Человек, пространство и духовные существа

 

Будучи явленным человеку как идея, но в своей онтологической сути, пространство есть совокупность постоянно взаимодействующих друг с другом духовных существ. В мире неподвижных звезд — это 1-я Иерархия. Лишь существа 1-й Иерархии лицезреют Бога. Между ними и Триединым Богом возникает отношение внутреннего и внешнего. Проецируясь в мир планет, отношение принимает характер, если не противоречия, то все же отношения сил, действующих в противоположных направлениях. — Ряд внешних планет противостоит ряду внутренних (по отношению к Солнцу) планет. Противоречие между ними снимается деятельностью Солнца. Солнце — звезда, оно образует отношение, которое в планетной системе вызывает метаморфозу одних сил в другие.

 

Наконец, действие высших сил переносится в человека, и в нем они приходят в отношения, показанные на рис. 79. Там их тройственное взаимодействие рождает нечто четвертое — индивидуальное "я". Это последнее берет на себя функцию, исполняемую в планетной системе Солнцем: осуществляет метаморфозу породивших ее его сил. Оно, правда, еще не имеет сил, чтобы творить субстанционально, поэтому оно исполняет роль посредника в действии субстанционально творящих сил, которые как бы создали нечто, препятствующее их идеальной деятельности, и постепенно передают ему свою роль.

 

Препятствие образует некоего рода "вихрь" в центре действующих на него сил, некоего рода "смерч", рождающий целый ряд взаимосвязей и противоположностей. Три космически-планетарные силы, будучи опосредованными "я", рождают три противосилы в мире трех измерений (см. рис. 84, пунктирные линии). Действие Солнца, отступая от центра на периферию, приводит к тому, что действие астрального мира внешних планет метаморфизируется в силовые потоки человеческого астрального тела, вступающего в противоречие с высшим, благодаря чему и рождается мышление.

 

После того "я" начинает набирать силу ирождает душу рассудочную и сознательную в плоскости индивидуальной воли, где все опять принимает двухмерный характер (рис. 76, 77), поскольку индивидуальной душой и духом человек выходит из трехмерного пространства (рис. 77) [* Напомним, что индивидуальное овладение тройственной душой следует отличать от тройственной души, дарованной Духами Движения и Духами Формы, опосредующей действие свыше Самодуха на индивидуализирующееся астральное тело человека.]. Но пока он остается в этом мире, взаимодействие сил, не только внутри человека, но и во всем его окружении, совершается вышеописанным образом. Из сообщений Рудольфа Штайнера известно, что в образовании всей Земли в направлении с юга на север преобладает действие эфирных сил, а с севера на юг — физических. Поэтому большая часть континентов сосредоточена в северном полушарии. А групповые души, говорит Рудольф Штайнер, которые одарили человека речью, действуют с запада на восток. Они вызвали движение человечества из Лемурии в Атлантиду, чем было порождено действие тех сил в человеке, которыми была сформирована гортань (115; 27.Х).

 

Действие эфирного мира внутренних планет метаморфизируется в эфирное, а затем в физическое тело человека; из их противостояния со временем рождается индивидуальная воля. Наконец, само Солнце, осуществляя общий синтез действующих из Космоса сил, рождает в человеке первый ингредиент индивидуальной жизни — душевное тело (см. рис. 73). Вплоть до этого момента "я" действует силой высшего Я (т. е. бессознательно), однако в душевном теле рождаются индивидуализированные ощущения. А когда возникают чувства, душевное тело рождает свою противоположность — душу ощущающую.

 

Затем человечество вновь двинулось на восток, в эпоху великого переселения народов из Атлантиды, благодаря чему люди обрели способность образовывать представления. Движением с востока на запад в течение пяти послеатлантических культур была завоевана сила, способная образовывать понятия в тройственной душе, и человек, в известной мере, эмансипировался от действия планетарных сил. В шестой культурной эпохе овладение Самодухом будет в некоторой мере связано с движением культурного импульса на восток. А ежели этому движению помешают и направят его в противоположном, западном направлении, то это исказит всю конфигурацию индивидуального человеческого духа. Тогда правильная его выработка станет уделом лишь немногих людей, способных применить к своему развитию науку посвящения.

 

Действием указанных сил формируется и физическое тело человека, физический облик. Душой ощущающей, но еще той, что действует из Космоса, от Духов Движения через Самодух, изнутри наружу строится человеческое лицо. Поэтому оно является зеркалом души. А, например, человеческое сердце с его четырьмя камерами строится взаимодействием четырех сил (115; 26.Х): исходящих из трех тел и высшего Я. Аналогичным образом построены органы чувств, а также все остальное в человеческом облике и организме. Поэтому все в нем подвижно, и весь человек не только в душевно-духовном, но и в физическом, есть процесс. Его гармоничное протекание составляет основу душевного и телесного здоровья; нарушение гармонии, главным образом вследствие ослабления деятельности "я", его взаимосвязи с высшим Я, ведет к болезням. Например, ослабление эфирного тела (одного из эфиров) вследствие чрезмерно эгоцентрической и неупорядоченной деятельности души ощущающей может привести к желчно-каменной болезни; чрезмерная активность астрального тела, хаотизирущая деятельность "я", вызывает разного рода воспаления. А поскольку миры эфирных и астральных сил состоят из существ, то в человеке имеет смысл говорить о соотношении существ.

 

Определенную роль наполняющие его существа, не иерархического порядка, играют и в пространственных отношениях. Это главным образом люциферически-ариманические существа. Вдоль плоскости, разделяющей человека по оси симметрии, люциферические существа подступают слева, а ариманические — справа. Они воюют здесь через наши мысли, а также во внутренних органах и в
восприятиях чувств. Противостояние Люцифера, действующего спереди, Ариману, действующему сзади — иного рода. Между ними остается некоторое свободное пространство, где человек развивает жизнь чувств, в которых может принадлежать себе. В сфере воли действие Аримана идет снизу вверх до грудобрюшной преграды, Люцифера — сверху вниз до основания черепа. Свободное от этих духов пространство в человеке называется "кубом Ягве", куда он вдохнул "дыхание жизни" (158; 20.XI).

 

Все указанные соотношения, исключительно важны для понимания природы мыслей, чувств, волеизъявлений и феномена "я", они играют существенную роль и при возникновении трехмерного пространства. Сами Иерархии, как чисто духовные существа, не могут непосредственно вступать в трехмерное пространство, в материальный мир. Поэтому в ходе эволюции, по мере оплотнения материи ими был создан мир вторичных богов. Этим, ариманическим антибогам была поручена задача консолидации материи. А поскольку первопричиной сгущения материи послужило внесение эгоцетрического принципа в астральный мир, то еще ранее возник мир люциферических антибогов.

 

По сути говоря, все Иерархии разделены натрое с тех пор, как откровение Триединого Бога в круге Зодиака получило тенденцию к нисхождению из двухмерности в трехмерность. При этом в высших Иерархиях разделение носит условный характер, но чем ниже уровень бытия и сознания, тем более решительный, непримиримый характер принимает противостояние люциферических и арима-нических иерархических существ, вынужденных в той или иной мере отстать с введением в эволюцию факторов времени и пространства. Самое большое противостояние между ними — в третьей Иерархии. И именно здесь противостоят один другому мир физических и мир эфирных сил (см. рис. 84). Это противостояние слабее в сфере внешних планет и еще слабее — в сфере неподвижных звезд.

 

Люцифер и Ариман противостоят Иерархиям и друг другу. Расстановка сил в трехмерном пространстве имеет вид, показанный на рис. 85.

 

Существа люциферического и ариманического рода воздействовали на человека еще в эпоху древней Лемурии, когда он, находясь в состоянии человеко-животного, еще не принял вертикального положения. Однако уже и тогда в человеческом существе были вполне определенно дифференцированы система конечностей, ритма и нервно-чувственная система. В последней из них действием Скорпиона-Люцифера органы чувств были "проткнуты" во внешний мир, и человек начал постепенно развивать мышление, чему, с другой стороны, способствовала деятельность Аримана, формировавшая предметный мир материи и физический мозг человека. Одновременно высшей силой, солнечной деятельностью в человеке развивался дар речи.

 

 

Как равнодействующая сил мышления и речи возникла силовая линия выпрямления. В качестве опосредующего звена в деятельности всех перечисленных существ выступили элементарные духи: гномы, ундины, сильфы, саламандры (230; 4.XI), (рис. 86). Первопричиной же выпрямления явилась, естественно, деятельность высшего Я, шедшая из знака Водолея и опосредуемая Духами Формы, а потом существами третьей Иерархии.

 

В целом процесс выпрямления совершался следующим образом. В начале его человек был обращен конечностями вверх, а головой направлен к центру Земли. На этой стадии он напоминал собой нечто среднее между растением и животным. Его физическое бытие напоминало некий мираж, колеблющийся между двумя и тремя измерениями пространства (рис.87,1). Земля и Солнце тогда составляли одно космическое тело. С выделением Солнца человек принял горизонтальное положение (рис.87. II) и как человеко-животное более определенно вошел в пространство материального мира. Но в полной мере пространство сформировалось после выхода из Земли всех планет и Луны.

 

Поскольку человек формировался в ходе не одного, а многих оборотов Солнечной системы внутри круга Зодиака, то линии образования речи и мышления следует представить себе в виде неких спиралей, движущихся в разных плоскостях (рис. 87. III).

 

 

Такова общая картина, дающая нам представление о человеке пространственном. Из шести сил, образующих его, три носят характер перводвигателей. Это эфирные силы, силы высшего Я и силы душевного тела. Три других силы — производные: силы физического и астрального тел и силы души ощущающей. Вслед за ними возникают еще более высокие силы человеческой индивидуальности. А в целом мы получаем двенадцатичленного человека не только в отношении его физического тела или восприятий чувств, но как полное содержание трихотомии тела, души и духа.

 

О каждой двенадцатиричности следует говорить особо. Например, двенадцатнричность физического тела является результатом действия, в первую очередь, Отчего начала. Трехчленный человек есть отображение трехипостасного Бога. И как Бог открывает себя в четверичном бытии трехмерного мира, так и трихотомия человеческого существа приобретает четырехчленный характер. В простейшем выражении это три тела и "я": "квадрат" Божественного творения — по аналогии с "кубом Ягве". Далее четверичность разворачивается в полноту двенадцатичленного существа человека, каким он возникает в пространственно-временных отношениях, если на них смотреть из круга Зодиака, т. е. из высшего астрального, которому и во временном соответствует 12 планетных сфер (см. табл. 11).

 

Внутри двенадцатичленности Божественное Триединство, творя "по образу и подобию" своему, создало трехчленность тела, души и духа, а на их основе возник четвертый элемент — дух. также трехчленный по своей природе. При этом мы имеем в виду не Манас
и т. д., а дух индивидуального "я". Его ступени суть следующие: душевное тело, "я" и высшее Я (табл. 13).

 

Именно в этом, четвертом, элементе заключается все дело, когда творение принимает пространственно-временной характер. Только на сопряжении физического, с одной стороны, и эфирного и астрального тел — с другой, могло образоваться душевное тело — первая форма индивидуального бытия. Далее развитием тройственной души в человеке формируется индивидуальное "я". Благодаря тройственному духу человек достигает своего высшего Я. В посвящении ступень, где "я" соединяется с Я носит название "единения микрокосмоса с макрокосмосом"; она следует за ступенью интуиции и является четвертой по счету, если не считать подготовления. Лишь там человек приходит к великому синтезу всего того, что возникает в ходе семи эонов творения. Лишь там он окончательно выходит из временного становления, из пределов круга Зодиака, ведет бытие там, где пространство есть чистый дух.

 

3. Эзотерическое содержание категорий пространства

 

Ещё одна существенная грань познания пространства раскрывается при рассмотрении его в аспекте единства бытия и сознания. Для этого мы должны еще раз обратиться к духовно-научному воззрению на эволюцию, на семь эонов творения. Они образуют семь основополагающих ступеней той метаморфозы, выше которой нет ничего в нашем цикле творения. Этим определяется основной закон эволюции человека, мира и всех существ, как чувственных, так и сверхчувственных, в пределах семи эонов. Он гласит: во Вселенной эволюционирует все, и все эволюционирует путем семиступенных метаморфоз.

 

Далее встает вопрос о том. что является главными движущими силами в эволюции, какими силами, принципами вызывается в творении процесс метаморфоз? Обычно в этой связи в Духовной науке говорится об Иерархиях и о подчиненных им духовных существах. Но нас интересует еще нечто другое. Поскольку мы говорим о единстве бытия и сознания, а именно такая постановка вопроса включает каждого из нас, как самосознающее "я", в мировое бытие, то выделение всеопределяющих и первоначальных движущих сил оказывается неразрывно связанным с проблемой категорий.

 

Онтологический ряд категорий, предложенный Аристотелем, по сию пору выступает в философии в роли своего рода историко-философского памятника. Никто не задумывается над принципом их выведения, довольствуясь одним абстрактным, которое не мешает другим философам выдвигать свои ряды категорий и вообще размывать их границы.

 

После Аристотеля наиболее значительный вклад в учение о категориях сделал Гегель. Как диалектик, он выдвинул три категории: бытие, сущность, понятие (мы приводим их без раскрытия, которое им дает Гегель). Кант в ряд категорий возвел такие понятия, как качество, количество, отношение (субстанция и свойство, причина и действие), модальность (возможность и невозможность и т. д.). После Гегеля и Канта отношение к категориям, как в чистой философии, так и в философии науки, становится все более произвольным по причине ослабления самой техники мышления, а также все большего отдаления от познания критериев выведения категорий. В экзистенциализме, например, к категориям отнесены (философски некорректно) заботы, чувство страха; общенаучными категориями материализма являются информация, саморегуляция и др.

 

Гегель считал категории порождениями абсолютной идеи. Его логика является учением о категориях. Для Канта они были априорными, неизменными формами рассудка, упорядочивающими опыт и раскрывающими природу не вещей в себе, а самого познающего субъекта. В то же время, в подходе к категориям как Гегеля, так и Канта, в какой-то мере еще сказывается учение высокой схоластики об универсалиях. Оно же, в свою очередь, восходит к тому переживанию интеллигибельного мира, которым, пусть и ослабление, но все же обладал Аристотель, создавая впервые учение о категориях. По этой причине правомерно исследовать параллели между его философией и чисто эзотерическими учениями об идеях, правомерно сравнивать десять категорий Аристотеля с десятью зефиротами древнееврейской каббалы. И те и другие имеют отношение к интеллигибельному миру, как к миру мыслесуществ.

 

Рудольф Штайнер, прослеживая возникновение аристотелевских категорий, говорит, что тот извлек их из слов. Слово, как дар Гениев речи, Архангелов, вначале приходило к людям в элементе воли из высокой сферы интуиции. Такое слово несло не смысл, а действие, обладало магической силой. Позже, по мере овладения человеком индивидуальной сферой чувств, Архангелы стали творить речь из сферы инспираций. Тогда слова стали выражать человеческие симпатии и антипатии. И, наконец, слово начинает апеллировать к индивидуальному я-сознанию, нести в себе смысл, мыслительные категории, поскольку начинает приходить из сферы имагинаций, где обитают мыслесущества (224; 4.VII).

 

Когда человек начал мыслить, он начал создавать свой новый мир, состоящий из сети понятий. Все понятия обладают бытием. Но формы их бытия различны. То, что творит человек своим миром понятий, это в имагинативном мире является мыслесуществами элементарной природы. Таковы категории экзистенциализма, отдельных наук. Они, по сути, — лишь понятия. Возведение их в ранг категорий — не более, чем произвол рассудка. Они действительно, как утверждает Кант, характеризуют структуру познающего субъекта, упорядочивают опыт — на его низшей ступени. Нет никаких оснований объявлять их неизменными формами мышления, чего, надо сказать, современная философия науки и не делает. Для нее категории умерли, как в свое время умерли боги для имагинативного сознания греков, а потом германцев.

 

Кант же совсем из других оснований говорил о неизменных формах мышления — главным образом, опираясь на собственный опыт сильной техники диалектического мышления, способного автономно жить в понятиях, за счет их самодвижения при полном отвлечении сознания от всего чувственного. В еще большей мере такой способностью обладал Гегель. В интеллектуальном предчувствии он восходил даже до переживания единого первоисточника мира идей, до абсолютной идеи, в кругу "приближенных" которой он и искал свод своих категорий.

 

Любопытную деталь содержит в себе взгляд экзистенциалистов на категории. Они у них весьма своеобразно вновь приобретают онтологический оттенок за счет совершенно инстинктивной попытки соприкоснуться понятиями с чувственной сферой, за которой стоит мир инспираций. Слово в нем обладает природой чувство-существа. Достойно сожаления, что эта попытка не была доведена до конца по причине ослабления техники мышления, я-сознания мыслителей этого направления. Впрочем, трудно представить себе, какого рода успех мог бы быть здесь достигнут, поскольку прежде необходимо сознательно войти в имагинативный мир мыслесуществ, что достигается с переходом от диалектического к имагинативному мышлению, с переходом от формальной к имагинативной логике, к созерцающему суждению.

 

Итак, в Иерархии духовных существ нам предстоят, по сути, мыслесущества. Из них наиболее непосредственно нам дан мир элементарных мыслесуществ. Мы отчасти сами являемся его творцами. Но над ним стоит мир высоких мыслесуществ, доступ к которым мы получаем через Архангела речи. И это суть категории. Будучи данными нам чисто мыслительно, они в то же время изначально соединяют в своей природе бытие и сознание. В сущем они сводимы к единству, в явлении они следуют законам феноменологии духа-бытия. И трудно представить себе, как это могло бы быть иначе.

 

Первоначально в явлении нам открываются семь категорий. Их потому семь, что и они в своей совокупности образуют семичленную цепь метаморфоз, взаимосвязаны между собой не только абстрактно, умозрительно, но и онтологически, что в нашем случае теперь означает: в своем явлении для ума, понятийно, они таят свою иную, "бытийную" природу; ею-то и обусловлена их реально-идеальная взаимосвязь как мыслесуществ, метаморфизирующихся согласно всеобщему закону эволюции.

 

При первом приближении в качестве семи категорий можно было бы назвать семь эонов. Но то был бы язык чистой эзотерики, не всегда удобный для мышления. Человек, способный мыслить в понятиях эзотерической философии, может не искать других слов для обозначения категорий. Он может их называть древним Сатурном и т. д., имея при этом в виду, что в одном слове он выражает и понятийное, и осмысленный образ, и сверхчувственную реальность, и прафеноменальное.

 

Но мы опустимся ступенью ниже — к философии как таковой, не порывая однако связи с эзотерическим. Тогда первые три категории мы выявим, обдумав то основополагающее, в чем выражается процесс творения, как исходящий из абсолютного Триединства. То, начало чему было положено на древнем Сатурне, в основе своей имело субстанцию. Ее Духи Воли пожертвовали для нового цикла эволюции. Через них пришло к откровению то, что свой первоисточник имеет в Боге-Отце. С тех пор первосубстанция, многообразно метаморфизируясь, постоянно составляет основу всякого бытия. Она образует единство с бытием и, в то же время, первичнее бытия как сущее и как сущность. Нет бытия вне субстанции. В то же время, бытие предполагает наличие небытия. В субстанции нет дуализма. Она может как полагаться, так и не полагаться — сама она выше и того и другого.. В явлении, в откровении, она тождественна с бытием: по ту сторону откровения, в неизреченном, она тождественна с сущим.

 

Отсутствие в философии понятия "неизреченного" оборачивается для нее значительной трудностью, поскольку без него остается неопределенной граница рефлектирующего мышления — не познания, а именно самого мышления, протекающего в понятиях. И в прошлом, и теперь создается впечатление, что такой границы вовсе не существует, если сознание не теряет предметности и бодрственности. Поэтому у Гегеля остается недосказанность в вопросе о бытии идеи.

 

Евангелист Иоанн решает эту проблему гностически, говоря, что "В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Бог". В этих словах легче почувствовать, чем понять, что за некоторой границей кончается наша способность двигаться с помощью понятий. Поэтому, говорим мы, опираясь на Духовную науку, необходимы иные, более высокие ступени познания-бытия: имагинативная и т. д. Но как бы высоко ни поднималось наше познание, а также как бы низко оно ни опускалось, — его и в бытии, и в инобытии пронизывает, как единая основа, субстанция. Поэтому и мыслящему познанию она открывается первой. Переступая свою границу, мышление становится чистой субстанцией. По эту сторону границы оно представляет собой одну из многочисленных форм ее бытия, среди которых мы встречаем и небытие равное бытию, как Я равное не-Я.

 

Второй онтологической категорией, данной рефлектирующему мышлению, является жертва. Духи Воли субстанцию принесли в жертву. Они смогли так поступить, взойдя на ту высокую ступень, где впервые приходит к своему откровению Ипостась Бога-Сына. Субстанция и жертва, придя во взаимосвязь, во взаимоотношение, творят мир существ в пределах семи эонов. В основе каждого эона лежит жертва, которую приносят одна за другой высокие Иерархии: Духи Мудрости — на древнем Солнце, Духи Движения — на древней Луне, Духи Формы — на Земле. И все они жертвуют субстанцию: физическую (волю), эфирную (жизненную), астральную (психическую), Я (самосознающую). И все ее виды представляют собой различные модификации прасубстанции единого Отчего досатурнического мира.

 

На Земле, с обретением я-сознания, способность к жертве, богоподобие, надлежит вырабатывать человеку. И только благодаря такой способности человеческое творчество обретает сущностный характер. Поэтому акт бескровной жертвы составляет основу религиозного культа, где совершается пресуществление земных веществ — преходящего — до состояния субстанции — вечного. По этой же причине в центре христианского монотеизма стоит: Бог есть Любовь.

 

Жертвенным должно стать и понятийное мышление. Тогда от рефлексии оно взойдет к медитации; в медитации же творится субстанция, нечто непреходящее. [* Но никоим образом не минуя ступень рефлексии, ибо, как было сказано, пожертвовать можно лишь то, чем располагаешь вполне. В этом состоит фундаментальное отличие духовно-научного подхода к технике медитации от всякого другого. Повсюду мы встречаем антипатию к логическому мышлению, когда речь заходит об обретении сверхчувственного опыта.] В рефлектирующем мышлении, если даже и возникают сверхчувственные носители идей, мыслесущества, — они элементарной природы, их бытие недолговечно, призрачно; спустя некоторое время они вновь растворяются во всеобщей мировой астральности, превращаются в другое бытие. В них субстанция лишь на время обретает форму и вновь ее теряет, поскольку в ней не содержится жертвы.

 

Но бытие все же превращается в самобытие, становится сущностью и обретает отношение к сущему. Это происходит благодаря отражению. Категория "отражение", как и всякая другая, имеет большой объем. Мы позволим себе еще раз привести одно высказывание Рудольфа Штайнера, которым однажды уже воспользовались. В "Очерке тайноведения" он пишет: "Ведь всякое развитие основано на том, что сначала из окружающей жизни отделяется самостоятельное существо; потом в отделившемся существе, как бы через отражение, запечатлевается окружающее, а затем это отделившееся существо самостоятельно развивается дальше" (13; стр.172—173). В своем дальнейшем развитии бытие отдельного существа восходит на ступень бытия отдельного рефлектирующего сознания, в которое, по достижении им некой конечной цели, как об этом пишет Яков Беме, Святой Дух низводит блеск величия, откровение Самого Божества.

 

Первоначальное звено теории отражения, без которого вся она обречена навсегда остаться незавершенной, вне всякого сомнения дано Рудольфом Штайнером в описании становления древнего Сатурна. Благодаря принесению Престолами в жертву своей субстанции, в эоне древнего Сатурна возникло "тонкое легкое эфирное тепловое тело" человека, управляемое физическими законами (13; стр.140), т. е. оно было субстанциональным и подчиненным законам позднейшего материального мира. Из таких тел состоял весь Сатурн, а его "атмосферу" образовывали существа Иерархий, в первую очередь Духи Мудрости. В отличие от человека, высшим членом которого (потенциально) является Духочеловек, эти существа обладают еще одним, более высоким членом — Самим Духом Святым, "Третьим Логосом" (речь об этом у нас уже шла). В Духах Мудрости Он находит Свое непосредственное выражение в творении. Как это осуществляется?

 

Духи Мудрости погружают члены своего существа (эфирного тела) в физические тепловые тела древнего Сатурна. Эти последние можно уподобить зеркалам, но "отражают" они не образы Духов Мудрости, а их "жизненные состояния". Рудольф Штайнер пишет далее в "Очерке тайноведения", что благодаря деятельности Духов Мудрости "совершенно бескачественная воля постепенно приобретает свойство отражать жизнь в небесное пространство" (13; стр.142). Это сообщение особенно важно для нас по той причине, что у Аристотеля третьей категорией является качество. Ставя на ее место категорию "отражение", мы вскрываем глубинный смысл аристотелевской категории, даем ей выражение, соответствующее современной стадии индивидуального развития человека.

 

Гегель из категории бытия выводит категории качества, количества, меры. Мы, благодаря экскурсу в "Очерк тайноведения", как бы заглянули "за кулисы" рефлектирующего мышления, в "Зазеркалье", и увидели реальный первоисточник явления категорий для ума. Но тогда вскрывается и иной их состав, иной смысл. В философской рефлексии мы оперируем понятием качества без отношения к вещам, а в категории "отражение" получаем первокачество. Как о субстанции мы говорим: "Вначале было Слово", так о качестве мы вправе сказать: вначале было отражение, и отражение было первым качеством творимого мира, а человек был субстанцией отражения. Так теория познания органично сливается с учением о бытии, а вернее сказать, проистекает из него. Однако не забудем: однажды возникнув, теория познания ведет свое совершенно самостоятельное бытие.

 

Итак, Ипостась Святого Духа вносит в эволюцию мира особый творческой принцип — отражение. С ним Божественное Триединство выступает в явлении, как его высочайший Субъект. Мир Девяти Иерархий образует первое откровение Триединого Бога. Оно обретает полноту в течение первых трех эонов. Этот факт и находит свое отражение в первых трех категориях Аристотеля, которыми он называет: сущность (субстанцию), количество и качество. Так нужно было выразить это на заре философствующего сознания, обращающегося от созерцания к рефлексии. В нашу эпоху мы имеем задачу вскрыть онтологический смысл категорий, поскольку рефлектирующее мышление созрело для того, чтобы вновь обратиться к созерцанию. Категории на этом пути должны сыграть роль ариадниной нити.

 

Потребность в раскрытии внутреннего смысла категорий остро переживал Кант, почему и отрицал их отражательный характер, а к концу жизни поставил веру на место знания. Но без обращения к Антропософии проблему эту разрешить нельзя, поскольку решение выходит за рамки философии, остающейся неразрывно связанной лишь с теневым мышлением.

 

На древнем Сатурне принцип отражения прошел через целый ряд качественных состояний, опосредовании. При его первом явлении "...в самом Сатурне нельзя было бы найти ничего живого, но он (Сатурн) действовал оживляюще на свое окружение, отражая в него, как эхо, посылаемую ему жизнь". Совместным действием "воли" и "жизни" достигается следующая ступень, на которой в эволюцию вступают Духи Движения. Нижний член их существа — астральное тело. Его качествами они пронизывают отраженную жизнь Сатурна, отчего весь он становится одушевленным существом, начинает отражать не только жизнь, но еще симпатии и антипатии, "душевные действия Духов Движения" [* Все эти ступени, уже не раз входившие в наше рассмотрение, в дальнейшем обнаружатся как прафеноменальные в генезисе индивидуального духа, движущегося от психического к духовно-мыслительному. Мы не подчеркиваем каждый раз общую взаимосвязь наших рассмотрений, но ее нельзя терять из виду.]. Далее Духи Формы делят отраженную душевную жизнь "...на отдельные живые существа... правда, не обладающие собственной жизнью и собственной душой, но отражающие жизнь и душу" иерархических существ. Наконец, с вступлением в развитие Сатурна Духов Личности он начинает отражать "в мировое пространство некое подобие деятельности человеческой личности", ее "отражение"; сама она при этом принадлежит Духам Личности (13; с. 141—144).

 

Так совместным действием Духов Формы и Духов Личности на древнем Сатурне был сотворен первый зачаток того, чем мы ныне пользуемся как самосознанием, опирающимся на рефлектирующее мышление. В том древнем состоянии мы всем своим существом служили инструментом отражения для ряда иерархических существ, что дало им возможность подняться на более высокие ступени сверхбытия, сверхпсихического и высшего индивидуального [* Так, примерно, можно выразить развитие на древнем Сатурне, которое получили существа второй Иерархии — Духи Мудрости, Духи Движения, Духи Формы.]. Для человека в эоне Земли это обернулось способностью восходить от тела к душе и духу. На древнем же Сатурне следствием служения высшему развитию явилось возникшее отношение между человеческой монадой и Божественными Иерархиями. Итак мы имеем: субстанция, жертва, отражение, отношение. Категория "отношение" по праву занимает четвертое место в Collegium Aristotelicum. В нашем подходе она объемлет собой природу второго откровения Триединого Бога: материальную Вселенную и ее четыре царства природы.

 

В акте творения мира нам надлежит различать два откровения Бога, поскольку двоякое имеет место в нашем цикле эволюции: возникает новое творение — человек и три царства природы, а над ними определенное развитие проходят существа Иерархий (рис. 4 и 6). Неисповедимыми путями шло их развитие до эона древнего Сатурна. Но чтобы они могли двигаться дальше, стало необходимо, чтобы Триединый Бог открылся "по эту" сторону сокровенного, а затем породил инобытие как новую Вселенную. Откровением стали: субстанция, жертва, отражение. Было ли это чем-то абсолютно новым, впервые выступившем на древнем Сатурне? Что касается субстанции и жертвы, то — нет. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что к началу эона Сатурна способность приносить жертву обретают Престолы. А это значит, что существа, стоящие выше их, были способны на нее и ранее.

 

Новым был синтез субстанции и жертвы в отражении. По сути говоря, отражение — это тоже жертва, но перенесенная в иное. Высшее вдруг воспроизводит себя в низшем. Таково откровение. В нем существа Иерархий восходят по ступеням единства бытия и сознания, а в мире второго откровения это действует как закон семичленной метаморфозы. Так что закон семеричности второго откровения коренится в законе триединства первого откровения.

 

Три принципа первого откровения продолжают действовать и во втором откровении, но в метаморфизированном виде. Субстанция во втором откровении оплотневает до вещества, жертва выражается в качестве (единство, множественность, целостность-система), отражение материализуется до противостояния добра и зла (см. рис.7 и 14). Отношение между первым и вторым откровениями приобретает то содержание, которое в него вкладывает Кант. Это отношение субстанции и свойства, причины и действия; наконец, отношение выражается как взаимодействие. Что касается борьбы противоположностей, то его закон всецело относится ко второму откровению, что не лишает его и определенного метафизического содержания, поскольку с миром второго откровения связаны сонмы отраженных богов.

 

Еще в конце первой главы мы говорили о категории "отношение". Теперь можно было бы повторить все, сказанное там, и добавить кое-что новое. Оно обусловлено переходом первого откровения во второе, благодаря чему возникает множественность существ чувственного мира. Послужив инструментом для высшего развития, эта множественность вобрала в себя свойства, позволяющие ей самой взойти в мир Иерархий. Однако реализовать свою потенцию она оказалась бы не в состоянии, творение навеки отпало бы от Бога, если бы возникло лишь то отношение, в котором сознание-бытие иерархических существ противостало творению, как инструменту отражения.

 

Их противостоянию мы обязаны диалектикой, но ей предшествует высшее отношение, которое Ипостась Сына образует между Ипостасью Отца и Ипостасью Святого Духа. И то отношение от начала мира было предопределено к нисхождению во второе откровение, чтобы привести его не только в идеальную, но и в реальную связь с первым откровением. Вот почему Сын Божий стал плотью и прошел через смерть и воскресение.

 

Только благодаря Мистерии Голгофы для человека открылась возможность восходить к единству бытия и сознания. И начинается оно с подступов к ее познанию. Поняв это, мы не будем шокированы в нашем религиозном чувстве, когда обнаружим, что религиозно-философское постижение Мистерии Голгофы открывает нам вид на состав категорий. Этой Мистерией эволюция мира делится надвое в том смысле, что длившееся три с половиной эона нисхождение высшего индивидуального Духа после ее совершения сменилось восхождением индивидуального духа творения. Таковы две стороны главного феномена эволюции, которому сопутствует множество других, вторичных по отношению к нему. Подобная точка зрения является антропоцентристской. Однако лишь она одна дает смысл и соде<