Результаты действий 1838 года и виды на 1839 год.

Таким образом, все предположения на 1838 год, как на кавказской, так и на береговой черноморской линиях, равно за Кавказом, были в том году исполнены; сообщение по военно-грузинской дороге не только обеспечено, но и облегчено посредством заселения дороги; на черноморском берегу приобретены вновь и упрочены за нами четыре важные пункта; край закавказский успокоен. Только в Дагестане, как по незначительности военных средств туда обращенных, так и по стечению неблагоприятных обстоятельств, усилия, в этом году употребленные, не были увенчаны полным успехом, как это явствует из нижеследующего.

Небольшой отряд действующих войск, остававшийся на кавказской линии, почти до осени был удержан на военно-грузинской дороге и в окрестностях ее — постройкою укреплений в малой Кабарде, между Моздоком и Владикавказом. Отряд, действовавший в Дагестане, по необходимости был до половины лета на Самуре и потом, после кратковременного пребывания в Аварии, вновь должен был туда возвратиться. Чрез это левый фланг линии и северный Дагестан, в продолжении всего лета, оставались почти совершенно обнаженными от действующих наших войск, и Шамиль, беспрепятственно возмущая лезгин, гумбетовцев и андийцев, распространял и упрочивал в горах свою власть.

С другой стороны, в южном Дагестане, не смотря на присягу, данную самурскими и другими обществами в покорности, и [15] на обещания беспрекословно выполнить все требования нашего начальства, ахтинцы и рутульцы в продолжении всей зимы под разными предлогами уклонялись от внесения недоимки, продолжали давать укрывательство шайкам хищников и вместе с ними производили разбои. Все меры кротости были истощены с ними без всякой пользы, и необходимо было вновь прибегнуть к оружию.

Но для упрочения спокойствия в этой части Кавказа и надежного обеспечения дальнейших с нашей стороны успехов — необходимы были меры решительные, и потому было предположено утвердиться на Самуре, учредить по течению его укрепленную линию и открыть ближайшее сообщение между верховьями сей реки и элисуйскими владениями. Подчинив таким образом навсегда вольные самурские общества и положив необоримую преграду распространению беспорядков из Дагестана в мусульманские наши провинции, вместе с тем мы открывали себе возможность во всякое время свободно действовать в Дагестане, опираясь на укрепления самурской линии.

И в северном Дагестане, дабы положить предел распространению власти и влияния Шамиля, также нужны были сильные меры: — необходимо было уничтожить укрепленное жилище Шамиля на скале Ахульго и утвердиться, на первый случай, хотя в одном пункте на андийском Койсу, дабы, владея обоими берегами сей реки, открыть возможность сообщения Аварии с землею салатавцев и удерживать чрез то в страхе Гумбет и Андию. В предписании ¹² командующему войсками на кавказской линии генерал-адъютанту Граббе, коему предоставлено было действовать в северном Дагестане, было сказано: «Временное пребывание войск наших в Чиркате, наказание жителей истреблением посевов и [16] даже разорение этого селения не достигнет ожидаемой цели, т. е. изгнания Шамиля из центрального пункта, откуда он с с такою выгодою против нас действует, и более прочного обладания Аварией и Койсубу. Если по занятии Чирката и Ахульго войска оставят этот край, то, без сомнения, Шамиль опять займет его и станет снова в тоже положение, в котором теперь находится; в таком случае, не подверженном сомнению, все пожертвования, которые мы должны будем сделать для овладения Чиркатом и замком Ахульго, останутся не вполне вознагражденными; выгодное же влияние наше на койсубулинцев, гумбетовцев, андийцев и вообще на горный Дагестан будет только кратковременно».

По сим соображениям, главные усилия предположено было обратить в 1839 году частию на северный и частию на южный Дагестан, и сверх того, назначить особый отряд на восточный берег Черного моря, для овладения устьями рек Субаши и Псезуапе и постройки промежуточного укрепления между Анапою и Новороссийском.

Действия 1839 года.

Вследствие вышеизложенных предположений, весною 1839 года собрано было три отряда:

На кавказской линии при крепости Внезапной, под начальством генерал-адъютанта Граббе, чеченский отряд ¹³, на который возложены были преимущественно действия в северном Дагестане.

В Тамани, под начальством генерал-лейтенанта Раевского, десантный отряд ¹⁴, для действий на черноморском берегу. [17]

В южном Дагестане, в укр. Хазры, поде личным начальством корпусного командира, самурский отряд ¹⁵ для действий на Самуре.

Чеченский отряд, главною целью действий которого было, по истреблении Ахульго, утвердиться на андийском Койсу, не мог тотчас же приступить к исполнению этого предприятия. Получено было известие, что один из ревностнейших сообщников Шамиля, мулла Ташав-хаджи, для развлечения внимания и сил отряда генерал-адъютанта Граббе, готовился производить сильные набеги на линию; почему генералом сим признано было за необходимое, прежде чем углубиться в гумбетовские горы, рассеять партию Ташав-хаджи. Для этого чеченским отрядом сделано было из крепости Внезапной движение в землю ичкеринцев, где были довольно упорные встречи с горцами; последствием этих встреч было истребление нескольких селений и в том числе небольшого укрепления, устроенного среди дремучего леса.

Отряд генерал-лейтенанта Раевского, в конце апреля, был посажен на эскадру черноморского флота и, не взирая на упорное сопротивление горцев, 3 мая высажен при устье реки Субаши. Возведенное там укрепление было кончено в июне месяце, а в начале июля войска вновь амбаркированы и высажены при устье реки Псезуапе. По возведении при сем последнем пункте также укрепления, отряд возвращен в Анапу и употреблен для возведения промежуточного укрепления между этою крепостию и Новороссийском.

По Высочайшему Государя Императора повелению, первое из названных укреплений наименовано фортом Головинским, другое — фортом Лазарева и, наконец, последнее — фортом Раевского. [18]

Независимо от исполнения сих предприятий, в том же году довершена постройка укрепления в Новороссийске ¹⁶.

В конце мая самурский отряд двинулся вверх по Самуру и, в тоже время, для развлечения внимания горцев со стороны шекинской провинции, тронулся в горы другой небольшой отряд, под начальством генерал-маиора Симборского ¹⁷, направляясь к верховьям Самура чрез гору Салават. Сверх того, владетель элисуйский угрожал Рутулу своею милициею.

Лезгины, устроив в нескольких местах завалы, сопротивлялись движению главного отряда, сначала — у деревни Хулух, потом на реке Тагердчал-чай, и, наконец, отступили к высотам аджиахурским, на неприступность которых они не без основания полагались.

Позиция аджиахурская состоит из отрога, который, примыкая верхнею своею оконечностию к огромнейшему вертикальному утесу горы Шах-даг, простирается высоким гребнем вниз и упирается другою своею оконечностию в реку Самур, перерезывая, таким образом, поперек всю долину правого берега сей реки. Нижний конец отрога возвышается над рекой недоступною крутизною, в которой, для перехода на другую сторону, высечена была на значительной высоте тропа для пешеходов и, с большою только нуждою, для вьюков. По всему гребню отрога устроены были горцами заблаговременно большие завалы из [19] камней с тем, чтобы, при нападении, скатить их на наступающих.

Главнейшие завалы находились на верхней оконечности отрога, которого гребень занимали от шести до семи тысяч лезгин, готовившихся к упорному сопротивлению.

Очевидно, что взятие такой позиции открытою силою представляло не малые затруднения, и при наилучшем успехе не могло совершиться без значительной потери в людях. Не менее того, однакож, к преодолению препятствия — другого пути не предстояло, и приступ назначен был 31 мая утром, тремя колонами. Между тем, корпусный командир, лично осматривая неприятельскую позицию накануне, т. е. 30 мая, удостоверился, что ключом ее служат вышеупомянутые верхние завалы, примыкающие к утесу горы Шах-даг, и что, овладев ими, мы будем господствовать над всем ее гребнем.

Вследствие этого, командовавший на левом нашем фланге, Тифлисского егерского полка полковник Берзуль, получил приказание, с наступлением ночи того же дня, подвести сколь можно ближе стрелковую цепь с ее резервами к верхним неприятельским завалам и, если, заметив оплошность горцев, найдет возможность, — то старался бы овладеть ими внезапно, не ожидая утра. Приказание это исполнено было с таким успехом, который превзошел желание. Все верхние завалы, числом три, вскоре после пробития в лагере зори, были взяты тремя ротами Тифлисского егерского полка, один за другим, почти без боя, с такою решительностию, что горцы, защищавшие их, никак не ожидая нападения и готовясь к сопротивлению только на следующий день, захвачены были врасплох и, едва успев сделать несколько выстрелов, обратились в бегство с одним только оружием, оставив в завалах свои пожитки вместе с бурками и начатым ужином. Столь неожиданная потеря главнейших укрепленных пунктов навела ужас на все скопище, собравшееся [20] при Аджиахуре, и когда, с рассветом другого дня, дан был сигнал к общему приступу, — оказалось, что аджиахурская позиция, слывшая дотоле непреодолимою, была в ночи оставлена горцами совершенно; весь гребень ее, густо занятый ими накануне, очищен, — и только посредством зрительных труб можно было видеть все народонаселение долины. спасавшееся по горным тропам в дальнейшие вертепы.

Аджиахурские высоты служат, сверх того, ключом и для всего края, лежащего по долине верхнего Самура и его притокам и огражденного с обеих сторон двумя главными отраслями снегового хребта, разделяющегося от горы Гудур-даг. Сама природа сделала, таким образом, край этот со всех сторон совершенно недоступным, исключая тесного аджиахурского входа, чрез который воды Самура прорываются из гор на прилежащие равнины.

С преодолением такой преграды, войска, в дальнейшем движении своем, не встретили уже подобных препятствий, и самурский отряд 5 июня занял без выстрела Ахты — главное селение всего края.

Туда собрались старшины и почетные люди со всех окрестных магалов и просили о пощаде, изъявляя вновь безусловную покорность, которая на этот раз была искреннею, ибо горцы не видели уже никакой возможности не только противиться более, но избегнуть строгого наказания в случае малейшего с их стороны упорства.

Оставалось только утвердить владычество наше там на прочных основаниях, чтобы навсегда лишить их средств и даже надежды к безнаказанному нарушению повиновения.

В этих видах тотчас же было приступлено к возведению сильных укреплений, — одного у селения Ахты, а другого — в самой аджиахурской теснине ¹⁸. [21]

Первое из них, вполне господствуя над селением и над переправою через Самур, составляет верное ручательство в повиновении ахтинцев; а последнее — по Высочайшему соизволению, наименованное Тифлисским, обеспечивает за нами сообщение с недоступною страною, ими обитаемою.

Для довершения предприятия предстояло только открыть сообщение вверх по Самуру и, потом, через снеговой хребет, с владениями элисуйского султана. Корпусный командир, по заложении вышеупомянутых укреплений, предоставив производство окончательных построек генерал-лейтенанту Фези, сам двинулся с частию отряда и легкою артилериею через рутульский магал и возвратился в Тифлис кратчайшим уже путем, по вновь проложенной дороге на Рутул, Гельмиц и Элису.

Отряд генерал-маиора Симборского, о котором сказано выше, направленный для диверсии из шекинской провинции к Рутулу, прямою дорогою через гору Салават, по причине трудности подъема, не мог проникнуть до перевала п даже потерял на некоторое время сообщение, отрезанное у него в тылу горцами. Победа под Аджиахуром вывела его из затруднения, и отряд этот возвратился беспрепятственно, с некоторою потерею в людях, понесенною сначала при схватках с горцами. Не менее того, однакож, движение генерал-маиора Симборского принесло пользу тем, что оттянуло некоторую часть неприятельских сил от главного отряда. Селения Борч и Хнов, наиболее виновные в уроне, понесенном отрядом Симборского, наказаны при следовании части главного отряда через Рутул в Элису.

Таким образом, кратковременным, но успешным походом самурского отряда, предположенная цель была вполне достигнута почти без всякой потери; владычество наше в южном Дагестане утверждено на прочных основаниях, и дальнейшие с той стороны успехи обеспечены самым надежнейшим образом, — что затем оправдалось важными последствиями, о коих сказано будет в своем месте. [22]

Но не столь решительны и успешны были действия чеченского отряда в Северном Дагестане. Возвратившись из поиска против Ташав-хатжи, генерал-адъютант Граббе из Внезапной двинулся в конце мая месяца к селению Чиркат.

Черкей и некоторые другие аулы салатавского общества не принимали еще тогда никакого участия в неприязненных против нас действиях, но Буртунай и Алмак открыто присоединились к Шамилю и, при первой из этих деревень, отряд, будучи встречен четырехтысячным скопищем горцев, рассеял его и занял хребет Саук-Булак. Это были передовые толпы Шамиля; сам же он с главным своим скопищем ожидал русских в Гумбете, на спуске к андийскому Койсу, у селения Аргуани. Окрестности этого пункта, мало доступные по естественным преградам, были, сверх того, усилены искусственными средствами. Прибыв туда 30 мая, отряд оказался в весьма затруднительном положении: надлежало, не взирая ни на какие потери, овладеть неприятельскою позициею, потому что обратное движение на горы, коих вершины заняты были толпами горцев, сделалось уже невозможным.

Первая атака, 30 мая, было неудачна и стоила нам много людей. В реляции генерала Граббе покушение это названо только рекогносцировкою. С рассветом 31 мая войска снова пошли на приступ с трех сторон и овладели башнями и завалами; но этот двухдневный, впрочем, блистательный бой, стоил нам убитыми и ранеными 635 человек. Шамиль бежал еще при начале приступа, и с 800 человек из надежнейших своих приверженцев заперся на скале Ахульго.

После необходимого отдохновения и освежения продовольствием, отряд спустился к Чиркату и 5 июня занял эту деревню, без всякого сопротивления.

Вслед затем генерал Граббе, устроив мост через андийское Койсу, перешел с левого берега реки на [23] правый ¹⁹. Скоро, однакож, убедился он в трудности овладеть последним убежищем Шамиля, тем более, что отряд его уже потерпел в предшествовавших делах значительную потерю в людях; но отступить, не овладев вертепом возмутителя — значило бы потерять плоды дорого купленных успехов.

По счастию, самурский отряд, достигнув главнейшей цели своего назначения, к тому времени уже находился в сел. Ахты, и хотя ему предстояли большие работы по возведению ахтинского и тифлисского укреплений и, сверх того, по проложению сообщения через снеговой хребет в Элису, однакож, корпусный командир нашел возможным удовлетворить просьбу генерал-адъютанта Граббе и отправить на подкрепление к нему — три баталиона с четырьмя орудиями, а также обратить туда большую часть заготовлений в военных и продовольственных припасах.

Это усиление войсками и средствами, поставило генерала Граббе в возможность стеснить обложение Ахульго и, употребив сначала некоторые способы правильной атаки, предпринять штурм этого вертепа.

Первые приступы были неудачны и, можно сказать, преждевременны. По прибытии к отряду подкрепления из-под Ахты, генерал Граббе, вместо того, чтобы овладеть левым берегом Сулака, через восстановление моста, и отнять у неприятеля сообщение с тою стороною, как сам прежде предполагал, употребил прибывшие войска для штурма, 16 июля, отвесной скалы, на которую штурмующие должны были взбираться по одной только тропе, по одному и по два человека в ряд. Предприятие это, будучи [24] основано на одной только надежде — иметь удачу каким-нибудь нечаянным случаем ²⁰, обратилось в полное торжество для неприятеля и отдалило взятие Ахульго на целый месяц. Неудача эта заставила, наконец, генерала Граббе сделать то, с чего ему следовало бы начать, а именно: устроить мост чрез Койсу и отнять у осажденных сообщение с противным берегом. Стесненные, таким образом, со всех сторон и доведенные до крайности, приверженцы Шамиля вступили в переговоры, которые, однакож, ни к чему не привели, — и скала Ахульго, после 76 дневного обложения, была, наконец, с новою огромною потерею в людях ²¹, взята приступом около 20 августа. Все защитники ее истреблены или захвачены в плен; но Шамиль, с небольшим числом мюридов, пользуясь оплошностию своих победителей, успел бежать и скрыться от преследования.

По разрушении аула Ахульго и всех его укреплений, генерал-адъютант Граббе, полагаясь на нравственное впечатление, которое, по мнению его, было произведено на умы горцев, двинулся чрез Гимры в Темир-Хан-Шуру, оставив Койсубу, Аварию и шамхальские владения, по прежнему, совершенно открытыми вторжениям возмутителей.

Из Темир-Хан-Шуры чеченский отряд пошел в Черкей. Черкеевские старшины встретили войска на мосту через Сулак с хлебом и солью; но когда авангард отряда проходил обширными садами к самому селению, то сделано было по нем с [25] обеих сторон столь неожиданное нападение, что шедшие впереди два баталиона немедленно были опрокинуты, и одно горное орудие досталось в руки вероломных изменников. Неудача эта тем менее извинительна, что генерал Граббе предваряем был о намерении некоторого числа черкеевцев, нам враждебной партии, воспротивиться переходу его через означенное селение. Но командовавший авангардом, генерал-маиор Клюке-фон-Клугенау, не взирая на такое предостережение, углубился в теснины и сады, чрез которые надлежало проходить, без всяких воинских предосторожностей и даже не с заряженными ружьями, имея в голове только песенников, которые песнями открывали его шествие. Немного надобно было усилий, чтоб опрокинуть такую нестройную толпу: на это достаточно было нескольких человек и нескольких выстрелов из-за деревьев и заборов. Столь неблагоприятная встреча вынудила генерал-адъютанта Граббе сделать обходное движение к Черкею, чрез миатлинскую переправу. К счастию, черкеевцы, между которыми мы еще имели людей хорошо к нам расположенных ²², встретили отряд у селения Инчке с повинною головою и выдали захваченное ими орудие. Генерал Граббе поспешил воспользоваться таким неожиданным оборотом дела, тем более, что по позднему времени года, а особенно по совершенному расстройству отряда в материальной части, он не мог уже продолжать действий, и потому, наложив на черкеевцев штраф, которого они, впрочем, никогда не заплатили, распустил войска на зимние квартиры. Не менее того, однакож, первое отступление его [26] от Черкея, которое, по всей справедливости, можно назвать необдуманным, много нам повредило, ободрив наших противников. Эго происшествие, вместе с побегом Шамиля, который был уже, так сказать, в наших руках, объясняет, почему нападение на Ахульго не имело тех выгодных для нас последствий, каких следовало ожидать.