Созависимый человек — это тот, кто позволяет поступкам других людей управлять своей жизнью, и потому он одержим идеей контролировать поступки этих людей.

  Например, Люба платит долги сына-наркомана, и у нее почти нет денег на жизнь. Поэтому она всеми силами пытается заставить его не брать в долг — что невозможно... и она продолжает платить.

 

Созависимость — это когда ты знаешь, что впереди нет ничего хорошего. Твои отношения с людьми будут так же болезненны, и закончатся так же разрушительно, как это всегда было раньше. Галя точно знает, что сын, площадно выругав ее и унизив, через день постучит в ее дверь, как только ему будут нужны деньги — и она пойдет занимать к соседке. Она вновь поверит, что у него болит зуб... А как же?

 

Созависимый человек не живет сам, а существует для наркомана или алкоголика, становясь при этом функциональным придатком его зависимости, помогая ей развиваться. Ольга Ивановна —≪громоотвод≫ в жизни мужа. Она не может уехать на дачу — муж в запое: если позвонят, ей надо сказать, что он срочно вылетел в Питер, но через три дня точно приедет... И муж спокойно пьет эти три дня, как обычно.

 

Давайте рассмотрим одно из наиболее важных определений созависимости, из которого понятны некоторые механизмы ее действия:

 

Созависимый чел о век возлагает на других людей и обстоятельства ответственность за свое благополучие, становясь жертвой их влияния.

Посмотрите, в этом определении нет прямой связи с алкоголизмом и наркоманией. Действительно, созависимость — это более широкое понятие. Это сильное искажение способа жить вообще. Просто в нашей ситуации зависимой семьи она особенно разрушительна, ее видно.

 

≪Включим≫ свой здравый смысл. Наше благополучие — это плод совместных усилий: наших собственных, людей рядом с нами и Бога, Который над нами. Мы очень хотим жить хорошо, и стараемся все делать для этого, а люди рядом обычно готовы помочь нам, особенно если это им не очень трудно. И все потому, что Бог дает нам пути хорошей жизни, и показывает, как их выбрать, и посылает разную помощь на этих путях, в том числе доброжелательных и щедрых ближних. Только иди... и не ошибайся. Ошибешься — признай это и постарайся исправить, и тут вновь Бог помогает. Заметим, что жить хорошо — не значит жить легко, и мягкий диван или Кипр — не предел возможного счастья. Мы призваны, позваны Богом жить хорошей жизнью. Так?

 

НЕ так, в нашей жизни это совсем не так. Потому что в своей созависимости мы решили, что мы будем жить хорошо — неважно, как, тогда и подумаем, — если близкий обеспечит нам хорошую жизнь. Сын перестанет колоться, или муж перестанет пить и лгать, или сын возьмется за ум и пойдет работать... Поэтому все наши силы брошены на то, чтобы заставить их перестать делать то, что они сейчас делают, и принудить их лечиться, или работать, или то и другое... Поскольку они сами не знают, как это сделать, мы контролируем их поступки, поучаем, требуем, воспитываем, заставляем, берем за руку и ведем, звоним и все узнаем для них, чтобы они, наконец, пошли и сделали то, что нам так нужно... Еще мы обвиняем и злимся на них; мы боимся, что ничего не получится; с ужасом снимаем телефонную трубку или идем на почту за заказным письмом... Нам очень стыдно перед соседями, или другими родственниками, или клиентами, и поэтому мы лжем и покрываем проступки наших близких. Это выглядит как СУПЕРответственность, ответственность и за себя, и за него, но на самом деле это наша БЕЗответственность за свою жизнь.

 

Для того, чтобы так жить, нам пришлось перейти некоторые границы. Мы лжем, подглядываем в щелку двери и подслушиваем телефонные разговоры, проверяем карманы своих близких. Нам жизненно важно знать, как они живут, чтобы успеть как-то отреагировать на беду, защититься: их беда — это наша беда! Между нами исчезла граница, мы почти не различаем свою и его жизнь. ≪Мы легли в больницу ≫, ≪нам надо отдавать кредит≫, ≪мы начнем выздоравливать ≫ — это не только слова. Нередко можно слышать и детско-родительское слияние, будто пуповина еще не отрезана: ≪проконсультируйте нас! — кого? — ну, моего ребенка! — сколько ребеночку? — 26...≫. ≪Ты должен быть самостоятельным!≫ — так должен вам? Или все-таки самостоятельный — это без вас? Полный бред, и в этом бреду мы живем. Если сын икнул — мама вздрагивает.

 

Мы перешли границы личности близкого и неловко расположились на его территории. Он, кстати, против этого, но нам это не важно. Мы будем спасать его, даже если он сам этого не хочет. Потом поймет. Нам и не приходит в голову, что мы пытаемся жить по ужасной схеме ≪цель оправдывает средства ≫, по которой удавалось до сих пор только быстро попасть в ад — крестовые походы, Г У Л А Г и наша отдельно взятая жизнь. Я преувеличиваю? А разве ≪поливать≫ мать изощренным матом, драться с ней, громить собственный дом, резать вены, когда тебя не выпускают из дома за дозой, — разве это не ад? А разве не ад — сдавать в милицию сына, биться перед ним в истерике, лгать всем вокруг, желать смерти сына и своей собственной? Или тихий ад, когда ужас и отчаяние не отходят от обоих, и никто не смеет слова сказать?

 

Когда мы намучились в этом слиянии с близким, мы решили, что все беды — от него, и сбежали. Помните Галю? Она живет за железной дверью, спасаясь от сына-наркомана, но она плачет и пьет, пытаясь забыться. Она все равно осталась в отчаянии и безнадежности. Огромная дистанция с близким, от которого зависит вся радость в жизни — и жалкое одиночество. Она попыталась ≪завести себе кого-то≫ (как собаку..., так и сказала!), но этот ≪кто-то≫ оказался тяжело пьющим бездомным алкоголиком, и неудивительно: она же умеет только жалеть и спасать. ≪Роман≫ длился недолго: пойдя по знакомой дорожке, вытащив его пару раз из вытрезвителя, Галя вскоре вновь вернулась к сыну, а муж исчез куда-то, уже больше не был нужен.

 

Тут есть один тонкий вопрос. Некоторые женщины решили свою проблему таким образом, что они порвали отношения с зависимым близким, ≪отстранились≫ от него на большое расстояние, чтобы не позволить ему больше портить их жизнь. Они взяли на себя всю ответственность за свое счастье. Они ходят на массаж и в бассейн, ≪выздоравливают ≫ нередко ≪по программе≫, видя в этом продолжение ≪оздоровления≫ своей жизни (вариант бассейна для души), заполнили свою жизнь множеством интересных и важных дел и друзей, и — счастливы? Говорят, да... Но мне не верится. В совершенно верном лозунге ≪отстранись с любовью≫ они потеряли слово ≪любовь≫, и постарались выстроить жизнь без этой любви. Нередко они сохраняют отношения с алкоголиком или наркоманом, но они сводятся к твердому ≪нет≫ и поучительной фразе вроде ≪я не поддерживаю твою болезнь≫. Они потеряли любовь к нему. Это зияющая рана потери близкого человека, которую невозможно игнорировать и как-то прикрыть ≪бассейнами≫ разного рода. Когда-нибудь женщина очнется, если успеет — и поздно, ≪и ответит тебе чей-то голос чужой...≫. ≪С любимыми не расставайтесь ≫ — это все же правда, даже если эти любимые поставили нашу жизнь на грань смерти. Надо научиться жить с ними не в созависимости, и тогда можно будет жить в любви... по крайней мере, я надеюсь на это.

 

Кроме того, если вернуться к нашему ≪здравому смысл у ≫ в начале — помните? —наше благополучие есть плод совместных усилий наших собственных, людей рядом и Бога. А вовсе не наших только, в одиночку или с другими людьми, которых мы же сами себе и выбрали. Бог дал нам этого близкого, наркомана или алкоголика, дал и для него (ему надо помогать) и для нас (чтобы становиться лучше). Жизнь рядом с больным человеком, неважно, чем он болен, если жить правильно, — такая жизнь делает нас добрыми, терпеливыми, смиренными, сочувствующими боли другого, стойкими в беде... Мы становимся лучше. Выходит, нам тоже нужны эти отношения. Поэтому, если вы рассчитываете найти в этой книге оправдания вашего решения избавиться от своего наркомана или алкоголика вместе с созависимостью от него — закройте эту книгу. Она про то, как жить вместе с зависимым человеком, не становясь его жертвой и не делая его своей жертвой.

 

Наконец, созависимость — это еще и болезненное переживание травмы, большой психологической и даже физической травмы, которой является наша жизнь с пьющим алкоголиком или употребляющим наркотики наркоманом. Это непрестанная боль, к которой мы притерпелись и с трудом приспособились. Так жить нельзя, но мы живем, живем в какой-то уродливой и болезненной позе, которая и есть созависимость. Мы стали жертвами этой болезни, и продолжаем ими быть. Вся наша жизнь направлена на попытку выжить в аде употребления. Мало того, еще и спасти самого наркомана или алкоголика! Мы живем с навыками выживания в чрезвычайных ситуациях, и нам это дорого обходится. Шрам и открытая рана — это всегда неблагополучие, и ждать улыбок и любезности не приходится. Созависимость —это наш крик.

 

Воспитанная созависимость

 

 

Склонность к созависимости люди нередко получают из-за соответствующего воспитания в семье. Вспомним поэтому ненадолго свое детство и семью, в которой мы выросли, чтобы, возможно, увидеть корни своей созависимости. Мы, конечно, не собираемся здесь критиковать своих родителей и их методы воспитания — они сделали лучшее, что сами могли, и уже все сделали. Теперь пришло время действовать нам, но так, чтобы не воспроизводить созависимость в своей семье, если она была в нашем детстве.

 

Как понятно из предыдущей главы, созависимость — это прежде всего сверх-ответственность и без-ответственность одновременно.

 

Если в вашем детстве над вами было неусыпное око бабушки или мамы, контролирующее каждый ваш шаг;

если вам не давали ошибаться (разбивать коленки, промочить ноги и получать двойки) без ужаса на лице родителей;

если ваша промашка становилась причиной их боли, и вам не давали исправить дело, а вместо этого стыдили: ≪смотри, как папа переживает!≫;

если вы видели, что вас любят за пятерки или ласку, и отвергают за двойки и самостоятельность: ≪в нашей семье такого не может быть!≫;

если вам не разрешалось плакать и бояться, и говорили: ≪не хнычь, хватит жалеть себя!≫;

если в семье были секреты, о которых нельзя было говорить внутри семьи: ≪Бабушка, а...?≫ — ≪Милая, папа просто устал!≫

 

—тогда, наверное, расположенность к созависимости вы принесли из родительской семьи. Я перечислила наугад только некоторые характерные признаки созависимых отношений детей и родителей, есть и другие. Позже мы поговорим об этом поподробнее, но сейчас нам важно понять, чему ≪созависимому≫ мы научились в родительской семье? Потому что жизненные принципы и правила, воспитанные в детстве, с трудом подвергаются критике во взрослом возрасте, они ≪по умолчанию≫ считаются правильными: ≪меня мама так учила!≫. Но не все, чему мама учила, стоит применять теперь на практике. Она живой человек и могла ошибаться.

 

Есть еще склонность к созависимости, связанная с уродливым

выпячиванием некоторых элементов христианской культуры. Например, единство в любви к Богу: ≪да будут все едино... ≫^ становится слиянием ребенка с родителем, будто пуповина еще в действии. Личность ребенка развивается однобоко, так как ≪другой бок≫ заполнен мамой или отцом. В 5 лет эта дочка спала с мамой в одной кровати и не засыпала, пока та не согревала ее. В 16 лет мама наставляла: ≪ты все мне рассказывай, смотри ничего не скрывай, мы же родные люди≫. В 30 лет дочка все еще боится выйти замуж — ≪а как же я маму оставлю, это предательство!≫. Или, например, помощь ближнему преобразуется в пособничество зависимости тем, что мама берет на себя негативные последствия употребления: огромными усилиями она вытаскивает сына из тюрьмы — и он вновь идет употреблять наркотики. Подлинные ценности при этом становятся инструментом манипуляций; одни выпячиваются, а другие игнорируются (мама помогает сыну в беде, но дает при этом взятку). Тогда эти ценности перестают быть христианством, становясь его противоположностью: эгоцентризмом, злобой и фарисейством.

 

Часто развитие созависимости связано именно с нашим несостоявшимся психологическим отделением от матери в возрасте 2-3 лет. Теми людьми, у которых эта стадия завершается успешно, впоследствии не могут целиком управлять другие люди или обстоятельства. У них есть достаточно

------------------------------------------------------------

Евангелие от Иоанна, 17:21.

------------------------------------------------------------

 

целостное представление о себе. Поэтому, находясь в близких отношениях с людьми, они не перестают осознавать себя как личность, не ≪просачиваются≫ в других, нарушая их личностные границы, и защищают себя от слияния с другим человеком. Такие люди не теряют представления о себе, когда их критикуют — и потому, хоть и без особой радости, но все же могут слушать критику в свой адрес и не разрушаться при этом, не думают: ≪я — никто≫. Они могут просить и принимать помощь, не чувствуя себя униженными или обязанными. Если же отделение произошло недостаточно полно, незавершенность этой важной стадии в нашем развитии могла лишить нас осознавания самого себя, заставить вести замкнутую жизнь, в которой много страха, неискренности и зависимости.

 

Попробую поймать вас на созависимости. Когда вы читали последний абзац, о какой семье вы думали? Как договаривались, о вашем детстве и о родительской семье, или о том, как вы сейчас живете и воспитываете своего ребенка? Боюсь, что, прочтя слово ≪зависимость≫, вы подумали: ≪вот, оказывается почему он стал наркоманом! Я виновата...≫. Если так, постарайтесь немного успокоиться. Это ваша созависимость. Я просила вас подумать о родительской семье, но вы не смогли, потому что вы себе неинтересны — и сразу стали думать о сегодняшней семье и искать причины зависимости своего близкого... Вернитесь, пожалуйста, к своей жизни, и постарайтесь разобраться в своей созависимости. Именно здесь ключ к выздоровлению всей семьи — и зависимого человека в ней. Но начинать придется с себя.

 

Тест на созависимость

Читая эту книгу, вы с чем-то, наверное, не согласитесь. Конечно, у вас другая жизненная история. Схемы всегда — только схемы, а насколько это приложимо к вам лично? Среди миллионов жен, мам, сестер алкоголиков и наркоманов нет одинаковых. В каких-то семьях скрывают алкоголизм близкого, в других об этом давно знают все вокруг. Кто-то живет на последние гроши, а другой относительно благополучен. У кого-то разрушилась семья, а другие сохранили доверительные отношения с близкими — наркоманами или алкоголиками. Во многих семьях царит насилие, а кто-то, наоборот, чрезмерно защищен, так что и правду сказать невозможно. Кто-то из вас сам химически зависим, а другие не знают, что такое ≪кайф≫...

 

Поэтому понятно, что вы можете не найти у себя всех характерных признаков созависимости. И проявление их у каждого будет индивидуально. Но, вероятно, вы обнаружите все же, что есть много общего. Все мы потеряли своих близких из-за этой страшной болезни, потеряли их — настоящих. Все мы надеемся их найти. Всем нам не хватало наших родных людей, да и мы сами изменились! Нам теперь очень трудно так жить. Мы живем одновременно в любви и ненависти, нуждаемся в близких — и боимся их.

 

Наши проблемы похожи на проблемы здоровых людей, но труднее разрешимы. Мы не знаем, как с ними быть! Мы оторваны от помощи друзей, семьи, с нашей бедой мы один на один. И бессильны с ней справиться

.

Возьмите лист бумаги. Прочтите этот текст, и, если что-то будет относиться к вашей жизни сегодня, запишите это как заголовок, оставляя достаточно места между пунктами. Закончив читать текст, отложите книгу и попробуйте после каждого пункта записать, как это было в вашей жизни, или как есть сейчас. Будьте очень конкретны, приводите примеры. Если вы запутаетесь, вернитесь к книге и разберитесь, что имеется в виду.

 

 

Страх потерять контроль.

Я люблю, когда все идет по порядку. Неожиданности меня раздражают. У меня все продумано, и я знаю, что я буду делать в самом плохом случае. Неожиданности только мешают. Лучше уж я сама буду вести дела. В моей семье все может прийти в хаос в любой момент. И приходит, никогда не знаешь, чего ждать. Приходится все время быть настороже.

 

Я теряюсь, когда ситуация выходит из-под моего контроля. Если не я, то кто будет управлять? Доверять другим особенно не приходится. Если все же приходится доверять — буду проверять, и не обижайтесь.

 

Я чувствую себя уверенней, если у меня много власти. Она мне вовсе не нравится, но тогда понятно, что тебя ждет. Я хочу все про всех знать и иметь способы повлиять на людей.

 

Иногда мне приходится объяснять свои мысли с помощью рук: физическое насилие. Я, конечно, за переговоры, но случаются и тычки, и драки, и это обычно потому, что я, исчерпав все аргументы в разговоре, говорю: ≪а я тебя просто не пущу≫. Или даю пощечину. Или меня толкают, а я отвечаю... Я вообще-то против насилия, но приходится, если не понимают.

 

Мне трудно быть в обществе многих людей, например, на группе Ал-Анон. Они все на меня смотрят, и я не могу видеть их всех сразу. Мне спокойнее, если я один на один с человеком, тогда я понимаю, как он ко мне относится, и, если что не так, могу это поправить.

 

Если я не могу справиться с ситуацией, и она выходит из-под моего контроля, я иду напролом, лишь бы попробовать удержать контроль.

 

 

Страх чувствовать.

Я стараюсь не быть слишком эмоциональной. Мне надо сдерживать свои чувства, потому что я могу потерять контроль над собой. Страх может перейти в панику, а радость быстро кончится. Поэтому я стараюсь не выпускать свои чувства наружу и не давать им воли даже наедине. Когда я взволнована, я чувствую, что это опасно для меня.

 

Мне трудно выражать свои чувства. Я не очень понимаю, про что это. Любовь? Ненависть? Я предпочитаю думать и делать, а чувства — это потом, и лучше, когда рядом никого нет. Слова ≪злость≫, ≪нежность≫, ≪радость≫, ≪страх≫ не употребляются мной, они мне как-то не подходят. Неожиданно я начинаю раздражаться, или кричать, или плакать, или устаю — и не знаю, почему. Когда чувства проявляются, я думаю, что мне надо отдохнуть — и тогда я снова смогу жить как обычно, без них.Чувства расслабляют, а мне надо быть готовой действовать, и успеть все продумать. Иногда мои чувства как-то проявляются: неловкой лаской, жгучими слезами, криком злости. Тогда я стараюсь опять поскорее стать прежней, разумной и правильной.

 

Я часто думаю, что чувства — это тяжкий груз, который мне приходится нести. Очень трудно с обидами, виной, страхами. Поэтому я стараюсь особенно ≪не заморачиваться≫. Если чувство переполняет меня, это мучительно, и я не знаю, что делать с этим страхом или виной. Я все время стараюсь себе объяснить, что все не так плохо. То же самое я делаю с другими людьми. Я неловко себя чувствую, если при мне говорят или как-то выражают свои чувства.

 

В моей семье не принято показывать, что я чувствую стыд, обиду, вину, страх, радость, боль, любовь, гнев, грусть, тоску. Чувства — это проявление слабости. Это вообще очень личное, настолько, что я и сама себе в этом признаваться не хочу. Можно поговорить о том, почему я не виновата, или что может случиться, или какой он гад. Все эти мысли служат одному — не переживать эти чувства, уйти от них. И все же остаются безнадежность и беспомощность.

 

 

Страх конфликта.

Я стараюсь не допустить конфликта. Я боюсь сердитых, сильных, старших людей, критики в свой адрес. Я думаю, что конфликт — это плохо, и ≪худой мир лучше доброй ссоры≫. Я всегда стараюсь найти иной путь, чем прямо идти на конфликт.

 

В моей семье конфликт означает крик. Это оскорбления, а может быть, и насилие. Мне пришлось пережить много таких конфликтов, и я пострадала от них. Конфликт всегда означает, что человек отвергнет и покинет меня. Может, он бросит вилку и уйдет к себе; может, он уйдет совсем. Я останусь одна, я очень этого боюсь. Поэтому я настойчиво ищу поддержки других людей,

 

Я часто не хочу знать правду или не говорю ее своим близким, потому что боюсь их расстроить, и тогда будет еще хуже: ≪он опять сорвется из-за меня≫, ≪не буди спящую собаку≫.

 

Я все время стараюсь быть подальше от других, чтобы они не задели меня, а я — их. Мне проще пропустить кого-то вперед, чем принять его любезность. Я не очень-то верю тому, что я ее достойна.