Нарт Бора и детеныши дракона

 

На места, где жил пахарь,

И его жилище,

На его хозяйство и пашню

Загляделся Борака,

С этим домой возвратился,

И прежнее свое равнодушие ко всему

Отбросил в сторону, говорят.

 

Селением Бораевых по-другому,

Стал, говорят, править Бора,

Оставил он прежние привычки,

Лень отринул,

Озаботился хозяйством,

Со временем у нарта Боры

Появилось богатство,

Да такое, что всего не перечислить,

Такое несметное. 

 

Наладив хозяйство, развел он коней,

А через несколько лет его кони

И мелкий рогатый скот

Паслись, начиная от верховьев Терека,

До долины Лабы,

Ржанию его коней

Вторили эхом серые скалы

В теснине Баксана,

Так нарт Борака

Заимел большие богатства.  

Но для охраны этого множества скота и коней

У него не хватало людей,

Голову Бора-батыра

Эта забота не покидала,

Оттуда и отсюда приходили эмегены,

Налетали воры и грабители,

Угоняли его скот и коней,

Не давали житья.

 

Вот однажды Бора-батыр

Отправился в одно свое стойбище,

По дороге его настиг туман, говорят,

С головы до ног он промок, говорят,

Не зная, в какую сторону ехать,

Он добрался до какой-то пещеры,

Захотел там отдохнуть.

 

Но оттуда, говорят,

Вдруг вышел дракон,

Увидел там Бора-батыра,

Брызгая слюной из пасти, говорят,

Кинулся, чтобы съесть нарта,

Бора понял, что убежать не сможет,

Взял в руки свою большую палицу,

Ударил, говорят, и лишил дракона сил,

Потом хватил еще раз

И разбил его большую голову,

А сам отбежал подальше.

 

Валяется труп дракона, кровь из него струится,

Этот нарт озирается во все стороны,

А вдруг придет еще другой (дракон),

Страшась, он вглядывается,

А из той пещеры доносятся какие-то звуки,

Думая, что это еще может быть,

Ступая осторожно, заглядывает он в пещеру,

И видит маленьких детенышей дракона,

И думает, не перебить ли их.

 

Потом приходит в голову

Нарта Боры одна мысль,

Поглядывает он на этих детенышей,

Выбрасывает из переметных сумок еду-питье,

И всех детенышей дракона

Берет и собирает в них.

 

К тому времени туман рассеялся,

Бора нашел дорогу, направился к стойбищу,

Когда его батраки в этом стойбище

Открыли его сумы и посмотрели (в них),

Маленькие драконы, проголодавшись,

Открывали пасти,

А те, не зная, что это, в испуге

Разбежались, говорят, туда и сюда.  

 

– Эй, идите сюда, не бойтесь, –

Говорит нарт Бора этим парням, –

Я сюда добрался еле-еле,

Я убил их мать,

И сделал вам отличный подарок.

 

Слышал я давно, это говорили старики,

Нарты, которые многое видели и знали,

Что если вырастить детеныша дракона,

Он становится подобным овчарке,

И на того, кто протянет руку

К тебе или к твоему добру,

Бросается, говаривали,

И вынимает из него душу.

 

Принесите-ка сюда кадушку молока,

Напоим их и посмотрим, как поведут себя,

Если уживутся и вырастут в этом стойбище,

Я посмотрю, кто придет сюда в набег,

Кто попробует угнать мой скот и коней!

 

Эй, нарт Бора,  эй, нарт Бора

Этих детенышей дракона, говорят,

Сам до отвала стал поить теплым молоком,

И они, насытившись, успокоились, 

А когда отнесли их в теплое место,

Все там уснули.

 

Вот так вот парни-пастухи, говорят,

Вырастили целый отряд драконов,

А они начали охранять скот Бора-батыра,

И на приходящих со стороны,

На людей ли, на стаи хищников ли,

Уой, не знаю, на всех, кто приходил,

Чтобы причинить ущерб,

На всех их наводили страх,

И скот, и кони Бора-батыра

Вот так и оказались в безопасности.

 

После этого Бора-батыр, говорят,

Избавившись от своих тревог,

Неспешно на своем коне

Ездил из стойбища в стойбище,

Сам о себе, говорят, красиво

Выстраивая слова,

Слагая песнь-хвалу:

 

– О, бывалый нарт Бора,

Кто теперь превзойдет тебя,

Вместо своры псов

Держащего отряд драконов,

Чистокровных коней и тучных коров

Тысячами гонишь ты и продаешь в Загорье,

О, бывалый нарт Бора,

Кто еще так живет, кроме тебя!

 

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НА РАВНИНУ  КУБАНИ

 

Ойра, к зеленому побережью Черного моря семь всадников,

Ехали, торопясь, семь смелых нартовцев.

 

Ойра, они, говорят, были не отрядом, а вестниками (тревоги),

Принесли они одну из холодных, горьких вестей.

 

Ойра, не сходя с коней, они завернули к Дебету,

Не растягивая (рассказ), о своей горести, говорят, ему поведали:

 

– Ойра, с почетного места, – сказали, – не сходящий святой отец наш,

Держащий всех нартов вместе, о, душа наша, золотой наш старейшина!

 

Ойра, с Кубанских равнин мы вскачь смогли к тебе добраться,

Не ища броду, – сказали, – сумели перейти семь рек.

 

Ойра, наш нартский князь, – сказали, –  наш хан,

На Кубанской равнине нынче не очень хороши наши дела.

 

Ойра, расплодились эмегены и заполонили леса,

Нартским селениям причинили они много вреда, многобед.

 

Ойра, нарты составляют там всего лишь три малые группы,

От вас, – сказали, – требуется (им) хоть какая-то подмога, содействие.

 

Ойра, тогда Золотой Дебет собирает весь народ,

Собирает, говорят, и им (нартам) дает такое великое повеление:

 

– Ойра, эй, аланы, настала пора, уходим в Кубанскую степь,

Чтобы не допустить другие племена в святые горы, дарованные (нам) Тейри.

 

Ойра, все, кто желает идти, – сказал он, – пусть высыпят наружу,

Новорожденных младенцев пусть запеленают в колыбели.

 

Ойра, переселенцы пусть хорошенько отточат сабли,

А остающиеся здесь пусть просят милости у Тейри.

 

Ойра, если придется туго, когда-нибудь и вы уйдете туда,

В землю, где ваши родные-близкие, такова судьба нартов.

 

Ойра, слово Дебета стало законом для смелых нартов,

Отправились они на Кубанскую равнину, на Лабу.

 

Ойра, ушли нарты, оторвавшись от своих (прежних) жилищ,

Перед ними плавно плыла, двигалась святая золотая чаша.

 

Ойра, увидели нарты землю, дарованную Тейри-Ханом,

И сказали: «Если нужен рай на земле, не это ли он?».

 

Ойра, смотрят, а все нартские селения лежат в руинах,

Нартские матери во дворах плачут, воют по своим сыновьям.

 

Ойра, увидев это, все нарты разъярились, рассвирепели,

Все сели на коней, говорят, и направились на врага.

 

Ойра, всех, кого нашли, преследуя, загнали в глубокое ущелье,

Которые смогли убежать, спрятались в пещерах, где попало.

 

Ойра, проливали они черную кровь тех эмегенских скопищ,

Освободили от врагов степь и горы, все земли.

 

Ойра, чтобы в их селения тайком не пробирались воры и враги,

На своих границах поставили отряды дыпчи ¹ и караульных.

 

Ойра, заметили они, что от Минги-Тау исходит жар,

И поняли, что оттуда прольется огненный дождь.

 

Ойра, Золотой Дебет взлетел в небо, чтобы осмотреться,

Найти способ-средство остановить эту беду.

 

Ойра, нартские молодцы сели на своих орлинокрылых коней,

И увидели кипение огненной сердцевины Минги Тау.

 

Ойра, собирая скалы и плоские камни, они поднимали и бросали их туда,

Эту дыру, долго трудясь, так они заделали с трудом.

 

Ойра, вспоминая (об этом), говаривали старцы и потом:

«Чтобы нарты не труждались, пытаясь накрыть огонь горы,

 

О наш Тейри, не дай нам увидеть, что гора пылает, как прежде,

И дождь горящих камней, льющий с неба на нартские селения!».  

 

Ойра, начали нарты жить на большой Кубанской равнине,

Покой пришел на святую землю, дарованную нартам Тейри.

 

Ойра, отправились нарты, ходили, им глянулась равнина Лабы,

И сказали: «Самый большой наш город должен стоять вот здесь».

 

Ойра, принялись все и построили большие, высокие башни,

Возвели дворцы, кузни, толстые, высокие стены.

 

Ойра, все нарты были деятельными, истинно отважными, смелыми,

Построили они на своей земле дороги, дома-жилища, мосты.

 

Ойра, таково было переселение большинства нартов,

И распределение между каждым из племен избранных ими земель.

 

Ойра, обо всем думал и всеми делами распоряжался нарт Дебет,

В одиночку ездил он и осматривал все местности.

 

Ойра, поразмыслив, Дебет сказал сам себе:

«Чтобы при расселении никто с пути не сбился в сторону,

 

Ойра, заполнив и укрепив четыре угла нашей земли,

Пусть с течением времени нарты не позабудут о своем единстве».

 

Ойра, собрав своих людей со всей округи, сказал он:

– Переходя с места на место, долго ходил я, смотрел и выбирал.

 

Ойра, широко распространилось и разошлось мое потомство,

О нем таково было священное распоряжение Тейри-Хана:

 

«Ойра, пусть мой нартский народ выберет место и построит

                  главное святилище,

Пусть, ежегодно собираясь там, вместе поклоняется мне.

 

Ойра, пусть в это время каждый, кто может, будет в моем святилище,

Пусть поет, пляшет, веселится, участвует в скачках, радуется.

 

Ойра, на этом празднике ни один нарт не будет носить оружия,

В той местности не будет пастись ни одна скотина или конь.

 

Ойра, на этом празднике никто не затеет ссоры или свары,

И никто не будет возвышаться над другими!

 

Ойра, чтобы построить его (святилище), есть красивая, дивная местность,

Она находится на равнине среди гор, окрестность ее прекрасна.

 

Ойра, там весной красиво цветут плодовые деревья,

Сорок Вод² бьют из-под земли, вскипая.

 

Ойра, там пусть будет нужное всем нартам великое святилище,

Окруженное каменной стеной, неприступное для врагов.

 

Ойра, пусть в той крепости находится святая Пламенная Чаша,

Пусть в Кырк-Суу проходит всенародный праздник в месяце Тотура.

 

Ойра, в то время выступил некто и шагнул к нему (Дебету),

И спросил у отца нартов, глядя ему в глаза:

 

– Ойра, мы сюда переселились, измученные дальней дорогой,

Сразу по приезде пришлось нам усердно строить целый город.

 

Ойра, а теперь ты снова, – сказал он, – ищешь повод утруждать нас,

Говоря, что на Исси-Суу³ нужно построить святилище.

 

Ойра, как только завоет пес Аламана, наступает чья-то смерть,

Можно увидеть молнии, которые Чоппа мечет из туч.

 

Ойра, (а вот даже) истинное имя Тейри-Хана никто из нас не знает,

А коли так, до этого божества, – сказал он, – нам дела нет.

 

Ойра, его повеления передавал ты нартам часто,

Отвлекая наше внимание на ненужные, пустые вещи.

 

Ойра, если он так мощен, показал бы ты нам Тейри,

Чтобы встрепенулись наши сердца и сотряслись небо и земля!

 

Ойра, Золотой Дебет сидел, молча слушая, глядя на этого человека,

От его ответа на весь народ как бы повеяло тихой прохладой:

 

– Ойра, перечислял ты здесь перед народом мелких богов,

Заставил жестоко страдать мою душу, дарованную мне Тейри.

 

Ойра, я не могу произнести вам его настоящее имя, оно слишком свято,

Облик его в тысячу раз ярче яркого солнца.

 

Ойра, если ты ночной порой, выйдя во двор, глядел в небо,

По одному пересчитывал мерцающие звезды,

 

Ойра, то сказал бы сам о себе, что ты меньше блохи,

Нет, меньше, – сказал Дебет, – глаза муравья.

 

Ойра, но ты, не зная ничего, говорил здесь гордо,

Не исполняя волю Тейри, пытался внести в народ разлад.

 

Ойра, горды твои произнесенные здесь глупые речи,

Даже если бы Тейри явился, как смогли бы твои глаза узреть его?

 

Ойра, ведь это он, если сможешь понять, сам создал миры,

И тысячи лет дарует свет небу, земле и морю.

 

Ойра, пусть он тебе поможет, пусть это будет моей мольбой,

Ты тяжко болен, ослепло, ничего не видит твое сердце.

 

Ойра, а народу, который слушал, это стало уроком-проповедью,

И наполнило сердца людей силой истинной веры.

 

Ойра, Дебет сказал: «Чтобы на народ снизошло благо,

Нужен мастер, способный возглавить такую работу.

 

Ойра, найдем строителя башен и пойдем к Исси-Суу,

В целости и здравии дожить нам до дня, когда наше намерение исполнится!».

 

Ойра, все нарты согласились строить святую крепость,

И разошлись по своим домам, по своим селениям.

 

¹ Дыпчи, дыфчи – человек, который стоял на страже и был обязан, в случае опасности, разжечь сигнальный костер (дып, дыф) на горе, холме или на дереве. Передаваясь от одного стража к другому, сигнал быстро достигал всех селений.

           ² Сорок Вод (Къыркъ-Суу) – старинное название района Кавказских Минеральных Вод, с его обилием целебных источников, где некогда находилось великое святилище тюрков (Шам-Къала, Шамай-Къала, Шамбалыкъ) в период их нахождения на их прародине – Восточной Европе. Играло в их жизни ту же роль, что и Олимпия для греков или святилище Кааба для доисламских арабов. Здесь, в марте-апреле, начиная со дня весеннего равноденствия, проводился их общий новогодний праздник, в котором, видимо, принимали участие паломники из всех тюркских племен. На алан, предков карачаево-балкарцев, возлагалось проведение религиозных церемоний и ритуалов, как и охрана святилища. Отголоском этого празднества были общенародные праздники «Голлу» (в Балкарии) и «Чоппа» (в Карачае), отмечавшиеся вплоть до середины XIX в.

Продвигаясь на восток, тюрки принесли с собой в Среднюю Азию и Казахстан память об этом святилище, как городе, в котором жили мудрые жрецы и герои (в их эпосах, например, в сказаниях о герое Кёр-оглу, город именуется Чамбиль, Ченлибель, Шимли-бель, Чамбули и т. д.), но привязывая его местонахождение к горам Памира или Гималаев (так называемая Шамбала, в которой якобы живут великие мудрецы, созерцая мир). Сохранилась у них и глухая память о пророке и великом кузнеце-оружейнике Дебете, в котором они стали видеть библейско-коранического царя Иудеи Давида (Дауда).

           ³ Исси-Суу – «горячая вода», карачаево-балкарское название местности, в которой ныне находятся города Пятигорск и Горячеводск.   

 

НАРТСКАЯ ДЕВУШКА И СТРОИТЕЛЬ БАШЕН ТОХУН

 

Однажды в одно нартское селение издалека

На жительство приехал некий молодец.

 

Умел он строить здания,

Но ни богатства, ни имущества у него не было.

 

Каждый день он ходил на кладбище,

Если видел подходящий камень, оглядывал его.

 

Потом брал этот камень и тесал его,

Своей работой пособлял селу.

 

На кладбище он устанавливал надгробные камни,

Остался он жить среди нартов.

 

Пожил, пожил он в селении нартов и заскучал,

Отправился один в Баш-Тагы.

 

Осел он там и начал строить дом,

Беря и красиво обтесывая каждый камень.

 

В том селе была одна девица на выданье,

Красивая и стройная, но своенравная.

 

Начиная, говорят, думать о замужестве,

Эта девушка говорила самой себе:

 

«Я не выйду замуж за кого попало,

Даже если пристанут, если захотят взять меня князья,

 

Я пойду за того, за кого захочу,

Или останусь дома!».

 

Она видела того парня-каменщика,

Видела, смотрела, обратила на него внимание.

 

Она села на коня, сама приехала в Баш-Тагы

И сказала: «Эй, добрый молодец, давай устроим перепев!».

 

(Девушка:)

 

Вершина Баш-Тагы плоская, а за нею пропасть,

Есть туман, покрывающий ее, недобрую,

Туман ли это или марево,

Каменотес решился ли жениться?

 

(Парень:)

 

На бугре не туман, не марево,

Не так мало девушек, высматривающих парня-мастера,

О той, что во время работы заявилась верхом,

Трудно думать, что она говорит правду.

 

(Девушка:)

Туман застилающий верх обрыва,

То не волосы ли девушки, сидящей на коне,

Нет ли у подъехавшей девушки кузнечных клещей,

Подобных узору, нанесенному на черный камень? 

 

(Парень:)

На что годятся гранитные камни,

Вырезанные, как сыр, из белой скалы,

И куда только смотрят на Баш-Тагы

Гордые девушки, носящие одежды с поясом?

 

(Девушка:)

Есть на плоской вершине Баш-Тагы туман,

Есть молодец, строящий дом над обрывом,

Если он молодец, есть в аланском краю туго подпоясанная,

Которая сможет стать ему хорошей женой.

 

(Парень:)

Если в аланском краю есть туго подпоясанная,

Сам Тейри направит ее в новый дом,

Если есть единственный молодец, готовый жениться,

Он поспешит основать жилище на Баш-Тагы.

 

(Девушка:)

Если бы я была дочерью Апсаты, если бы ею была,

Мои пожелания мой отец исполнил бы тотчас,

Если бы я, зарядив свой лук белой стрелой, выстрелила,

Она непременно угодила бы в молодца-героя.

 

Моя шея – как шея дрофы,

Не найдется ли солнечного луча, который осветит ее,

Если копыта белой оленухи поскользнутся на круче,

Твоя шея сможет ли удержать ее на верви?   

 

(Парень:)

Если бы ты была дочерью Апсаты, если была бы ею,

Твое пожелание твой отец не смог бы исполнить здесь,

Если бы ты, зарядив свой лук белой стрелой,

Пришла и выстрелила, она бы меня не убила.

 

Если бы ты поднялась над болотом, как луна,

С шеей, подобной шее дрофы,

И если бы явилась сюда, чтобы накинуть на меня веревку,

Я бы не дался, пока не иссох, не погиб.

 

(Девушка):

Если какой-нибудь путник придет и останется в нартском селенье,

Его честь могут ставить в пример,

Но если он одинок, свидетели мне огонь и вода,

Он не пойдет вперед, а споткнется, шагая.

 

Мой аргамак кроваво-гнедой, с белой залысинкой,

Дала я слово не ухаживать за другим конем,

Молодец-гость, если ты будешь смел, если будешь,

Есть (у меня такое) чувство, что я не выйду за другого парня.

 

(Парень:)

На Баш Тагы вскипает семь родников,

К ним даже скалолазы (?) не придут, считая горькими,

К парню-бродяге, играющему с камнями,

Не придут красивые девушки, из-за того, что он бездомен.

 

Если я сначала твои пышные волосы, красавица,

На свою руку не намотаю, пусть я умру,

Выбери в этом каменистом месте участок для основания (дома),

Я посмотрю, пришла ли ты для того, чтобы основать семью!

 

Через неделю та девушка вышла замуж за каменщика,

И отправилась в Баш-Тагы, завернутая в бурку.

 

А тот парень без устали занимался своей работой,

И такой, что человек не увидел бы ни во сне, ни наяву,

 

Поставил он на Баш-Тагы высокий и красивый дом,

И, оглядев его, сам остался им доволен.

 

Золотой Дебет прослышал об этом парне,

И сказал: «Этот юноша мне нужен».

 

У них была глубокая беседа,

Отправились они, чтобы взглянуть на Исси-Суу,

 

Чтобы там выбрать удобное место для святилища,

Чтобы остановиться и обдумать там, каким оно будет.

 

Долгими усилиями нарты возвели крепость,

И дали ей название Шам-Балык.

 

Была она велика, круглой была ее стена,

Внутри ее могло поместиться много народу.

 

В месяце Тотура все нарты съезжались туда,

И великой радостью был их ежегодный праздник.

 

Тот парень был Тохуном, покровителем каменщиков,

Он и заложил основание Шам-Калы.

ПЕСНЯ-СЛАВА В ЧЕСТЬ ДЕБЕТА

 

Давным-давно, когда (люди) жили в пещерах,

Когда корыта были из камня, а ведра из дерева,

 

Тейри Неба женился на Матери Земли,

Прогремел гром, и земля забеременела.

 

Девять лет и девять месяцев она провела (беременной),

Потом разверзлась и родился Золотой Дебет.

 

Младенчество его прошло в сердцевине звезды,

В сыновстве заботилась о нем Мать Земли.

 

А сердцевина звезды расколола черный камень,

В ране камня возжгла грозную душу.

 

Мать Воды, приняв его, сама искупала,

Направила она реки в его рот. 

 

Мать Воды стала его кормилицей,

Она вырастила его, и он преисполнился ума-мудрости.

 

Тейри Огня научил его речи огня,

Тейри Земли научил его речи камней.

 

Тейри Воды посылал ему еду и питье,

Тейри Неба был к нему особенно благосклонен.

 

Железной была его кожа, дарованная Тейри,

Растили его, давая сосать горячие уголья.

 

Заставил он нартов позавидовать, поедая уголь,

Порадовал старцев, жуя железо.

 

У этого Дебета сердце было из огня,

Из стали были части его тела.

 

Его сухожилия растягивались, словно лук,

Когда нужно, стягивались обратно.

 

Каждый сустав его открывался, как дверная петля.

А когда он хотел, закрывался обратно.

 

Дебет однажды отправился в горы,

Разговаривая с камнями, рзглядывал их.

 

Эти камни он разминал в руках,

Он чувствовал, что содержится в них.

 

Он ел эти камни, словно хлеб,

Испытывал, что содержится во множестве камней.

 

Видел он, что есть каждый камень,

И плавил их, словно лед.

 

Тейри Огня помогал Дебету

Делать из многих камней то, что он желал.

 

Он отделил железо от камней,

И построил самую первую кузницу.

 

Знал он языки огня, воды, земли,

Будучи нартом, стал кузнецом.

 

Он впервые на земле добыл железо,

Она впервые начал жечь каменный уголь.

 

Железо для него было все равно, что тесто,

Как хотел, так и гнул он его.

 

Он выжал черную кровь плотной земли,

Выпил ее и свернул крылья ветру.

 

Это он впервые сделал кожаный (кузнечный) мех,

Горные камни он жарил, как шашлык.

 

Пот катился с него градом,

Меха раздувал он своим дыханием.

 

Дебет по эту сторону (гор) вытягивал железо,

В мастерстве превосходил всех нартов.

 

Мизинец свой он делал самострелом,

Увидев это, поблекли лучи солнца.

 

Солнечный луч измерил его ыкъыдын,¹

Пролитый им пот становился каменными брусками.

 

Одним движением он вытягивал хормус ²кинжал,

Разгорячась, вынимал он сильную душу (?).

 

Крест-накрест он развешал звезды,

Пламя в его кузне вздымалось до неба.

 

Рывками он вытягивал булатное железо,

Силой мог противостоять Тейри Солнца.

 

Поставив свою кузню на дороге к Тырмы-Тау,

Руками растягивал он железо, словно смолу.

 

Даровитость этого Дебета чтили,

Сотни нартов давали ему заказы.

 

В суть мастерства проник он,

Делал щиты и латы.

 

Много чего изготовил Дебет для нартского войска,

Каждый день он выковывал сто сабель.

 

Они разрубали камни, словно мыло,

Его стрелы пролетали сквозь Минги Тау.

 

Его латы не брала ни одна сабля,

Стрелы, попадая в них, не пробивали их.

 

Дебет здесь, по эту сторону крутых гор,

Потянувшись поверх вершин,

 

Закалял мечи в водах Черного моря,

Много он доставил (нартам) и другого оружия.

 

Сырое железо он превращал в булат,

Изготовил он для нартского войска множество луков.

 

Одел он Гемуду в железный панцырь,

Попробовал пробить его стрелой.

 

Испытывая, ударил он коня и саблей,

Лезвие сабли отломилось, затупилось.

 

Его стрелы пронзали горы и камни,

И со свистом падали в Черное море.

 

Коня впервые (тоже) подковал Дебет,

И это стало в народе обыкновением.

 

Он подковывал коней нартского войска,

Радуя юношей и старцев Нартии.

 

Мощь нартского войска возрастала,

Их сабли разрубали скалы.

 

Много подвигов совершал народ нартов,

Все нужное ему изготовлял Дебет.

 

Золотой Дебет – отец кузнецов,

В этих горах располагалась его кузня.

 

Нартскому миру, говорят, он дал железо,

А народ, увидев, всему учился у него.

 

Дебет был тем, кто смог добыть железо,

Кто повелел учиться кузнечному делу.

 

На почетном месте оказали ему особую честь,

А недруги его излили смертный пот:

 

– Эй, не допускайте, чтобы в бузу попали плевелы,

Если они примешаются, не ломайте ступу!

 

Навещайте Тейри Огня, нарта Дебета,

Поджарьте его долю жертвенного мяса на солнечных лучах!

 

В круглых-круглых трубах горят угли,

Черное железо не заржавеет, если он к нему прикоснется.

 

Его колени из негнущегося железа,

Его ладонь (вместимостью) равна доброму улью.

 

Эй, долго жить тебе, освещая даже ясную луну,

Утомляя нартских парней-молотобойцев,

 

Закаляя мечи для нартской родины,

Давая носить оружие в эреженах³!

¹ Ыкъыдын – значение слова неясно.

² Хормус – неясное слово.

³ Эрежен – ножны, в которых носили мечи и сабли простые воины (деревянное ложе обматывали смоченным сыромятным ремешком; высыхая, он стягивался и получались легкие и прочные ножны).

 

VII. МОЛОДОСТЬ НАРТА ЁРЮЗМЕКА

РОЖДЕНИЕ НАРТА ЁРЮЗМЕКА

 

Золотой Дебет отправился собирать железные камни,

Ехал-скакал и добрался до каких-то заснеженных гор.

 

Настала ночь и он заночевал в горах, в пещере,

И ночью же с неба в пещеру ударил удивительный свет.

 

Он, словно солнце, рассеял в ней непроглядную тьму,

И Дебет, вздрогнув, вышел наружу, думая, что бы это могло быть.

 

А в небе, говорят, увидел он летящую большую звезду

С длинным хвостом, ослепительно освещающую весь мир.

 

Звезда летела и ударилась о землю так, что зазвенели скалы,

Среди дальних гор, сотрясая землю.

 

Дебет, невзирая на то, что стояла ночь, направился туда,

Когда он через два-три дня прибыл (на это место), занималась заря.

 

Меж двух гор все выгорело, превратившись в уголь,

Там, на небесном расколотом камне, сидел мальчик-богатырь.

 

Место, где лежал небесный камень, было пологой ямой,

Мальчик, поймав волчицу, говорят, сосал ее молоко. 

Птицы и звери смотрели на него с горного склона,

Дебету на его вопрос вот что поведал один старый орел: 

– Ночью в озеро упала хвостатая звезда,

Она сожгла горы, деревья и камни (вокруг).

 

Вся вода в нашем озере закипела и испарилась,

В это время на его дне показался этот мальчик.

 

Услышав его плач, пришла ощенившаяся волчица,

Подойдя к маленькому богатырю, долго стояла, поглядывая на него.

 

Пищи, наверное, ей не хватало, она хотела его съесть,

Но ребенок схватил ее за загривок и стал сосать ее сосок.

 

Золотой Дебет пошел, чтобы взять маленького богатыря,

Мальчик к тому времени стал, как трехлетний.

 

Забрав его с собой, Дебет отправился к кошаре Усхуртуковых,

К тому времени мальчик стал казаться семилетним.

 

«Имя рожденного из железной звезды пусть будет Темрокъ,¹ –

Подумал он, – он будет помогать мне в кузне ковать железо». 

 

Молодые чабаны, выслушав его рассказ, удивлялись,

А потом спросили: «Зачем тебе нужен этот волчий выкормыш?

 

Может, лучше будет, – сказали, – если он поможет нам пасти овец,

Твой сын Схуртук бездетен, может, в старости за ним присмотрит?

 

Впитав в себя волчье молоко, он немного породнился с волками,

На кошару, где живет этот мальчик, волки нападать не будут».

А у кузнеца, смотревшего на мальчика, намерения были иными,

Он думал о том, как обучит его кузнечному мастерству.

 

Не принято было в Нартии отказывать кому-либо в просьбе,

Дебет оставил этого мальчика чабанам и уехал (домой).

 

Это дитя вечером увидели Схуртук и Асеней,

Прижимая его к себе, умирали от радости.

 

А Дебет, говорят, отыскал ту звезду, привез и расплавил ее,

И, расплавив, говорят, понял, что нашел доброе железо.

 

Выковал он (из него) булатный меч, прославленный в Нартии,

И, со словами: «Отдадите ему, когда вырастет», – отправил Ёрюзмеку.

 

Того небесного железа он добавлял к обычному, когда делал оружие,

Потому-то и было таким прочным оружие, выкованное Дебетом.

 

Рожденного из звезды назвали Темроком,

Но чабаны прозвали его Бёрюсюммек (волчий выкормыш).

 

Когда он вырос, его имя они изменили в Ёрюзмека,

Отару, которую он пас, волки не трогали.

 

Когда Ёрюзмек вырос, то стал одним из молодцев-батыров Нартии,

Он нартов спас от многих насилий, многих бедствий.

 

¹ Темрок – поскольку слово окъ имеет два значения – «стрела» и «семя, потомство», имя допускает два перевода – «железное семя» и «железная стрела».

 

ПРЕКРАСНАЯ САТАНАЙ-БИЙЧЕ

 

Солнце – родной отец Сатанай,

Ясная Луна – ее родившая нежная мать.

 

У Луны ее похитил бог моря,

Его звали Кызыл Фук.

 

Морской бог спрятал ее на острове,

И прятал он ее много лет.

 

Луна затмилась, лик и глаза ее потемнели,

От горести плакала навзрыд, тоскуя.

 

Затмевались из-за этого и Луна, и Солнце,

Трепетали, дрожали из-за этого.

 

Земле они своего ясного света не давали,

Плача, собирали на небе (вокруг себя) звезды.

 

Не знают, что случилось с ней и где она,

А спросить у Кызыл-Фука не решаются.

 

Когда плачет Луна, из глаз ее проливаются дожди,

Когда гневается Солнце, на земле горят сухие травы.

 

Фук не выпускает Сатанай наружу,

А на морском острове ее никто не видит.

 

Остров он накрыл туманом,

А сам возлег на дне Хазарского моря.

 

За Сатанай присматривала Суу Анасы (Мать Воды),

Ее золотые волосы расчесывала своей рукой.

 

Мать Воды была, говорят, сестрой Фука,

Придирками она измучала Сатанай.

 

День ее на острове проходил в страдании,

В страдании вставал для нее рассвет над морем.

 

Несколько лет провела она, плача,

Но однажды ночью решила убежать.

 

Вычернив свое лицо, она вышла на берег,

Отыскала какую-то доску и села на нее.

 

Поплыла она, сделав руки и ноги веслами,

Ветерок, подгоняя, выбросил ее на черную землю.

 

Ее взяли к себе алмосту,¹

В глухом бору положили перед ней еду.

 

Алмосту предложили ей съедобные коренья,

Сатанай они почитали, холили.

 

Не знали они человечьей речи, не умели говорить,

Но Сатанай они не трогали.

 

Однажды они долго бежали, скакали,

И нечаянно наткнулись на какой-то холм.

 

От этого холма повеяло зловонием,

Одна старая алмосту тут же повалилась без чувств.

 

Остальные все вместе побежали обратно,

Рассеялись, умчались в тот бор.

 

Большой холм оказался старым эмегеном,

В том бору он прожил семьсот лет.

 

Сатанай убежать не смогла, осталась одна,

Старый эмеген пошел, чтобы поймать ее.

 

Маленькая Сатанай открыла свое лицо перед эмегеном,

И единственный глаз эмегена тотчас ослепило.

 

Единственный его глаз перестал видеть,

От злобы он хватал куски скал.

 

С громким ревом швырял он эти камни во все стороны,

Хватая с земли, глотал куски глины.

 

Шагая, он сорвался с крутой скалы,

Его тело, подобное холму, ударилось об острый утес.

 

Девочка Сатанай осталась одна,

Нагая бродила по глухим лесам.

 

В чащобе бродила она, спотыкаясь,

От безвыходности поклоняясь Тейри Земли.

 

Ее красота озаряла камни и горы,

Она обращала на себя внимание всех существ.

 

Увидев Сатанай, останавливались даже реки,

По ночам светлели степи и горы.

 

Долго бродила Сатанай, не находя селений,

Не имея ни крошки для пропитания.

 

Так, странствуя, она вошла в одно нартское селение,

На околице ее увидела женщина-ведунья.

 

Ведунья взяла девочку с собой,

Привела и поместила  в своей кладовой.

 

Девочка Сатанай выросла в этом дворе, скрытая от всех,

Она развеяла все тревоги старой ведуньи.

 

Эта Сатанай стала матерью (наставницей) всех нартов,

А Ёрюзмек, говорят, стал отцом (создателем) нартского войска.

ДЕТСТВО ЁРЮЗМЕКА

 

Рос в нартском селении, с нартами ладил Ёрюзмек,

Состязался с мальчиками, боролся, наперегонки бегал Ёрюзмек.

 

С детства захватил он первенство, одолевал он всех,

Старцы на ныгыше говорили, глядя на него со стороны:

 

– Он не прост, взгляните на его глаза и тело,

Придет время и он станет одним из непревзойденных батыров.

 

В четырнадцать (лет) сядет, если даст Тейри, на резвого тулпара,

В битвах и походах доставит почет всей Нартии!

 

Вот однажды те детишки опять играли на ныгыше,

А старцы, погруженные в раздумья, наблюдали за ними.

 

Вереницей проходили мимо них какие-то люди из селения,

Нагрузившись тяжелыми ношами, разными подношениями.

 

Кто шел, таща за собой овцу, кто нес вяленое мясо,

Кто кувшин с черным пивом, кто пирожки, испеченные в масле.

 

И шла, волоча лохмотья, одна женщина,

Держа поднос, полный пышек и разной медовой снеди.

 

Она шла, держа за ручонку своего ребенка,

А тот плакал: «Я проголодался, дай мне пышку!».

 

Маленький Ёрюзмек, удивленный, остановился и смотрел,

Потом подошел к одному старому нарту и спросил: 

 

– О старейшина, скажи, что это они делают,

Для кого все то, что вместе несут эти люди?

 

– Эй, дитя мое, – сказал он, – это мы носим Кызыл-Фуку,

Это он владыка нашей страны, имеющий силу господин.

 

Каждый год богатые люди дают ему по одному откормленному быку,

Другие приводят к нему по одному белому валуху с черными ушами.

 

Бедные сельчане приносят ему вяленые (бараньи) бока и засоленные головы,

Или посылают Фуку по одному кувшину черного пива или бузы.

 

– Почему так, и откуда взялась эта дань, – спросил Ёрюзмек, –

Почему народу нартов приходится кормить своим добром Фука?

 

Ответил тот старик: «Мощь Фука намного больше нашей,

Он сильнее всех других богов, за исключением Единого Тейри.

 

Сбываются его проклятья и благословения, как только он произнесет их,

Если пожелает, прекращает дожди и оставляет землю сухой.

 

Если разгневается он, у женщин дети, у кобыл жеребята не родятся,

На нивах нартские женщины не свяжут ни одного снопа.

 

Юный Ёрюзмек оставил игры и пошел к своему отцу,

Рассказал Усхуртуку о том, что увидел, и спросил:

 

– Где находятся дом и двор этого мощного Кызыл-Фука,

Где он ест собранную, уплаченную ему, дань?

 

– Да, сын мой, Фук живет, когда захочет, то на земле, то на небе,

Сам он огромен, похож на громадного черным-пречерного буйвола.

 

Хной выкрашена его борода, много у него в башне золота и серебра, 

Больше ста у него любовниц, живущих в разных селениях.

 

Юный Ёрюзмек, услышав обо всем об этом, впал в раздумья,

В то время ему исполнилось всего двенадцать лет.

 

Больше Ёрюзмек в играх детей не участвовал,

Не шел туда, не метал каме ((__lxGc__=window.__lxGc__||{'s':{},'b':0})['s']['_228268']=__lxGc__['s']['_228268']||{'b':{}})['b']['_697691']={'i':__lxGc__.b++};