Три группы восприятий чувств

 

Как мы уже показали, в чувстве тепла совершается особенно значительная метаморфоза внешних чувств — они обретают способность проникать во внутреннее внешнего мира, в его суть, данную через феноменологию духа. С другой стороны, само высшее Я, начиная с чувства тепла, все полнее входит внутрь человека. В результате этого мы обретаем опыт восприятия сути внешнего мира, т.е. нечто прямо противоположное мистике чувств. Мы приходим к переживанию интеллигибельного мира, тогда как прежде мы переживали только его производную — объекты чувственного мира, в котором "я" и мир всегда противостояли друг другу и требовалось преодолевать их дуализм. Начиная же с чувства тепла, "я" и мир выступают в одном переживании. И будет не совсем верно, если чувство тепла изображать, как это дано на рис.38, одним только внутренним кругом, как и осязание. То, что осязание проходит по кругу, не касаясь непосредственно "я", — мы уже выяснили. В отличие от него чувство тепла не просто объемлет душу, но пронизывает ее. В нем круг, объединяющий действие высшего Я и зародыша "я" низшего (душевное тело), включает в себя еще движение по лемнискате, проходящей через все сферы тройственной души и имеющей свой центр в точке "я". Эта картина особенно существенна для понимания феномена перехода от материи к духу в опыте души.

 

Все восприятия чувств, уже рассмотренные с точки зрения действующих в них духовных сил, распались у нас как бы на две группы. Первые четыре чувства возникают на некой периферии души и лишь косвенно заявляют о себе в ней. Следующие три чувства — обоняние, вкус, зрение — заявляют о себе непосредственно в душе, но при этом встает вопрос об их связи с первыми четырьмя чувствами. Обе группы предстают перед нами как бы самостоятельными. А тогда почему мы говорим о системе чувств? Картина тотчас проясняется, лишь только мы обратимся к чувству тепла, т.к. именно оно соединяет обе группы чувств. Через него они получают возможность перетекать друг в друга и таким образом создавать целостный процесс рождения я-сознания.

 

Начиная с чувства тепла, мы вправе говорить о третьей группе чувств, которая включает в себя все остальные чувства. Принцип ее образования таков, что чувства в ней возникают из соединения процессов, образующих внутренние чувства, с процессами, которые в восприятии пронизывают сферы тройственной души. Для лучшего понимания обратимся к картине образования чувства слуха (рис. 44).

 

Из рисунка видно, что чувства третьей группы возникают из тройственных связей. Одна связь образуется между чувствами, противостоящими друг другу по обе стороны от горизонтального диаметра (рис. 37); для другой связи некоего рода ось симметрии образует чувство тепла. А в целом мы получаем картину триединства всей системы восприятий чувств, в которой противоположность первых двух групп приходит к синтезу в третьей группе чувств. И это не может быть иначе, ибо система восприятий чувств есть совершенное выражение развития, имевшего место в течение первых трех эонов и создавшего основу для рождения в человеке индивидуального "я". Оно есть четвертый принцип по отношению к троичности единой системы восприятий чувств. Оно не противопоставлено им как нечто стоящее вовне, а, напротив, в своей первооснове полностью соткано ими, и в то же время, "я" есть нечто принципиально иное, чем восприятия чувств. По мере перехода из одной группы восприятий чувств в другую, "я" становится все более автономным и затем живет в совокупном действии мыслей, чувств и волеизъявлений в тройственной душе, постепенно освобождаясь и от них, что было показано во II-ой главе. В целом здесь также можно увидеть семеричность: три группы восприятий чувств, воля, чувство, мысль (за ними стоит тройственная душа, ее общую с тремя группами чувств основу образует трехчленный человек обмена веществ, ритма и нервной деятельности) и свободное "я", осуществляющее себя в мире нравственных интуиций.

 

Но вернемся к чувству слуха. Оно входит в некий треугольник (см. рис.).

 

В нем о связи слуха с чувством равновесия говорить не приходится — в основе их находится почти один и тот же физический орган. Но, в отличие от чувства равновесия, при возникновении чувства слуха в его органе, как говорит Рудольф Штайнер, действуют и мысль, и чувство, и воля, в чем в значительной мере сказывается присутствие Манаса в осознающем слух "я". В так называемой "улитке" (лабиринте) действует чувство слуха. Через евстахиеву трубу, имеющую связь с органами дыхания, идет воля, если звуки мы производим сами. В слуховых косточках (молот, наковальня, стремечко) живет рассудок. Но еще орган слуха обладает памятью, которая живет в полукружных каналах. Все это пронизывается нервом и через него достигает мозга. Таким образом, орган слуха — это весь человек в миниатюре, но его деятельность оставалась бы разрозненной, если бы ее не приводил в единство Самодух. Рассмотрим элементы этой деятельности.

 

Воздух пронизывается звуковым эфиром, который сообщает ему живущее в нем. Это достигает звукового эфира в человеческом эфирном теле через посредство души сознательной, которая в своей макрокосмической роли выступает в чувстве слуха как индивидуальное человеческое начало, в чем и выражается действие Самодуха в индивидуальной душе сознательной [* В чувстве равновесия Самодух воздействует прямо на астральное тело; в зрении действует индивидуальная душа сознательная.].

 

Человеческое эфирное тело пронизывает ту "живую воду", которая наполняет улитку, и в нее проникает действие звукового эфира. В его действии мы имеем остаток древней, творящей деятельности музыки сфер, космического Слова. В жидкости полукружных каналов ею и поныне образуются кристаллы, когда звуковой эфир приносит в нее действие внешних звуков и слов. Эти-то кристаллы и хранят память об услышанном в подсознании, откуда она может быть извлечена.

 

К процессу, происходящему в улитке, присоединяется деятельность воздушных колебаний в евстахиевой трубе. Говоря, мы сами движем этот воздух, и в его движении участвует наше "я". "Я" обусловливается воля к произнесению слова, для чего оно действует через тепло крови, тепловой эфир и далее — через световой эфир воздуха (см. рис.38, правая часть). В звуковом эфире (в улитке) внешний и внутренний звуки встречаются. И поскольку нам знакомы колебания в евстахиевой трубе, происходящие от произнесения нами слов, то слыша подобное извне, мы понимаем его, понимаем сказанное слово. Так взаимодействуют "я" и Я, поменявшись после чувства тепла местами.

 

Эфирное тело включает в себя все четыре эфира, один из которых — звуковой — несет ему весть от мирового эфира. Само эфирное тело действует в водном организме, но через световой эфир оно приходит в связь с воздушным организмом, с которым, в свою очередь, связано астральное тело. (Световой эфир более родственен с воздухом, чем звуковой.) Так приходит в действие душа ощущающая, выступающая в роли посредника между "я", коренящимся в душе рассудочной, и астральным телом. Наконец, все соединяется в тепловом организме, где "я" приходит в связь с душой сознательной, а через нее — с физическим телом, с мозгом. Так процесс слуха достигает сознания, осознается.

 

Итак, чувство слуха обусловлено действием астрального тела в световом эфире. А то, что несет звуковой эфир, есть разные модификации Мирового Слова, или мирового творящего мышления. Оно осуществляет себя сначала в водном организме физического тела, а затем достигает его минеральных, кристаллических образований. С другой стороны, в чувстве слуха действует просто физический аппарат — барабанная перепонка и проч. Лишь благодаря душе сознательной он может служить восприятию чувств. Нечто аналогичное имеет место и в чувстве зрения, где существенную роль также играет физический аппарат: хрусталик, водное наполнение глаза. Наконец, в чувстве слуха существенную роль играют слуховые косточки, некая вариация человеческих конечностей, в которых коренится воля, образующая подоснову того мышления, что возникает в памяти кристаллов, образующихся в лабиринте [* См. подробнее об этом лекцию Рудольфа Штайнера от 29 ноября 1922 г. (ИПН. 348)].

 

Непосредственное действие Самодуха в чувстве слуха выражается в том, что свою астральность он посылает в человека как подобно процессу в чувстве равновесия, так и отлично от него, поскольку на этот раз его действие опосредуется душой сознательной. Рудольф Штайнер говорит, что "...на крыльях этого Существа мы вступаем во внутреннее, в душу вещей, так что можем их познавать" (115; 24.Х). Ведь наше эфирное тело, на которое оказывается действие извне, не может выступать ему навстречу, это не входит в его функцию. Конфронтируют между собой физическое и астральное тела благодаря противостоянию Духочеловека и Самодуха. В чувстве слуха звук достигает человека физическим путем, и без посредства эфиров он никогда не пришел бы в связь с астральным телом. А именно о связи здесь идет речь, а не о соприкосновении по принципу осязания. В чувстве слуха Самодух, или существо Ангела, несет нам откровение внутреннего вещей и тем возводит мост к Жизнедуху Христа.

 

Непосредственное прохождение по этому мосту начинается в чувстве слова. Здесь на помощь человеку приходит Жизнедух, а с ним — существо Архангела. Подобную констелляцию мы уже встречали в чувстве движения, но там все носило в значительной мере инстинктивный характер и было обусловлено деятельностью Духов Движения. В чувстве слова действует Жизнедух, имеющий отношение к отдельному человеку, т. е. несомый существом Архангела.

 

Архангелы выступают в эволюции как водители народов, и их деятельность простирается в человеке вплоть до движения соков в организме. Архангел воздействует на весь водный организм. Вот почему язык так тесно связан со всем — доходящим вплоть до физического — своеобразием каждого народа. Звуковой эфир, лежащий в основе воздействия Архангела на водный организм, он все тот же, что от начала земного бытия был инструментом творящего Слова.

 

В чувстве слова, как и в других высших чувствах, восприятия тела полностью сняты. Здесь в человеке действие высшего Я сливается с процессами, происходящими в душе, и вносит в них изменения, подобно тому, как на ранней ступени развития оно воздействовало на оболочки, творя органы жизни. В этой сфере в человеческой природе творится высшая природа. В слове человек переживает космическую деятельность, поскольку гласные и согласные звуки восходят к инспирациям, исходящим от планет и круга Зодиака. Характер речи не подпал судьбе теневого рассудка, речь и поныне таит в себе откровение мирового Жизнедуха. И образ его желает породить в нашем астральном теле Ангел — образ идущего к человеку Христа. Как благодаря Мистерии Голгофы было спасено от упадка физическое тело человека, так вторым Пришествием спасается эфирное тело. Физическому телу грозила опасность всецело подпасть законам материального мира. Возникшее благодаря физическому мозгу мышление, становясь все более абстрактным, постепенно отразило бы, отторгло тепловой эфир, надломило бы воздушный, световой организм человека, умертвило бы, действуя через язык, мировой звук, слово и, наконец, упразднило бы саму жизнь. Христос противодействует этому разрушительному процессу, не дожидаясь, когда люди примут Его и поймут. И лишь после сознательного отказа от Христа, дав своим идеям лишь гибельный ход, отдельные люди в будущем окончательно подпадут смерти.

 

После Голгофы люди рождаются в телах, несущих в себе семя воскресения. Оно позволяет им дать теневому рассудку восходящее развитие, воспринять в себя весть Святого Духа о Христе. А далее встает задача со-чувствовать с людьми, уметь слушать слово в его прафеноменальной значительности и силе. Прообраз такого со-чувствия явлен в Тайной Вечере, в таинстве совместного преломления хлеба. Поэтому не случайно мы пришли к открытию, что душевная деятельность, ведущая к выработке чувства слова, есть та же, что и в чувстве вкуса.

 

Ныне люди привыкли легкомысленно обращаться со многим, что по своей природе свято. Слово они превратили в фразу, питание — в чисто физиологический процесс. Вместо правомерного Архангела почитают демонов национализма, не понимая, что национальное обособление ведет к умиранию национальной культуры, языка и самой национальной сути, что национализм антинационален. Отчуждение захватывает отдельных людей и нации [* Другой крайностью здесь выступает ложный интернационализм с его идеей искусственного языка (эксперанто) и проч.], вследствие чего разрушаются высшие чувства, человек деиндивидуализируется и утрачивает связь с духом. Христа теряют не под влиянием атеистической пропаганды, а в результате варваризации всей культурной и социальной жизни.

 

В чувстве понятия, человек приходит к высшей ступени индивидуального соприкосновения с духом. В нем он "обоняет" само Я без покровов, вбирает в себя ту "материю" духа, о которой мы говорили в связи с Фихте. — Процесс восприятия в чувстве понятия тот же самый, что и в чувстве обоняния, только "материя" тут другая — "материя" Духочеловека, тень которого объемлет все содержание рефлектирующего мышления. Конечно, сходство следует считать во многом лишь внешним, поскольку иная "материя" меняет характер всего процесса восприятия. Чтобы понять его, говорит Рудольф Штайнер, необходимо обратиться к переживанию музыкального как такового. В нем мы различаем отдельный тон, мелодию и гармонию. "Гармония покоится на восприятии одновременности, а мелодия на соединении следующих один за другим звуков" (115; 25.X). Если бы мы, проникнув в этот процесс сознанием, смогли при восприятии мелодии отдельные тона так сдвинуть во временную линию, что можно было бы их воспринять одновременно и, таким образом, прошлое в мелодии свести с ее будущим, тогда мы из мелодии образовали бы в сознании гармонию, т. е. внесли бы в сознание то, что совершается бессознательно. В чувстве слова, когда мы слышим "и" или "а", нашей бессознательной деятельностью мелодия мгновенно преображается в гармонию. Такова тайна слова. Но при этом совершается и еще нечто. Музыкальный тон сопровождается обертонами, чем он и отличается от простого шума. При "сжатии" мелодии в гармонию мы, поэтому, имеем дело как с тонами, так и с обертонами. В этой бессознательной работе "душе приходится, слушая слово, отвлекать внимание от основного тона мелодии, так сказать, пропускать его мимо ушей и схватывать лишь гармонию обертонов, благодаря чему возникает слово..." (115: 25.X). То, чем тогда оказываются обертоны, и есть "и" или "а". Это подобно действию света в глазу, где преломление разных лучей, совершающееся по законам физики, дает цвет.

 

Но как, слыша слово, мы постигаем его смысл? Ведь одно и то же понятие на разных языках звучит по-разному, а смысл его тем не менее остается неизменным. Чтобы понять, в чем тут дело, мы должны еще дальше продвинуться в переживании звуков: отказаться от всей системы обертонов. Тогда нам откроется воплощенный в слове смысл. В словах нашей речи, как мы уже знаем, возвещает о себе Дух народа, Архангел. "Речь — это таинственный шепот Духа народа, полное тайны формирование в соках того, что в обертонах трепещет в нашем организме" (115; 25.Х). Лежащее же за системой обертонов есть всеобщий Дух человечества, объемлющий всю Землю. В первом приближении этим Духом является Дух Личности. Но его речь — чисто служебная. Он служит познанию Христа, несомому людям Святым Духом. Отдельного человека эта весть достигает с помощью существа Ангела (см. рис. 31, 37). В целом же мы познаем Христа, "...когда каждый на своем особом месте (т.е. индивидуально и в элементе языка. — Авт.) вслушивается сквозь обертоны в неслышимое, в просто представление образное" (115; 25.Х).

 

Сжимая таким образом нюансы в чувстве слова, мы познаем всеобщее, общечеловеческое. "Лишь в жизни представлений, — говорит Рудольф Штайнер, — становится постижимым Дух Христа в его истинном облике" (там же). В правильно переживаемом чувстве понятия жизнь и мышление исходят из одного источника. Но, вновь возвращаясь к чувству обоняния, следует сказать, что в чувстве понятия в полной мере достигается то, чего не дано достичь в обонянии, с чем мы там лишь соприкасаемся и познаем лишь косвенно. Далее этот импульс на своем пути и метаморфизировал в мозгу орган обоняния в орган мышления, достигнув тем самым своей цели — идя из индивидуального, воссоединился со своим всеобщим.

 

Наконец, мы приходим к чувству "я". В нем нам дано пережить то Я, которое некогда было даровано Духами Формы, но оболочкам человека, а не его душе. Оно, как и чувство понятия, опирается на связь Духочеловека с физическим телом, чем также рождается чувство жизни. Отдельно его можно представить (рис.38) в виде большой лемнискаты, объемлющей собой все другие. Она выражает собой деятельность я-сознания, рожденного из совокупности восприятий чувств. Но у нее есть и своя, предшествующая именно ей ступень — это лемниската в круге чувств осязания и тепла. (Взаимосвязь эта на рис.37 подчеркнута жирными линиями). Она позволяет нам увидеть еще с одной стороны, почему осязание может стоять первым в кругу восприятий чувств. А прохождение лемнискаты чувства "я" через точку "я" объясняет нам связь этого чувства с чувством вкуса. Так специфически образуется чувство "я". Для его переживания необходима столь высокая степень отвлечения от субъекта, что его можно назвать негативным чувством, не-чувством. С другой стороны, оно, как никакое другое чувство, глубоко коренится во всей системе восприятий чувств. И если всего этого нет, то попытка пережить чувство "я" оканчивается прерыванием сознания, засыпанием. Но подобное же случается и при переходе к сверхчувственному восприятию.

 

Три пути в сверхчувственное

 

Процесс сверхчувственного восприятия совершается в состоянии, когда астральное тело и "я" делаются способными хотя бы периодически вести бытие вне зависимости от эфирного и физического тел. С точки зрения бодрственного индивидуального сознания это состояние настолько отличается от обычного дневного сознания, насколько это последнее отличается от сознания сновидения. При сверхчувственном восприятии мы должны как бы проснуться в сознании высших духовных существ. Результаты, полученные в ходе нашего исследования, позволяют нам выработать дополнительное понимание и этого вопроса.

 

Одно из фундаментальных положений науки посвящения нового времени, созданной Рудольфом Штайнером, заключается в том, что она сводит воедино два древних пути в сверхчувственный мир: тот, который пролегает через завесу внешних чувств, аполлонический путь, и другой, на котором погружаются внутрь собственной души, — в древности его называли дионисийским, в Египте его проходили в хтонических Мистериях, в средневековье что-то схожее с ним имел путь, называвшийся мистическим. Соединение обоих путей в антропософской науке посвящения происходит не формально, не эклектически, но так, что сходясь в единство, каждый из древних путей претерпевает существенные изменения. Это не может быть иначе, если исходить из того, что в основе изменения пути посвящения всегда лежит изменяющаяся природа человека.

 

В третьей и четвертой культурных эпохах, когда Ангел сущностно пребывал в человеческом "я", призыв Мистерий: "Познай себя" означал погружение с "я" внутрь себя, и там человеку открывался целый мир. Ангел приводил посвящаемого ко встрече с грядущим Христом. О Христе, еще не низошедшем к Земле и открывавшемся человеческой душе лишь на пути посвящения, говорили как об Озирисе или как о Дионисе. В Мистериях Аполлона готовились ко встрече с грядущим Христом, который должен был прийти в мир, преодолев завесу, иллюзию материального мира, заслоняющую сверхчувственное. Эта завеса была прорвана при крещении на Иордане. Но до того, как это свершилось, греки говорили об Аполлоне как о Боге, открывающемся очищенному астральному телу человека, когда оно с окрепшими силами сознания, с силами сестры Аполлона, Афины Паллады, проникает на ту сторону внешнего чувственного мира, в его внутреннее. Еще ранее, в эпоху Заратустры, о Христе говорили как о духовной ауре Солнца — Аура Маздао, — которую заслоняет от сверхчувственного созерцания бог тьмы Ариман, или Ангра Манью.

 

После Мистерии Голгофы положение человека в чувственном мире фундаментально изменилось. Христос, как Бог человеческого "я", явился не только сквозь завесу внешних чувств, но также низошел и во внутреннее человеческой души вплоть до ее низших вожделений и инстинктов — "во ад", и там потеснил власть духов, затмевающих индивидуальное сознание, искажающих весь путь души через реинкарнации. Он стал Распорядителем Кармы, смягчил действие кармического закона принципом сострадания и любви. И Он стал Духом Земли, пронизал Собою все ее царства. Вот почему ныне человек, идя ко Христу, должен искать Его не только внутри себя, но и во внешнем мире. После Голгофы вся история творения человека явлена ему извне, где эволюция человечества соединилась с породившим ее Словом. До вочеловечения Христа внешний мир был для человека отчужденной реальностью, принесенной в жертву ради подготовки человеку пути к я-сознанию. Христос, так сказать, свел концы с началами. Он, как макрокосмический Принцип творящего Я, непосредственно пронизал прежде отторгшееся от духа творение, перешел за ту линию (рис. 31), за которую оно ушло от Божественного пра-начала как в сферу инобытия. В великом синтезе, начатом Мистерией Христа, человеку предстоит осознать, что весь окружающий его мир есть он сам и, познавая ныне этот мир, он познает себя. Но познание начинается с восприятий чувств, восприятия же бывают как внутренние, так и внешние.

 

Человек ныне во внутреннем мире переживает различные чувства, мысли, побуждения воли. Их деятельностью пресуществляется субстанциональность трех человеческих тел, образуя тройственную душу, завоеванную индивидуальным "я". В душевной деятельности "я" имеет также задачу прийти к переживанию Христа. И теперь посмотрим, как происходит соединение двух путей в сверхчувственное более непосредственно. В третьей лекции цикла "Антропософия, психософия, пневматософия" (ИПН. 115), который мы уже неоднократно цитировали, Рудольф Штайнер, говоря о чувстве понятия, называет его также чувством представления, которое "позволяет нам прежде всего воспринять Дух Христа в его истинном облике". (Дух же Христа соединен со всеобщим человеческим Духом, поэтому Христа называют новым Адамом.) Происходит это благодаря Гениям речи, существам из Иерархии Архангелов, действующим в чувстве слова, с помощью обертонов наколдовывающим в соках человеческого организма определенные образы. В чувстве понятия наше астральное тело отодвигает систему обертонов, т. е. происходит отвлечение внимания от них, что позволяет астральное тело простереть в виде некоего рода щупалец к существу, несущему понятие, заключенное в звучащем слове. Вслед за тем возникает возможность внешнее восприятие снять и астральную субстанцию из области головы направить непосредственно в сверхчувственный объект. Возникающее при этом по своему значению эквивалентно всей системе восприятий чувств.

 

Взглянем на то, что здесь происходит, с другой стороны. Благодаря астральному телу зарождается первое смутное ощущение индивидуальной жизни. Затем это ощущение обогащается и проясняется за счет деятельности других восприятий, для чего, например, в чувстве равновесия материя должна в полукружных каналах в ухе вытесняться вовне. Когда возникает чувство понятия, астральное тело свободно выходит в духовный мир. И тогда оказывается, что всё, составлявшее его деятельность в восприятиях чувств, было лишь частью его высшей деятельности, было опосредовано той частью человеческого существа, которая образует сопряжение души сознательной с Самодухом. Чем более смутным было восприятие, тем в менее просветленные сознанием части астрального тела погружалась деятельность, идущая от этого сопряжения. Мы довольно подробно проанализировали этот процесс и нам осталось лишь сказать, что сопряжение представляет собой вполне определенное образование в астральном теле и носит название 2-х-лепесткового лотоса. Из него исходят два духовных луча, обусловливающие внешние восприятия. В своей деятельности они сходятся на объекте чувственного восприятия, который с точки зрения сверхчувственного мира всегда является для человека внутренним. Но эти лучи могут скреститься и на внешнем, т. е. духовном объекте, тогда возникает имагинативное восприятие. Другое астральное образование, расположенное в области гортани, называется 16-лепестковым лотосом и, при своем соответствующем развитии, ведет к инспиративному восприятию. Далее, в области сердца, находится 12-лепестковый лотос — орган интуиции. Когда это "интуитивное восприятие чувств изливается вовнутрь (человека), то возникает, собственно говоря, мышление, формируется мышление" (115; 25.Х).

 

К полученным нами результатам все это имеет то отношение, что в трех центрах, изображенных на рис. 38, верхний кружок Я — на который направлено действие жизненного эфира, — индивидуальное "я" в душе рассудочной и нижний центр, образованный душевным телом (его можно целиком поднять в душу ощущающую), фактически совпадают с этими тремя лотосами [* В рис. 38 можно вписать фигуру человека, только внешние круги пришлось бы тогда сделать значительно больше.]. В деятельности восприятий чувств эти центры действуют как средоточия становления я-сознания; потом я-сознание живет в них как в тройственной душе и, наконец, они метаморфизируются в органы сверхчувственного восприятия. Вновь поясним сказанное рисунком (рис. 45). На нем даны несколько родов сверхчувственного восприятия. Рассмотрим их один за другим.

 

Как уже было показано, сначала мы движемся по кругу восприятий чувств и в конце его, за чувством "я", восходим к имагинациям. Восхождение к ним представляет собой глубочайшую метаморфозу всей душевной жизни, в результате которой индивидуальное развитие, если его по-прежнему выражать с помощью пространственного образа (что до определенной степени и правомерно и необходимо), начинает двигаться в обратном направлении, но уже за покровом внешних восприятий чувств. Это движение (I на рис. 45), собственно, и выражает превращение души сознательной в душу имагинации, рассудочной — в душу инспирации, ощущающей — в душу интуиции. Этим путем человек идет с помощью развития чистого мышления и медитативных упражнений, но так, что восхождение не входит в его сознание до тех пор, пока он не овладеет третьей ступенью. Все плоды, какие он может здесь получить предварительно, сводятся к выработке созерцающей силы суждения и к переживанию моральных интуиции — описанных в "Философии свободы" — несверхчувственным образом. Это и есть путь "Философии свободы", путь "королевский", но долгий.

 

Идя по нему, ученик новых Мистерий может делать еще специальные упражнения, развивающие его восприятия чувств. Они описаны в книге "Как достигнуть познания высших миров?" и состоят в концентрации на семени, кристалле и т. д. Благодаря таким упражнениям мы также проникаем за завесу чувственных восприятий, но у нас тут же начинаются восприятия сверхчувственные. Если первый путь представляет собой продолжение работы с понятием, простирающееся на область сверхчувственного, то второй путь представляет собой аналогичную работу с восприятием. А в целом обе задачи, будучи соединенными вместе, являют собой продолжение той основополагающей деятельности, которую человек совершает в чувственном мире, соединяя понятия с восприятиями. В сверхчувственном мире она, естественно, принимает иной вид, но по сути, т. е. в отношении к субъекту, к его индивидуальной духовной деятельности, она остается той же.

 

Оба пути начинаются в противоположных сферах души и движутся навстречу один другому. Не однозначен и обретаемый при этом опыт. Имагинации, возникающие в душе сознательной на первом пути, представляют собой результат освобождения от всего субъективного, достигаемого работой, описанной во II-ой главе. Переработка всей характерологической основы и развитие чистого мышления являются там непременным условием воссияния света Самодуха в душе сознательной, возвышения души сознательной до Самодуха. Такой вид приобретает в Новом Посвящении древний путь хтонических Мистерий. Ибо "Философия свободы" описывает именно этот путь в его новом облике.

 

Не исключено, что у некоторых читателей такой вывод вызовет удивление, но — в чем с нами должны согласиться — мы пришли к нему не случайно, и каждый может обдумать изложенные предпосылки еще раз. Подготовка к этому новому мистическому пути ведется через выработку, а не сужение, всей системы восприятий чувств, и она является единой основой для обоих путей. Иными словами, их соединение начинается уже там, где о посвящении еще нет и речи, ибо восприятия чувств развивает каждый человек. Но все дальнейшее, с чем связано высвобождение сознания из оков низшей субъективности, — разве не напоминает оно многое из того, что мы нередко встречаем в писаниях святых отцов? А ведь они шли мистическим путем. Вспомним еще раз задачи, встающие в связи с работой человека над собой на пути "я" к свободному волению. Все они морального свойства, т. е. имеют отношение к внутреннему души, но при активнейшем включении мыслительной деятельности, чего недостает старым мистикам оккультизма. Недостаток этот очень существенен. Из-за него они входили в сверхчувственное не в полноте индивидуального, а при отсутствии его главнейшего ингредиента. Оттого весь их сверхчувственный опыт был опытом в себе, ибо не мог сопровождаться сильным выходом "я" и астрального тела из эфирного и физического. Погашая сознание, они не столько восходили к сверхсознанию, сколько оставались ни с чем. Они созерцали космические процессы в своих собственных органах жизни, вместо того, чтобы восходить к самим этим процессам. На их пути им мешали восприятия чувств, и они всячески сужали их сферу. Ведь чувства развились на основе жизненных процессов, и можно сквозь завесу чувств проникнуть и в иной мир — в органы жизни. Открывается в них немало, но это субъективный сверхчувственный опыт. А поскольку он все же сверхчувственный, то в нем открываются и нижние сферы астрального — инстинкты, вожделения. Вот почему мистику требуется высокая степень очищения астрального тела — чтобы, нисходя в свой организм с ослабленным сознанием, не быть полностью захваченным, порабощенным вожделениями.

 

Философ свободы очищает свое астральное тело с иной целью: чтобы освободиться от всего группового, родового, доиндивидуального в себе. И когда очищение происходит, "я" соединяется с высшим Я и уже в его аспекте нисходит в сферу своих инстинктов, где, подобно святому Георгию, побеждает их силой Я, силой Христа. По принципу "Не я, но Христос во мне" восходили к сверхчувственному и некоторые христианские мистики; их опыт является наиболее значительным при переходе от древнего посвящения к новому. Когда этот принцип оживает в новом посвящении, то он ведет к преображению, к претворению (а не отрицанию) всех трех главных ингредиентов душевной жизни: мысли, чувства и воли, а далее — к тому, что, работая во внутреннем, идущий путем "Философии свободы" готовит себя и к прохождению внешним путем, где ему, как гетеанисту, предстоит научиться приходить к целостному образу действительности, соединяя понятия с восприятиями. — Путь вроде бы чисто научный, но таким он представляется лишь с первого взгляда, ибо его внутренняя сторона образована чистейшей христианской мистикой: моральной работой над собой. Так приходим мы к пониманию того, что означает христианизация науки.

 

С помощью особых концентраций на различных объектах природы, вплоть до человеческого существа, начинается путь в сверхчувственное, который проходили в аполлонических Мистерих Греции. Позже его практиковали в кругу короля Артура, а также розенкрейцеры. На этом пути имагинации возникают уже на переходе от души ощущающей к душе рассудочной, т. е. там, где к ним приходят мистики, идущие прямо противоположным путем. По этой причине опыт, получаемый на аполлоническом пути, также окрашен субъективным. А как может быть иначе, если впервые он возникает в самой неразвитой сфере души. Однако мера субъективного на аполлоническом пути меньше, чем на мистическом. Имеет место лишь окрашенность опыта субъективным, поскольку в органах чувств действует материальное.

 

Первые имагинации на пути, ведущем во внешний мир, возникают уже позади чувства вкуса. Более чистый характер они приобретают позади чувства зрения. Далее "я" выходит во внутреннее внешнего мира и при первом столкновении с ним в чувстве тепла окрашивает имагинации тем субъективным опытом, в котором оно жило в душе прежде. Преодолев субъективное, "я" отождествляется с внутренним внешнего мира, внемлет гармонии сфер в инспирации, встающей позади чувство слуха. Оно переживает Логос, Бога человеческого Я и тогда вновь возвращается к себе, но уже в аспекте высшего Я, что подобно упомянутой выше борьбе святого Георгия с драконом. Дальнейшая степень отождествления "я" с Я вводит в сферу интуиции и, наконец, подводит к переживанию Сущего [* Эту тему мы развиваем в связи с лекцией Р. Штайнера от 8 авг. 1920 г. (ИПН. 199).].

 

На первом пути индивидуальное "я" переживает Сущее уже на первой ступени, но в виде моральных интуиции, которые, вспыхивая в имагинативной сфере, являются средством еще более свободного и объективного возвращения в сферы души, чтобы сущиостио претворять их в высшие члены духа.

 

Здесь, в точке интуиции, окрашенных сущностным, встающих позади чувства "я", оба пути должны соединиться, что означает приведение субъективного в полное соответствие с объективным духовным миром. Это выражается в том, что не просто очищается астральное тело, преодолеваются низшие вожделения, но в астральном теле (а затем и в эфирном) формируются органы сверхчувственного восприятия, раскрываются три первых лотоса.

 

Вслед за тем человек может восходить на еще более высокие ступени посвящения. Они открываются позади внутренних восприятий чувств. В прошлом туда погружались мистики (см. рис. 45; III). Они как бы отсекали всю полусферу внешних восприятий чувств и мистически углублялись во внутренние чувства [* На рис. 27 путь мистика был показан иначе. Тут необходимо считаться с положением осязания в ряду восприятий чувств. В целом же мы оставляет этот вопрос недоработанным, поскольку он не имеет принципиального значения для темы наших исследований.]. Мы уже говорили, что в осязании чувство жизни подходит к границе внутреннего и внешнего миров. Это можно мыслить также расширительно и сказать, что через осязание чувству жизни дано пережить пронизанность человека мировым бытием, "почувствовать Бога" (199; 8.VIII). Ведь за внутренними чувствами встает действие тройственного духа. С ним можно соприкоснуться, но его явление будет всецело обусловлено нашей органической деятельностью, в силу тесной связи с нею внутренних восприятий чувств. Через внутренние чувства мистик приходит к единобытию с Богом, но с Богом, творящим человека ощущающего, воспринимающего. К подобному опыту, говорит Рудольф Штайнер, приходили святая Тереза, Иоган Таулер и подобные им. Такой же опыт имели и многие русские подвижники. Но мы воздержимся от его полной оценки (она не может быть дана в нескольких сл<