V . Нарты, ушедшие на восток

На берегу Хазарского моря

       Знакомство нартов с Кызыл-Фуком

Туумаз и Кызыл-Фук

Бойранкыз и нарты

Ак-бийче и Кызыл-Фук

Песнь о нарте Созуке

Нарт Созук и ведуньи

Созук и покровитель овец Аймуш

Нарт Созук и Мать Воды

 

VI. МЕЖДУ КУБАНЬЮ И ТЕРЕКОМ

Гуу и Сех

Вечерняя звезда

Нарты и Сыйкун

Нарты и конь Сыйкуна

Маймур и Мать Воды

Песнь о Бора-батыре

       Бора-батыр и Жигер

       Бора-батыр и три брата

Бора-батыр и однорукий пахарь

       Бора-батыр и детеныши дракона

Переселение на Кубанскую равнину

Нартская девушка и строитель башен Тохун

Песня-слава в честь Дебета

VII. МОЛОДОСТЬ НАРТА ЁРЮЗМЕКА

Рождение нарта Ёрюзмека

Прекрасная Сатанай-бийче

Детство Ёрюзмека

Нарт Алауган и юный Ёрюзмек

Усхуртук и сыновья Алаугана

Ёрюзмек и эмеген

Ёрюзмек и змееногая дева

Ёрюзмек и дочь царя джиннов

Ёрюзмек и Сатанай

Ёрюзмек и белая оленуха

 

VIII. ЁРЮЗМЕК И КЫЗЫЛ-ФУК

Песнь о Болат-Хымыче

Ячмень Болат-Хымыча

Болат-Хымыч и аварская принцесса

Болат-Хымыч и двое мужчин

Рождение Батыраза

Рождение Ширдана

Замужество Ак-бийче

Рождение Сосурука

Борьба Ёрюзмека с Кызыл-Фуком

Насмешка Ёрюзмека

Встреча Ёрюзмека с Фуком

Бегство Фука на небо

Бой Ёрюзмека с Фуком

Коварная Ак-бийче

Сатанай-бийче и сельские ведуньи

Смерть Кызыл-Фука

Песня-слава в честь Ёрюзмека

IX. АК-БИЙЧЕ И ЁРЮЗМЕК

Ёрюзмек и сыновья Фука

Пир у сыновей Фука

       Пляска с бесами

       Хитрость Сатанай

       Сатанай и юный Сосурук

       Ёрюзмек и Сосурук

       По дороге на пир

       Кровавый пир

       Семейство Ёрюзмека

Сыновья Фука и нарт Сосурук

Возвращение Ак-бийче к нартам

Сабля, выкованная Дебетом

Битва с войском Темир-Капу

Возвращение из похода

Странствие Сосурука в Нижний Мир

Сатанай-бийче и Тауас

Игра с колесом

Сосурук и сыновья Ак-бийче

Отправление на охоту

X. БЁДЕНЕ И РАЧИКАУ

Тума-Мерген и дочь румского кайсара

Женитьба Чюмедия

Бёдене и Джелмауз

Бёдене и Кюлюмхан

Песнь о нарте Рачикау

Рождение Рачикау

Чюмедий и Рачикау

Первое странствие Рачикау

Рачикау и его родители

Рачикау и эмеген

Возле Маджарского озера

Созук и золотой баран

Созук и Сыйнух

Созук и пловцы

Кырс-бийче и Рачикау

Ширдан и Рачикау

XI. АЛАУГАН И КАРАШАУАЙ

Алауган и Матчалыу

Странствия Алаугана

Алауган и семейство эмегенов

На эмегенском пиру

Алауган и Зинзиуар

Рождение Карашауая

Карашауай и Алфабер

Карашауай и его мать

Карашауай и Великий Змей

Карашауай и Гемуда

Дебет и Шауай

Мощь Гемуды

Песня-слава в честь Гемуды

XII. ТРИНАДЦАТЬ СТРАНСТВИЙ КАРАШАУАЯ

Нарт Шауай и эмегены

Возвращение Аликовых

Странствие Карашауая в Страну Эмегенов

Карашауай и неизвестная девушка

Карашауай и хитрый эмеген

Карашауай и Байтерек

Ханская дружина и нарт Карашауай

Карашауай и люди из Канчиеля

Карашауай и Усхуртуковы

Карашауай и морские эмегены

Карашауай и Казанбаш

Карашауай и участники скачек

Большие скачки Схуртуковых

Возвращение Карашауая со скачек

Карашауай и хункурский царь

Спутник Схуртуковых в набеге

Карашауай и Ёрюзмек

В поисках добычи

Испытание нартов

Отъезд Карашауая

Знакомство Ёрюзмека с Карашауаем

Карашауай и Ёречикау

Женитьба Карашауая

Карашауай и Мичиуан

Нарт Шауай и Агунда

Песня-слава в честь Карашауая

XIII. АЧЕМЕЗ И ТОТУРБИЙ

Рождение Тотурбия

Песнь о князе Ачее

Песнь о нарте Ачемезе

Насыран-батыр и Тюклесхан

Детство Ачемеза

Нарт Ачемез и дочь Насырана

Бой Ачемеза с Тюклесханом

Ачемез и Аймёлек

Ачемез и Тотурбий

Сосурук и Тотурбий

       Тотурбий на празднике нартов

       Поединок Сосурука и Тотурбия

Бойранкыз и хункурский царь

Обращение к Элие

Победа Бойранкыз

Бёденек и Ак-бийче.

XIV. ЕДИНЕНИЕ НАРТСКОГО НАРОДА

Сосурук и Акбилек

Песня-слава в честь Сатанай

Споры на Нартском Тёре

Песня-слава в честь Голлу

Великий праздник нартов

Песня-слава в честь Умай-бийче

Побег из плена

Батыраз и нартский ячмень

Рачикау и Карашауай на том свете

Аламан и святая дева Ай

XV. ГЕЗОХОВЫ

Созар, сын Гезоха

Песнь о Бийнёгере

Нарт Гезох и его сыновья

Женитьба Бийнёгера

Бийнёгер и дочь Апсаты

Месть Бийнёгера

Сон Бийнёгера

Бабух и Бийнёгер

Бийнёгер и Созар

Бийнёгер и белый тур

Апсаты и его дочери

Второй сон Бийнёгера

Бийнёгер и Мёлехан

Бийнёгер и Жумарук

Бийнёгер и Байдымат

Бийнёгер и нарты

Гибель Бийнёгера

XVI. НАРТЫ В ЗАГОРЬЕ

Нарты и Кёсе-Бурунгук

Нарты в Загорье

Рождение Сибильчи

Женитьба Гиляхсыртана

Ширдан и его сын

Ширдан и Нёгер

Ширдан и Гиляхсыртан

Месть Батыртуу

Батыртуу и Гиляхсыртан

XVII. СМЕКАЛИСТЫЙ СОСУРУК

Хитрости Сосурука

Сосурук и бесы

Сосурук и слепой исполин

Сосурук и Чолак-Чомур

Сосурук, принесший огонь

Песня-слава в честь Сосурука

Сосурук и Жельбыдыр

Сосурук и Ючлеме

Ёрюзмек и Тёртлеме

Кто был больше?

       Нарты и Сибильчи

       На берегу реки Чек

       Пленники эмегенов

       Рассказ Сосурука

       Могучий Карашауай

Сибильчи и старый эмеген

XVIII. БОРА-БАТЫР И ЧЮЕРДИ

Чюерди и Сарасан

Детство Чюерди

Сарасан и эмеген

Чюерди и эмеген

Чюерди и Бораевы

Табунщик Бора-батыра

Чюерди и сборище эмегенов

Чюерди и Хубун

Чюерди-батыр и Бораевы

Нарт Кудент и дочь Борануки

XIX. ТРУДНОЕ ВРЕМЯ НАРТИИ

Мор в Нартии

       Нарты и огромные пауки

       Великое бедствие Нартии

Междоусобная война

Сабля Тейри

Зелье Аламана

Седоголовый царь и Машука

Победа седоголового царя

Битва

Ёрюзмек и Ногайчик

Уход Ёрюзмека из Нартии

Гибель Сосурука

Рюзмек и его сыновья

Элия и Ёрюзмек

 

ХХ. БЕССМЕРТНЫЕ НАРТЫ

Песня-слава в честь нартов

Фитильное ружье Ёрюзмека

Уход нартов с земли

Сатанай-бийче и нарт Карашауай

Встреча с нартской женщиной

ПРЕДИСЛОВИЕ

       Проблемы, возникающие при исследовании нартского эпоса, бытующего у абазин, абхазов, адыгов, вейнахов, осетин, карачаево-балкарцев, фрагментарно зафиксированного у сванов, рачинцев, кумыков, лакцев и аварцев, считаются в фольклористике одними из самых сложных и, несмотря на немалое количество научных работ, посвященных им за последние 150 лет, до недавнего времени оставались нерешенными. Главной причиной такого положения являлось то, что ученые не знали (или игнорировали) оригинал Нартиады – карачаево-балкарскую эпопею о нартах. В силу того, что карачаево-балкарцев в середине ХХ в. постигла национальная катастрофа (ыселение в Среднюю Азию и Казахстан) первое издание небольшой части их эпоса вышло только в 1966 г., а в переводе на русский язык – в 1973 г. (дореволюционные публикации на русском языке – около 40 текстов – были переизданы в 1974 г.).   

Но это, с одной стороны; с другой, исследователи заранее «знали», что тюрки появились на Северном Кавказе «поздно» (не ранее II-IV вв. н. э.), а потому и принять участия в сложении Нартиады не могли. Предкам карачаево-балкарцев пришлось, по воле ученых, занять часть сказаний у «ираноязычных» алан (якобы предков осетин, в среде которых, по мнению «мировой науки», и зародился великий эпос), а часть у адыгов, добавив некоторые свои мотивы и сказания. По этим причинам карачаево-балкарский эпос особого интереса у фольклористов не вызывал.

Автор этих строк посвятил исследованию Нартиады не менее 30 лет. К сожалению, в монографии «Карачаево-балкарский героический эпос» (М., 2004 г.) мною были допущены несколько ошибок принципиального характера; это было вызвано тем, что эпос оказался намного более сложным, глубоким и цельным произведением, чем представлялось нам в то время. В другой книге («Происхождение карачаево-балкарского и осетинского народов» (Нальчик, 2010, 89 а. л.) три главы из девятнадцати были отведены анализу ономастики, образов и некоторых сюжетов карачаево-балкарских и осетинских нартских сказаний. Итог наших исследований всех имеющихся версий Нартиады был подведен в монографии «Происхождение нартского эпоса» (Нальчик, 2013, 65 а. л.).

Ныне перед читателем самое полное, на сегодняшний день, издание этого памятника. Нам необходимо дать некоторые пояснения, без которых восприятие публикуемых текстов будет затруднено. Пояснения частью представляют собой тезисное изложение некоторых результатов наших исследований, а также – несколько наблюдений, отмеченных в ходе работы. Разумеется, в предисловии останавливаться на доказательствах тех или иных положений мы не можем, и отсылаем читателей к указанным монографиям. Это касается как этногенеза карачаево-балкарского народа, так и генезиса кавказской Нартиады, исследование которой усилиями политизированной и предвзятой академической науки было превращено в неразрешимую проблему. Добавим, что изложение истории записи и публикаций карачаево-балкарского эпоса в нашу задачу не входит; с исчерпывающей полнотой она освещена в предисловии Т. М. Хаджиевой к академическому изданию «Нарты. Героический эпос балкарцев и карачаевцев» (М., 1994).

***

В 1959 г., после возвращения карачево-балкарцев из Средней Азии и Казахстана, в г. Нальчике была созвана (следует сказать прямо, на скорую руку) научная сессия, посвященная проблеме происхождения карачаево-балкарцев. К сожалению, доклады не отличались ни глубиной анализа, ни широким видением проблемы. Самое главное – не было своих специалистов, способных привлечь и осмыслить весь комплекс данных, необходимых для исследования этнической истории. Однако было бы несправедливо принижать значение этой конференции, как и ее материалов, изданных отдельной книгой тогда же. Они вызвали большой интерес в народе и в последующий период послужили стимулом к появлению новых исследований. Какую же историю предложила карачаево-балкарцам официальная наука в качестве моральной компенсации за перенесенные ими геноцид и выселение на чужбину?

Решение научной сессии гласило, что карачаево-балкарский народ сложился в результате смешения средневековых тюрков – части «черных болгар» и половцев-кипчаков – с ираноязычными аланами, в среде которых в предшествующий период ассимилировались некие автохтонные племена, говорившие на каком-то неизвестном языке. Диссонансом прозвучало лишь выступление выдающегося языковеда У. Б. Алиева; он высказал мнение, что предками карачаево-балкарского балк. народа являются тюрки-аланы. Очень скоро выяснилось, что решение сессии 1959 г. совершенно не удовлетворяет логике и не учитывает огромное количество данных, что это лишь механическое соединение этнических компонентов, принявших, по мнению авторов докладов и выступлений, участие в сложении карачаево-балкарского народа, и что ближе всех к истине была точка зрения У. Б. Алиева. В дальнейшем она нашла полное подтверждение, углубление и развитие в трудах Магомеда Хабичева, Хаджимурата Хаджилаева, Исмаила Мизиева, Ахмата Байрамкулова, Арсена Кубанова, Солтана Бабаева, Рашида Хатуева и др. (как и в работах автора этих строк).

       Главное затруднение заключалось в том, что в канонической версии истории на протяжении полутора столетия господствовало совершенно беспочвенное мнение о том, что скифо-сармато-аланы были народами ираноязычными, северо-западной частью огромного иранского мира, якобы простиравшегося в древности от Камы до Персидского залива и от Дуная до Алтая. Единственным основанием, на котором строилась эта гипотеза, возведенная в ранг теории, являлись этимологические штудии филологов, объяснявших на почве различных индоиранских языков имена, зафиксированные в нарративных источниках (да и то не все), и в эпитафиях на кладбищах греческих городов-колоний в Причерноморье. Добавим, что многие из этих этимологий попросту нелепы («Донской Варазмак», «Находящийся под женщиной», «Многоарийский», «Имеющий оленью челюсть», «Добывающий шесть оленей» и пр.). Несмотря на это, археологи, этнографы, историки, фольклористы, как и ученые других специальностей, приняли мнение филологов-иранистов на веру и, в меру своих сил, стали описывать мир скифо-сарматских племен с позиций абсурдной «североиранской теории».

 Возражения отдельных трезвых ученых, которые указывали, что в этих городах проживало много ираноязычных евреев, согдийцев, хорезмийцев, армян, что образ жизни, культура и религиозные верования скифо-сарматов абсолютно не характерны для иранцев, и т. д., в расчет не принимались. При этом ни один из иранистов не потрудился объяснить, как и почему весь «североиранский» мир исчез в мгновение ока, стоило только «появиться» на Волге и Дону всего лишь одному тюркскому народу – гуннам. Единственным осколком этой громадной фантомной общности, согласно канонической версии истории, якобы являются современные осетины, чьи «предки»-аланы каким-то чудом избежали то ли уничтожения, то ли изгнания, то ли тюркизации (ученые еще не решили, чего). Причем исследователи прекрасно знали, что Аммиан Марцеллин, например, труд которого является одним из основных источников наших знаний о ранних аланах, перечисляя множество народов, населявших степи Восточной Европы, подчеркивает особую близость аланов именно к гуннам; когда же она успела появиться?

Не объясняла и не объясняет академическая наука и другое чудо – почему, зачем и как средневековые тюрки, вместо того, чтобы обживать свою территорию,  на протяжении целого тысячелетия один за другим уходили с Дальнего Востока в Европу (гунны, хазары, болгары, авары, торки, гузы, печенеги, половцы, ногайцы), где таилась эта огромная масса до своего исхода и какую археологическую культуру создала на прежнем месте обитания. «Пришельцы», оказывается, мчались в Европу лишь для того, чтобы наскоро создать несколько «кочевых» империй (непременно, как пишут историки, «паразитических») и бесследно кануть в лету. Разоблачению этих (и многих других) мифов и была посвящена наша монография «Происхождение карачаево-балкарского и осетинского народов», в которой приведены сотни противоречий и неувязок, показывающих, что скифы, сарматы, массагеты, саки не могли быть ни «североиранцами», ни предками осетин, а также – сотни фактов и аргументов в пользу мнения о том, что это предки тюркских народов, автохтонов Восточной Европы, и что прямыми потомками «царских скифов» и аланов являются карачаево-балкарцы.  

              ***

Приведем пример того, как создавалась этническая история народов Центрального Кавказа. В 1887 г. Вс. Ф. Миллер в своей работе «Осетинские этюды» пишет: «Для этнографии важно иногда знать, как называет какой-нибудь народ своих соседей. Часто бывает, например, что известное раз установившееся название прикрепляется к самому месту и сохраняется за ним не смотря на то, что на том месте уже сидит народ другого происхождения. Осетины называют кабардинцев касагами и их равнину касажским полем (касаги будур по дигорски, касаджи быдыр – по иронски), очевидно, сохранив за черкесами то название, под которым их знает наша летопись (касоги)».

Но если на равнине, которую осетины называли Касажской, живет народ, осетинами же именуемый касагами, то предположение Вс. Ф. Миллера не имеет смысла. Оно понадобилось ему для опредеденной цели: «…ближайших соседей Дигории балкарцев, племя пришлое, вытеснившее из этих мест осетин, они называют асами (Асиаг – балкарец, Аси – страна ими занятая), древним именем, сохранившимся в летописи в форме ясы. Нет сомнения однако, что не балкарцы, пришедшие в свои теперешние места весьма поздно, а осетины были ясами наших летописей; но имя прикрепилось к местности и осталось за нею, не смотря на смену народности» (Миллер, 1887, с. 505). И он же, на той же странице, пишет: «Чеченец называется по осетински цеценаг, ингуш – макал, ногаец – ногайаг» (Миллер, 1887, с. 505). Почему же все другие этносы у осетин именуются правильно и только в одном случае, самом важном, они ошиблись, и не просто ошиблись, а отдали название своей страны и свой этноним народу, который якобы пришел на эту территорию позже всех и говорил на другом языке?

Кто были эти тюрки, «вытеснившие» «из этих мест осетин», и когда это произошло, Вс. Ф. Миллер не сказал. Но, через 90 страниц, запамятовав о том, что писал о кабардинцах выше, он утверждал: «Вспомним заметку Вахушты, что после опустошения Овсети татарами и бегства оссов на Кавказ (т. е. в горы. – М. Дж.), Осетия была названа Черкез и Кабарда (т. е. Малая и Большая Кабарда. – М. Дж.). Это известие следует понимать в том смысле, что места на плоскости, раньше принадлежавшие осетинам, были впоследствии заняты адигейскими племенами». «Самое сильное и многочисленное из адигейских племен – кабардинцы – удержалось на плоскости до наших дней» (Миллер, 1887, с. 596). Но если равнины Алании были заняты кабардинцами, а горы – какими-то неведомыми тюрками, то почему осетины стали называть асами только последних, а кабардинцев – нет? И почему они перестали называть аланами и асами себя? Поставить такие антинаучные вопросы Вс. Ф. Миллер не пожелал.

В «Экскурсе о болгарах и аланах», анализируя известия ранневизантийских и армянских авторов о прикубанских болгарах, он пишет: «Тюркская народность балкарцев и близость их имени к одной из форм имени болгар (болкар), приводимой армянской географией VII в., невольно наводит на предположение, не скрываются ли в балкарцах последние потомки одной из ветвей кавказских болгар» (Миллер, 1887, с. 602).

Но далее, продолжая развивать свое мнение о происхождении балкарцев и забывая о «вытеснении» ими осетин, Вс. Ф. Миллер говорит: «…личные наши наблюдения типа горских татар, изучение их преданий и обычаев, а также топографических названий (…) вполне убеждают нас в том, что татары не составляют в этих местах коренного населения, но что они явились с севера, с плоскости, и смешались с коренным осетинским населением» (Миллер, 1887, с. 505). Так вытеснили или смешались? Когда, почему и как могло произойти это не то смешение, не то вытеснение, ни Вс. Ф. Миллер, ни его последователи объяснить не смогли.

Если называть вещи своими именами, созданная Вс. Ф. Миллером картина представляла собой полный абсурд, поскольку сплошь состояла из противоречивых предположений. Асы-осетины некогда занимали территорию нынешних Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии – и горы, и плоскость. Затем «монголо-татары» вытеснили их с равнины, куда пришли кабардинцы, и осетины тут же назвали эту равнину Касажской, а ее новых обитателей – касагами. Но потом, неизвестно откуда и когда появилось неизвестное тюркское племя и, через голову кабардинцев, каким-то чудесным образом то ли вытеснило, то ли ассимилировало все осетинское население, которое издревле проживало в бесчисленных ущельях от Черека до Лабы. Однако аланы, жившие на территории современной Осетии, почему-то вдруг переименовали себя в иров, свою страну – в Иристон, но Балкарию, где уже властвовали тюрки, продолжали называть Асией, а ее жителей – асами.

К их решению присоединились и все соседние народы; никто из них не именует осетин ни асами, ни аланами, а их территорию Аланией или Асией – ни бессменные жители соседних гор – чеченцы и ингуши, ни кабардинцы, ни карачаево-балкарцы, но «соседи горских татар сванеты еще до сих пор называют Осетией страну от Эльбруса на восток (т. е. Балкарию. – М. Дж.), некогда населенную осетинами» (Миллер, 1887, с. 505). Выходит, ошиблись и сваны, именуя осами (овсами) и Осетией не иронцев и Иристон, а балкарцев и их страну (как и мегрелы, именующие карачаевцев алани).

***

Между тем, уже в XIX в. некоторые ученые имели гораздо более трезвый взгляд на историю осетин: «Ф. Шпигель, например, всерьез полагал, что появление осетин на Кавказе явилось следствием политики властей Ирана, практиковавших образование военных колоний в важных с стратегической точки зрения пунктах. Одна из таких колоний могла быть создана для Дарьяльского прохода. По его мнению, эта колония могла со временем потерять связь со своей родиной, сохранив, однако, в горной и труднодоступной местности свой язык и свои обычаи (именно так и начался этногенез осетин. – М. Дж.). Как доказательство «южных» связей рассматривал ираноязычность осетин и Е. Зичи» (Гаглойти, 1977, с. 83).

Но академическая наука поддержала мнение Клапрота и Миллера, а не Ф. Шпигеля (его работа была опубликована в Лейпциге в 1871 г.), о котором Ю. С. Гаглойти пишет, как о рядовом научном сотруднике провинциального НИИ. Между тем, Фридрих фон Шпигель (1820-1905) был, как сказано в биографической справке, крупнейшим специалистом в области иранистики, профессором восточных языков в университете Эрлангена, переводчиком и комментатором древнеиндийских и древнеиранских текстов, автором множества исследований по иранским языкам и литературе и т. д. Что же сказано в его книге о происхождении осетин?  

Извлечение из книги Ф. Шпигеля «Eranische-Altertumskunde», Bd. 1. Leipzig, 1871 (перевод А. А. Глашева)

«Последним в нашем обзоре, посвященном иранским народам, будет народ, живущий совершенно обособленно от родственных народностей. Осетины населяют земли к северу и к югу от Главного Кавказского хребта, как раз там, где Дарьяльское ущелье пересекает Кавказ. Их название уже выдает их происхождение, так как сами они называют себя не осетинами, а иронами, а свою страну — Иронистаном. Название «осетины» дали им соседние народы, хотя они сами называют так малкаров или балкаров, которые живут к северо-востоку от Эльбруса и являются потомками западных аланов. Аланы, наряду с грузинами, жили, как пишет Фирдоуси, на северо-западной границе Персидской империи.

Нет ни одного осетинского источника, который бы дал достоверное объяснение изоляции осетин от родственных народов, но мы можем объяснить это двумя причинами. Возможно, ранее иранские народы населяли земли вплоть до Кавказа и осетины жили на границе. Затем представители других народов, в первую очередь, татары (тюрки. – А. Г.), заселили земли между осетинами и родственными им иранскими народами. Другой причиной может быть то, что персидские цари во времена своего правления направляли крупные отряды колонистов в наиболее важные со стратегической точки зрения районы, чтобы охранять их в интересах империи.

Таким важным районом, вероятно, было и Дарьяльское ущелье. Отряд осетин в данном случае остался во вверенном им районе, позже утратил связь с метрополией, при этом сохранив свой язык и обычаи, что в труднодоступной горной местности было проще, чем на равнине. Это второе предположение кажется мне наиболее вероятным». «Другие традиции и обычаи осетин также напоминают о том, что не только их язык, но и религия пришла из Древнего Ирана. Хотя сейчас большая часть осетин за редким исключением исповедует ислам (это не так. – М. Дж.), ранее грузины частично обратили их в христианство, и живым свидетельством этого обращения являются надписи на древних христианских храмах на грузинском и осетинском языках. Однако позже христианство, которое так и не смогло укорениться среди осетин, исчезло, оставив след только в некоторых суевериях и обычаях».

«Так, осетин три дня в неделю держит пост, при этом не зная происхождения этого обычая; в день Святого Георгия он закалывает ягненка и раздает его бедным; на Пасхальной неделе он тоже закалывает ягненка, из которого устраивает большой обед для всей общины. В то же время другие обычаи имеют древнеиранские корни. По иранской традиции за женщин устанавливалась выкупная плата, минимальная цена составляла 18 коров, максимальная — 8×18 коров, вдов продавали за полцены. В случае смерти мужа вдова заходится в рыданиях и ранит себя камнем или каким-то острым предметом, мужчины занимаются самобичеванием, а женщины и дети рвут на себе волосы». «В последнее время мы много нового узнали и об осетинском языке, и его принадлежность к иранской группе языков может считаться полностью доказанной. У нас есть грамматика осетинского языка Розена, которая уделяет основное внимание южноосетинским диалектам, в то время как другая грамматика, авторства Шегрена, рассматривает два северных диалекта, тагаурский и дигорский. Упорству Шифнера мы обязаны большим собранием осетинских текстов, а усердию Фр. Мюллера — подробными лингвистическими исследованиями. Как и следовало ожидать, осетинский язык – нечто среднее между армянским и новоперсидским, но в то же время он имеет многие черты хазарейского и фарси, из которых позаимствовал многие сохранившиеся в нем архаичные формы».

***

Вряд ли кто-то из исследователей сомневается в том, что героические эпосы того типа, к которому относится Нартиада, являются художественно-мифопоэтическим отражением долгого и определенного периода истории (в широком значении слова) народа, которым он создан. Более того, возникновение героического эпоса знаменовало, на наш взгляд, выход этноса из мифологического безвременья и его вступление в историю, а потому и начало осознания себя в качестве особой, отличной от других, общности. Нет сомнения и в том, что процесс формирования героического эпоса протекал одновременно с процессом этногенеза народа, которым он был создан, и, в той или иной форме, отражал особенности этого процесса.

Наиболее объективными свидетелями истории народа, на наш взгляд, являются его язык (я не говорю здесь об отдельных исключениях), фольклор и народно-прикладное искусство. Особенности ландшафта и климатические условия, в которых он жил, флора и фауна, образ жизни, хозяйственные занятия, культура и образ мышления, различные события, организация социума и пр., отражаются в них с наибольшей полнотой. В языках ненцев, эскимосов и камчадалов, например, не могло быть, скажем, слов, означающих «пальма», «крокодил», «питон», «апельсин», «виноград», а в языке суахили – названий тюленя, гагары, тундры, песца и т. п.

О скифо-сармато-саках, их жизни и истории писали многие античные авторы; известно, где они жили и чем занимались. Однако ничто из всего комплекса известных данных, какую бы часть лексики мы ни взяли, в осетинском языке не отражается; а то, что имеется, представляет собой заимствования из карачаево-балкарского языка (см. главу Х в нашей монографии «Происхождение карачаево-балкарского и осетинского народов»). О каком «иранстве» скифо-алан можно говорить, если даже термины, означающие в осетинском языке «степь», «море», «курган», «лошадь» и пр., являются, по мнению В. И. Абаева (одного из самых ярых поборников абсурдной «североиранской гипотезы), тюркизмами? Если в языке осетин, чьи предки якобы жили на Северном Кавказе с первых веков н. э. (некоторые авторы пишут, что еще с VII в. до н. э.), нет своих названий двух высочайших вершин – Эльбруса и Казбека, крупнейших рек – Терека, Кубани, Малки, Сунжи, как и Пятигорья и пр., и пр.? Если даже в эпосе осетин Волга и Черное море именуются по карачаево-балкарски (Эдиль, Кара денджиз)?

Сегодня многие исследователи, привыкшие обладать монополией на истину, взывают к власть предержащим, умоляя урезонить всех несогласных с их точкой зрения – иначе, мол, может произойти крушение основ, разорение и смута (словно за всеми разрушительными процессами стоят ученые и писатели, а не огромные корпорации, финансовые воротилы и мафии). Не умея отстаивать свои позиции с фактами в руках (а, тем более, когда и фактов нет), они с порога обвиняют своих оппонентов в фобии, которую те якобы испытывают по отношению к их этносу; или объявляют их работы «ненаучными», а самих авторов – «лже-учеными», «фольк-историками» и пр. Но это означает выведение проблемы за рамки научной дискуссии, что совершенно недопустимо и является приемом, к которому, за неимением доводов, прибегают только бесчестные или просто бездарные люди. Автор этих строк согласен именоваться всеми этими нехорошими званиями, но требует от оппонентов одного – дать внятное объяснение приведенным фактам; но вот же беда, сделать они этого не могут, а посему обвиняют его в «разрушении дружбы народов», «ненаучности», «неуважении к авторитетам» и пр. Или просто молчат – сказать-то нечего; а основная масса рядовых «научных работников», не в силах самостоятельно разобраться в проблеме, ждет указаний сверху – вот если Академия наук объявит скифо-алан тюрками, тогда и они дружно присоединятся к этому решению.    

***

Рассмотрение огромного количества различных данных привело нас к следующим выводам. Древнейшие насельники Великой степи (скифы, сарматы, саки, массагеты, аланы) – это предки нынешних тюркских народов. Прародина тюрков находилась в низовьях Дуная, откуда их постепенно вытеснили на восток германцы, фракийцы и славяне. Далее тюрки медленно мигрировали в степной зоне к Дону, Волге и на Кавказ (на северо-восток, но в полосе лесов, продвигались финно-угры). В Закарпатье они создали гальштадтскую археологическую культуру, а на юге Восточной Европы – древнеямную, с ее вариантами. Постепенно ими были заселены такие территории, как Крым, Северный Кавказ (междуречье Кубани и Терека), Приднепровье, Подонье, Прикамье, Поволжье. Предки карачаево-балкарцев являются создателями кобанской археологической культуры (продолжение гальштадтской).

Грузинский летописец Леонти Мровели, опираясь на недошедшие до нас источники, описывает столкновение племен, продвигавшихся на Северный Кавказ с юга (предположительно предков вейнахов), с тюрками (именуя их «хазарами»), шедшими в этот регион с севера. Они (болгары-киммерийцы) первыми освоили горы Центрального Кавказа и смешались здесь с протосванскими племенами. Позже на них «наслоилась» вторая волна тюрков – часть «царских скифов» (болгаро-алан), оставшаяся на берегах Дона и Днепра после ухода основной массы народа на Балканы и в Западную Европу.

Из Восточной Европы, в результате демографического взрыва, вызванного освоением скотоводства, как основного хозяйственного занятия (следствием чего было улучшение качества пищи и падение детской смертности), а также земледелия и металлургии (по этой причине, например, тюркский термин чугун вошел во многие языки народов Кавказа, как и в русский) тюрки начали расширять свою территорию в трех направлениях: на юг (Ближний Восток), обратно на Балканы, как и на восток, через Волгу, постепенно ассимилируя или вытесняя местные монголоидные племена; часть этой волны отклонилась в Среднюю Азию.

       На Северном Кавказе предками карачаево-балкарцев были созданы два государства – Великая Болгария и, позже, Алания, разгромленная войсками Тамерлана в конце XIV в. (на наш взгляд, это произошло гораздо позже, но останавливаться на этом вопросе мы не можем). Во второй половине XVII в., карачаево-балкарцы попытались возродить Аланию под названием Тауистан или Барс Эль (о чем писал знаменитый турецкий ученый и путешественник Эвлия Челеби). Но это государство просуществовало не более полувека, обстоятельства и причины его гибели неясны; одной из них можно считать, вероятно, страшную эпидемию чумы, разразившуюся в самом конце XVII в., о чем была сложена песня «Биринчи эмина» («Первая чума»; «второй чумой» в народе назвали эпидемию, распространившуюся в самом начале XIX в.). После нескольких столкновений с царскими войсками князья Балкарии и Дигории в 1827 г. подали прошение о принятии в подданство России; после сражения на Хасауке в 1828 г. в состав империи вошел Карачай. Окончательно этот процесс был завершен и юридически оформлен в 1852-1855 гг. Сказанного, в данном случае, вполне достаточно.

    ***

       Традиционное общество в Балкарии и Карачае было сословным и состояло из аристократии (бий князь), дворян и свободных общинников (ёзден), крепостных крестьян (къул), и бесправных и неимущих домашних рабов (къазакъ) и рабынь (къарауаш). Внутри себя эти сословия делились на несколько степеней. Например, аристократия состояла из:

бий – князей, родители которых принадлежали к княжескому сословию; чанка – потомков князей и девушек-узденок; туума – потомков князей и крепостных крестьянок; кышык – потомков князей и дворовых девушек-рабынь. Уздени (дворяне и свободные общинники) составляли три четверти населения, и делились на три степени (как и кулы), но при этом считались равными, поскольку все были обязаны участвовать в военных действиях верхом на своих конях и со своим оружием; основное отличие между узденями состояло во владении своими покосами и пашнями (уздени третьей степени арендовали землю у князей). Переход из одного сословия в другое в традиционном карачаево-балкарском обществе не допускался. Духовенство отдельной касты не составляло; однако, судя по нартским сказаниям, это не относится к более отдаленным временам.

Подобная стратификация, надо думать, существовала издавна; эпический контекст не позволяет думать, что это лишь случаи анахронизмов. Графически такое представление об идеальной структуре общества выглядит кругом, поделенным на четыре сектора (четыре сословия), с точкой посередине (аристократия). Но это горизонтальный срез. Если мы учтем, что святых (т. е. тех, кто выше общества) и преступников (тех, кто ниже его) хоронили вне кладбищ, станет понятно, что идеальное общество представлялось нашим предкам в виде сфероида.  

Мест, в которых мужчины проводили свободное от работы время, в каждом крупном селении было четыре: сельская площадь (ныгъыш),