Результаты действий 1839 года.

Выше изложено, какими важными успехами были увенчаны военные действия наши в 1839 году в южном Дагестане, — и они не остались тщетными. Первым плодом их было: учреждение самурского округа под непосредственным управлением нашего военного начальства; устройство укрепленной линии по Самуру; открытие сообщения, посредством этой линии, чрез Рутул с элисуйскими владениями; присоединение к сим последним рутульского магала и, таким образом, совершенное разобщение мусульманских наших провинций с лезгинскими племенами Дагестана. Затем, последовало прочное водворение спокойствия не только в шекинском ханстве и кубинской провинции, но и во всем соседнем крае, и, тем самым, приготовление к полному подчинению его нашим правительственным мерам; с другой же стороны — приобретение непосредственного влияния на казикумухское и кюринское ханства; открытие возможности во всякое время свободно действовать в самых недрах Кавказа, опираясь на укрепления самурской линии; и, наконец, сокращение на 300 верст летнего пути между Грузиею и Дагестаном, который, с небольшою разработкою, мог быть открыт во всякое время года для вьюков и войск, следующих без повозок. Все эти крайне важные результаты можно, по всей справедливости, приписать единственно занятию стратегического пункта на верховьях Самура прочным укреплением, устроенным при селении Ахты. [27]

Но чтобы яснее определить выгоды, приобретенные занятием ахтинского ущелья, нужно войти в некоторые подробности.

Ахтинское ущелье, как сказано, образуется течением Самура и перерезано высоким гребнем, известным под названием аджиахурской твердыни. Все пространство от высот аджиахурских до впадения речки Ахты в Самур представляет долину, простирающуюся от востока к западу, между рядами высоких гор и правым берегом реки Самура, которая, по быстроте и глубине, делается здесь непреодолимою преградою. Долина эта, восходя вверх по Самуру, суживается у селения Ахты, так что ущелье, из которого вырывается река, имеет вид горной расселины. Таким образом, не только большая неприятельская партия, проникнувшая в эту ложбину, будучи опрокинута, не может иметь отступления, но даже малые партии, при преследовании, неминуемо должны быть низвергнуты в пропасти, над которыми тянутся едва заметные горные тропы, или же погибнуть в волнах Самура.

До экспедиции 1839 года с. Хазры составляло самый крайний пункт к верховьям Самура, нами занимаемый, в расстоянии от Ахты слишком семидесяти верст.

Так как все дагестанские наши линии идут от севера к югу, то вновь проложенная по течению Самура ахтинская линия находится в перпендикулярном к ним направлении и, входя в самые недра гор, представляет возможность занимать и подкреплять Чирах и Кумух и служит опорой всем нашим военным предприятиям в этих горных странах; а что еще важнее для будущности, — линия эта, воздвигнув посреди лезгинских племен непроницаемую черту, заслонила тем мусульманские наши провинции от влияния Шамиля и от возмутительных покушений мюридизма.

Корпусный командир, желая сколь возможно более усилить и упрочить вновь созданную им ахтинскую линию, обратил [28] особое внимание на то, чтобы удержать в своих жилищах всех горцев этой густо населенной долины.

С этою целью, образовав округ из самурских жителей, (всего до 6000 дворов), и избрав Ахты, как главнейшее и самое многолюдное селение, он занялся немедленно учреждением в нем правительственного дивана из выборных туземцев, под председательством нашего штаб-офицера, с званием военного начальника.

Следует заметить, что жители сказанной долины разделялись до этого на разные вольные общества, управляемые старшинами, по избранию, и духовными лицами. Учреждение дивана, сохранив между ними древний порядок управления, открыло достойнейшим из туземцев путь к достижению правительственной власти. Таким образом, народное самолюбие было удовлетворено, и вся исполнительная и полицейская власть (в общественном быту самая тягостная для народа) оставаясь в руках туземцев, служила поручительством в неприкосновенности древних обычаев и законов края.

Между тем, председатель дивана, постоянно наблюдая за действиями его членов, находился всегда в возможности давать им надлежащее направление и следовать за духом народным, без ощутительного тяготения над ними своею властью; последняя же имела надежную для себя опору в том, что селение Ахты находилось под пушечными выстрелами нашей крепости, построенной на выгодном месте и представлявшей горцам непреодолимую твердыню.

Учреждение этого образа управления не только удержало в своих жилищах обитателей самурской долины, но поселило в них доверие и любовь; так что, в течении трех последующих лет (до 1843 г.), народонаселение этого угла приметно увеличилось, ибо туземцы здесь, среди спокойствия, безопасности и изобилия, наслаждались, в сравнении с другими обитателями Кавказа, истинным [29] благоденствием. Даже самые нравы жителей самурской долины очевидно смягчились, так как на Кавказе только у них одних совершенно вышел из употребления обычай носить оружие и самый кинжал.

Сколько, с одной стороны, многообразны и благотворны были последствия похода самурского отряда, приобретенные малыми пожертвованиями, столько, с другой, ограничены и кратковременны, а потому самому уже и бесполезны, были последствия военных действий чеченского отряда, не взирая на огромные пожертвования, которых они стоили. Истребление укрепленного жилища Шамиля на скале Ахульго, конечно, должно было произвести на умы горцев впечатление, быть может, даже и довольно сильное; но коль скоро, вместе с тем, мы не утвердились на андийском Койсу, как было предположено и предписано корпусным командиром, то впечатление это вовсе не могло быть таким, каким полагал его генерал-адъютант Граббе, и неминуемо должно было весьма скоро изгладиться. Постоянные и долговременные опыты могли достаточно убедить, что мы там только имели надежное влияние на горцев, где оно поддерживалось прочным нашим утверждением, посредством соответственно сильных укреплений.

К сожалению, истина эта вслед затем горестно оправдалась и на восточном берегу Черного моря. В 1839 году черноморская береговая линия была довершена окончательно; все главные пункты, где находились удобнейшие места для приставания контрабандных судов, были заняты укреплениями; — но укрепления эти, по краткости времени, употребленного на их сооружение, а быть может, и по ошибочному соображению местного начальства, не получали достаточно сильных и прочных профилей и, по обстоятельствам, не имели достаточных гарнизонов; почему, последствия действий 1839 года на черноморском берегу, как надлежащим образом необеспеченные, были для нас так же скоро потеряны, как и последствия похода чеченского отряда в северном Дагестане и на левом фланге кавказской линии. [30]

События в начале 1840 года.

Климатические болезни в продолжении осени 1839 и зимы на 1840 год, не взирая на возможные подкрепления гарнизонов приморских укреплений, к весне до того, наконец, их ослабили, что воинские начальники фортов не в состоянии были не только докончить остававшихся еще в них внутренних построек и исправить разрушившиеся от снегов и дождей верки, но не имели даже под ружьем необходимого числа людей для самой обороны. К этому обстоятельству присоединилось другое, в самых недрах Кавказа обнаружившееся. Бывшие там несколько лет сряду неурожаи произвели между черкесскими племенами голод, какого они с незапамятных времен не испытывали. Бедствие это, производящее волнение даже между образованными народами, возбудило диких горцев ко всеобщему, поголовному восстанию. Предпочитая гибель с оружием в руках мучительной голодной смерти, и зная недостатки оборонительных средств наших на береговой линии, они решились открытою силою овладеть приморскими нашими укреплениями и воспользоваться находившимися в них запасами.

Февраля 7 большие толпы горцев окружили форт Лазарев. Мужественная защита не спасла укрепления, которого верки в продолжении осени и зимы потерпели сильные повреждения и частию даже обрушились. Гарнизон, подавленный многочисленностию противников, истреблен, — и черкесы овладели фортом. Ободренные таким неслыханным успехом и захваченною добычею, горцы напали, 29 февраля, на укрепление Вельяминовское, которое испытало ту же участь. Становясь час от часу предприимчивее, черкесы, в числе нескольких тысяч человек, окружили, 23 марта, укрепление Михайловское. Истощив все средства геройской обороны, но не будучи в силах сопротивляться многочисленности горцев, гарнизон этого укрепления также погиб; но гибель его была [31] ознаменована незабвенным подвигом рядового Тенгинского пехотного полка Осипова, который взорвал пороховой погреб и остался погребенным под его развалинами ²³.

Делая безуспешные покушения почти на все другие береговые пункты наши, горцы обратились потом на сообщение береговой линии с Кубанью — и 2 апреля овладели фортом Николаевским. Но дерзость их была, наконец, наказана, когда, 26 мая, они атаковали укрепление Абинск. Потерпев при нем сильное поражение, черкесы разошлись по домам и более уже ничего предпринимать не осмеливались.

С другой стороны, опасения корпусного командира в отношении к делам северного Дагестана и левого фланга линии также оправдались: страх, произведенный на горцев взятием Ахульго, продолжался недолго, — и Шамиль, которого генерал-адъютант Граббе считал бесприютным бродягою, стал снова собирать приверженцев и распространять свое могущество. Но убедившись, что никакие укрепления не могут обеспечить его от мужества русских, он переменил систему своих действий: стал избегать встреч с нашими войсками и, неожиданно нападая на беззащитные покорные общества, отчасти обещаниями, а еще более силою, возбуждал их против русских и присоединял под свое владычество. Ошибки местного начальства на левом фланге кавказской линии, а быть может, и слухи об успехах черкесов на черноморском берегу, весьма много ему в том способствовали. Зимнее движение по Чечне генерал-маиора Пулло для сбора податей и преждевременная попытка обезоружить чеченцев — взволновали [32] этот народ. Шамиль не упустил тем воспользоваться; — в начале марта он беспрепятственно явился с своими мюридами на реке Сунже, а за сим вся малая и большая Чечня, ичкеринцы, ауховцы, качкалыковцы, галашевцы и карабулаки, постепенно поднимая оружие, одни за другими пристали к мятежной его партии.

Действия 1840 года.

Между тем, до воспоследования всех этих событий, невозможно было предвидеть такого неблагоприятного оборота дел, а потому предназначено было приступить в 1840 году к исполнению еще прежде предположенного перенесения кубанской линии на реку Лабу и заселения пространства между Кубанью и Лабою казачьими станицами кавказского линейного войска. Исполнение этого предприятия разделено было на периоды с тем, чтобы в продолжение первого года возвести на Лабе, в необходимейших пунктах, укрепления, дабы потом, под их прикрытием, водворить казачьи станицы.

На левом фланге линии предназначалось обеспечить землю кумыков возведением укрепления при Герзель-ауле и упрочить покорность салатавцев укреплением Черкея.

Вследствие сих предположений, на линии составлено было два отряда:

На правом фланге, под начальством генерал-лейтенанта Засса, лабинский отряд ²⁴.

На левом фланге, под начальством генерал-лейтенанта Галафеева, чеченский отряд ²⁵. [33]

Сверх того, с получением первых известий о несчастии, постигшем на черноморской береговой линии форт Лазарева, и потом другие укрепления, Государю Императору благоугодно было Высочайше назначить для сильной десантной экспедиции, независимо от отдельного кавказского корпуса, особый отряд из войск 5 пехотного корпуса ²⁶.

Общее наблюдение за действиями всех этих трех отрядов, Высочайше поручено было генерал-адъютанту Граббе.

За Лабою и нижнею Кубанью, кроме немногих непродолжительных движений со стороны Черномории к Абинскому укреплению, для исправлении его верков и снабжения всеми нужными запасами, а также для наказания закубанских племен за их дерзость, равно со стороны Лабы к реке Белой — для разогнания неприятельских скопищ, собиравшихся в намерении препятствовать устройству новой линии на Лабе, — никаких важных военных действий не происходило, и возведение новых укреплений произведено было весьма успешно. Лабинский отряд, 3 мая, перешел за Кубань, и к осени Лаба частию уже защищена была укреплениями Зассовским, Мохошевским и Темиргоевским, а сообщение с Кубанью обеспечено укреплениями Новодонским и Новогеоргиевским.

Напротив того, дела на левом фланге кавказской линии день ото дня принимали оборот более и более неблагоприятный, и, можно сказать утвердительно, что это было следствием буквального исполнения предположений, сделанных еще сообразно с предшествовавшими обстоятельствами и уже вовсе не отвечавших новому положению дел того края. Нам необходимы были неотложные и самые решительные меры к успокоению волнений, возникших [34] в Чечне вследствие появления на Сунже Шамиля; но вместо того отряд генерал-лейтенанта Галафеева был обращен к Герзель-аулу и занят возведением тамошнего укрепления ²⁷.

Таким образом, ничто не препятствовало Шамилю распространять и утверждать влияние свое в Чечне и, вместе с тем, возбуждать чеченцев к всеобщему восстанию. Не ограничиваясь одним каким-либо пунктом, подобно предшествовавшему году, он и его поборники тревожили в одно и тоже время сунженскую и терскую линии, окрестности Назрана и Владикавказа, направляя свои скопища на те пункты, где всего менее они были ожидаемы. В половине июля Шамиль появился в земле салатавцев и успел склонить на свою сторону многие их деревни.

Встревоженный такими успехами возмутителя, генерал-лейтенант Галафеев (который, впрочем, в действиях своих руководствовался предписаниями генерал-адъютанта Граббе), двинулся, 17 июля, чрез Внезапную к миатлинской переправе, а оттуда к деревне Инчке, к Салатау. Между тем, Шамиль, следуя принятой им системе, обратился вновь в Чечню и, пользуясь удалением отряда, перешел Сунжу и увлек с собою все мирные аулы, бывшие на правом берегу Терека, за исключением трех деревень: Брагуна, Старого и Нового юртов. Вся малая Чечня опустела, и мы лишились целого, покорного до тех пор, населения, которое бросило свои дома, оставило богатые земли и, скрывшись в дремучие леса за Сунжею и в Черные горы, весьма много увеличило собою те препятствия, которые мы встретили в достижении нашей цели. Ускоренное движение генерал-лейтенанта Галафеева [35] от Инчке к крепости Грозной и, далее вверх по Сунже к Казак-Кичу, не могло предупредить этого неблагоприятного для нас события. Возвратясь в Грозную, генерал Галафеев убедился, наконец, в необходимости действовать наступательно и внести истребление во внутрь возмутившегося края.

Отряд его ²⁸, 6 июля, выступил в малую Чечню. Выжигая аулы и уничтожая хлеба, генерал Галафеев прошел чрез Чах-Кери, Урус-Мартан, Ачхой и возвратился в Грозную чрез Казак-Кичу, левым берегом Сунжи. Он сделал некоторый вред чеченцам, над которыми в бою везде имел верх, но и сам потерпел значительную потерю в людях, особенно 11 июля, в деле на реке Валерике, где войска наши неожиданно наткнулись на весьма крепкую позицию, занятую многочисленными скопищами мятежников.

Едва отряд генерала Галафеева вступил в Чечню, Шамиль обратился опять против салатавцев и на этот раз, не встречая нигде сопротивления, принудил все аулы, в том числе и многолюдный Черкей, снова изменить правительству. Дороги, ведущие в шамхальские владения, и переправы через Сулак сделались ему через то доступными, и он не упустил воспользоваться этою выгодою для вторжения в северный Дагестан, где почти вовсе не было наших войск.

7 июля, Шамиль, с большим сборищем, перешел через Сулак у деревни Ахатль, а 10 — имел у деревни Ишкарты дело с шестью ротами, вышедшими к нему на встречу под начальством генерал-маиора Клюке-фон-Клюгенау.

Ишкартинское дело хотя и не было решительным, однакож, имело то немаловажное последствие, что скопище, встретив при самом вступлении своем в наши пределы сопротивление, на тот раз, не слушая убеждений возмутителя, разошлось по домам. [36]

Получив известие об измене Черкея и об опасности, угрожавшей северному Дагестану, генерал-лейтенант Галафеев поспешил опять, форсированными маршами, к миатлинской переправе, а потом к Темир-Хан-Шуре; но прибыл туда уже в то время, когда горцы рассеялись. Не решаясь двинуться на Черкей с силами, которые у него находились, и не имев в виду предпринять что-нибудь полезнейшее, генерал Галафеев обратился вновь к Герзель-аулу, для окончания работ этого укрепления.

По удалении отряда, Шамиль не переставал делать вторжения в северный Дагестан. В начале августа он напал на Аварию, принудил отступить милицию Ахмед-хана, присоединил к себе восемь аулов, — и, по его вызову, Кибит-Магома-тилитлинский ²⁹ начал действовать против нас открыто. В конце того же месяца Шамиль появился на нижнем Сулаке, взял деревни Чир-Юрт, Султан-Янги-Юрт и двинулся уже к Кази-Юрту. Между тем, генерал-маиор Клюке-фон-Клюгенау, с получением известия о его появлении, выступил из Темир-Хан-Шуры; но, не предупредив истребления Чир-Юрта, жители которого, оставленные собственной своей защите, после упорного сопротивления, частию погибли с оружием в руках, а частию уведены в плен, — 28 августа занял обратно это селение, а 29 — Янги-Юрт, когда Шамиль уже удалился.

В сентябре месяце, возмутитель, склонив к измене койсубулинское селение Гимры и заняв его без сопротивления, старался оттуда распространить восстание по всей покорной нам части нагорного Дагестана; но 10 сентября генерал-маиор Клюке-фон-Клюгенау двинулся против Гимры ³⁰, 14 числа имел довольно удачное дело с горцами в гимринском ущельи, взял [37] приступом их завалы и занял с боя самое селение. Таким образом, и в этот раз покушения Шамиля в северном Дагестане остались безуспешными.

Между тем, генерал Галафеев, приведя Герзель-аул в оборонительное положение, перешел в Грозную, откуда и двинулся в большую Чечню, для наказания ее жителей ³¹. Устроив, при деревне Герменчуке, укрепленный вагенбург, он предпринимал поиски в разные стороны и, истребив некоторые аулы и хутора, прибыл, 17 октября, к основному пункту своих действий — крепости Грозной.

Но время для усмирения Чечни было пропущено. Все аулы уже присоединились к Шамилю, и все поклялись не вступать в сношения с русскими. Действия наших войск не только не укротили чеченцев, но еще более раздражали их и способствовали возмутителю усилиться до такой степени, что имевшихся тогда на кавказской линии способов, наконец, действительно уже не было достаточно для нанесения ему чувствительных ударов.

В октябре месяце командующий войсками на кавказской линии и в Черномории, генерал-адъютант Граббе, сам прибыл в Грозную и принял начальство над отрядом генерала Галафеева.

27 октября он выступил в малую Чечню и, пройдя через гайданские и гахинские леса, истребил по дороге те аулы, которые не были разорены генералом Галафеевым, и 6 ноября, через Казак-Кичу, возвратился в Грозную. 10 ноября он снова выступил для наказания большой Чечни и, следуя через Маюртуп и Аки-Юрт, предал эти аулы, и еще некоторые другие, пламени; после чего, перейдя через качкалыковский хребет, 18 числа прибыл в Герзель-аул, откуда, по позднему уже времени года, войска были им распущены. [38]

В продолжении всего этого времени, чеченцы не переставали делать с своей стороны набеги и вторжения в наши пределы, как во время самых действии чеченского отряда, так и после. Из этих набегов особенно примечательны — покушение 29 сентября против г. Моздока и 27 декабря на Амир-аджи-юртовское укрепление, как по многочисленности участвовавших в нем скопищ горцев, так и по смелости того и другого предприятия.

Между тем, пока дела на левом фланге кавказской линии с такою быстротою приходили в расстройство, — дела на черноморской береговой линии, с не меньшею быстротою, были вновь совершенно восстановлены. В начале мая, отряд генерал-лейтенанта Раевского собрался в Тамани и в Феодосии, и обе части его были оттуда высажены, — одна 10, а другая 22 мая, при Туапсе и Псезуапе, у разоренных укреплений Вельяминовского и Лазарева. — Вскоре затем, и без малейшего препятствия, оба эти укрепления были возобновлены и приведены в надежное оборонительное положение. Корпусный командир, прибыв из С.-Петербурга на береговую линию, лично присутствовал при занятии вновь Вельяминовского форта, обозрел укрепленные пункты этой линии и принял надлежащие меры, с одной стороны, к прочному обеспечению всех их от всякой опасности, на случай нападения горцев, а с другой — к улучшению быта их гарнизонов, до того времени подвергавшихся большим невыгодам.

В закавказском крае, спокойствие было нарушено в 1840 году только на короткое время в Осетии и Цебельде. Беспорядки в Осетии вскоре прекращены были небольшим отрядом, под начальством полковника князя Андронникова, а в Цебельде — также небольшим отрядом, под командою полковника Муравьева, при чем в сем последнем округе возведено было укрепление Марамба. В тоже время, скопища мятежников, укрывавшиеся в чрезвычайно крепком местностию дальском ущельи, были оттуда [39] прогнаны, и все жители Дала, способствовавшие их укрывательству, выведены в Цебельду.

Сверх беспрерывных тревог от упорной борьбы с горцами, возникавших для нас часто с новыми неожиданными затруднениями, в 1840 году, собственно закавказскому краю, угрожала большая опасность с другой стороны. Вся азиятская Турция готова была ко всеобщему восстанию в пользу египетского паши, при первом движении в Анатолию сына его Ибрагима-паши, который, переступив Тавр, занимал уже передовыми своими войсками Урфу и Диарбекир. Вторжение, которое готовилось, и неминуемо последовало бы с этой стороны в наши пределы, могло поднять все смежные с Турциею мусульманские наши провинции. По счастию, быстрые успехи англичан на берегах Сирии и последовавшее за тем низложение Али-Мегмета отвратили от нас эту близкую опасность, против которой собственных наших средств, на тот раз, было вовсе недостаточно.

Что касается до мусульманских провинций каспийского прибрежья, сопредельного с ними самурского округа и ближайших лезгинских племен южного Дагестана, то вся страна эта наслаждалась совершенным спокойствием, которым она, по всей справедливости, была обязана экспедиции 1839 года, доставившей нам, постройкою укрепления при селении Ахты, прочное господство на берегах Самура.