Многочленный человек и ингредиенты душевной жизни

 

Идущим как бы сверху вниз совершается рассмотренное нами становление человека в эонах, предшествующих Земле. Духовный Импульс, зарождаясь в высокой сфере, нисходит по ступеням Иерархий, облекаясь качествами, отрицающими его изначальную природу, нисходит до тех пор, пока совершенно не погрузится внутрь "бытия в ином". Тогда вступает в действие другой, "горизонтальный" принцип развития, ведущий к бесконечному повторению ставшего, к простому воспроизведению одних и тех же форм бытия. Но, подобно эху, нарождается еще одна тенденция развития, идущая снизу вверх, навстречу первоначальному духовному импульсу. Равнодействующей всех трех сил предстает нам реальная картина эволюции земного человека. В ней, по мере развития земного эона, мы наблюдаем все утончающееся действие импульса, приходящего сверху, и все возрастающее автономное развитие, исходящее из сил индивидуального земного полагания. Верхний импульс все более сообщается с индивидуальным человеческим духом, в результате чего образуется многоступенчатая лестница отождествлений этого импульса с проявлениями индивидуального "я". С другой стороны, он целиком погружается в эволюцию видов.

 

Чтобы подойти к той сложной "атомистике" душевно-духовной жизни, что порождается восходящим индивидуальным развитием, необходимо сначала обрисовать ее общий характер и привести ее в связь с тем, что в ней уже сформировалось макрокосмически.

 

В предыдущей главе мы выявили в природе человека три рода троичностей, порожденных импульсами высшего Триединства. Каждая из них, вне зависимости от степени своего совершенства, представляет собой замкнутое единство. Взятые вместе, они образуют девятичленную природу человека, наделенную рядом основополагающих качеств, взаимные действия которых образуют внутреннюю игру душевных сил, обусловливающую индивидуальные волеизъявления. Их соотношения выражают уже прослеженную нами картину творения, в которой высшее, как свое эхо, рождало низшее бытие, а в их полярном противостоянии возникала автономная воля.

 

Табл. 3

 

 

Изначальное абсолютное полагание (решение) и поныне действует в физическом теле как инстинкт. Этим объясняется автоматизм и принудительный характер его действия. Космическое намерение, определенно, вторично по отношению к абсолютному решению, обусловлено им в своем явлении, но, в то же время, свободнее его. В нем потенциально присутствует возможность альтернатив. Нечто подобное присуще и склонности. В отличие от инстинкта, в ней заключены некоторые степени свободы. Наконец, желание есть возрожденное на новой ступени решение, форма бытия абсолютного в конкретном, в многообразии наличного бытия. В нижней троичности вожделение представляет собой поднятый на предельную для него (до сознания) высоту инстинкт.

 

Что касается действия мотива в тройственной душе, то в нем, по сути, и выражает себя индивидуальное "я". Как эмпирическое "я", оно опосредует взаимосвязь верхней и нижней троичности, выводя ее в сферу самосознания, и, в то же время, оно само есть плод их глубинного, можно сказать, онтологического противостояния. Если еще раз привлечь на помощь полученное нами на рис. 20, то взаимосвязи, данные в табл. 3, можно было бы изобразить так, как показано на рис. 21.

 

На этом рисунке мы вместо трех прежних получили четыре новые троичности. В этом переходе от троичности к четверичности и выражается феноменология "я". Вся она обусловлена обращенностью души как к телу, так и к духу. В то же время, "я" есть самостоятельный, четвертый принцип человеческого существа наравне с телом, душой и духом. И его основными качествами, ингредиентами являются мысль, чувство и воля.

 

Приведенные выше семь качеств девятичленного человека, будучи взятыми в аспекте "я", получают иное выражение. Мы тогда приходим к взаимодействию высшей троичности чувства, мысли и воли с низшей через среднюю, где и действует самообусловленное "я". Дополнив таким образом табл.3, мы получаем образ целостного человека (табл.4).

 

Табл. 4

 

Отмеченные нами в таблице связи (справа и слева) образуют три круга отношений высшего с низшим, в двух из которых мысль и воля трансформируются друг в друга, а круг чувства остается неизменным. Однако так это выглядит без учета душевной деятельности. Вернее сказать, в первом случае мы имеем картину того, как низшее непосредственно порождается высшим. Этим вопросом мы занимались на протяжении всей первой главы, где показали, что сфера сущего, космическая воля, есть одновременно и мысль. Она рождает физическое тело как инструмент мышления. Космическая Жизнь, космическая Любовь рождает эфирное тело, образующее основу для жизни чувств. Космическая Мудрость, которая есть лишь иной аспект космической Воли, рождает астральное тело, источник индивидуальных волеизъявлений.

 

Во втором случае, когда деятельной становится душа, она вносит во взаимосвязь высшего с низшим новый принцип. Все здесь начинается с деятельности Духов Формы, чье Я приходит во взаимосвязь с душевным телом и тем полагает начало формированию индивидуального "я", изживающего себя в совокупном действии мысли, чувства и воли, рождающихся в душе и вместе с душою. При этом действует и другой ряд качеств, но он в душе выражается однозначно, в мотиве. Мотив (или волеизъявление) по сути является тем ингредиентом, в котором объединяются оба ряда качеств (I и II; табл. 4). В результате, в сложной картине душевной жизни вокруг центрального принципа мотивации поступков, слагаются две сферы, одна из которых образует все то, что в человеке называют характером, другая выражает себя в формах самосознания. Все три: мотивация, характер и самосознание — образуют своим взаимодействием становление индивидуального "я". Однако этому предшествует иная, более глобальная деятельность, в которой человек получает свое выражение как микрокосм в макрокосме. В ней тройственная деятельность макрокосмического по своей природе духа, проходя через тройственную душу, как бы "овнутряется" и переходит в тройственное тело. И все это носит характер метаморфозы, почему и может быть изображено с помощью лемнискаты, а точнее — ленты Мебиуса (рис. 22).

 

 

Из всех возникающих здесь взаимосвязей мы затронули только три. Общее же их число определяется математически, числом перестановок из девяти по три. Не будем шокироваться таким обстоятельством, помня, что "Бог геометризирует". Проанализировав все возможные здесь взаимосвязи, мы получили бы сложную и стройную полифонию душевной жизни, ингредиенты которой, формируя друг друга и перетекая из одних взаимосвязей в другие, создают условия для "солирующей" деятельности "я".

 

Для наших целей достаточно проанализировать лишь три позиции. В первой из них (I) мы имеем отражение эволюционного процесса, каким он протекал в прошедшие эоны. Фактически, уже на древнем Сатурне, с возникновением физического тела и взаимодействием Ангелов со вкусовыми восприятиями в нем и т.п., были созданы первые предпосылки для возникновения души ощущающей. На древнем Солнце, с обретением монадами эфирного тела, возникли предпосылки для возникновения души рассудочной. Только все это хранилось в более высоких сферах духа и только на древней Луне было напечатлено астральному телу человеческих существ. В полной мере развитие тройственной души проявилось в земном эоне, где сначала она вновь выступила в астральном теле, а в связь с тройственной телесностью пришла лишь постепенно. Весь процесс, напомним еще раз, протекал так, что прямые (круговые) зависимости духа и тела, все более опосредуясь деятельностью души, выходили из внутреннего бытия в высшем духе на внешнюю сторону бытия проявленного. Движение начинало идти по лемнискате.

 

Когда начался процесс индивидуализации (II), возникло встречное движение из внутреннего субъективного бытия во внешнее духовное космоса. Но сначала инспирирующей силой группового "Я", исходящей из сферы Самодуха, в астральном теле обособилось тело душевное, и в нем стали развиваться индивидуализированные ощущения и восприятия. Далее из сферы Жизнедуха это "Я" повело к выработке устойчивых переживаний, чувств, закрепив их в утончившейся части эфирного тела — в душе рассудочной. Наконец, для формирования физического мозга "Я" под влиянием импульсов Духочеловека возвысило часть астрального тела до способности жить индивидуально в чистом мышлении. Сначала эти мысли открывались имагинативно и в них проявлялась их волевая природа, ощущения же являлись как порожденные мыслесуществами макрокосмоса.

 

Такой же характер носили и чувства, они были живой Мудростью, чувство-существами.

 

Когда перед человеком встала задача взять свое развитие в собственные руки, то осуществление ее свелось к переходу от позиции II к позиции I, т. е. к исходному положению, но уже при наличии индивидуального духа. При этом один род деятельности должен состоять в том, чтобы связь астрального тела с Самодухом, осуществляющуюся через душу ощущающую, поднять до души сознательной, для чего необходимо очистить, просветлить промежуточную сферу жизни чувств и вожделений астрального тела. Таков поток развития, идущий снизу вверх. Навстречу ему движется деятельность Духочеловека в физическом теле, опускаясь от души сознательной к душе ощущающей, что выражается в пронизании всех сфер душевной жизни высшими ступенями сознания. Взаимодействие обоих потоков развития опосредуется душой рассудочной. Ее роль подобна роли Солнца — звезды, ставшей на время планетой. Душа рассудочная, в силу особой ее связи (через эфирное тело) со Христом — Жизнедухом, — является первым устойчивым ингредиентом индивидуальной жизни и ключевой сферой в метаморфозе мысли и воли.

 

В третьей позиции на рисунке выражена превалирующая над другими видами душевной деятельности деятельность рефлектирующего мышления, опирающегося на физический мозг и протекающего в астральном теле, взошедшем на ступень души сознательной, где в нее отбрасывает свою тень Самодух, интеллигибельный мир. В таком мышлении присутствует элемент воли; онарождается в субъекте. Как противополюс этому встает задача пронизать мыслью ощущение, а значит, и восприятие, т.е. научиться черпать идеи из восприятия. В этой деятельности выражается связь Духочеловека с астральным телом, опосредованная душой ощущающей. Здесь душа ощущающая есть поистине основание отношения Я и не-Я, как в предыдущей позиции им была душа рассудочная. В полной мере этот процесс завершается лишь при посвящении, когда силой Самодуха душа сознательная превращается в душу имагинации, душа рассудочная, силой Жизнедуха, — в душу инспирации, а Духочеловек нисходит в душу ощущающую и превращает ее в Душу интуиции, (поз.III). Тогда концы сходятся с началами. Абсолютное Я отождествляется с первой ступенью индивидуальной жизни, с душой ощущающей, которая в таком случае представляет собой все астральное тело, пронизанное сознанием. Вслед за тем идут еще более высокие ступени посвящения. Но чтобы восходить по ним, в человеке должно произойти некое сдвижение тех троичностей, которые мы изобразили на рис. 21. Должна образоваться результирующая взаимосвязь, представляющая собой человека, взошедшего на первые три ступени высшего сознания (рис. 23). Почему у нас при этом Духочеловек оказался на направленной вниз вершине макрокосмического треугольника, нам теперь понятно из анализа рис. 22.

 

Такова общая картина, выражающая душевно-духовный онтогенез человека в земном эоне. Детально мы рассмотрим в ней процесс восхождения мыслящего сознания от души ощущающей к душе сознательной. Рудольф Штайнер говорит в "Философии свободы", что мышление по своей сути не нуждается в человеческой организации, и последняя вообще должна отступать назад, когда возникает процесс мышления. Но иначе обстоит дело с возникновением я-сознания: "Внутри собственного существа мышления пребывает действительное "я", а не я-сознание...."я" находимо внутри мышления; я-сознание выступает благодаря тому, что во всеобщем сознании (индивида. — Авт.) погребены... следы мыслительной деятельности" (4; с. 148). Следы эти возникают потому, что мышление не только осуществляет себя, но, благодаря наличию в нем космической воли, которая обнаруживается уже в душе ощущающей (рис. 22 поз.1), оттесняет телесную организацию, и на ее место тогда вступает мышление Самодуха, отраженное в душе сознательной. Процесс не остается без последствий для физической организации: возникают "следы" совершённой деятельности мышления, они образуют связь души сознательной с физическим мозгом (поз.III), в чем и выражается рождение я-сознания.

 

Его рождение начинается уже с первого индивидуального ощущения и восприятия чувств и заканчивается в душе сознательной, где я-сознание освобождается (уподобляясь сущностному мысле-бытию) от телесной организации, возвращается в позицию I, и там живет в связи: Самодух — душа сознательная — астральное тело, вырабатывая душу имагинации, то есть живет всецело в стихии мышления. И сознание это — мыслительно-волевой природы. Причем воля проистекает в нем из индивидуального душевного (поз.I), поднимаясь сквозь все уровни душевного мира, а мысль лучится сверху, как отблеск высшего Я. Чувство же играет опосредующую роль, осуществляя в индивидуальном взаимосвязь воли и мысли.

 

 

2. "Философия свободы" в аспекте психологии

 

Рудольф Штайнер всю сложную игру мышления, чувствования, я-сознания и волеизъявления замечательным образом прослеживает в 9-й главе "Философии свободы". Содержание ее раскрывается значительно глубже, если мы свяжем его с тройственной душой и рассмотрим в качестве звена I той картины, что получилась у нас на рис. 22.

 

С возникновением я-сознания начинается путь к индивидуальной свободе. И именно мерой свободного волеизъявления определяется степень индивидуализации человеческого духа в генезисе души. Здесь, как говорит Рудольф Штайнер, "мы имеем дело с одним из важнейших вопросов жизни, религии, практики и науки..." (4; с. 15).

 

В своей исходной точке индивидуальное воление обусловлено внутренней и внешней необходимостью. Внутренняя необходимость, согласно "Философии свободы", обнаруживает себя в душе как побуждение, как устойчивая или постоянная основа, определяющая действия индивида; необходимость внешняя выступает как мотив — в виде либо понятия, либо представления. Внешняя необходимость обусловлена действием я-сознания. Между внутренней и внешней необходимостями в субъекте происходит сложное взаимодействие мысли, чувства и воли. В условиях родившегося я-сознания, на пути воли к свободе их действие снято и метаморфизировано в осознанные мотивы. В другом случае они выявлены как индивидуальный склад характера, побуждающий человека к действиям, как "характерологическая основа". Она образуется в нас из многократно повторенных, пережитых чувств и представлений, ставших оттого неотъемлемой частью нашей душевной жизни.

 

Вновь приходящие идеи также ставятся нами в связь с характерологической основой, прежде чем стать поступками, но в этом случае речь должна идти о "целях нравственности", ибо то, как они воздействуют на эту основу, дает нашей индивидуальной жизни, самой основе, определенный моральный или этический облик, который из себя самой она выработать не может. Иными словами, первопричина этического прогресса находится не в ней. Однако характерологическая основа способна сама побуждать человека к поступкам, минуя акт мышления или даже принуждая понятия двигаться в желаемом для нее направлении, поскольку она есть более или менее "постоянное содержание" моего субъекта, которое главным образом ориентировано на переживание: ощущаю ли я от известного представления или понятия радость или страдание, то есть она по преимуществу чувственной природы, и, одновременно, она есть обусловленный "непосредственно в человеческой организации фактор воли" (4; с. 149).

 

Итак, с одной стороны, воление обусловливается волей же, но опосредованной чувством, с другой — понятием, мышлением. Взаимодействие всех трех ингредиентов индивидуальной жизни имеет место в каждом из трех элементов души. Сначала мы встречаем их в душе ощущающей, где они образуют следующую картину (см. рис.). Картина эта целиком проистекает из того, что содержится в анализируемой нами 9-й главе "Философии свободы"; мы лишь глубже вскрываем ее содержание.

 

 

Со стороны непосредственных волеизъявлений, выступающих в оболочке чувств, индивидуальную жизнь души ощущающей слагают восприятия чувств. Они действуют сначала с инстинктивной непосредственностью, что обусловлено связью души ощущающей с физическим телом (рис. 22, поз.I). Самым элементарным образом это выражается, например, в отдергивании руки от горячего предмета. Связь души ощущающей с астральным телом обусловливает побуждения к действиям, проистекающим из вожделений (поз.II), которые начинаются в сфере чисто животных потребностей, таких как голод, жажда и т. п. Но в силу связи души ощущающей с тройственным духом этот род чувственных восприятий может быть возвышен. Инстинкт тогда преображается в такт высоким дыханием Духочеловека; вожделение под действием Самодуха претворяется в нравственный вкус. Действием Жизнедуха, связь с которым души ощущающей мы на рисунке не показали, но представить ее легко, облагораживается эгоистическая природа души ощущающей. Поступки, проистекающие из этих высоких побуждений, остаются в душе ощущающей столь же непосредственными, как и первые, низшие, и действие их тем совершеннее, чем чаще они совершаются: благодаря им эгоизм принимает все более косвенный характер.

 

В книге "Теософия", в главе "Тело, душа и дух", Рудольф Штайнер говорит о душе ощущающей, что она открывается вверх, навстречу интуициям, и вниз — ощущениям. Приходящее в нее сверху и действует в ней как такт и нравственный вкус; приходящее снизу ведет к формированию органов чувств, ибо ощущения, в первую очередь, суть вожделения — основное качество астрального тела, развиваемое им и в силу глубоких причин — люциферического искушения.

 

Такова одна сторона души ощущающей. Другая ее сторона, где возникают мотивы нравственности, воздействующие на характерологическую основу, образована эгоизмом. С первого взгляда может показаться, что проявления эгоизма — чувственной природы, поскольку, например, бывают эгоистичны маленькие дети. Однако дети, если к ним присмотреться, поступают на основе чувственного восприятия. Один ребенок вырывает игрушку из рук другого по той причине, что он хочет прикоснуться ко всему, что привлекло его внимание, иногда — и к горящей свече; возникший плач другого также остается для него лишь восприятием. И даже более серьезные, "безнравственные" — каковыми их считают взрослые — поступки ребенок совершает чисто подражательно, увидев, как это делают другие. Но когда ребенок подрастает и в нем вспыхивают элементарные понятия, то в первую очередь он начинает их самым непосредственным образом связывать с переживаниями приятного и неприятного, удовольствия и страдания. И тогда вырабатывается первая форма эгоизма — так называемый прямой эгоизм, которым люди нередко руководствуются и во взрослом состоянии. Прямой эгоизм всегда связан с представлением, но его понятийная основа чрезвычайно слаба, она мгновенно сливается с вожделением; и все-таки он не есть одно вожделение, что легко обнаруживается, когда цель, преследуемая эгоистически, достигается не сразу.

 

Развитие души ощущающей в этой ее части состоит в превращении прямого эгоизма в косвенный. Такая возможность имеется в ней благодаря ее связи с Самодухом, а также с душой сознательной (рис. 22, поз.II, I), которые вожделения просветляют до осознанных желаний; в них во все большей мере начинает преобладать момент обдумывания. На высшей ступени, там, где возникает свобода, просветленное вожделение целиком претворяется в силу движения мысли, в волю к мышлению и тем возвращается в сферу, из которой оно низверглось силой люциферического искушения. Поэтому путь назад, в сферы духа, неизбежно должен пролегать через нравственную сферу, где преодоление эгоизма совершается превращением его из прямого в косвенный. Человек тогда начинает приносить благо другим в надежде, что в ответ получит подобное же.

 

Конечно, расчетливая мораль еще не отличается нравственным величием, в то же время нужно понять, что безо всякого эгоизма, как и без чувственных восприятий, душа ощущающая существовать не может. С подобным фактом совершенно не хотят считаться проповедники абстрактной морали. Они сразу же ставят человеку задачи уровня души сознательной, и тогда он начинает любить все человечество и все менее выносить окружающих. На самом же деле косвенный эгоизм должен лишь постепенно расширять свои круги. В Евангелии сказано: "Возлюби ближнего, как самого себя". С этого начинается нравственный прогресс, и он может со временем возвести человека на ту ступень, где интересы всего человечества он будет переживать как свои собственные.

 

Весьма любопытное обоснование косвенного эгоизма дает Д. Карнеги в книге "Как заводить друзей и оказывать влияние на людей" (1965), представляющей собой некое руководство по самовоспитанию души ощущающей. "Каждый дурак, — пишет Карнеги, — может критиковать, осуждать... Но нужно иметь сильный характер и высокое самообладание, чтобы понимать и прощать". Такое утверждение как будто бы адресовано к иной душевной сфере, чем душа ощущающая, однако, как открывается далее, дело тут сводится к вещам более элементарным. "Вы должны, — продолжает Карнеги, — делать приятное людям, если хотите, чтобы они делали приятное вам". А потому не критикуйте, говорите о том, что интересно вашему собеседнику, дайте ему высказаться, дайте ему возможность почувствовать свою значительность и делайте это искренне. Относитесь к людям с искренним участием. Уважайте их мнение и не говорите им, будто они в чем-то неправы. В своей же неправоте признавайтесь быстро и энергично, и т. д. и т. п. И делать все это следует ради собственного успеха, преуспевания, ради того, чтобы заставить людей думать так, как мы хотим и делать то, что нам нужно.

 

Подобные рекомендации кому-то могут понравиться, а у кого-то вызвать отвращение. Однако все это не имеет принципиального значения, поскольку душа ощущающая — это реальность, коренящаяся в нашем астральном теле, и у нас нет иного пути заложить в ней первооснову для я-сознания иначе, как только внося в вожделения такт и нравственный вкус и претворяя прямой эгоизм в косвенный. Иное дело, если мы подумаем о том, каково последнее слово одного из выдающихся представителей англосаксонского мира, где в нашу эпоху преимущественное развитие получает душа сознательная. В таком случае "мудрость" Карнеги может только разочаровывать. Не низведение сил души сознательной в душу ощущающую, а нечто прямо противоположное составляет истинный прогресс нравственности, а с нею и всего рода человеческого на пути к свободе воли. В первом же случае готовится "война всех против всех". Чтобы понять это, достаточно лишь представить себе человеческое сообщество, где все поступали бы согласно рекомендациям Карнеги. Поэтому значительно проще и лучше осознать необходимо эгоистический характер души ощущающей, а вместе с тем — отсутствие в ней какой-либо свободы воли.

 

Следующий уровень душевной жизни имеет такую структуру:

 

 

Такова душа рассудочная. В ней в качестве побуждений выступают разного рода устойчивые, т.е. постоянно возобновляющиеся в индивидуальной жизни чувства, или чувствования. Они вызываются из характерологической основы различными восприятиями, приходящими из внешнего, а также из внутреннего мира, и побуждают душу к привычным для нее действиям. Власть этих чувств над душой также принудительная, и прогресс в этой сфере возможен лишь путем их перегруппировки, замены отрицательных чувств положительными. А следует заметить, что все они двухзначны: каждому положительному чувству противостоит отрицательное.

 

Роль чувствований в душе рассудочной особенно хорошо описана в испанской литературе — у Кальдерона, Сервантеса; их метафизический аспект, где обнаруживается роль двойника, — в русской литературе, у Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Сухово-Кобылина, Андрея Белого.

 

Положение души рассудочной совершенно особое. Субстанционально она связана с эфирным телом. Мыслесущество является в ней как жизнесущество. А это означает, что если благодаря субстанции астрального тела, приведенной в связь с физическим, мы способны переживать тень мыслесущества, понятие, которое летуче, неустойчиво, то жизнесущество заявляет о себе в душе непосредственно. Оно мгновенно достигает физического тела, кровообращения и способно оказать влияние даже на обмен веществ. Чувства поистине возвышают, но могут и свести в могилу. В чувствах мы переживаем единство бытия и сознания, они наполняют нас как совокупность существ. Часть из них была некогда изгнана из Рая Жизнедуха и образовала вожделения астрального тела. Другая часть присутствует в душе рассудочной как вестники сферы Жизнедуха, каковой, например, является любовь.

 

Именно в силу своей сильно выраженной экзистенциальной природы чувства достигают нашего сознания в ослабленном виде, подобно сновидениям. Но тут имеется и промежуточная ступень, где более проявлена понятийная сторона этого единства бытия и сознания. Она выступает в душе рассудочной как авторитативная мораль. У нее, как и у эгоизма, также две ступени. На низшей действует нравственное понятие в виде заповеди. Заповеди пришли в сферу человечества благодаря инспирациям, к которым восходили древние посвященные. В заповеди действует не спорадическое представление о собственном удовольствии, свойственное душе ощущающей, но основанность на "целой системе нравственных принципов", которые могут служить мотивами действий в форме "отвлеченных понятий", о происхождении которых мы можем даже ничего не знать (4; с. 155-156). Заповедь сильна могучим дыханием Отчего начала, сказывающегося в ней. Не силой рефлектирующего мышления, не рассудком, а разумом в откровении получали люди заповеди, как предвозвещение грядущего пришествия Христа, когда их принудительный характер будет смягчен деянием свободной любви. Но сами они всегда выражаются в форме тетических суждений в повелительном наклонении. Будучи однажды принятыми, они входят в понятийную сферу и воздействуют на душу ощущающую как высший авторитет, способствуя тем претворению прямого эгоизма в косвенный, а души ощущающей — в сознательную.

 

Легкий, подвижный характер, какой мысли имеют в душе ощущающей, они, вступая в душу рассудочную, сменяют на склонность к мудрости. И потому к этому элементу души обращены слова Христа: "Познаете истину, и истина сделает вас свободными". Из сферы Самодуха нисходит истина, и первое явление ее в душе есть заповедь. Таким образом, Христом опосредованная воля Отца достигает души рассудочной как весть Святого Духа. Она склоняет "я" к добрым поступкам, "а если делать добро становится для "я" привычкой, то оно работает над эфирным телом" (109; 5.VI) [* Напомним, что все приведенные отношения можно сделать совершенно наглядными путем дальнейшего развития того, что дано на рис. 22.].

 

Не через отказ от заповеди, а через восхождение к еще более высоким мотивам деятельности пролегает путь к свободе. Поэтому Христос пришел не отменить, но "исполнить" заповедь.

 

Нравственная автономия человека начинается с действий, продиктованных совестью.

 

По своей сути совесть также понятийной природы, ее инспирации доступны каждому человеку. В совестливом деянии каждый сам себе пророк. Личные склонности в ней уже не обуздываются приходящими извне запретами, а возжигаются высшим намерением Христова Жизнедуха, находящего в совести непосредственный доступ к индивидуально переживающей себя душе.

 

Мы должны сказать, что совесть — этическая категория христианского мира, хотя понятие о ней впервые возникло за несколько веков до пришествия Христа. О тех, кто ее переживал в мире эллинизма, говорят как о христианах до пришествия Христа, ибо они опередили свое время. Но таких людей было немного, другие же переживали непосредственное действие духовных существ, которые, безотносительно к индивидуальному, являлись в силу жесткого закона богов (вспомним судьбу Ореста), как духи мщения.

 

Совершенно новое начало принес на Землю Христос. Соединившись с нею, став ее Духом, Он и все природное пронизал моральным, как это явлено в таинстве причастия. Душе рассудочной Он дал высшее из доступных чувств — духовную любовь. Через любовь должен теперь человек находить свое отношение к тварному миру, к его познанию. Древнее же познание было "природно-софийным" (210; 19. II); духовная суть природы открывалась тогда человеческому созерцанию, но при этом отсутствовал сам познающий субъект. Вместе с индивидуальным началом в человека вошло и чувство ответственности, — в первую очередь, ответственности за познание, рождающее мотивы деятельности. Поэтому присутствие в человеке Бога "Я" начинается с логической совести. Лишь поняв это, мы станем способны по достоинству оценить гетеанистическую науку.

 

С душой рассудочной во многих отношениях тождественно наше "я". В ней впервые начинается высвобождение я-сознания из душевно-физической организации, а воли — из оков необходимости низшей природы. Основа освобождения закладывается не в теневом мышлении, не в абстрактной мотивации, а в сущностном мышлении сердцем. Как это происходит? "Человек, — говорит Рудольф Штайнер, — становится другим человеком, если сначала занимается мышлением как школой, как упражнением. Пусть он занимается им не ради того, чтобы постичь высшие миры, но чтобы из себя самого сделать другого человека. И в логическом мышлении переживают (тогда) прежде всего определенный род совести... и если человек выработал ее у себя, то вообще в своей душе он получает чувство ответственности за истину..." (119; 29. III). Обретая логическую совесть, индивидуально мыслящий человек находит подход к самому Божественному, ибо совесть — "это отблеск вносящего поправки Мирового Духа, который, бодрствуя, стоит рядом с "я" и является человеку как совесть" (59; 12. V). Иными словами, в отличие от древнего, человеческое познание становится индивидуально-софийным, когда в него вступает совесть.

 

До вступления "я" в тройственную душу "Мировой Дух" извне воздействовал на тройственное тело (на рис. 22 это следует представить себе как связи верхней и нижней троичностей, но идущие по кругу), а после вступления он работает через "я" в тройственной душе. Уже в душе ощущающей мы сталкиваемся с предощущением совести, которое возникает в результате столкновения эгоизма астрального тела с импульсами Самодуха, в какой-то мере всегда проникающими сквозь все три душевные сферы. В душе рассудочной совесть пребывает как в своей собственной сфере, поскольку она ожила в индивидуальной душе с возникновением мышления в понятиях. На первом своем этапе — в V—IV вв. до Р.Х. — мышление не было таким абстрактным, как в более поздние времена, а проистекало из целостной природы человека; в нем еще сильно ощущалось живое присутствие мыслесуществ. В столкновении мыслящего сознания с нравственными и безнравственными мотивами поведения, что нашло свое яркое отражение в диалогах Сократа, развилась склонность к нравственности (см. табл.3), обусловленная осознанным намерением творить добро (на фоне античной этики, следует подчеркнуть). Такое намерение несет в себе свойство высшего интеллигибельного мира, что и выступает в душе как совесть. Это своего рода логика сердца, чувство-понимание, доступное любой душе.

 

Итак, в душе рассудочной, как члене, опосредующем взаимодействие высшей и низшей сфер души, приходит к своему выражению вся Божественная Троица. Как главнейшее свойство этой души выступает Христово начало — любовь, о которой апостол Павел говорит: "И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует...", и т. д. (I Kop. 13; 3-8). Это значит, что сколько бы мы ни претворяли прямой эгоизм в косвенный, — здоровым образом душой сознательной, минуя душу рассудочную, нам не овладеть, поскольку — и это с другой стороны— только любовью преображается характерологическая основа человека. Кроме того, Христом несомая любовь подготовляется в душе рассудочной Отчим началом — заповедью; и в нее светит Ипостась Святого Духа — совесть. Душа рассудочная имеет склонность познавать софийно, что не может происходить без любви к объекту, ко всему творению. Исполнен любви к поступку и софийный мотив, а тогда он ничем не обусловлен, т. е. свободен. Но такая ступень достигается только тогда, когда душа рассудочная претворяется в душу инспирации. Однако, как таковая, она еще не свободна, любовь еще не стала в ней всеопределяющим побуждением, а совесть — мотивом деятельности. Многие меры должны быть предприняты "я" на пути к инспирации, — должна быть проработана душа сознательная, а в ней — найдено конкретное сознательное отношение к духу.

 

С переходом в душу сознательную нравственное действие начинает всецело определяться пониманием.

 

 

В душе сознательной действие по совести является уже недостаточным, минуя же совесть — недопустимым. Совесть носит характер авторитета, хотя и внутреннего. И как в душе рассудочной исполнение заповеди ведет к совести, так в душе сознательной развитая совесть ведет к действию, исходящему из нравственного понимания. Чтобы овладеть им, необходимо троякое: во-первых, умение активно мыслить, вносить волю в мышление; во-вторых, умение приходить к целостному образу действительности, соединяя с восприятиями соответствующие им понятия; в-третьих, необходима возрастающая сила любви, как в нравственном, так и в познавательном отношении — верность объекту познания. В последнем случае она становится основой созерцающего суждения, открывающего глубинный смысл вещей, без чего действие, адекватное действительности, немыслимо. Иными словами, то глубинное, онтологическое присутствие Божественной Троицы, что мы открыли в душе рассудочной, в душе сознательной переходит еще дальше в сферу индивидуального и выражает себя гносеологически, исчезает в нем. По этой причине гетеанистическая теория познания и лишена предпосычок, а логическое приобретает имагинативный характер. На пути к высшему духу душа рассудочная должна стать христологичной, а душа сознательная — софийной. В душе сознательной Дух Святой — София — ведет нравственное действие человека к принципу: "Не я, но Христос во мне".

 

Впервые этот принцип заявляет о себе уже в душе ощущающей, где его силой расширяются границы косвенного эгоизма, однако зародышевая сила "я" не теряется, а обретает в себе космические силы. Без Христа, на основе абстрактного гуманизма, преодоление эгоизма ведет к возврату в групповое сознание, а не преодоление его — к войне "всех против всех". Душа ощущающая есть плод космического искушения, и она нуждается в спасении. Христос дает "я" с