Положение дел всего кавказского края в начале 1838 года.

Издавна устроенные линии: кавказская и черноморская, оставаясь в прежнем своем виде, подвергались частым [2] хищническим прорывам и даже значительным вторжениям хищных племен Кавказа, по всему своему протяжению от Черного моря до Каспийского. Земля черноморских казаков была однакож всегда обеспечена надежнее, как по прямому направлению нижней Кубани, так и по значительности реки сей по слиянии ее с Лабою; между тем, как собственно кубанская линия своим вогнутым положением представляла большие затруднения к защите и доставляла горцам возможность, собравшись на реке Лабе или Белой, угрожать в одно время всем пунктам и станицам от Усть-Лабы до кисловодской линии.

Военно-грузинская дорога между Екатериноградом и Владикавказом также не была достаточно обеспечена, и сообщение по ней не могло производиться иначе, как под прикрытием пехоты с артилериею.

На Сунже было два укрепления: Назран и Грозная; но, не будучи между собою в связи, они не препятствовали чеченцам, живущим на берегах Терека и считавшимся совершенно покорными, иметь преступные сношения с своими засунженскими единоплеменниками, которых спокойствие, даже и после довольно удачной экспедиции 1837 года, не было надежно.

Укрепления, построенные на реке Аргуне, — Умахан-Юрт, и в кумыкской земле: Внезапная и Таш-Кичу, не охраняли кумыков от нападений и не упрочивали сообщения Грозной со вновь устроенною тогда на Сулаке миатлинскою переправою.

Береговая черноморская линия была только начата, и все пространство между укреплениями Новотроицким и Св. Духа, оставаясь открытым, представляло горцам много удобных пристаней для свободного сообщения с Турциею. Пользуясь этим, неблагонамеренные нам иностранцы распространяли между шапсугами, убыхами и другими ближайшими горскими племенами возмутительные воззвания и даже доставляли им в значительном количестве [3] порох, железо, серу и другие припасы ¹. Обольщаемые надеждами на внешнюю помощь, воинственные черкесские племена соединились между собою, прекратили прежнюю вражду свою с племенами, обитающими против правого фланга кавказской линии, даже вошли с ними в дружеские сношения и, готовясь противопоставить всевозможное сопротивление усилиям нашим утвердиться на черноморском берегу, в тоже время угрожали вторжениями своими Черномории и кубанской линии. Кроткие с нашей стороны меры они почитали признаком нерешимости, а быть может и бессилия нашего, и потому все деланные им миролюбивые предложения отвергали с дерзостию.

В видах покорения горцев, живущих между низовьем Кубани и черноморским берегом, к 1837 году была окончательно устроена линия укреплений от ольгинского тетдепона к геленджикскому укреплению, а около крепости Анапы водворено русское поселение. Но эти меры не привели к желаемой цели. Гарнизон Абинска оставался в блокадном положении, а поселения у Анапы, при беспрерывных тревогах и нападениях, не могли также достигнуть полного устройства, и для защиты их нужно было постоянно держать войска в сборе. [4]

С другой стороны, в Дагестане, секта мюридов, получившая начало еще в 1823 году, с 1830 все более и более распространялась и усиливалась. Гибель двух первых проповедников шариата, Кази-муллы и Гамзат-бека, сделала преемника их Шамиля ² более осторожным в действиях, но не менее ревностным в распространении изуверства и ненависти к русским. Будучи хитрее предшественников своих, он собирал приверженцев, обратил в укрепленное жилище скалу Ахульго — на андийском Койсу — и побуждал горцев к газавату, то есть к непримиримой войне с христианами.

Между тем, вынужденное обстоятельствами занятие нами в 1835 году в Аварии Хунзаха, главного местопребывания аварских ханов, с устройством там укрепления и с содержанием постоянного гарнизона, поставило нас в Дагестане совершенно в новое против прежнего положение и сделало там войну с горцами несравненно сложнее и упорнее. Проникнув однажды в самые недра гор, нам следовало в них утвердиться, для чего мы должны были, с большими пожертвованиями, содержать войска в Койсубу и Аварии, снабжать их за высокие цены всеми потребностями, охранять трудные с ними сообщения и иметь вблизи значительный резерв, ибо все лезгинские племена северного и среднего Дагестана, встревоженные занятием Аварии, пришли в движение. Даже южный Дагестан, спокойный еще со времен генерала Ермолова, также волновался, и дела его были для нас тем неблагоприятнее, что после возмущения в 1837 году кубинской провинции, усмиренного только в окрестностях самой Кубы, [5] верхние магалы оной, равно как верхняя Табасарань п Каракайтах, были в открытом неповиновении.

Шамиль и поборники его не упустили воспользоваться сим общим волнением умов, и указывая на успех наш в Аварии, как на начало уже конечного порабощения горцев и на уничтожение исламизма, под предлогом крайней опасности, угрожающей всем правоверным, соединяли под своею властию различные племена Дагестана, разделенные между собою природою, языком и обычаями.

Возведение в Темир-Хан-Шуре укрепления и расположение там штаб-квартиры Апшеронского пехотного полка, хотя и успокоило шамхальские владения, но еще не могло их обеспечить от набегов из-за Сулака и вполне упрочить сообщение через Дербент, вдоль берега Каспийского моря.

За Кавказом внутреннее спокойствие не было нарушаемо, можно сказать, только в провинциях христианских. Татарские дистанции наполнены были шайками разбойников до такой степени, что проезд по дорогам не был безопасен даже в окрестностях самого Тифлиса. Мусульманские провинции после кубинского бунта 1837 года были вовсе ненадежны, особенно лежащие вдоль юго-западного склона кавказского хребта. Джарцы не только не препятствовали набегам дагестанских лезгин в долину Алазани, но способствовали им и даже сами принимали тайное участие в неприязненных противу нас действиях. Между осетинами происходили беспорядки и обнаруживалось явное неповиновение; Абхазия служила поприщем внутренних несогласий между партиями, и владетель ее, не пользуясь ни доверием, ни уважением, не имел в своем народе почти никакого веса, и потому достоинство его и права вовсе не могли служить ручательством в покорности этой провинции. Самая даже армянская область не могла оставаться без бдительного военного наблюдения, ибо переселенцы из Турции отказывались вносить подати, и только вооруженная сила могла их побудить к исполнению их повинностей. [6]

Таково было положение кавказского края в начале 1838 года. Ни в одной из главных частей его дела не могли быть оставлены даже на самое короткое время в том виде, в каком они тогда находились: повсюду необходимы были неотложные и самые деятельные меры, с одной стороны к восстановлению спокойствия и безопасности, а с другой — к упрочению владычества и распространению влияния нашего в различных странах Кавказа.

На кавказской линии необходимо было усовершенствовать оборону правого фланга оной ³, обеспечить сообщения по военно-грузинской дороге через кабардинскую плоскость и довершить сунженскую и кумыкскую линии.

На черноморском берегу предстояло довершение береговой линии и открытие нового более надежного сообщения берега с низовьями Кубани и Черномориею.

В Дагестане и по каспийскому прибрежъю нужно было утвердить владычество наше в Аварии и устроить надежное сообщение ее с шамхальскими владениями; усмирить верхние магалы кубинской провинции, покорить вольные самурские общества и утвердиться на верховьях Самура; наконец, нужно было упрочить безопасность сообщения вдоль берега Каспийского моря.

За Кавказом надлежало прекратить внутренние беспорядки в татарских дистанциях и Осетии, успокоить соседние с лезгинами мусульманские провинции, оградить Кахетию от хищнических набегов — усовершенствованием лезгинской кордонной линии и содействовать владетелю Абхазии к утверждению его власти и влияния в Абхазии.

Между тем, военные средства отдельного кавказского корпуса, для действий, ограничивались — кавказскою резервною [7] гренадерскою бригадою, 19 и 20 пехотными дивизиями с их полевою артилериею, Нижегородским драгунским полком и несколькими сотнями линейных казаков; для местного же обеспечения края — 10 кавказскими, 16 грузинскими и 10 черноморскими линейными баталионами; сверх того линейным казачьим и черноморским войсками. Бывшие при корпусе донские казачьи полки без исключения находились на пограничных кордонах и на внутренних постах по дорогам. Горная артиллерия была еще, можно сказать, в ее младенчестве. Все регулярные войска вообще находились в весьма слабом комплекте.

При столь обширных и многосложных видах к исполнению и в тоже время при средствах довольно ограниченных, встретились в 1838 году еще два весьма неблагоприятные обстоятельства: на кавказской линии, смерть постигла известного заслугами своими генерала Вельяминова, начальника опытного, уже совершенно знавшего край, нравы и обычаи его обитателей, искусного в образе действий, свойственных характеру страны, и в продолжении многих лет самым деятельным и успешным образом предпринимавшего меры к достижению общей цели. За Кавказом, в Ахалцыхе, появилась чумная зараза, которая, принятыми противу ее распространения мерами, хотя и была удержана в тесных пределах на местах ее появления, тем не менее однакож, затрудняя сообщения, отвлекла и внимание, и некоторую часть военных средств корпуса.

Но не взирая ни на сложность предстоявших действий, ни на ограниченность, как выше сказано, военных средств, которые впрочем были потом усилены; ни, наконец, на все встречавшиеся препятствия, независимо от вновь совершившихся событий, требовавших еще новых предприятий и новых усилий, первоначально в виду не имевшихся, — все вышеисчисленное в течение последовавшего пятилетия, хотя и не с одинаковым на всех поприщах действий успехом и не везде в [8] равной мере, однакож было исполнено в нижеследующей постепенности:

Действия 1838 года.

Главные усилия в 1838 году были обращены на овладение черноморским берегом и на сооружение, для довершения береговой линии, в важнейших пунктах его укреплений; впрочем, и во всех остальных частях кавказского края к восстановлению дел и приведению в исполнение Высочайших указаний Государя Императора, принимались самые деятельные меры.

В видах обеспечения военно-грузинской дороги было приступлено к водворению на ней военного поселения; а на правом берегу Терека учреждена кордонная линия, по направлению от Владикавказа к Моздоку. По дороге устроены два военные поселения: Александровское и Николаевское, слишком по 100 дворов каждое, из женатых нижних чинов регулярных войск, и четыре станицы: Пришибская, Урухская, Ардонская и Архонская, в коих водворены женатые казаки бывших при корпусе двух малороссийских казачьих полков. На кордонной линии между Владикавказом и Моздоком возобновлены два редута: Елисаветинский и Константиновский. Сверх того, для усиления сего кордона на речке Курпи водворен аул, до 90 дворов, из осетинских переселенцев, а на Тереке — аул узденя Анзорова, дворов до 100.

По окончании работ по водворению поселений и возведению редутов, отряд, производивший оные ⁴, обращен был под начальством генерал-маиора Крюкова на левый фланг линии, для наблюдения за действиями Шамиля и отвлечения внимания его от Аварии.

Движение этого отряда в землю салатавцев и по направлению к Гумбету, послужило к приведению в покорность многих еще мало повиновавшихся нам деревень. Одно только селение [9] Миатлы, из числа ближайших к нам по своему положению, не только не последовало примеру прочих, но, выйдя совершенно из повиновения, сделалось гнездом разбойников и приверженцев Шамиля, затруднявших сообщения наши с линиею чрез Внезапную, и потому подверглось разорению. Надобно было наказать упорствующих, и генерал-маиор Крюков, овладев этим селением, взял часть жителей в плен, забрал весь их скот, а жилища уничтожил.

Войска, предназначавшиеся для высадки на незанятую еще часть черноморского берега, собрались весною в Абхазии и в Тамани. Отряд, собравшийся под начальством генерал-маиора Симборского ⁵ в Абхазии, был высажен 11 апреля у устья реки Сочи, в земле убыхов — самого воинственного между черкесскими племенами, и не взирая на самое упорное сопротивление со стороны горцев, овладел предназначенным пунктом, где и соорудил укрепление Навагинское; отряд же, собравшийся под начальством генерал-маиора Раевского ⁶ в Тамани, высажен 12 мая при устье реки Туапсе, и возведенное там укрепление, в память командовавшего войсками на кавказской линии, по Высочайшему Государя Императора соизволению, наименовано Вельяминовским. По сооружении сего укрепления отряд генерал-маиора Раевского вновь был посажен на суда и в присутствии корпусного командира, осматривавшего береговую линию, занял без всякого сопротивления устье реки Шапсуго и возвел там укрепление, названное Тенгинским.

Осмотр береговой линии указал, что суджукская бухта, при устье реки Цемеса, представляет со всех сторон закрытый рейд. [10] Вследствие представления о том Государю Императору, Его Величество Высочайше повелеть соизволил: устроить там крепость, военный порт и адмиралтейство для крейсерующей эскадры у восточного берега Черного моря. Основание этой крепости, названной Новороссийском, положено в том же году построением одного форта и блокгауза.

Между тем; экспедиция 1838 года на восточном берегу Черного моря, при начале своем, ознаменовалась горестным, но достопамятным событием. В ночь с 30 на 31 мая сильная буря сокрушила, у устьев Сочи и Туапсе, фрегат Варну, корвет Мисемврию, один транспорт, один бриг, два тендера, превосходный пароход Язон и 15 купеческих кораблей. Пользуясь сим случаем, черкесы на обоих пунктах, в надежде получить богатую добычу, с остервенением устремлялись на выброшенные суда; но войска отрядов наших, отражая их нападения, в тоже время, с геройскою решимостию и самоотвержением, спасли все экипажи.

Положение дел в Дагестане хотя и требовало деятельных с нашей стороны мер, особливо в северной части оного, однакож верхние магалы кубинской провинции и вольные самурские общества, волновавшиеся в продолжение всей зимы с 1837 на 1838 год, должны были преимущественно обратить на себя внимание, и потому первые действия в северном Дагестане ограничены были возведением мостового укрепления на аварском Койсу, у аула Зиряны, — что и было поручено командовавшему временно войсками в Дагестане генерал-маиору Лачинову, с частию Апшеронского полка; в кубинской же провинции, в селении Хазры, был собран отряд под начальством генерал-лейтенанта Фези ⁷, для движения вверх по Самуру. А дабы развлечь внимание [11] горцев, генерал-маиору Севардземидзе поручено было собрать другой небольшой отряд в джарской области ⁸.

Генерал-лейтенант Фези был встречен горцами в аджиахурской теснине, где они в значительных силах заняли скалистое ущелье и укрепились завалами. Июня 4, 5 и 6 войска наши успели однакож овладеть частию неприятельской позиции, и устрашенные самурцы, явясь с покорностию, приняли присягу на верноподданство и обещали выполнять все требования начальства.

По исполнении сего генерал-лейтенант Фези двинулся в Аварию. Прибытие туда новых войск встревожило весь нагорный Дагестан, и послушные Шамилю племена собрались за хребтом Тала-Кори, у деревни Караты, вне западной границы Аварии. Так как генерал Фези не имел намерения вдаваться в бой с лезгинами, а ограничился только наблюдением за их скопищем, разрабатывая между тем дороги, то горцы решились сами напасть на отряд и атаковали его 6 и 7 августа, но, не имев успеха, отступили в свои вертепы. Обеспечив запасами укрепления Хунзахское и вновь воздвигнутое у Зиряны, генерал-лейтенант Фези возвратился с отрядом своим 30 августа в Темир-Хан-Шуру.

Так как время года дозволяло еще предпринять наступательные действия, и отряд генерал-маиора Крюкова мог уже быть присоединен к войскам в северном Дагестане, то предполагалось сделать отрядом генерал-лейтенанта Фези движение в землю гумбетовцев и, в случае возможности, овладеть убежищем Шамиля — скалою Ахульго — тогда еще не столь укрепленным, как впоследствии. Но предприятие это не могло быть исполнено в 1838 году, — неожиданное и смелое вторжение лезгин с верховьев Самура в шекинскую провинцию, заставило направить отряд генерал-лейтенанта Фези в Кубу. [12]

Вследствие бывшего в 1837 году возмущения кубинской провинции и едва только прекращенных волнений южного Дагестана, где хотя и было положено оружие, но где умы еще не могли так скоро успокоиться, к рутульцам и ахтинцам явился в августе месяце самозванец, выдававший себя за Искендер-бека, сына умершего в Персии шекинского Гусейн-хана. Он вместе с Ага-беком рутульским, который в последнее время приобрел некоторую значительность и сделался как бы главою всех обществ, обитающих по верховьям Самура, и который предводительствовал уже горцами в июне месяце в аджиахурском ущелье, собрал значительную партию и двинулся с нею в шекинскую провинцию ⁹.

Хитрый этот татарин, желая привлечь к себе народ, разослал объявления, что он, считая шекинцев единоверцами и друзьями своими, не только не сделает им никакого вреда, но, напротив, идет освободить их от иноверного владычества и истребить всех русских и армян. И действительно, лезгины не делали никаких насилий, требуя от жителей только одного продовольствия. Это имело вредное для нас действие, — многие из шекинцев содействовали горцам, а некоторые даже пристали к их скопищу, которое, не встречая нигде сопротивления, в исходе августа заняло город Нуху и обложило давно оставленную уже нухинскую крепость, где находился комендантский дом, провинциальное управление и казначейство, и куда укрылась некоторая часть жителей под защиту полуразрушенных стен и одной роты линейного баталиона. [13]

Происшествие это могло иметь самые неблагоприятные последствия, — оно могло произвесть волнение во всех соседних мусульманских провинциях; но скорое появление под Нухою, с небольшим отрядом, полковника Безобразова ¹⁰ и слухи о приближении из северного Дагестана генерал-лейтенанта Фези заставили лезгин удалиться в горы.

Между тем, генерал Фези, которому предписано было, для отвлечения горцев от Нухи, сделать диверсию движением к Ахты и Рутулу, прибыв в Хазры, продолжал следовать вверх по Самуру; но прежде нежели он достиг аджиахурской теснины, Ага-бек явился к нему с 30 старшинами и просил о помиловании. Зная, что лезгины, из опасения строгого наказания, приготовились поголовно к отчаянному сопротивлению, и при том зная крепкую местность аджиахурской позиции, генерал-лейтенант Фези, во избежание напрасной потери, а быть может даже неудачи, объявил им прощение с тем, однакож, чтобы они внесли причитающиеся на них недоимки и заплатили за убытки, причиненные ими при вторжении в шекинскую провинцию; — Ага-бек и лезгины поклялись выполнить все требования и отправили депутацию в Тифлис.

В это же время полковник князь Аргутинский-Долгоруков, направленный с малым отрядом ¹¹ из шекинской провинции к верховьям Самура, имел в хачмадском ущельи перестрелку и разогнал бывшее там скопище горцев. Мнимый Искендер-бек, опасаясь наказания, также бежал и, с небольшим числом приверженцев, успел пробраться чрез мусульманские провинции в Персию.

Кроме сих главных действий в закавказском крае, в 1838 году восстановлен силою оружия порядок, нарушенный [14] переселенцами из Турции, водворившимися на берегах озера Гохчи, а также прекращены неустройства, возникшие между осетинами в горах, прилежащих к военно-грузинской дороге. Тушетия охранена от вторжения горцев, движением малого отряда под начальством генерал-маиора Севардземидзе.