Сатанинское венчание и похороны

Однако, идея «крещения» в Церкви Сатаны, вместе с обнаженным алтарем и мечом, использованных в Черной Мессе, не была придумана самим Антоном. Она была предложена Джоном Раймондом, которого нанял Антон для пиара своей организации.

По ту сторону залива Сан-Франциско, Раймонд был редактором «Гражданина Беркли» (Berkeley Citizen), журнала кооператива Беркли, когда истории об Антоне стали появляться в «Хрониках Сан-Франциско». Заинтригованный, Раймонд добился интервью с Антоном, и затем опубликовал в «Гражданине Беркли» свое личное восприятие Антона и его Церкви Сатаны. Антону понравилась эта публикация, и он пригласил Раймонда на еще одну встречу, в этот раз предложив ему стать рекламистом Антона и его организации.

«Мне понравилась идея рекламировать Дьявола, — вспоминал Раймонд в вечернем разговоре со мной сорок лет спустя в доме его сожительницы. — Что может быть лучше этого?»

Раймонд согласился работать на Антона при условии, что у него будет свобода действий. Антон согласился на это, и они ударили по рукам.

Первой идеей Раймонда было устроить сатанинское венчание в Церкви Сатаны, т.е. в «Черном доме». Так как ни он, ни Антон не смогли найти пару, осмелившуюся на такую богохульную церемонию, Раймонд спросил свою сожительницу, Джудит Кейс, огласится ли она быть обвенчанной жрецом Дьявола в «церкви», противоположной христианским храмам. Вам должно было показаться, что, учитывая ее происхождение, она бы ужасно испугалась и твердо отказалась. Джудит была дочерью одного из директоров Портового управления Нью-Йорка в 1960 годах и владельца нескольких банков. Но Джудит жила своим собственным умом. Она положительно относилась ко всякому нестандартному и странному. Она без раздумий согласилась.

Вы должны понимать, что это была не имитация свадьбы, а настоящее венчание. Церковь Сатаны была (и до сих пор есть) зарегистрирована в штате Калифорния как корпорация, и (и до сих пор есть) юридически зарегистрированной церковью. Поэтому любой, назначенный священником Церкви Сатаны, имел (и, возможно, до сих пор имеет, как минимум в штате Калифорния) право проводить любые юридические ритуалы — такие, как свадьба.

Раймонд издал новостной выпуск о предстоящей свадьбе в штаб-квартире Церкви Сатаны, — т.е. в «Черном доме», где Антон ЛаВей, как первосвященник, будет проводит ритуал. «После выхода этого объявления, — вспоминает Раймонд, — сотни зевак пришли к Черному дому. На Калифорния стрит собралась очередь желающих попасть внутрь, и она была такой большой, что пожарным пришлось перекрывать полквартала. Офицеры полиции проверяли документы тех, кто не имел приглашения. После того, как сто восемьдесят приглашенных и некоторые неприглашенные прорвались в дом, полиция закрыла доступ, так как дом больше не мог вместить людей.

«Дом был набит журналистами со многих стран. Среди знаменитостей, пришедших на церемонию, были актриса и певица Барбара МакНеир, обозреватель «Хроник» Арт Хопп, и автор «Книги любви» Ленора Кендел. Также присутствовала четвероногая знаменитость, Тогаре, рычащий с заднего двора. Его назначили «зверьдетелем» жениха. Церемонию пришлось повторять пять раз для всех желающих телеоператоров. И вино лилось рекой.

«Лоис Моргенштейн, одна из прихожанок Антона, играла роль обнаженного алтаря. Ее тело было покрыто леопардовой шкурой. Некоторые мужчины, включая журналистов, все время сдергивали эту шкуру. Но ТВ и газеты не показывали ее обнаженной.»

Репродукция фотографии в «Хрониках Сан-Франциско»; ее сделал Джо Розенталь, который известен тем, что именно он сфотографировал американских солдат, поднимающих флаг на горе островае Иводзима, после поражения японской армии во время Второй Мировой войны. Джудит Кейс и Джон Раймонд чокаются бокалами и обмениваются клятвами, в то время как Антон освящает их союз «Мечом Власти».

«После того, как свадьба закончилась, и последний гость и журналист покинули дом, Антон, Джудит и я просто упали на пол от смеха, — вспоминает Раймонд. — Антон сказал, что нам это удалось, и я клянусь, что эти селюки скоро опять вернутся».

Так и случилось. За свадьбой следовало «крещение» Зины и похороны, которые Антон провел на военно-морской базе на Трежер-Айленд между Сан-Франциско и Окланд. Усопшим был Эдвард Олсен, неправильно названный нелепыми журналистами «старшиной», на самом деле был механиком третьего класса, базировавшегося на Трежер-Айленд. Он и его жена были членами Церкви Сатаны, неожиданный поворот в их жизни, потому что в молодости они были зачислены в «Молодежь за Христа», а потом посещали баптистскую церковь. «Он верил в эту Церковь [Сатаны], — заявила журналистам миссис Олсен, — и в этой церкви он бы желал быть похороненным».

Несмотря на протесты архиепископа Сан-Франциско и глав других христианских церквей, высокопоставленные чиновники военного флота США (кем бы они не были), решили, что Олсен и его жена должны получить те похороны, которые они хотели. Моряки были назначены положить американский флаг на гроб Олсена и стоять рядом с колдунами и ведьмами Церкви Сатаны, пока Антон читал надгробную речь, а затем давать салют из их ружей. После того, как члены Церкви Сатаны выкрикнули "Слава Эдварду!" и "Слава Сатане", военные музыканты начали играть дробь.

Стоя среди ведьм и колдунов Церкви Сатаны, Антон читает надгробную речь для Эдварда Олсена (чье тело лежит слева, в задрапированном американским флагом гробу) во время сатанинских похорон на военно-морской базе США на Трежер-Айленд. Красивый колдун посередине — Кеннет Энжер.

Свадьба, «крещение» и похороны — все были идеями Джона Раймонда, который впервые упоминается как их автор только в моей книге — привели к большому общественному резонансу и массовой публичности по всему миру, часто в невероятной степени. К примеру, редактор «Лос-Анджелес Таймс» посвятил три четверти первой страницы одного издания сатанинской свадьбе.

Внутри «Черного дома»

Предметы и мебель внутри «Черного дома» предлагают интересный фон для историй об Антоне и Церкви Сатаны, которые появлялись в основных газетах и журналах: чучело леопарда у входа; мрачные картины Антона на стенах; большая, красная голова Дьявола с широко открытым ртом в вытяжке на кухне (подражание картине Иеронима Босха, на которой Дьявол поглощает мир); мраморное надгробие человека по имени Адриан Макабро, которое служило верхней частью кофейного столика; скелет по имени Рубен в стеклянном футляре; несколько гробов; череп древнего египтянина (в возрасте 2,000 лет, по словам антиквара); мумифицированные внутренности в канопе; и несколько посмертных масок (печатные формы, которые использовались в судах для реконструкции предполагаемой внешности жертв убийств).

Одна из картин Антона в стиле макабре на стене «Черного дома». Почитатели таланта Антона считают, что его картины ничем не хуже, если не лучше картин в этом стиле авторства таких известных художников, как Чарльз Берчфилд, Эдвард Манч, Деметриос Варкас и Иероним Босх.

 

 

Антон объяснил использование посмертных масок для «украшения» дома так: «Никого не интересовали эти люди, когда они были живыми. [Указывает на изображение девочки, убитой ее собственным отцом] Теперь она там, где кто-то о ней заботится. Также, она служит философским причинам: Она — напоминание того, как люди жестоки друг к другу». Как было указано в первой главе этой книги, Антон использовал гостиную «Черного дома» как часовню. Для его интерпретации Черной Мессы, он приобрел костюмы и декорации, и он переделал заклинания и молебны из многих книг о магии и ведовстве в его библиотеке. Например, его призыв к Мормо и Горго — это адаптация молитвы, предположительно использовавшийся средневековыми ведьмами для вызова Гекаты — древнегреческой лунной богини. Его прихожане выкрикивали в унисон «Да здравствует Сатана», пародируя христианские учения. Некоторые богохульства по отношению к Иисусу Христу были взяты из работ демонологов, таких как описание Черной Мессы в «La Bas» («Там, внизу») Джориса-Карла Хайсмана. В «церкви» Антона ожили старые легенды о дьяволопоклонниках.

Однако со временем Антону надоело возрождать древнее и издеваться над христианством. «Это как погонять мертвую лошадь, — сказал он однажды Диане. — Я собираюсь приготовить ритуалы, которые будут использовать негативные стороны христианских богослужений и претворять их во что-то позитивное и веселое».

Для начала Антон стал посвящать новых членов Церкви Сатаны через ритуал. в котором они сначала были скованные цепями а-ля Прометей, а затем — раскованы, символически освобождаясь от узлов христианской доктрины. Затем они клялись в верности Сатане: пародия на христианскую заповедь «Я есть Господь Бог твой, и нет других богов, кроме Меня». под «Мною» подразумевается Бог (Иегова) иудо-христианской библии.

Для дальнейшего освобождения от влияния христианства, Антон разработал Ритуал Укрепления, во время которого члены Церкви очищались от «грехов» чрез бичевание «Сосуда Святой Боли» — одного прихожанина, выбранного Антоном для принятия в себя «проступков» других членов Церкви через избиение плетью — на самом деле, некого рода «лечения». На эту роль Антон выбрал человека, которому нужна была боль для того, чтобы чувствовать себя счастливым — так как его личностные черты содержали немного мазохизма в самом центре комплекса вины убежденного христианина, но в то же время это заставляло его внутренне протестовать против каждодневных щелчков по лбу — и по мнению Антона, в основном это случалось из-за личного поведения индивида. Ритуал Укрепления так же был полезен «Сосуду Святой Боли», так как он удовлетворит свой мазохизм благодаря церемониальному бичеванию и освободится от нужды получать боль в повседневной жизни.

Первым козлом отпущения и «Сосудом Святой Боли» был избран ночной клерк калифорнийской железной

ороги, от которого Антон получил некоторые свои идеи о положительном воздействии порки. Кеннет Энжер дал ему прозвище «Спанки» («шлепок»), и так этого клерка и дальше называли в Церкви Сатаны, когда он стал ее членом.

Спанки был единственным ребенком в семье производителя огнетушителей и медсестры. Они разошлись, когда Спанки было шесть лет. После того, как отец потерял практически все свои деньги во время Великой Депрессии, он перестал давать матери алименты и Спанки пришлось бросить старшие классы школы для того, чтобы зарабатывать деньги в лесном лагере общества защиты окружающей среды. Там он подхватил спинальный менингит и чуть не умер. Его выписали с больницы после того, как он, казалось, выздоровел; но у него все еще постоянно и настойчиво болела нога.

Спанки продолжал надоедать врачам со своей ногой. Один доктор сказал, что это фантомные боли. Второй — что это последствия спинального менингита, и боль скоро пройдет. Третий врач сказал, что Спанки вообще не был излечен от спинального менингита, у него была самая серьезная форма болезни, которая и порождала боль в ноге, и ему осталось всего лишь шесть месяцев жизни. Все это время нога продолжала болеть, и стандартные методы — в основном обезболивающие — не работали. Поэтому Спанки решил обратиться к мануальному терапевту, который сделал рентгеновский снимок и понял, что причиной боли был смещенный позвонок. После того, как проблемный позвонок был вставлен на место, боль исчезла и смертельный приговор от спинального менингита, вынесенный доктором, оказался полной чушью.

Тот факт, что мануальщик вылечил его, в то время как традиционная медицина оказалась бессильной, заставил Спанки задуматься над тем, что истина может быть в нестандартных вещах. Например, в Сатанизме.

Работая на железнодорожные компании и путешествуя по США, Спанки начал коллекционировать фотографии старинных и современных поездов, кораблей, самолетов и автомобилей. Их он продавал специализированным журналам, музеям, библиотекам и книжным издательствам. Затем он начал коллекционировать фото сексуальных извращений, особенно бандаж, избиение плеткой и др. телесные наказания. Эти фотографии он не продавал, а менялся с остальными подобными ему коллекционерами, так как его интересом к таким изображениям двигала не жажда наживы, а сексуальное наслаждение.

Именно один такой коллекционер порнографии, мастер по ремонту органов и фотограф-любитель, направил Антона ко Спанки. Один раз на встрече к клубе любителей фотографии, членом которого был Антон, ремонтник органов сказал, что он знает коллекционера необычных фотографий, который заслужил некоторого рода «андеграундную» репутацию «короля порнографии». Этот титул оказался чепуховым, когда Антон понял, что у этого «короля порнографии» Спанки нет ничего, кроме фотографий мужчин и женщин, избивающих друг друга плетками.

Несмотря на то, что сцены бичевания не впечатлили Антона, он очень заинтересовался фотографиями ретро-автомобилей. Поэтому Антон пригласил Спанки в «Черный дом» для дальнейшего обсуждения его работ и костюмированных вечеринок. Когда Спанки пришел на первую вечеринку в костюме проститутки, Антон наконец-то понял скрытую причину увлечения Спанки бичеванием: неосознанно для себя и других, Спанки был трансвеститом с мазохистскими наклонностями. Антон поделился со Спанки своим анализом и предложил эксперимент по «освобождению» его фетиша. Спанки «сдали в аренду» доминантной женщине — члену Церкви Сатаны Линде Стерн. Он будет прислуживать Линде и ее мужу и жить в их доме как «Фифи», их «французская горничная», в подходящем для этой роли костюме. Спанки согласился попробовать и действовал согласно указаниям Антона. Линда также играла свою роль, ругая Спанки каждый раз, когда он не убирал слишком чисто или забывал подавать кофе или чай вместе с сахаром. «Ты нерасторопна и забывчива, — читала мораль Линда, — и за это я тебя накажу». Она доставала «девятихвостую кошку», приказывала Спанки задрать его юбку «Фифи» и трусики, и хлестала его по голой заднице. Поэтому, когда Антон разработал Ритуал Укрепления. Спанки был готов и даже счастлив быть выбранным «козлом отпущения» «грехов» других членов Церкви. Во время одного из наших разговоров он признался мне, что получал наибольшее удовольствие от церемонии избивания плеткой, когда, одетый в костюм «французской горничной Фифи», он был привязан к столбу или удерживаемый на месте обнаженной ведьмой, сидящей на нем.

Я был удивлен, так как для человека, ведущего себя, по мнению общества, как минимум — странно и необычно, как максимум — извращенно, Спанки оказался достаточно обычным и простецким мужиком средних лет, чья речь была полна выражений типа «черт побери» и «проклятье». Но все же его философия и самоанализ были высказаны в таком виде, который скрывал его необразованность.

«Знаешь, — сказал Спанки, — меня вырастили баптистом, но все, что я изучил в баптисткой церкви — это уверенность, что все треклятые религии — это фарс. Это горстка чертовых ханжей, пытающихся поиметь с тебя выгоду. Если следовать философии любой христианской церкви, или другой религии, мазохисты вроде меня просто будут тупо несчастными. Также нет смысла обращаться к этим проклятым психиатрам, так как они не могут исцелить эти желания. Нам просто надо удовлетворять их — и черт нас побери, если мы это не сделаем — если они хотят называть меня чертовым психом, пусть так и называют, мне пофиг».

Если где-то имело место хлестание плетками, Моника фон Клиф непременно узнавала об этом. В октябре 1966 года управляющий восковым музеем Сан-Франциско, Боб Карр, помог Антону провести то, что они называли «Черной Мессой» в том месте восковых идолов. Когда Карр поместил объявление в газету «Возможно, это заинтересует Мисс Сатану» для поиска королевы красоты, которая будет править отобранными для церемонии ведьмами, Моника прочла его и записалась на просмотр. Также она позвонила Антону и напросилась на разговор.

Они мгновенно нашли общий язык. Она верила в повышение ее статуса как королевы садомазохизма, присвоив себе титул баронессы. Не обладая природной красотой, она вовсю использовала декоративную косметику и одежду для создания эффекта крутой секс-бомбы. По ее словам, сенаторы, судьи и бизнесмены платили ей крупные суммы за то, чтоб она исхлестала их плеткой.

Моника фон Клиф (1925-2005)

«Хочешь узнать мою настоящую философию? — однажды спросила Моника Антона. — Вы должны быть жестокими с людьми, которые процветают на несчастье других. Я в этом абсолютно уверена. Я зарабатываю на жизнь, давая этим людям именно то, чего они желают, а затем общество порицает меня за это».

Когда Антон проводил свою Черную Мессу, Моника одевала наряд монашки, обрезанный так, что были видны ее грудь и ноги, и мочилась в церемониальный котел Антона, наполняя его «святой водой».

Естественно было бы ожидать, что некоторые мужчины-посетители Черной Мессы представляли себе легкую победу над Моникой и действовали агрессивно по отношению к ней. Но Моника была к этому готова, как быстро понял на своем горьком опыте поэт и драматург Майкл МакКлюр.

Кеннет Энжер привел МакКлюра, вместе со «Свободным Фрэнком» (Фрэнк Рейнольдс), секретарем байкерского клуба «Hells’ Angels», на Черную Мессу. Это впечатление, возможно, было одним из факторов, которые заставили Фрэнка включить в его книгу «Свободный Фрэнк, секретарь «Ангелов»», как сказано Майклу МакКлюру, следующую фразу: «...ближе к Сатане, чем любой среднестатистический человек. Я чувствовал себя частью его».

МакКлюр прямо влюбился в Тогаре и писал стихи в честь и львов, и Сатанизма. В «Черном доме» он встречал женщин, которых он считал по-настоящему сатанинскими, его родственными душами, и давал понять, что он считал себя неотразимым для них. И вот перед ним появилась, с обнаженной грудью, Моника фон Клиф, пожалуй, наиболее сатанинская женщина, которую только можно было себе представить. Что еще можно было ожидать от Майкла МакКлюра, известного (как минимум в Сан-Франциско) андеграундного поэта-драматурга, как не быстро подойти к Монике, схватить ее за титьки и от души их сжать.

Быстрота ее реакции ошеломила его. Казалось, Монике хватило двух секунд, чтобы оттолкнуть МакКлюра, схватить «девятихвостую кошку» Антона и хлестнуть его по лицу, сопровождая удар физический словесным ударом: «Никто не прикасается ко мне таким образом без моего разрешения». МакКлюр, избитый и опозоренный, робко смылся, чтобы никогда больше не возвратиться в «Черный дом» на Калифорния-Стрит.

Антон также вскоре потерял своего любимого колдуна, но не из-за случая с Моникой. Кен Энжер пережил то, что он считал самой тяжелой неудачей во всей его жизни, делая фильм под названием «Восстание Люцифера», где Антон должен был сыграть роль Сатаны, а Зина — королевы фей.

Энжер глубоко увлекся культурой хиппи и планировал дать много ролей в его новом фильме этим длинноволосым. Дюжина этих людей жила в его викторианском доме, не платя за проживание и еду, и он также предоставлял им одежду, музыкальные инструменты и все, что им требовалось. Но однажды Энжер обнаружил, что его видеоматериалы, камеры и некоторые его наиболее ценные вещи были украдены — людьми, с которыми он подружился, которым он доверял, людьми, которые якобы жили по принципу, что «вещи — это тлен», что не должны быть смыслом жизни. Энжер был вне себя от ярости. «Даже людям, якобы восставшим против коррумпированного общества, нельзя доверять. Какая еще надежда осталась у американской нации? — спросил он сам себя. — Она так погрузилась в эгоизм, жажду наживы и философию «человек человеку — волк», — решил Энжер, что ничто, и никто не сможет ее спасти».

В таком мрачном настроении, порожденном предательством, тот, кто всю жизнь был альтруистом, забросит альтруизм и начнет перемены в жизни. Вместо попытки изменить то, что раздражает его или ее, он или она убегают от этого. Он или она решает: «Я буду жить наиболее комфортно в месте и окружении, наиболее подходящим для этого. Пусть те, кто решили остаться в том безнадежном месте, гниют в том дерьмовом котле». И так Кен Энжер, наиболее талантливый режиссер «андеграундного» кино, покинул Соединённые Штаты и нашел приют в Европе, клянясь никогда не возвращаться — однако он вернулся, в 1974, и работал с Антоном над несколькими проектами.

Однако, точка зрения Энжера на то, как Сатанист ведет себя, разочаровавшись в чем-то, не совпадала с мнением Антона. Его взгляд на людей, которые реагировали на предательство побегом, был следующим: они слишком сильно поддавались на влияние интеллектуальной интеллигенции и ожидали слишком много отдачи от общества, которое было основано на капиталистической аккумуляции богатства в условиях бесконечной борьбы за существование, и, кроме этого, победы над конкурентами-соплеменниками. Антон разделял циничное отношение Джорджа Бернарда Шоу к человечеству после того, как так называемый социалист заключил, что человеческие существа слишком коррумпированные, чтобы создать объединённое общество, основанное на равности и совместном участии; до тех пор, пока их образование и эволюция не продвинутся вперед, как он сказал и написал, «будь он проклят», если «он будет иметь хоть что-то общее с этими мужланами». Соответственно, его совет высокоразвитому индивидууму, которого он называл «суперменом», был следующим: обращаться со сборищем людей осторожно, как с дикими зверями.

По данному вопросу Антон соглашался с Шоу. Правильной идеей была не попытка сбежать из данной окружающей среды, потому что простое изменение места проживания не изменить натуру людей. Вместо этого, Антон разработал вид веры, противоположной христианскому учению. Антон верил, что с помощью «черной магии» обстоятельства могут быть изменены в данном месте обитания, создав благоприятные условия для мага так, что побег станет ненужным.

Каждый ребенок знает, что если очень сильно желать чего-нибудь, рассуждал Антон, то его желание исполнится. Белая магия — молитва — это опасения. Черная магия — желание — это призыв желанного. Книги белосветных религий превратили желание в похоть, корыстолюбие, жадность. Но желание не является одним из этих извращений. Это личная нужда, высказанная сознательно или подсознательно в мыслях индивида. С помощью черной магии я заставлю силы Природы свершить мою волю.

Так проповедовал Антон своим прихожанам. Вместо «коленной дани» и «низменных поклонов» [терминология Антона], требуемых христианской церковью и осмеянных в «Потерянном раю» Милтона, вместо битья себя в грудь и мольбы о прощении грехов, Антон дал задание своему приходу «молиться» о свершении их материальных, плотских желаний: так он их заставил практиковать ритуальную магию для достижения их целей.

«Мы строим храм наслаждений, — говорил Антон своим последователям. — Храмы прошлого были все созданы для воздержания. Но мы, используем формулу 9/10 общественного приличия и одной десятой возмутительности, и именно поэтому мы называем себя церковью, а не ковеном, и мы собираемся изменить саму природу храма. Это больше не пустынное место, где вы должны упасть на колени и молиться, не то место, откуда вам хочется как можно быстрее убраться, но храм удовольствий, куда вы ходите развлечься».

Как Антон объяснял на словах и позже — в его книгах, — это были цели, для достижения которых обыкновенные американцы не-сатанисты, на самом деле молились (по крайней мере, самые успешные из них); так почему бы не признаться в этом, не признаться в жажде материальных вещей, не признаться в плотских желаниях и не сделать из этого религию? Тогда больше не будет нужды в лицемерии, раздваивающей личность.

Антон был рациональным в своем подходе. Он не обещал никаких чудес. Он объяснялся терминами, которые он считал логическими и понятными, чего члены его Церкви могли ожидать от магии, а чего — нет.

«Я не обещаю, что магия в одиночку может сделать все, что угодно, — говорил он своим последователям. — Если у вас нет таланта, вы не станете великим музыкантом только желая этого или проводя ритуалы. Если вы — уродливая женщина, вы не можете ожидать очарования привлекательного киноактера исключительно любовным заговором. Магия работает только в гармонии с природой».

«Помня это, я могу вас уверить, что я наткнулся на что-то стоящее. Магия работает. Я буду практиковать ее вне зависимости от того, будут ли люди посещать ритуалы Церкви Сатаны и делать это вместе со мною, или нет».

Антон, как он выглядел в 1966 после того, как он побрил голову. Несмотря на то, что он начал носить белый клерикальный воротник, как у католических священников, для его каждодневного появления на публике, заметьте, что он продолжал украшать в остальном «святого себя» символом Бафомета. Для церемоний в Церкви Сатаны он переодевался в костюм Дьявола: черный плащ и головной убор с рогами.

 

 

Колдуны Антона

Какой человек решится связать свою судьбу с Дьяволом в обмен на земную мудрость, власть и богатство, несмотря на множество устрашающих легенд, таких как история о Фаусте, которые предупреждают человечество: оставайтесь с Богом, или вы рискуете оказаться в Аду?

Туманной сан-францисской ночью в июне 1956 года, Чарльз Хантли кровью подписал договор с Дьяволом. Он еще ничего не знал о Сатанизме и «Черном доме» в дюжине кварталов от его жилища, где собирались члены уникальной церкви для празднования плотской стороны жизни. Идея договора появилась у него во время просмотра телевизионной версии «Дьявола и Даниэля Вебстера» Винсента Бенета. Несмотря на то, что Хантли весьма смутно помнил детали легенды о договоре с Дьяволом, это было не сильно впечатляюще, пока магический посредник, называемый «зомбоящиком», не принес это ему домой в его жалкую однокомнатную квартирку.

Многими ночами после просмотра телефильма Хантли размышлял об этом, протянув свое долговязое тело на диване, потирая свое изнеможённое лицо вдоль провисших щек и круглых, совиных глаз. Была ли сделка с Дьяволом полной выдумкой, размышлял он, или во вселенной действительно была некая темная сила, с которой человек мог заключить пакт?

Когда Хантли вспоминал события в его прошлом, существование на основе Бога его родителей казалось ему обреченным только на страдания. Он осмелился рассмотреть теорию, что христианский бог был не единственной правящей силой в мире, и даже мог не существовать, что уж говорить о заботе о простых смертных. Но Хантли чувствовал нужду, желание о сверхъестественно защитнике и благодетеле человечества, обладающем полной властью над вселенной и судьбой людей. Осмелится ли он призвать Дьявола, и сделать Князя Тьмы источником такой власти? Почему бы и нет? Что ему еще терять? В его мрачном взгляде на мир, жизнь была бесконечной чередой страданий, которые прерывались только смертью и погребением тела в землю с червями или кремацией, после которой оставался только прах. Этот конец существования, полного потерь, и был, по мнению Хантли, единственной потерей.

Чтобы понять такое мировоззрение, вы должны знать о потерях в жизни Хантли, над которыми он размышлял, вспоминая прошлое.

Первой потерей в его жизни был его отец. Задолго до того, как Хантли стал достаточно взрослым, чтобы что-то знать или помнить о нем, его отец исчез, никогда больше не связываясь со своим сыном и не посылая деньги на его содержание. Хантли вырос в доме вместе со своей матерью и несколькими дядями и тетями, которые все работали на низкооплачиваемых работах и вместе складывали деньги для основных нужд современной жизни. Домом заправляла бабушка Хантли по матери, которая заставляла каждого вести себя так, как она считала правильным для настоящего баптиста. Вопреки его протестам, Хантли заставили посещать воскресную баптистскую школу, где он скучал, и службы в баптистской церкви, где его заставляли слушать проповеди о геене огненной, которые казались ему бессмыслицей.

Однажды воскресным утром в церкви, когда Хантли было 12 лет, ему было приказано подойти к алтарю за «спасением». По какой-то причине, которую Хантли так и не смог вспомнить, у него мгновенно появилась мысль, что он не хотел быть спасенным, и он сказал это своей матери. «Не будь дураком, —ответила она ему. — Поднимайся и иди туда». Она толкнула его в проход, где крепкая женщина-старейшина церкви схватила и потащила его, все время протестующего, к алтарю. Это было концом отношений Чарльза Хантли с баптистским или вообще христианским образом жизни.

Когда американская армия послала Хантли в Корею в 1953 году, он окончательно понял, почему ему не стать истинным верующим. У него было достаточно времени, чтобы понять, что именно тревожит его, так как он провел в Корее 16 месяцев. 16 месяцев в стране, которую он начал называть «одной большой жопой», вонючей смесью рисовых полей, удобренных людскими экскрементами в деревне и перенаселенным логовом убожества в городах.

В отличии от других солдат, Хантли был достаточно заинтересован в корейцах, которых он якобы защищал, чтобы выучить их язык. Во время своих выходных и отпусков он крутился среди них и понял, что в своем большинстве они не желали присутствия американских солдат в их стране. Американская защита Южной Кореи от Кореи Северной их не впечатляла, так как правительства обоих частей страны были коррумпированными и диктаторскими. Южнокорейский солдат радовался разделу страны и войне, так как диктатор Ли Сын Ман хорошо ему платил; но он хотел завоевать Северную Корею самостоятельно, без помощи Америки. Поэтому это было пунктом, по которому соглашались и военные, и гражданское население: никто из них не хотел ни американцев, ни китайцев на их земле.

«Хантли, что ты здесь делаешь?» — спросил себя Чарльз. Он задавал себе этот вопрос, когда видел в барах, как южнокорейские матери продавали себя американским солдатам, чтобы оплатить жилье и еду для своих детей. Он задавал себе этот вопрос, когда сторожил склады с пожертвованной одеждой и едой, которая никогда не достигала бедных, голодных жителей, завернутых в лохмотья, а была конфискована южнокорейскими чиновниками и американскими и южнокорейскими солдатами. Можно было записаться добровольцем в армию во время Второй Мировой войны с желанием выполнить долг. Но это? «Хантли, — спрашивал себя Чарльз снова и снова, — Что ты здесь делаешь?»

Он был свидетелем, как солдаты уходили в самоволку или отказывались выполнять некоторые приказы, и, как награда за протесты против таких непереносимых условий, их отдавали под военный суд и заключали в военные тюрьмы. Такие поступки не были конструктивным, эффективным сопротивлением, думал Хантли, а скорее актом мазохизма. Соответственно, его ответом на мучавший его вопрос было следующее: «Если я откажусь служить в армии, если я откажусь выполнять приказы, меня просто посадят на «губу». Поэтому, я не разрешу себе злиться и протестовать против всего, что я вижу в этом фарсе, называемом войной против коммунизма. В армии, если вы не самого высокого звания, и может даже тогда, вы должны не думать, а выполнять приказы. Те, которые глубоко задумываются о том, что они видят, скоро попадают в неприятности. Поэтому, я не буду думать».

Так он избегал глубоких мыслей до того времени, когда ему удалось выбраться из бездумной военной машины, которая выполняла полицейскую функцию администрации Трумена, Эйзенхауэра и Ли в Южной Корее. Как только он «отдал свой долг» и был с почестями уволен из армии, Хантли день и ночь думал о том, что он видел в Южной Корее. Даже когда он работал на большой офсетной печатной машине во время своей смены, начинающейся ночью и заканчивающейся ранним утром, в литографической компании, где он нашел работу, он думал об этом. И ход его мыслей стал источником цинизма, подобным тому, что высказывали авторы легенды о Фаусте через своих персонажей, продававших душу Дьяволу.

Хантли, однако, имел другое видение развязки легенды о Фаусте, отличное от рассказчиков или авторов моральных пьес, которые базировали свои произведения на христианской идеологии или религии. Их ужасная концовка абсолютно не беспокоила его. Также он не считал такой исход неизбежным.

Мефистофель или Дьявол, представленный как «Царапало» или «мистер Царапало» в рассказе Стивена Винсента Бенета и основанной на нем телевизионной пьесе, выглядел как распространённый злодей в черном. В конце, богобоязненный Даниэль Вебстер обратил в бегство ускользающего, испуганного Дьявола. Но для Хантли эта развязка была похожей на проведывание баптистами «гиены огненной», только в другой упаковке. То, что происходило с ним в настоящей жизни, было настолько далеко от моральной пьесы, которую авторы просто чувствовали общественно обязанными завершить в угоду христианству, так что он решил, что возможно, он получит выгоду от сделки с божеством, противоположным тому, кого почитали христиане: божеством которое, может быть, заботится о Чарльзе Хантли.

После двух недель раздумий, Хантли распечатал текст сделки, уколол свое запястье и подписал свое соглашение с Сатаной кровью, текущей из его раны, таким образом воплотив в жизнь в Америке 20 столетия средневековую легенду о Фаусте (или докторе Фаусте), описанную, среди других прочих, Кристофером Марлоу. В обмен на власть, материальные богатства и женщин, Хантли предлагал Сатане свою душу. По условиям сделки, он будет жить богатой жизнью, лучше, чем даже мечтала его унылая баптистская родня, сдающая себя в рабство Церкви и прислуживающая ей только за обещание несуществующей загробной жизни в несуществующем Раю. Хантли плевать хотел на загробную жизнь. В соответствии с договором, подписанным его кровью, он будет жить счастливо до 87 лет, а дальше пусть его забирает Дьявол.

Вскоре после того, как Хантли подписал свой пакт с Дьяволом, он прочитал в утренней газете о Сатанинской свадьбе, проведенной Антонон Шандором ЛаВеем в его «Черном доме». Он сразу начал искать «Церковь Сатаны» в телефонном справочнике, позвонил по указанному номеру и попросил дальнейшую информацию; женский голос ответил ему, что любой, заинтересованный в Сатанизме, может стать членом Церкви Сатаны, заплатив членский взнос в тринадцать долларов, посетив несколько лекций и сдав простой экзамен. Это звучало достаточно разумно для Хантли. Он подписался на это, прошел курс теории, никогда не пропустил ни одного ритуала, проштудировал книги, посоветованые ему Антоном, бросил свою работу в литографической компании, выселился из наемной квартиры и переехал в «Черный дом». Антон нашел своего главного помощника жреца, в котором он нуждался. Именно Чарльз Хантли был тем священником. который вел членов Церкви в «часовню» для церемоний и махал Мечом Власти во время Черной Мессы.