Легитимность и аутентичность

 

Вспомните, что базовая форма каждого уровня определяется его глубинной структурой, тогда как любой конкретный элемент, или компонент, каждого уровня – это поверхностная структура. Изменение в глубинной структуре мы называем трансформацией; изменение в поверхностной структуре – трансляцией. Теперь можно ввести простую идею: любой психосоциальный институт, который легализирует или обеспечивает трансляцию, мы называем легитимным; любой же психосоциальный институт, который поддерживает или обеспечивает трансформацию, мы называем аутентичным.

Легитимность, определенная подобным образом, это горизонтальная шкала. Это мера степени интеграции, организации, осмысленности, согласованности и стабильности самого отдельно взятого уровня структурной адаптации (или развития) или его содержания. Величайшая из потребностей человека – возвышающаяся над всем потребность – состоит в обретении легитимности на своем нынешнем уровне развития, каким бы он ни был. Например, люди на магическом защищающемся уровне ищут легитимность, или санкционированное существование, через потребности в безопасности и самозащите (доконвенциональных потребностей), свойственные их анимистическому и нарциссическому мировоззрению. Люди на уровне мифического участия (конвенциональном уровне) ищут легитимность через конформистскую принадлежность и сопричастность, попытки санкционироваться перед лицом группы. Люди на рациональном (постконвенциональном) уровне ищут легитимность через потребности в добросовестности или самоуважении: они способны легитимизировать свое существование, только живя по совести и взаимодействуя со сходно структурированными социальными институтами. Одна из крупнейших задач, стоящих перед любым обществом, заключается в том, чтобы предоставить его членам легитимное и легитимизирующее мировоззрение – мировоззрение, способное легализировать существование индивида на среднем ожидаемом уровне структурного развития, достигаемом членами данного общества. (В нашем обществе средний ожидаемый уровень – это примерно мифико-рациональный.)

Аутентичность – это вертикальная шкала. Это мера степени трансформации, предлагаемой каким-либо конкретным психосоциальным институтом. Любому обществу требуется действовать в качестве метронома, задающего ритм трансформации до среднего ожидаемого уровня структурной адаптации, а посему оно должно предоставлять аутентичные способы трансформации вплоть до данного уровня и включая его (в общем, эта задача ложится на семью, системы образования и иногда религиозные системы). В нашем обществе, к примеру, мы пытаемся продвигать или развивать индивидов вплоть до рационального уровня или, по меньшей мере, мифико-рационального. Те, кто остается на архаическом уровне, зачастую вынужденно направляются в лечебные учреждения, а те, кто находится на магическом уровне, называются психотическими больными и, как следствие, изолируются от общества. Однако где-то в районе мифико-рациональной стадии сила нашего общества как метронома аутентичной трансформации (или вертикального роста) иссякает, и любое дальнейшее более высокое развитие или аутентичность должны осуществляться либо индивидуальными усилиями, либо в микросообществах более высокосонастроенных индивидов. В любом случае, данную силу и степень трансформации мы называем аутентичностью.

Любую отдельно взятую религию, подобно прочим психосоциальным продуктам, можно оценивать на основании как ее легитимности, так и аутентичности. То есть стремится ли она утвердить, легализировать и санкционировать человека на его текущей стадии адаптации, или же она стремится трансформировать его до по-настоящему более высоких уровней роста и развития? Не просто помочь человеку совершать более хорошую трансляцию, но еще и в значительной степени трансформироваться? Итак, обе данные шкалы играют важную роль. Даже аутентичные религии (то есть такие, которые открыто задействуют надрациональные, надличностные и сверхсознательные сферы) должны быть легитимны в рамках собственных уровней, и даже легитимная, но не очень аутентичная религия (например, экзотерический протестантизм, гражданская религия, популярный синтоизм) может служить в качестве стабилизирующей и организующей силы в рамках своего уровня. Дело просто в том, что, как и в случае с дорациональным и надрациональным, легитимность и аутентичность нередко и даже часто смешиваются (в особенности социологами религии). Помимо всего прочего, из-за этого начинает казаться, что ищущий более высокой аутентичности нисколько не отличается от ищущего более прочной легитимности. Это представляет собой совершенную путаницу двух независимых шкал, и она – в дополнение к до/над-заблуждению – создает видимость, будто все «новые религии», по сути, идентичны в своей мотивации. В недавней серии семинаров Аспирантского богословского союза (которую мы обсудим ниже) Дик Энтони, влиятельный эксперт по социологии религии, отвечая на вопрос об этих различиях, предложил очень лаконичное и важное резюме:

Это вопрос, который вновь и вновь встает перед нами. Нам нужно различать между трансперсональными критериями (другими словами, отличать группы, которые аутентично духовны в каком-то трансперсональном, или надличностном, смысле, от групп, которые таковыми не являются) и еще одним измерением, согласно которому есть группы, которые в том или ином смысле легитимны (такие как гражданские религиозные секты, конвенциональные религиозные группы и т. д.), и группы, которые в негативном смысле отклоняются от одного из этих измерений. И данные измерения взаимодействуют, так что в результате получается нечто вроде таблицы из четырех частей. А когда мы пытаемся уместить все в рамки какого-то одномерного оценивающего критерия, тогда все наши рассуждения начинают разваливаться.[172]

Последние два раздела можно обобщить одним предложением: именно эти две ошибки – смешение «до» и «над» и смешение легитимного и аутентичного – в такой значительной степени способствовали внесению сумятицы в исследования новых религий (а также возникновение новой парадигмы). Теперь же я попытаюсь исследовать новые религии без такого рода смешений.

 

Критерии

 

Наша методология проста: мы берем конкретное социорелигиозное движение, изучаем его утверждения, действия и системы убеждений и подвергаем их (1) структурному анализу развития для того, чтобы определить степень его аутентичности, или вертикальной зрелости, и (2) поверхностно-функциональному анализу для того, чтобы определить тип и степень его легитимности, или горизонтальной интеграции и стабильности.

Сначала рассмотрим аутентичность. Является ли движение архаическим, с моментами срастания «я» и другого, первичным нарциссизмом, примитивным слиянием, оральными потребностями, возможно даже импульсами к каннибализму и убийству (себя или другого)? Или оно является магическим, с ритуалами, базирующимися на принципе «всемогущества мысли» (например, вуду, колдовство), эмоционально-сексуальными импульсами, магическими верованиями, слиянием «я» с кланом (тотемизмом)? Или оно является мифическим, с интенсивными потребностями в конформности, мировоззрением веры во Вселенского Родителя, «репрезентацией» этого Родителя в виде авторитарной фигуры, мифическим ритуалом, акцентом на различии между теми, кто внутри группы (спасенные), и теми, кто вне ее (проклятые), и отсутствием рационального обоснования? Или же оно выглядит как подлинно трансцендентальное устремление – устремление, определяемое не дорациональным догматизмом, а надрациональными предписаниями? Является ли оно психическим, тонким или даже причинным (таковые характеризуются подлинной дисциплиной и углубленным изучением, нацеленными на задействовании аутентичной трансформации, причем таким образом, который может быть объективно определен в результате строгого структурного анализа развития)?

Если вкратце, что касается аутентичности, является ли рассматриваемая группа дорациональной (архаической, магической, мифической) или надрациональной (психической, тонкой, причинной)?

Во-вторых, мы анализируем психосоциальные продукты, порождаемые движением, дабы определить тип и степень его легитимности. То есть мы исследуем степень интеграции, осмысленной вовлеченности, ощущений предназначения и стабильности, предлагаемую на данном конкретном уровне, характерном для той степени аутентичности, которую имеет рассматриваемая группа. Как и почему в рамках своего общего уровня структуры убеждений данная группа получает свою легитимность? Как она легализирует свое существование? Какие способы санкционирования используются? Насколько они согласованы и организованы? И, самое важное, признается ли ее легитимность обществом в целом, отдельной традицией или же отдельным человеком? То есть в рамках данного уровня структурной адаптации, кто или что наделено итоговой властью и полномочиями, чтобы сказать вам, все ли вы правильно делаете?

В общем, после того как мы определим уровень аутентичности группы (или степень ее вертикальной зрелости и развития), мы пытаемся определить тип и степень ее легитимности (или горизонтальную шкалу интегративного осмысления и стабильности). Именно эти две шкалы в особенности могут помочь нам проанализировать различные направления «новых религий». Но есть и еще одна шкала, или фактор, который тоже важен: тип или степень авторитетности, демонстрируемой лидером (или лидерами) группы.

 

Авторитетность

 

Я радикально сокращу и упрощу данную дискуссию, подойдя к авторитетности с ракурса, почти противоположного обычному: я буду обсуждать не то, что представляет собой «плохую» авторитетность – фашистскую динамику, авторитарные личности, групповое подчинение проекциям супер эго и гипноз психодинамического переноса, – а то, что представляет собой «хорошую» авторитетность: то есть при каких условиях большинство людей согласятся, что авторитетная власть важна? Что является благоприятной, полезной и непроблематичной авторитетностью?

Один из типов благоприятной авторитетности – это «функциональная авторитетность», присущая человеку, который в результате специального обучения авторизован для выполнения определенных задач и функций (например, сантехники, врачи, адвокаты). Данный тип авторитетности не проблематичен, потому что подчинение ему происходит добровольно. Но также есть и определенные типы недобровольного подчинения авторитетности, которые также обычно считаются непроблематичными (например, подчинение органам охраны общественного порядка). Однако наилучшим примером, вероятно, является обязательное образование, поскольку его существование основывается на аргументе, который базируется на принципах развития, а также на необходимости обществу выступать в роли метронома развития вплоть до, по крайней мере, определенного среднего ожидаемого уровня адаптации.

Благоприятным авторитетом в данной ситуации, разумеется, выступает учитель. И учитель обладает определенной формой авторитетности. Если, к примеру, ученик говорит в отношении какого-то задания: «Но почему я должен выполнять его таким образом?» – то финальная авторитетность учителя позволит ему ответить: «Потому что я так сказал. Когда ты научишься так делать – когда ты выпустишься из школы, – ты можешь поступать, как тебе вздумается. Но опыт показывает нам, что это является наилучшим способом научиться выполнять данное задание, так что именно это ты и будешь делать в моем классе, если хочешь получить проходной балл».

Итак, пусть это и является принудительной авторитетностью, она рассматривается как благоприятная, непроблематичная и необходимая, ведь (1) она способствует развитию и (2) она фазоспецифична, или временна для определенной фазы. То есть авторитетная власть учителя над учеником несет временный характер; она моментально исчезает, когда степень понимания ученика приближается к степени понимания учителя (что, как предполагается, символизируется выпуском из учебного заведения). В этот момент ученик сам может стать учителем – и даже вступить в разногласия со своими прошлыми учителями.

Фазоспецифичная авторитетность, судя по всему, неизбежна в любом процессе образования (развития). Даже в высшем, или необязательном, образовании пробел между пониманием темы со стороны ученика и ее пониманием со стороны учителя придает учителю фазоспецифичный авторитет, который аннулируется, только когда (и если) этот пробел оказывается в достаточной мере восполнен. В этот момент учитель и ученик становятся более-менее равными; до него фазоспецифичная авторитарность, по-видимому, неизбежна.

Итак, мы не можем на основании этих примеров сделать вывод, что вся функциональная и фазоспецифичная авторитетность благоприятна и непроблематична. Но мы можем сделать вывод, что авторитетность, которая не является функциональной или фазоспецифичной, вполне вероятно, может являться проблематичной, ведь в таком случае единственно остающиеся основные причины для ее существования, как правило, попадают в категорию «плохой» авторитетности – авторитетной власти, которая не выполняет необходимой (объективной) функции или не способствует фазоспецифичному (субъективному) развитию, но которая, скорее, опирается на определенную психологическую динамику «отношений рабов и господ» (Гегель), «власти над» (Фромм), «суперэгоической проекции» (Фрейд), «гипнозы переноса» (Ференци), «стадной ментальности» (Гегель/Бердяев), «эмоциональной чумы» (Райх) и так далее.

В целях настоящего изложения я выбрал краткий путь и отказался от того, чтобы пытаться объяснять природу всевозможных концепций «плохой» авторитетности; вместо этого я просто привел две основные характеристики «хорошей» авторитетности (функциональность и/или фазоспецифичность), а затем добавил: если рассматриваемый авторитет не демонстрирует ни одной из этих «хороших» характеристик, то высока вероятность того, что его авторитетность является или будет являться проблематичной. (И читатель может сам заполнить графу «тип проблемы», взяв любую теорию, которую он предпочитает.)

Если взять каждое из измерений, или переменных, которые мы обсуждали (аутентичность, легитимность и авторитетность), и взглянуть на их «плохие» проявления, то мы получим примерный список проблемных факторов, и чем больше таких факторов содержит та или иная группа, тем более проблематичной она, вероятно, является (или станет впоследствии): (1) задействование дорациональной сферы, (2) задействование «постоянной» авторитетной фигуры и (3) задействование раздробленной, изолированной и/или исходящей из единичного источника легитимности.

 

Несколько конкретных примеров

 

В прошедшей недавно в Аспирантском богословском союзе серии семинаров, ставших результатом годичного исследовательского проекта, были тщательно исследованы около дюжины «новых религиозных движений» (включая и подробные интервью с их приверженцами). Из этой дюжины примерно три движения из четырех были оценены (как конвенциональными, так и трансперсональными исследователями) как изначально проблематичные или, по меньшей мере, ставшие проблематичными. В список вошли такие движения, как Джонстаун, «Синанон», неудачное ответвление психосинтеза и Церковь объединения (муниты).

На базе полученных стенограмм был выявлен общий паттерн проблематичных групп. Этот паттерн четко коррелирует с тремя «плохими» критериями, обозначенными выше. Парадигмальным примером, разумеется, стал Джонстаун. Он был (1) дорациональным (там в итоге произошла регрессия от мифических потребностей в принадлежности через магико-сексуальные обряды к архаическому жертвоприношению); (2) возглавлялся постоянным и не фазоспецифичным авторитетом (так называемый «отец» Джим Джонс, к которому буквально так и обращались); (3) его легитимность – санкционирование правильности образа жизни участников группы – базировалась на мнении одного-единственного человека (изолированная легитимность).

Однако сходный паттерн можно было наблюдать и во многих других проблематичных группах, даже тех, которые существуют в совершенно иных условиях (хотя некоторые из них деградировали до итоговой степени Джонстауна). Неприятным примером стала нетипичная ситуация, возникшая вокруг одной конкретной школы психосинтеза. Я использовал слово «нетипичная», потому что сам психосинтез в большинстве своем представляет собой весьма сложное и аутентичное учение, так что происшедшее с одной из его школ попросту нельзя распространять на весь теоретический потенциал психосинтеза.

Данная конкретная группа начиналась как сообщество заинтересованных лиц (практически все из них, судя по всему, находились на рациональном уровне структурной адаптации или близко к нему), очевидно стремившихся заниматься аутентичным надрациональным ростом и развитием. В результате серии событий, которую возможно передать, лишь приведя оригинальные (и, надо сказать, не на шутку пугающие) стенограммы, процесс вертикальной трансформации начал деформироваться. За этим последовала классическая групповая регрессия к дорациональным сферам. Регрессия, которая практически привела к аналогу Джонстауна.

Мы можем проследить данную регрессию при помощи практически любой модели развития, обсуждавшейся выше (Пиаже, Колберга, Левинджер, Маслоу, нашей собственной обзорной модели). Индивиды, очевидно, начали со стадий самоуважения (добросовестная стадия), заинтересовавшись более высокими областями самоактуализации и самотрансценденции. Когда это вертикальное развитие оказалось нарушено, индивиды не только подорвали способность удовлетворять потребность в самоуважении, но и, по-видимому, начали регрессировать к формам поведения конформизма и принадлежности. Индивидуальность порицалась; «групповое эго» начало требовать, чтобы ему присягали на верность. Вместо рациональной индивидуальности и базирующегося на принципах логики исследования образовалась структура мифического соучастия, соорудившая «стену террора», которая требовала и принуждала к групповой лояльности. Конформность в следовании определенному мировоззрению теперь служила критерием легитимности: покинуть группу означало «умереть». (Это еще более необычно оттого, что люди, попавшие в данную ловушку, являлись высокообразованными личностями – врачами, адвокатами и профессионалами других специальностей.) Движение в направлении и в глубь дорациональных сфер набирало обороты; не поощрялось и даже запрещалось рационально сомневаться в принципах и положениях учения. Явственно просматривается критерий № 1 – дорациональность.

Хуже того, функция единственного арбитра «правильности учения» вскоре сосредоточилась в одном-единственном индивиде. Данная ситуация представляла собой отказ от фазоспецифичной и временной авторитетности в пользу де факто постоянного авторитета (критерий № 2). Этот человек (назовем его «Смит») считался единственным и постоянным лидером организации. В конце концов, Смит стал восприниматься (самим собой и всеми остальными) в качестве единственного и исключительного арбитра легитимности: Смит, и только Смит, обладал итоговой властью сказать вам, правильно ли вы действуете или нет (критерий № 3). Проявление власти обрело настолько вульгарные формы и масштабы, что Смит мог часами (буквально часами) заниматься «процессингом» членов группы, либо на очных встречах, либо по телефону, говоря им, что они должны думать, чувствовать и делать, чтобы «все было в порядке», чтобы их образ действий был легитимен и санкционирован. И если учесть, что группа интенсивно регрессировала к конформным потребностям, фактически никто не выступал против этого.

Ситуация также ухудшилась в плане отношений по типу «раба и господина». Мифическая принадлежность и групповая конформность вскоре регрессировали до стадии магического мышления, базирующегося на первичном процессе, а также бредовой системе оценки реальности. Некие незримые силы (описываемые весьма красочно) строили заговор, чтобы «добраться до них»; так что и «господину», и «рабу» в этой системе отношений стала свойственна – в буквальном и клиническом смысле – параноидность (как это было и в случае, например, с Джимом Джонсом). Если бы в этот паттерн не вмешались определенные внешние обстоятельства, он и вправду мог бы завершиться буквальными архаическими и мазохистическими жертвоприношениями: поскольку мир нас не понимает и поскольку «они все хотят нас достать», давайте же первыми себя сами и достанем, – вот к такому «героическому манифесту» все могло бы прийти.

Хотя не все проблематичные группы в точности следуют данному общему паттерну (или, по крайней мере, не следуют до таких крайностей), я убежден, что сам паттерн является достаточно общим, чтобы считаться, по сути, парадигмальным. Этот общий паттерн я обычно называю «кланом-культом и господином-тотемом». Под «кланом-культом» имеется в виду общее отсутствие потребностей в самоуважении, добросовестности или постконвенциональности, следствием чего становится стадная ментальность. Под «господином-тотемом» имеется в виду постоянная авторитетная фигура, которая обычно управляет всем «стадом». Термином «тотем» подчеркиваются магико-мифические коннотации, придаваемые этой отцовской фигуре, а термином «господин» – необычайная легитимизирующая власть, сосредоточенная в этом человеке (под влиянием психодинамических причин). Таким образом, Джим Джонс был господином-тотемом, или временным отцом для всей своей общины. Он не был олицетворением «извечного вневременного Я» каждого индивида, как происходит в случае с аутентичным, или подлинным, гуру. Скорее, он рассматривался как принадлежащий временному измерению и даже биологический отец всей группы. Данное верование, очевидно, поддерживалось причудливыми сексуальными обрядами плодородия (магическими ритуалами). Не «Отче наш на Небесах», а «отец наш, живущий за стеной». Но независимо от случаев фактического осуществления сексуальных практик (что, судя по всему, довольно редко встречается) господин-тотем рассматривается в качестве принадлежащего временному измерению отца всей группы – буквально или фигурально. Он тотемно находится «в» группе, а группа находится «в» нем (магическим или мифическим образом). Неслучайно, что и Джонс, и Мун, и Мэнсон часто звались «отцами» (но не в смысле священника), а также что далеко не один господин-тотем считал слова «фюрер» (нем. Führer) и «отец» (нем. Vater) тождественными.

Таков, по всей видимости, общий паттерн особо проблематичных групп: они вовлечены в дорациональные сферы; их возглавляет постоянный, а не фазоспецифичный авторитет; они базируются на изолированной, обособляющей, или клановой, легитимности по принципу «клана-культа и господина-тотема». Как бы ни различались конкретные подробности (а они очень сильно варьируются), я убежден в том, что это единственный и простейший обзор проблемы, способный послужить адекватным обобщением характеристик особо проблематичных «новых религиозных» сект.

 

Дополнительная модель

 

В данном разделе я хотел бы очень кратко упомянуть работу Дика Энтони и Тома Роббинса, поскольку они создали категоризацию новых религий по трем (не базирующимся на перспективе развития) измерениям. Эти измерения отчасти пересекаются с моими собственными критериями и поддерживают мои выводы. Речь идет о следующих измерениях: (1) харизматичность/техничность, (2) одноуровневость/двухуровневность и (3) монистичность/дуалистичность.[173]

Измерение монистичности/дуалистичности определяет то, верит ли группа, что все индивидуумы в предельном смысле едины с Божеством (независимо от конкретных деталей системы убеждений), или же лишь избранные люди, причастные только к данной группе, могут достичь этого возвышенного статуса. Что касается одноуровневости/двухуровневости, то в одноуровневой религии, как правило, явленный – или в настоящий момент доступный – уровень (обычно материальный) рассматривается как место обретения спасения, тогда как в двухуровневой религии спасение видится как нечто происходящее во вневременной сфере. Если же говорить об измерении харизматичности/техничности, то харизматичная религия, как правило, фокусируется на личности лидера группы, тогда как техническая религия – на определенных обезличенных методиках и практиках (или традициях).

Три данных измерения не являются осуждающими ярлыками. Они лишь используются для категоризации типов когнитивных карт, или систем убеждений, которых придерживаются сами группы, в терминах, совершенно приемлемых для различных групп. Это простая таблица классификации (см. рис. 8). Однако в дополнение к введению этой схемы Роббинс и Энтони попытались отметить те ячейки таблицы, которые имеют проблематичный характер. Вот что они в общем и целом обнаружили (при наличии ряда исключений).

Отрицательные, или проблематичные, группы, как правило, являются одноуровневыми, тогда как положительные группы, как правило, являются двухуровневыми. Харизматичные группы, как правило, более проблематичны, чем технические группы. И дуалистические группы, как правило, более проблематичны, чем монистические группы.

Итак, я полагаю, что критерии структурности и развития, изложенные выше, образуют собой костяк, подкрепляющий выводы, сделанные Энтони и Роббинсом. Так, дуалистические группы, как правило, проблематичнее монистических, поскольку они способствуют псевдоструктурной идее, будто лишь некоторые люди квалифицированы для (или способны развиться до) высшего состояния. Это приводит к тому, что делается крайний акцент на противопоставлении внутригрупповых участников внегрупповому окружению, что само по себе служит приглашением для дорациональной регрессии к исключительно или гипертрофированно конформистским или культистским отношениям, базирующимся на обособленной и сепаратистской легитимизации. Монистические религии, с другой стороны, признают временные различия в развитии, но акцентируют внимание на потенциальном равенстве или единстве в едином Боге.

 

 

Рис. 8

 

Одноуровневые религии, как правило, проблематичнее двухуровневых, попросту потому что они пренебрегают вертикальным ростом и развитием, а посему они всегда остаются уязвимы для интерпретации своего уровня структурного развития (сколь бы посредственным он ни был) в качестве наивысшего уровня (покуда участник полностью следует только текущим критериям легитимности, практикуемым в этой группе, – например, отработанной до совершенства методике ЭСТ). Подлинная аутентичность отбрасывается в пользу прочной легитимности, и текущий уровень развития, сколь бы промежуточным он ни был, превращается в поле финального спасения. Двухуровневая религия, с другой стороны, и есть двухуровневая по той причине, что она отказывается приравнивать текущий уровень к предельному уровню (разве что прибегая к парадоксальным утверждениям). Поэтому в ней сохраняется возможность, а точнее – даже необходимость, роста и развития к более высоким уровням сознания.

Харизматическая религия более проблематична, чем техническая (или базирующаяся на традиции), поскольку она обязательно опирается на авторитетность одного человека. Если же такой человек обладает теми или иными изъянами, тогда харизматические религии могут выродиться в единичную авторитетность и изолированную легитимность – со всеми вытекающими из этого проблемами. Техническая же религия, с другой стороны, обретает устойчивость через некую обезличенную методику или же историческую традицию, которая, тем самым, служит противовесом, защищающим от каких-либо поползновений потенциальных претендентов на роль господина-тотема.

Если же взять более проблематичные полюса любого из трех данных измерений и наложить их друг на друга, то мы получим наихудшую из комбинаций, возможных для «новой религии»: одноуровневая/харизматическая/дуалистическая; вторая худшая – одноуровневая/харизматическая/монистическая. Одноуровневость, как мы убедились, имеет тенденцию к культистскому сепаратизму, а харизматичность, как правило, приводит к постоянному и единичному авторитету. Если вкратце, то наихудшие из возможных комбинаций следуют как раз именно общему паттерну «клана-культа и господина-тотема». И если посмотреть на эти две ячейки на таблице, изображенной на рис. 8, то вы и вправду найдете там классические деструктивные культы – Мэнсона, Джонстауна, «Синанон» и мунитов.

И наоборот, на другом конце спектра, совершенно противоположном по всем трем измерениям, находятся монистические/двухуровневые/технические религии (интегральная йога Ауробиндо, буддийская медитация, веданта и т. д.) – именно те «новые религии», которые находятся на передовом краю новой трансцендентальной парадигмы.

 

Непроблематичные группы

 

Согласно Энтони и Роббинсу, для непроблематичной группы, скорее всего, будут характерны монистичность, двухуровневость и техничность. Или, если реалистичнее подходить к данному вопросу, то мы рекомендуем наличие хотя бы двух измерений из трех: если движение является харизматическим, лучше, чтобы оно было монистическим и двухуровневым; если же движение является дуалистическим, лучше, чтобы оно было техническим и двухуровневым и так далее.

С точки зрения критериев структурности и развития мы можем порекомендовать следующее. Положительная, аутентичная группа, скорее всего, будет иметь следующие свойства:

1. Она будет надрациональной, а не дорациональной. В частности, она будет использовать учения и дисциплины, которые задействуют более высокие, тонкие и/или причинные уровни структурной адаптации, а не дорациональные или иррациональные практики. Такие дисциплины, в общем, включают в себя устойчиво поддерживаемую практику, концентрацию и волю; они открыто основываются на морально-нравственном фундаменте, который обычно включает подобающее диетическое и сексуальное поведение; также ими, по меньшей мере, столь же сложно полностью овладеть и стать мастером, сколь и получить докторскую степень в университете.

Судя по всему, большинство консервативных социологов, к сожалению, стремятся рассматривать все «новые религии» только как поиски новой легитимности, спровоцированные распадом традиционных, ортодоксальных или гражданских религий. Они даже не допускают возможности того, что новые религии – те из них, которые являются выраженно надрациональными, – также находятся еще и в поисках более высокой аутентичности. Аутентичности, которая никогда не была доступна посредством старых религий. Что бы кто ни говорил, экзотерический протестантизм никогда не предлагал крупномасштабного, аутентичного (или подлинного), мистического, трансцендентального и сверхсознательного опыта. В лучшем случае, протестантизм обеспечивал прочную легитимность на мифическом уровне. Некоторые из новых религий открыто и структурно находятся в поиске данного аутентичного – а не только лишь легитимного – измерения (например, дзен, веданта, раджа-йога, ваджраяна и т. д.).

С другой стороны, эти аутентичные дисциплины нельзя путать с существующими сегодня в избытке «популярно-мистическими» и «квазитерапевтическими» движениями. Неторопливый отвязный кайф хиппарей из округа Марин прямо противоположен всему тому, что является сутью этих аутентичных дисциплин; дзен битников, бродяги дхармы, будь «здесь и сейчас» – и этим всем данные дисциплины тоже не являются. На самом деле, практически все подходы наподобие дзен битников зиждутся на до/над-заблуждении. Как эксцентрично выразился один из персонажей «Сериала»[174]: «В те дни расширенного сознания всем было известно, что рациональный ум – это болван, и по-настоящему аутентично было следовать своим импульсам». Это, конечно же, и есть тот пресловутый дорациональный настрой, который в значительной мере исказил мистические и восточные учения. Увы, такой дорациональный подход лежит в основе, пожалуй, чуть ли не половины всех гуманистических, трансперсональных и «развивающих человеческий потенциал» движений – не говоря уж о «новых религиях», вступивших с ними в столь сомнительный союз. Еще хуже то, что к подобному поп-мистицизму (когда в одном флаконе и «все едино», и «дзен битников») обращался уже не один религиозный культ для рационализации своих чудовищных преступлений. («Поскольку все едино, – говорил Чарльз Мэнсон, – нет ничего неправильного».)

2. Она будет обосновывать легитимность в традиции. Легитимность, предлагаемая традицией (скажем, христианством, суфизмом или буддизмом), как правило, менее проблематична, чем легитимность, предлагаемая одним-единственным человеком (лидером), просто потому, что она менее открыта для доминирования и искажений, вносимых постоянной, изолированной и единичной авторитетной фигурой. Если, к примеру, вы являетесь мастером буддийской медитации, то нескончаемо более трудно объявить о себе как о постоянном авторитете и единственном арбитре легитимности, поскольку за вашими плечами в качестве противовеса лежат 2500 лет корректировавшегося учения. Линия традиции, иными словами, является одним из величайших охранителей от фальшивой легитимности.

3. Ей будет свойственна фазоспецифичная авторитетность. Общеизвестно, что фактически во всех аутентичных восточных или мистических традициях считается, что гуру является представителем вашей собственной наивысшей природы, и, когда данная природа оказывается вами реализована, формальный авторитет и функция гуру исчерпываются. Гуру является проводником, учителем или врачевателем, а не царем, президентом или мастером-тотемом.

А посему рекомендуем ищущим опасаться любого религиозного движения, которое возглавляется постоянным авторитетом. Или – что значит то же самое – любым авторитетом, которого, хотя бы в принципе, нельзя заменить кем-то еще. Даже далай-ламы и папы римские могут быть заменены своими преемниками; но не было и не могло быть никакой замены Джиму Джонсу или Чарльзу Мэнсону; когда они умирают, то обычно умирают или сходят на нет и основанные ими движения. Либо религиозные учителя существуют, чтобы возвысить вас до своего уровня понимания (в случае чего их авторитетность фазоспецифична), либо они существуют, чтобы удерживать вас на вашем текущем месте, которое, по определению, где-то ниже их или под ними. Список деструктивных лидеров культов – это список «авторитетов» на постоянной, а не замещаемой или фазоспецифичной основе.

Что до отношений между авторитетом «хороших» гуру и их учениками, то я был участвующим наблюдателем почти дюжины непроблематичных новых религиозных движений, как буддийских, так и индуистских и даосских. Ни в одной из этих групп на меня не оказывалось сколь-нибудь серьезных степеней авторитарного давления (дисциплина требовалась, а вот давления не оказывалось). На самом деле, авторитарное давление, с которым я сталкивался в этих группах, даже и близко не подходило к тому авторитарному давлению, которое на меня оказывалось, когда я учился в аспирантуре по биохимии. Наставники в этих группах воспринимались как большие учителя, а не большие папочки, и их авторитет всегда был авторитетом заботливого врача, а не тотемного босса.

Есть еще один способ выразить, на что похожа непроблематичная авторитетность. В общем, положительная группа:

4. НЕ возглавляется Совершенным Наставником. Совершенство существует лишь в трансцендентальном смысле, а не в проявленном существовании, и все же многие последователи считают своих мастеров и наставников «совершенными» во всех смыслах – абсолютными гуру. Это почти всегда является проблематичным признаком, поскольку последователь, путая сущность с существованием, делает себя уязвимым для проеци<