Христологический взгляд на принцип семичленной метаморфозы

 

По мере приближения осени встает имагинация Михаэля. Его одеяние то вспыхивает солнечным золотом, то внутренне пронизывается серебряным излучением (223: с. 217). Ибо он "сын ЕА (СОФ-ЕА халдейских Мистерий), Мудрости..." (243; 11.VIII). Почему? — нам теперь понятно.

 

Михаэль — регент космической интеллигенции, сын ЕА, Софии — каждый год приходит к откровению, рождается из Иоаннова праздника, чтобы помочь человеку правильным образом вновь низойти из космических высей в земное. Космическая констелляция праздника Михаэля изображена на рис. 66.

 

В начале осени в Земле, насыщенной за лето ариманической активностью, поскольку Дух Земли был в далях космоса, возникает процесс, обратный тому, через который Земля и человек правомерным образом проходили в течение весны и лета. Из системы обмена веществ ариманические духи стремятся проникнуть в ритмическую систему, захватить человеческую кровь, а с нею и все то, что было пережито в Мистерии Иоанна; они стремятся стянуть в свою сферу космическую интеллигенцию, которой причастился человек. Это выражается, как говорит Рудольф Штайнер, в сульфуризации физически-эфирного существа человека. Уже в Иоанново время человек объят астрально светящимся пламенем серы, которое, подобно змее, исходит из Земли и обвивает человека. Во время Михаэля это пламя достигает апогея, и сам человек все более погружается в него [* Он как бы опять поворачивается ногами вниз, если даже не сохранил летом духовного "прямостояния" (см. рис. 55), возвращается ритмической системой в земное.]. И тогда решается: захватит ли Ариман в человеке плоды духа, а самого его погрузит в зимнюю спячку, и тогда в нем умрет София, или, напротив, возникнет усиленное бодрствование, в которое индивидуализированным образом засветит космическое мышление.

 

В этой борьбе на помощь человеку приходит Михаэль. Он действует на кровь и на эфирное тело человека через субстанцию железа. Идет борьба за гармонизацию ритма дыхания и ритма движения крови, за претворение воли в мышление. Для этого Михаэль теснит железным острием копья субстанционально и духовно — через человеческое "я" — в сфере жизненных сил Аримана, а человеку железным мечом указывает вверх, как бы говоря: "Помни о Софии и будь Ей верен в глубинах зимы!" Земная ариманизированная воля должна быть претворена михаэлически, т. е. должна стать волей в мышлении.

 

Если сравнить между собой констелляции праздников Рождества, Иоанна и Михаэля, то мы увидим своего рода промежуточное положение последнего из них между первым и вторым. Действие Земли (по лемнискате) нисходит от Рождества к Иоанну. На Пасху оно пребывает в сфере сердца, духовного Солнца. Поэтому лишь в страстной четверг Христос окончательно соединяется с оболочками Иисуса. На Михаэля эта констелляция повторяется вновь, только Земля движется в обратном направлении — снизу вверх, чтобы на следующее Рождество снова соединиться с головой человека.

 

На праздник Михаэля в системе ритма концентрируется действие Солнца, Земли и Луны, поэтому требуются большие силы, чтобы удержать их в равновесии. Солнечной силой Христова Жизнедуха может установить это равновесие человек. Архангел Михаэль помогает ему, укрепляя силу "я" в крови и обогащая индивидуальную интеллигенцию космической, ведя от рассудочного к живому, софийному мышлению, от формальной к имагинативной логике.

 

Весной физическая Земля и все царства природы так воздействуют на жизненные процессы в человеке, что стремятся как бы перевернуть его. Осенью физическое влияние идет в обратном направлении, а навстречу ему движется духовное влияние; Земля, как духовное образование, вносит в человеческую голову космическое образование. И это — здоровый процесс, но параллельно с ним восходят намерения Аримана завладеть через человека космической интеллигенцией, интеллигенцией в "я", завладеть не абстрактно, почему он (Мефистофель) и жаждет овладеть человеческой кровью.

 

Навстречу Земле в человеке из головы в конечности движется Луна. Вместе с нею сознание стремится овладеть глубинами человеческого бессознательного. Это тоже здоровый процесс. Но параллельно с ним идет намерение Люцифера вновь слить в человеке воедино восприятия чувств и жизненные процессы, сделать человека совершенно групповым существом, каким он был на Древней Луне. Влияние искусителей не страшно для человека, если он в ходе предыдущих праздников соединился с Импульсом Христа. Если пасхальная мысль, говорит Рудольф Штайнер. такова: "Он лег в гроб и он восстал", — то мысль праздника Михаэля звучит иначе: "Он восстал, и можно спокойно лечь в могилу" (223: 24.XI): можно спокойно лечь в могилу зимней Земли и не умереть духом в групповом начале. Умрет лишь внешняя природа, но в ней михаэлит воскреснет духовно.

 

В цикле всех праздников года участвует трехчленный человек тела, души и духа, но участие его не равнозначно. На Рождество мы из Бога рождаемся, в вершине лета причащаемся космического Духа, Самодуха. На Пасху и праздник Михаэля совершается Мистерия человеческой души, возникает борьба за ее христианизацию. Если год взять как некое единство, то принцип троичности метаморфизируется в нем в четверичность. Так Бог овладевает человеком и включает его в Свой миропорядок, как будущее иерархическое существо. Метаморфоза троичности в четверичность совершается за счет двух праздников: Михаэля и Пасхи (рис. 67).

 

Космическая констелляция праздника Пасхи полярно противоположна констелляции праздника Михаэля. А вместе они выражают собой переходные состояния между зимним и летним положением Земли и человека в космосе (рис. 68).

 

Для выработки правильного отношения к Пасхе исключительно большую роль играет переживание Страстной недели. Если двенадцать святых ночей образуют в цикле года для души христианина некоего рода врата в пространство чувственного мира, то семь дней Страстной недели — это врата в земное время. Поэтому год, как мера времени, определяемая космосом, начинается на Пасху.

 

Мистерии времени семеричны, и каждая их ступень описана в Евангелиях. Каждый день Страстной недели ориентирован на одну из планет, но не в порядке их следования в пространстве, а согласно их углубленному, мистическому порядку, как это будет показано в дальнейшем (см. рис. 68а.) Вся седмица христианских праздников года имеет как временной, так и пространственный образ. Но первый из них таков, что он являет собой переход из времени в пространство, а второй — из пространства во время. Поэтому пространственный образ на указанном рисунке — это круг, а временной — септаграмма. Исходя из нее, становится понятно, что за вербным воскресеньем следует страстной понедельник, день Луны, а не день Марса. Кроме того, в этот образ времени вписан многочленный человек, без которого нет и Мистерии времени. А в связи с ним день Солнца становится как бы центром всей недели, на который ориентированы все шесть остальных дней. Они идут поочередно и так, что день внутренней планеты, т. е. находящейся между Солнцем и Землей, сменяется днем внешней планеты, находящейся за Солнцем. Это новый образ времени, которое на Землю принес Христос — Дух Солнца, Тот, Кто прежде был Аура Маздао.

 

 

Рис. 68а

 

Зимой весь человек, можно сказать, является одной головой. Он, как и вся Земля, продумывает космические мысли. Когда начинается движение к тому, чтобы от мыслей о космосе перейти к бытию в космосе, приходят в движение самые разнообразные силы. Человек при переходе к лету как бы раздваивается. На Земле остается то, чем он уже стал в ходе эволюции, в космосе он идет навстречу тому, чем ему надлежит овладеть в будущем.

 

В вербное воскресенье Господь въезжает в Иерусалим. Христианин, стремящийся сопережить в индивидуальном опыте Мистерию Голгофы, в этот день переживает как бы вхождение Импульса Христа в собственное физическое тело, свое индивидуальное становление во времени.

 

Ребенок рождается из времени в пространство, говорит Рудольф Штайнер. Христос принес людям временное, ибо Он пришел от Солнца. Соединяясь со Христом, человек делается причастным к потоку времени, текущему "от вечности до вечности". И чтобы, выходя из пространства в момент смерти, не умереть душой, нужно умереть во Христе (236; 4.VI). В другом месте мы читаем у Рудольфа Штайнера: "...с основанием Христианства место пространства заступило время" (37; стр. 225). Основано же Христианство было на Пасху. А на Рождество и Крещение Христос пришел из пространства. "Этот приход из пространства, — говорит о нем Рудольф Штайнер, — пришествие Христа из бесконечностей пространства на нашу Землю имеет ценность вечности, а не просто временную ценность....Христос как Дух пространства принес в земную культуру нечто пространственное. И это есть отношение людей, стоящих в пространстве рядом друг с другом, отношение души к душе вне зависимости от временных связей" (113; 31. VIII). Поэтому у человека, рождающегося на Земле, даже в инстинктах заложено стремление переживать равенство всех людей.

 

Иерусалим есть образ нашего пространственного тела, в которое вступает поток вечного становления в воскресенье последней недели великого поста, который длится семь недель. (Адвент же длится четыре недели.)

 

"Многие, — как сказано в Евангелии, постилали одежды свои по дороге; а другие же резали ветви с дерев и постилали по дороге" (Мф; 11, 8). Нечто подобное надлежит делать христианину с самим собой, вернее в себе. Он должен к этому воскресенью "приготовить путь Господу" в себе, постлать на его пути свои оболочки, что можно сделать, лишь очищая их от греха. Тогда "въезд" состоится: "И вошел Иисус в Иерусалим и в храм (в "я", следует понимать); и, осмотрев все, вышел в Вифанию с двенадцатью" (Мф; 11, 11). Заходит Солнце, выступают звезды. С двенадцатью Христос выходит в мир звезд, пространства, в астральный мир.

 

А в понедельних Иисус из Вифании идет обратно и видит смоковницу без плодов. Это дерево было символом древнего посвящения, совершавшегося в полном соответствии с циклом года, чем-то вроде дерева Боддхи, дерева Будды (посвященный древнего иудаизма Нафанаил "сидел" под смоковницей). С приходом Христа на Землю произошло полное обновление древних Мистерий, и в своем прежнем облике они не должны были более приносить плодов, т. е. правильным, отвечающим изменившимся условиям времени образом возводить к созерцанию и познанию сверхчувственных миров. Эта перемена сопровождалась изменениями в человеческом эфирном теле, ибо прямым водителем в сверхчувственное ныне является Сам Христос. Перемена в эфирном теле вызывает кризис и в я-сознании. Поэтому Христос выгоняет торгующих из храма. Торгующие — это наши абстрактные мысли, рассудочные спекуляции. Отныне: "...дом Мой домом молитвы наречется для всех народов" (Мф. 11; 17). т. е. на смену рассудочному придет медитативное мышление.

 

И вновь с наступлением темноты Христос выходит из города, что соответствует состоянию пралайи между звеньями эволюции.

 

В великий Вторник к некоему синтезу приходит содеянное в два первых дня: смоковница засохла, Христос учит о вере, о молитве, о моральном очищении (прощении). Он также борется в последний раз с люциферическим и ариманическим искушениями, подступающими к Нему через фарисеев и саддукеев, и рассказывает о будущем человечества.

 

В великую Среду совершается помазание Христа, а Иуда решает окончательно Его предать. Зло как будто бы начинает побеждать.

 

Великий Четверг — это уже великий синтез всех земных дел Христа Иисуса, которые он совершил в течение Своей жизни на Земле. Он приводит их в связь с Космосом. Моральная проповедь здесь подтверждается его деянием: Он омывает ноги апостолам. Но заканчивается все это еще большим торжеством зла: Христа Иисуса арестовывают.

 

В страстную Пятницу совершается Голгофа. На третий раз зло вроде бы побеждает окончательно. Но в действительности в землю, в гробницу кладут не мертвое тело, а семя вечной жизни.

 

В субботу, в день Сатурна, как бы само древнее Солнце, эон Христа, погружается в эон древнего Сатурна, когда из Отчего начала было сотворено физическое тело человека. Тогда же в него были заложены задатки Духочеловека. И вот, через эоны прадревнее отношение приходит в последнюю взаимосвязь, чтобы в отдельном человеке, Иисусе из Назарета породить Духочеловека. Неслыханная по своим масштабам космическая Мистерия завершается в страстную Субботу.

 

В воскресенье, на Пасху, из могилы Земли, из того, к чему пришло содеянное на древнем Сатурне, силой Христова действия, в Жизнедухе восходит над всей Вселенной первый человеческий Духочеловек. А в ходе года вся Земля вступает во временное развитие, ибо эволюция продолжается. Христос же покидает время и переходит в высшее пространство Отца, призывая нас этим преодолеть кровнородственные связи, где действует Люцифер, и прийти к братским, пространственным отношениям, стать братьями во Христе.

 

К Пасхе человек приходит в состояние, как будто бы напоминающее то, в котором он пребывал на праздник Михаэля, и однако, как мы говорили, эти состояния противоположны. Одно из различий между ними заключается в том, что совершающееся на праздник Михаэля микрокосмически, на Пасху принимает макрокосмический характер. Это относится и к действию противоборствующих сил. Нельзя, разумеется, сказать, что осенью все мировые процессы переходят в человека. Нет, мы имеем в виду лишь то, что в отношении к человеку, проходящему через годовой цикл развития, годовые метаморфозы протекают так, что сначала он вплетается в них, а к осени он может пережить их в себе. Можно сказать еще так: мировая драма пасхального времени повторяется микрокосмически на праздник Михаэля.

 

Весной, с пробуждением элементарных духов Земли, даже в минеральном царстве возникает определенное оживление. В первую
очередь оно касается извести. Ариман тогда старается сделать известь ариманически мыслящим организмом, стянуть в него человеческую интеллигенцию, которая в это время нисходит в человеке из головной системы в систему конечностей. Он стремится слить воедино мышление и обмен веществ, чтобы овладеть космической астральностью, в чем ему помогает сила Луны, восходящая в человеке в головную систему. Но в еще большей мере Ариман стремится проникнуть в астральные дали мира вместе с Духом Земли, которого влекут за собой силы духовного Солнца.

 

Прямо противоположное намерение имеют люциферические духи. Они пользуются потоком астральных сил, текущим из космоса навстречу эфирным силам Земли, восходящим к Солнцу. В потоке этих сил они достигают человеческой системы дыхания и через нее надеются овладеть эфирным телом человека, а вместе с ним — Жизнедухом. Они надеются, что вместе с астральным человек однажды выдохнет из себя также и эфирное тело и станет жить в космосе. Когда-то такое произойдет правомерным образом, но в настоящее время человек к такой метаморфозе не готов. Христос в пасхальное время приходит к человеку на помощь. Он, как высшая индивидуализирующая сила, удерживает эфирное тело от растворения, а Ариману указывает на его предел: сферу материи, которую тот должен консолидировать.

 

Человек на Пасху должен пережить, что своим индивидуальным я-сознанием он в какой-то мере обязан Люциферу и даже Ариману. Но идти вместе с ними он не должен. Божественный мир позволил им оторвать от себя человека, чтобы сделать его свободным. Но для самих духов препятствий человек есть лишь средство, с помощью которого они надеются отвоевать себе Мироздание. И поскольку человек пока не в силах ограничить их притязания. Христос в страстную субботу лежит в могиле Земли. В воскресенье он открывает врата аримаиической темницы и Сам становится водителем человека на пути к овладению высшим Я. Победу над Люцифером в вершине лета довершает София. Там Самодух и Жизнедух приходят к единству, человек может вкусить от Древа познания и Древа жизни, но в высях, преодолев в себе первородный грех.

 

Далее, к осени, встает задача не утратить плоды космического культа при возвращении в ариманизированную за лето Землю, и более того: освятить ими все земное. Осенью Михаэль воспринимает от Уриэля силы одаренного Космической интеллигенцией мышления и претворяет их в человеке в волю, отчего мышление делается способным отказаться от физической опоры и протекать в эфирном. Кроме того, с осени человек от внешнего круга восприятий сдвигается к внутреннему. Метаморфоза мысли сопровождается метаморфозой чувства и воли. Из их совокупности образуется зимнее бодрствование. В нем, как первое, встает задача возвести в октаву опыт всего предыдущего года. Самое благоприятное для этого время — Адвент, четыре недели предрождественского поста. Христиане в это время делают венки из еловых веток и ставят на них четыре свечи. В каждое воскресенье Адвента зажигается одна свеча. Она символизирует одну четверть прожитого года, один из сезонов, в средоточии которых стоят четыре христианских праздника: Рождество, Пасха, праздники Иоанна и Архангела Михаэля — мировой крест, на котором, по словам философа, распята Мировая Душа. Она страдает в ожидании спасения, воскресения. Воскреснет же она только в воскресающем человеке.

 

При свете первой свечи христианин, приведя к покою свою душу, упражняется в "памятовании о Духе" (в смысле Медитации Камня основы — (Uebe Geist-Erinnern), с которым он, как индивидуальность, прошел через первую четверть прошлого года и Рождество. Со второй свечой вспоминают о прошлой весне и Пасхе, и т. д. Задача Адвента — в спокойном созерцании-воспоминании внести опыт прошлого года в эфирное тело, чтобы он стал частью нашего сознательного существа, т. е. породил какие-то, пусть совсем небольшие, плоды Жизнедуха. Так протекает, или должно протекать, подготовление к новому Рождеству.

 

С 24 на 25-е декабря начинаются 12 святых ночей, в течение которых восьмое звено духовных метаморфоз предыдущего года (октава) превращается в первое звено метаморфоз нового года. В эти ночи нам предоставляется возможность проникнуть в совершенно эзотерическую тайну мирового становления, данную нам экзотерически, но бессознательно, например, в музыкальном переживании. Вхождение в тайну совершается таким образом, что в течение 12 святых ночей мы пытаемся пережить то, что обычно душа переживает лишь после смерти, — мы выходим своим астральным телом и "я" из эмпирического времени и движемся в ноуменальном времени астрального мира: из будущего (вернее от настоящего момента) в прошлое. А тогда время становится пространством. В опыте 12 святых ночей это выглядит так. что перед нами разворачивается двенадцать панорам, соответствующих 12 месяцам прошлого года, и мы созерцаем их одну за другой, но двигаясь в обратном порядке, так. что в первую очередь мы созерцаем пережитое в истекшем декабре, во вторую — в ноябре и т. д. Каждый день в таком случае встает макрокосмически — в аспекте соотвествуюшего знака Зодиака. В ходе всех ночей, начиная со Стрельца, мы просматриваем опыт года с точки зрения всего мирового круга, объективно — мы чувствуем размышляем (Uebe Geist-Besinnen) о Духе и перед Крещением снова входим в эмпирическое время в знаке Козерога, подойдя к нему с обратной стороны, из сверхчувственного.

 

Итак, в ходе 12-ти ночей мы пережили не только начало года, его первую ступень, но и тайну того, что в гегелевской диалектике трактуется как единство бытия и небытия. Нам теперь в переживании стало ясно, почему тезис неизбежно содержит в себе антитезис, а вместе с тем и необходимость синтеза, почему материя с неизбежностью предполагает наличие духа и свое одухотворение. Так готовимся мы к созерцанию Духа (Uebe Geist-Erschauen), который нисходит на Иисуса из Назарета при крещении на Иордане. Мы тогда готовы к переживанию праздника Крещения. Мы тогда уже познали ту трансцендентальную пропасть, что отделяет дух от материи. Мы созерцали ее из мира астрально-эфирных сил, т. е. в реальности, а потому должны теперь знать, что она преодолевается в мире майи-материи. Всякое философствование на эту тему оказывается лишь слабой тенью по сравнению с могучей реальностью этого переживания. Оно же позволяет нам лучше понять и Мистерию вочеловечения Христа.

 

Представим себе еще раз процесс вычленения человеческого индивидуального из группового, родового в процессе эволюции. Мы говорим, что в начале земного эона все человечество представляет собой единое образование, в котором физическое, пребывающее на стадии тепла, объемлет общая астрально-эфирная аура. Это есть Адам. Поэтому он — Всечеловек. В нем в скрытом виде пребывает все то, что позже развернется в царства природы и дифференцируется на отдельные человеческие индивидуальности.

 

Характерным для этой стадии эволюции является взаимонесвязанностъ физической, эфирной и астральной субстанций. Они пронизывают друг друга, но взаимодействия между ними нет. Они еще всецело несомы Иерархиями. Взаимодействие между ними на ступени эфирно-физического означает возникновение органического, а на ступени астрально-эфирно-физического — психического.

 

В ходе дальнейшей эволюции единое существо Адама разделяется на части (см. рис. 69). Возникают человеческие роды. В родовом каждый человек имеет отдельное, обособленное физическое тело, тесно связанное с жизнью рода эфирное тело и групповую душу. Человек уже получает индивидуальные восприятия, впечатления, как изнутри, так и снаружи, однако более существенным при этом оказывается то, что протекает по всему кругу взаимосвязанных астральных тел, в которые входят ясновидческие образы происходящего во всем круге Зодиака. Чрезвычайно существенную роль в индивидуальной жизни играют и процессы всеобщей родовой жизнедеятельности. Весь опыт рода синтезирует существо Ангела, объемлющее всех членов рода единым "Я". Ангел приводит астральное и эфирное тела на базе физического тела в такую взаимосвязь, что образуется первый член индивидуального существа человека— душевное тело. Далее в нем развивается тройственная душа.

 

Что принципиально новое внесло вочеловечение Христа в этот ход эволюции? Христос внес в эфирное тело отдельного человека Свой Жизнедух, пропитал Жизнедухом физическое тело Иисуса из Назарета, сделав его бессмертным, т. е. Духочеловеком. А это означает, что Христос породил единое физическое тело человечества, которым может овладеть каждое индивидуальное я-сознание! От начала земного эона человек обладает отдельным физическим телом; таковы были тепловые тела и на древнем Сатурне. После Голгофы из гроба восстает единое тело человечества, тело физическое, пронизанное индивидуальным космическим сознанием — Я Христа. Это тело множится с тех пор, говорит Рудольф Штайнер, а это означает, что единая субстанция Духочеловека пронизывает, пропитывает с тех пор отдельные физические тела людей, находящих отношение ко Христу. Единое же тело — Атма — дает переживание индивидуального высшего Я, которое содержит в себе, объемлет собой все мироздание. Я-Атма— это целый мир, за пределами которого не остается ничего. В этом мире "Я и Отец — одно".

 

Деятельностью Ангела в оболочках человека было положено начало формированию тройственной души за счет отпадения тройственного тела, оболочек души, от Божественных Иерархий. Иными словами, этот процесс носил люциферический характер. Навстречу ему шла от земного опыта работа становящегося низшего "я". Результатом их взаимодействия было приведение тройственной души в связь с тройственным телом. "Я" при этом обрело мыслящее сознание, а потому и стало индивидуальным, опирающимся на физический мозг. В индивидуальности Будды "я" пронизало сознанием все астральное тело, претворив его в Самодух и тем решив задачу индивидуального развития человека в пределах всего земного эона. Астральное тело Натанова мальчика Иисуса Самодух осенял сверху до двенадцати лет, а далее, до тридцати лет, снизу вверх в астральном теле работало "я" Заратустры — самое подвинутое в среде человечества "я", вполне коренящееся в душе сознательной. В результате его работы Иисус из Назарета перед крещением в Иордане обладал способностью вмещать в себя индивидуальный Самодух. Потому в него и низошел при крещении Дух Святой как Я Христа, а "я" Заратустры перед крещением вышло из оболочек Иисуса.

 

Если бы Святой Дух вошел в астральное тело, не переработанное в Самодух, то он разрушил бы, сжег его. Самодух же родственен природе (по уровню сознания) Святого Духа: подобное соединилось с подобным. Но если бы "я" Заратустры воплотилось в Натанова Иисуса, то оно, в силу своей недостаточной зрелости, сделало бы невозможной ту пластичность развития, в которой нуждалось эфирное тело этого мальчика — безгрешная Душа человечества, еще не ведавшая земных воплощений. У безгрешного эфирного тела сначала была задача прийти в связь с высшим Я земного человека (Нирманакайя) и лишь затем — в связь с лучшим, но низшим "я" земного человека.

 

Таким образом, Мистерия вочеловечения Христа совершается ступенеобразно," и каждая ступень свята для нас. На новой ступени, на Рождество, рождается Натанова Душа, безгрешная Душа человечества. От начала она пребывает в неразрывной связи со Христом. Ибо до грехопадения все человечество (Адам) и Христос было единством. На двенадцатом году жизни Христос в Натановой Душе соединяется с низшим "я" человека, прошедшего через грехопадение. Это вторая ступень. На третьей ступени, на Иордане, в оболочке Духа Святого Жизнедух Христа, т. е. индивидуальный Жизнедух, соединяется с Самим Собой, но с той Своей частью, которая лишь потенциально седержит в себе возможность воссоединиться со своим высшим аспектом. Обращаясь к языку философии, это можно выразить так. Человечество, подпавшее райскому искушению, представляет собой инобытие Божественного, или небытие (бытие в абстрактных мыслях). Поэтому оно противостоит Божественному. Натанова Душа образует основание отношения между Богом и человеком, т. е. Она повторяет положение эона Солнца (Регент которого — Христос) между эоном Отца — древним Сатурном — и эоном Святого Духа — древней Луной. Поэтому Натанова Душа едина со Христом, по не тождественна Ему. В ее потенциальных возможностях заложено все становление земного человека Жизнедухом. И чтобы им овладеть, человек опустился в материю. Поэтому и Жизнедух Христа также нисходит в неё. Там основанием Его отношения к земному человеку выступает Натанова Душа. Это особенно важно понять, чтобы не связывать эту душу с Софией. Натанова Душа не несет мудрости о Христе; Она несет Самого Христа. Основание отношения Бога и человека есть Бог в человеке, единство бытия и ничто, бытия и сознания. Познание же Бога противостоит Его бытию. Оно только благодаря этому противостоянию и возможно. Преодолевая противостояние, Мудрость становится носительницей Бога, каковым явился Святой Дух на Иордане.

 

Итак, при крещении на Иордане Жизнедух Христа соединился, подобно соединению Святого Духа с Самодухом, с тем, что изначально было родственно Ему и что вошло в воплощение тридцатью годами раньше. При этом необходимо иметь в виду, что на Рождество совершается космическая Мистерия без участия земного я-сознания. На Крещение совершается космически-человеческая Мистерия: жертву приносят Бог и человек, поскольку Заратустра сознательно приносит в жертву свое индивидуальное "я", умирает во Христе. А только это и дает смысл вочеловечению Бога, ибо на до-индивидуальном уровне человечество и до Мистерии Голгофы по сути пребывало в лоне Бога, хотя бы потому, что, будучи ведомо люциферическими духами, оно моральной ответственности за это не несло. Лишь законы Моисея впервые внесли в человеческое сознание представление о добре и зле, а раньше только Заратустра говорил о Боге света и боге тьмы. С осознанием отпадения от Бога рождается задача воссоединиться с Ним вновь. А этот акт без Голгофской жертвы невозможен, поскольку силой Люцифера самосознание приводится в связь с отдельным физическим телом, в котором коренится Ариман. Единое же и осознанное физическое тело может возникнуть только в сфере Христова Жизнедуха.

 

Человек благодаря грехопадению способен собственной силой подняться до Самодуха. Но Жизнедух может быть ему дарован только Христом, ибо остается еще физическое тело, которое умирает в процессе мышления. Человек восходит к духу на основе, которая сама по себе обречена. Творению не дано вкусить от "древа жизни", пользуясь как-либо плодами "древа познания". Между ними пропасть небытия, пралайя. Это две полярно противоположные сферы бытия: теневого (в мышлении) и реального (жизнь вечная). Чтобы из одной сферы перейти в другую, необходимо совершить метаморфозу в духе Гетевского "Умри и будь" пли евангельского: "Кто не умрет прежде чем умрет, тот погибнет, когда умрет". Лишь Божественная Ипостась. Христос, может провести нас через эту метаморфозу, поднять тело в сферу Жизнедуха. осуществив таким образом принцип: "Я и Отец — одно". Этот, четвертый, акт Мистерии вочеловечения Христа осуществился на Пасху. Мы. христиане, должны научиться переживать великие праздники года в такой вот тесной их взаимосвязи. Ибо поистине они образуют одну неразрывную цепь метаморфоз, которые для человека служат "лествицей", по которой он от Земли восходит на Небо.

 

Вознесение завершает Божественную Мистерию, а с Троицы начинается Мистерия человека. Святой Дух, как и на Крещение, вновь сходит вниз, но на этот раз на множество людей,и не так, как во времена язычества, — он нисходит лишь на людей, обладающих индивидуальным "я", преодолевших узы кровного родства. Но эти люди еще не обладают Самодухом, а потому и Жизнедух Христа не может войти в их эфирные тела. Они для этого еще слишком темны, инстинктивны. Но пережитый дар Святого Духа вселяет в христианина энтузиазм, желание работать над собой, дабы некогда прийти на собственный Иордан, а потом пережить собственную Пасху.