Авраамиево-Городецком монастыре

Монастырская благотворительность получила свое развитие как раз в пореформенный период. Аврамиева обитель помогала различным благотворителям и организациям. Кстати интересно, что количество пожертвовании зависело от настоятеля.

Например настоятель о. Серапион с 1910 и до первой половины 1917 года – 273 р. 29 коп.; игумен Иона с июля 1906 по март 1909 год – 37 р.; настоятель игумен Пахомий потратил на благотворительность с 10 августа 19000 – 3 января 1906 гг. – 136 рублей; арзимандрит Платон 1895 – 1900 годы отдал 818 рублей; иеромонах Гавриил 1883 – 1894 года отдал 683 рублей. Интересно, что монастырь специализировался на миссионерской благотворительности, а так же религиозных организаций.

Так в 1856 году обитель пожертвовала 2 рубля в Костромское попечительство по бедным духовного звания. В 1873 году монастырь пожертвовал «… в пользу церквей и школ в западных губерниях…» - 50 коп. «на палестинских поклонников…» - 75 коп., «в пользу церквей и школ в западных губерниях…» - 50 коп., «…на восстановление православия на Кавказе…» - 30 коп., «…на сооружении общаго жительства учеников семинарии…» - 100 рублей. И эти выплаты были не одноразовые, а скорее всего были еще в течение года. В 1884 году обитель помогла еще раз по этим целям, что и в 1856 и 1873 годах. Кроме этого сам настоятель пожертвовал Солигаличскому духовному училищу 100 рублей.

Из этих сведений можно сделать вывод, что направленность благотворительности контролировалось самой обителью, консистория в документах никогда не просила определенную сумму, а просто предлагала помочь по возможности. Например, 1873 году был получен из КДК(Костромской Духовной Консистории) с просьбой выслать деньги настоятелями и настоятельницами монастырей на сооружении «…общаго жительства учеников семинарии…». 15 июня указ был выслан, а уже 21 августа в консисторию пришли деньги в размере 100 рублей, вероятно эти просьбы, хотя и были необязательны, но желательны к исполнению.

На основе материалов можно составить список, по которому монастырь делал пожертвования: 1. В Пользу церквей и школ в западных епархиях; 2. На восстановление православия на Кавказе; 3. На палестинских поклонников; 4. Для строительства дома для учеников семинарии; 5. Костромское попечительство по бедным духовного звания; 6. Боголюбская женская Община; 7. Российское общество Красного Креста;8. Комитету Ее высочества Елизаветы Федоровны в помощь семьям лиц, призванных на войну; 9. На Костромское Православное Братство Преподобного Сергия; 10. Комитет помощи духовным лицам неурожайной местности Костромской губернии и др. – всего наименований: 44.

Все пожертвования были в виде определенных пожертвованных средств, единственное исключение мы находим в отчете епархиального комитета Православного миссионерского общества за 1890 год, по которому «… поступили пожертвованные в пользу Общества от Авраамиева Городецкого монастыря нижеследующие священно-служебные сосуды и вещи: 1) потир 1857 года, серебряный, внутри вызолоченный с чеканными изображениями, весом 73,5 золотников; 2) дискос серебряный, 1854 года, вызолоченный, с изображением вверху Господа Саваофа, а в середине – летящего предвечного младенца и предстоящих Ему ангелов, весов 27 золотников; 3) звездица серебряная, 1854 года, с изображением Господа Саваофа, весом 13 и три четверти золотника; 4) два блюда серебряные с позолотою, 1854 года, из коих на одном надпись: «Кресту Твоему поклоняемся Владыко», а на другом: «Достойно есть, яко во истину…», с изображением Пресвятые Богородицы Знамения, весом 14 и одна четверть золотника, серебряная с позолотою, на которой изображен крест, копие и губка; 6) 2 шелковых платка, 9 воздухов, 8 поясов, 16 поручей, 3 пелены и10 полотенец…». Это пожертвование было передано одной из миссионерских церквей.

Из этого можно сделать вывод, из ранее представленного материала о характере благотворительности в монастыре – она касалась различных религиозных организации. Например, в Костромских Епархиальных Ведомостях имеется следующая запись настоятеля Авраамиево-Городецского монастыря «…В 1884 года 20 июля Владыка наш, Преосвященнейший Александр в Авраамиево-Городецком монастыря освящал храм во имя св. Пророка Илии и Преподобного Авраамия Чухломского Чудотворца. В знак благодарности за его труд и в память сорокалетнего служения Его в священническом сане, монастырь жертвует на учреждение в городе Костроме. Епархиального женского училища для дочерей духовного звания 50 рублей.. А на будущее время монастырь обязуется вносить на содержание означенного училища ежегодно по 25 рублей…». «Настоятель Авраамиево-Городецкого монастыря Гавриил на имя протоиерея Кинешемского Успенского собора 100 рублей в пособие погоревшему духовенству г. Кинешмы. Эти деньги распределить между потерпевшими бедствия; 13 человек = 60 рублей, а остальные на восстановления причтового дома...».

Делая вывод, можно заметить, что у Авраамиева монастыря не было возможности помогать всем нуждающимся слоям общества. Он занимался благотворительностью, которая не была ведущей для мужских монастырей того времени.

 

Монастырь в XX столетии

Революция принесла свои разрушительные результаты. Новой власти оказалось ненужным богатейшее духовное наследие прошлого, собранное многими поколениями. Для Русской Православной Церкви наступили времена, когда пришлось пронести крестные испытания, которые обагрились кровью новомучеников и исповедников Христовых.

Резко начала меняться жизнь в монастыре после событий 1917 года. В 1919 году монастырь потребовали закрыть, однако Архимандриту Серапиону удалось зарегистрировать себя как приходской общине; после этого обитель просуществовала еще 10 лет. Весной 1922 года из неё конфисковали всё, что имело хоть какую ни будь ценность, таким образом многовековые вклады благотворителей были увезены из обители.

Из этих храмов было вывезно 68 пудов или 1100 килограммов изделий из серебра.[63]

В середине 20-х годов, в монастырь был помещен детский дом, в то время который стал именоваться детгородком[64]. Даже советская печать говорила о целесообразности этого проекта, ведь дети вырастали там в плачевных условиях, губернская газета в августе 1928 года пишет: «Дети оборваны, грязны и совершенно предоставлены сами себе. Обокрали церковь (имеется в виду один из храмов монастыря). Часто детишки вступают в пререкания с крестьянами, в связи с чем не пользуются любовью населения».[65]

К конце 20-х годов монастырь окончательно закрывают по предлогом того что он крайне негативно влияет на находящихся в нем воспитанников детского дома.

Весной 1928 года Чухломской исполком (уездный исполнительный комитет) направляет письмо в губернский исполком, где ставится вопрос об окончательном закрытии храма или «расторжении договора с группой верующих на бесплатное арендное пользование храмом при бывшем Авраамиевом монастыре Чухломской волости и уезда и закрытии храма»[66]. Рассмотрев ходатайство, губисполком 27 апреля 1928 года отметил, «что данные специального обследования состояния церквей при бывшем Авраамиевом монастыре выявили целый ряд нарушений группою верующих договора на пользование ими…»[67]. В числе нарушении, в частности, значилось «проживание в зданиях бывшего монастыря без ведома соответствующих органов власти посторонних лиц – монахов в числе 5 человек…», а также то, что «община верующих не ставит в известность административные органы власти о происходящих изменениях в составе служителей культа и церковного совета, а также недостаточно ведет описи церковного имущества[68]». После чего губисполком постановил[69]: «Договор, заключенный группой верующих на бесплатное пользование храмами при быв. Абрамиевском (такое написание не ошибка: в газетах и документах почему то монастырь часто так и называли, а самого преподобного Абрамием.) монастыре Чухломского уезда, расторгнуть. Имея в виду, что свои религиозные потребности верующие данного прихода в числе 23 селений с 406 дворами без ущерба могут отправлять в церквях Варваринском и Ножкине»[70]. Община, пытаясь спасти обитель, отправилась во ВЦИК. Но им там в их ходатайстве отказали. Член президиума ВЦИК П.Г. Смидович 6 сентября 1928 года извещал Костромской убисполком: «Президиум ВЦИК принял к сведению ваше постановление и доклад о закрытии церквей в Авраамиевом Чухломском монастыре Костромской губернии. Просьбу верующих о пересмотре вопроса Президиум ВЦИК отклонил, о чем сообщите заинтересованной группе верующих[71]».

Так решилась судьба обители. В середине декабря 1928 года лампады обители погасли, храмы закрыты, а последние монахи во главе с отцом Серапионом – выселены из обители. Братии по крайней мере удалось перенести часть монастырских икон и утвари в Покровскую церковь села Ножкино и в другие храмы. Сразу же после этого власти объявили об открытии в обители еще Дома отдыха для рабочих и служащих Чухломского и Солигаличского уездов»[72]. Однако до «отдыха рабочих и служащих» в монастыре дело не дошло.

С 1928 года началось разрушение и разграбление обители. Часть монастырского имущества была передана «детгородку», часть – чухломскому и судайскому клубам. В начале 1929 года крестьянка Крылова обратилась в Чухломской уисполком «с просьбой продать ей на постройку стоящую на берегу озера часовню» (часовня была на колодце, выкопанном преподобным Авраамием на месте его жительства в подгорье у Чухломского озера). Учтя «бедность» Крыловой, исполком «передал» ей часовню бесплатно»[73].

С конца 1929 года, в Чухломе, как и по всей стране началась насильственная коллективизация, сопровождавшаяся массовым забоем скота, раскулачиванием и ссылкой зажиточных крестьян, а так же закрытием церквей. В те годы в храмах Авраамиева монастыря устроили зернохранилище; и ежегодно после этого засыпали зерно нового урожая… Известно, что первым аргументом в пользу коллективизации послужил тот факт, что власть даст колхозам трактора, которым негде будет развернуться на земле крестьян-единоличников. В 1935 году в обители разместили Жаровскую машинно-тракторную станцию (детский дом из-за этого был выведен). При размещении именно в Покровском соборе поставили трактора (сделали даже специальный проем для того чтобы могли туда заезжать), а в соборе в честь иконы Божией Матери «Умиление» устроили конюшню. Во второй половине 30-х годов шло непрерывное разрушение монастырских строений: была разобрана большая часть каменной ограды, три из четырех башен, уничтожили кладбище при монастыре, сбросили колокола с колокольни. В 1935 году из за неосторожного обращения с огнем почти полностью выгорела гостиница для паломников. В результате этого бывшая монастырская постройка превратилась в развалины.

В конце 50-х годов началась ликвидация МТС по всей стране, поэтому и из храма в обители Жаровская МТС также была выведена. Даже спустя годы толстый слой мазута, оставшийся после использования храма в этом качестве, сохранился на полу Покровского храма. Последнее, что здесь осталось функционировать, это Жаровская средняя школа, которая работала в келейном корпусе.

 

 

3.4 Мученическая кончина последнего в дореволюционной России настоятеля Свято-Покровского Авраамиево-Городецкого монастыря Архимандрита Серапиона (Михайлова)

Хотелось бы поподробней остановиться на судьбе игумена монастыря отца Серапиона. Родился он в селе Емельянове Лаишевкого уезда Казанской губернии. Родители архимандрита Серапиона были из крестьянского сословия. Отец, Иоанн Михайлович Михайлов, уроженец села Емельянова[74], мать, Евгения Егоровна, в девичестве Кузнецова, была из соседнего села Корноухова[75]. 26 сентября 1875 года появился на свет сын Сергей, что отмечено в метрической книге Знаменской церкви[76].

Сведений о детстве и отрочестве будущего пастыря нет, однако можно сделать вывод, что будучи в крестьянской семье, мальчик был приучен к труду и молитве. До 15 лет Сергей прожил с родителями. После окончания курса Николаевской Богоявленской церковно-приходской школы он отправляется в Казань[77].

С апреля 1890 года Сергей Михайлов живет в городе Казани, расположенном в пятидесяти верстах от его родного села. Он поступил в Казанскую учительскую семинарию, задачей которой было взращивание учителей миссионеров для начальных народных училищ, основатель этой семинарии был педагог-миссионер Николай Иванович Ильминский[78]. Семинария работала в двухэтажном здании по улице Левая набережная Кабана (ныне Марджани, 24-26).

По окончании училища, Сергей Михайлов начал заниматься учительской деятельностью с 1895 по 1900 год в Языковском земском училище Уфимского уезда[79], после чего работал счетным работником Контрольной палаты до 1903 года[80]

В городе открываются в 1898 году миссионерские курсы, которые работали как самостоятельное духовно-учебное заведение. Председателем педагогического совета, а так же хозяйственного комитета курсов был небезызвестный Антоний (Храповицкий), ректор Казанской Духовной Академии, епископ Чистопольский[81].

После успешного окончания Сергей был направлен преподавателем русско-славянского языка в Троице-Сергиеву Лавру в училище Московской губернии, где пробыл до ноября 1906 года[82].

20 ноября 1906 года Сергей Михайлов назначается на должность законоучителя второклассной церковно-приходской школы при черкмисском Михайло-Архангельском монастыре Козмодемьянского уезда Казанской губернии, открытие которой состоялось 2 октября 1898 года[83]. Ровно через неделю в его жизни совершается важное событие, к которому он готовился долгое время – пострижение в монашество. Постриг был совершен 26 ноября 1906 года в Казанском Спасо-Преображенском монастыре, в котором он неоднократно проживал в 90-е годы и в годы учебы на миссионерских курсах[84]. В то время в школе находилось восемьдесят учеников на своем содержании, кроме этого четырнадцать учащихся находились на содержании монастыря[85].

В это же время монах Серапион принимает священный сан иеродиакона 4 декабря, а в 1907-м году-иеромонаха[86].

17 ноября 1907 года иеромонах Серапион становится заведующим второклассной церковно-приходской монастырской школой и в течение четырех лет он трудится на послушании законоучителя и заведующего второклассной школой. Под его началом было шесть учителей и сто тридцать учеников-воспитанников[87].

В 1909 году Синод Православной Церкви «определяет: уволить игумена Иону, согласно его прошения, по слабости здоровья, от должности настоятеля Авраамиева Городецкого монастыря, Костромской епархии, назначить на сию должность состоявшего в братстве Козмодемьянской епархии, иеромонаха Серапиона, о чем для зависящих распоряжений послать Архиепископу Казанскому и Свияжскому Никанору и Преосвященному Костромскому указы, а в Хозяйственное Управление при Святейшем Синоде, для распоряжения о выдаче иеромонаху Серапиону прогонных на приезд к месту выписку. Мая двадцать девятого дня 1909 года[88]».

Попрощавшись с игуменом и братией Михайло-Архангельского монастыря, получив благословение архиепископа Казанского и Свияжского Никанора (Каменского), взяв с собой своих воспитанников из черемисов и чувашей, иеромонах Серапион 23 июня 1909 года по железной дороге отправился к месту своей новой службы[89].

За три года службы на новом месте настоятель показал себя как выдающийся хозяйственник, рачитель за красоту и стройность службы. Об этом свидетельствуют отчеты благочинного монастырей настоятеля Кривоезерской пустыни архимандрита Сергия преосвященному Тихону епископу Костромскому и Галичскому[90].

17 сентября 1912 года, прочитав о действиях настоятеля отца Серапиона владыка Тихон отправляет рапорт за №801 в Святейший Синод с ходатайством о возведении иеромонаха в сан игумена. 6 октября он получает ответ от Синода, который определяет: «возвести означенного иеромонаха в сан игумена, о чем и послать Вашему Преосвященству указ.[91]»

И владыка Тихон пишет резолюцию: «Вызвать на 28 октября в г. Кострому»[92]

28 октября иеромонах Серапион становится игуменом в древней Авраамиевой обители.

За активный вклад в развитие монастыря 6 мая 1913 года игумен Серапион был награжден наперсным золотым крестом. 18 января 1915 года он был избран постоянным членом Чухломского уездного отделения Училищного совета, а 9 сентября того же года был назначен благочинным монастырей Галичского округа[93]. В это же время он принимает сан архимандрита.

В начале эпохи гонений на православную веру и Церковь, в монастыре (на 1919 год) насчитывалось семнадцать человек[94]. В связи закрытием монастыря в 1919 году, продолжая жить в монастыре игумен просит зарегистрировать братию и себя как приходскую общину храма[95].

Весной 1922 года началось всероссийское изъятие церковных ценностей, где по количеству изъятых ценностей Авраамиев Монастырь оказался на втором месте в области после Костромы.

Эти события не могли не привести к столкновению между властями и верующими, что дало возможность и предлог к началу репрессий на духовенство, верующих и тружеников Церкви.

Так же произошло и с архимандритом Серапионом. В монастырь перевели детский дом, который получил название Чухломской детгородок. В нем проживало 43 воспитанника в возрасте от пяти до восемнадцати лет[96]. Дети совершали кощунства в храмах, портили церковное имущество и всякими иными способами показывали свое полное безразличие, граничащее с ненавистью ко всему святому.

Отец Серапион не мог спокойно смотреть, как обитель публично принижают. В великий праздник обители, 1 августа 1925 года, в день празднования памяти преподобного Авраамия, архиепископ после проповеди попросил паломников и прихожан подписать ходатайство о принятии мер против детдома в стенах монастыря, защищая святыни и имущество обители.

Реакция была незамедлительной: «Настоятеля Авраамиево-Городецкого монастыря Серапиона Ивановича Михайлова привлечь к уголовной ответственности по статье 16-177 У.К.» Игумен был арестован и помещен в Чухломскую тюрьму, а 21.12.1925 г. Нарсуд первого участка Чухломского уезда приговорил архимандрита к одному году лишения свободы, к штрафу в сумме пятидесяти рублей и высылке из Костромской губернии на три года, в конце 1926 года архимандрит Серапион был амнистирован и освобожден[97].

«Рассмотрев дело о гр-не Михайлове Серапионе Ивановиче высланного в пределы Макарьевского уезда по приговору нарсуда 1 участка Чухломского уезда Костромской губернии от 21.12. 1925 года, за преступление, предусмотренное ст. 16-177 У.К. и усматривая, что амнистия, изданная в честь 10-летия Октябрьской Революции распространяется на административно высланных.

Постановил:

На основании постановления ЦИК СССР об администрации от 2.11. 1927 года, опубликованного в издании Цик и ВЦИК за №256 от 6-7 ноября: Гр-на Михайлова от высылки освободить[98]».

После освобождения архимандрит Серапион возвратился на родину, в Казань, где и остается с 1927 по 1942 год.

Доносы на архимандрита Серапиона собирались в течение нескольких лет, их можно увидеть в следственном деле за №17241 от 29.10.1941 год, хранящемся в архиве ФСБ города Казани.

Следователи, выполняя поставленную задачу по уничтожению Церкви и её священнослужителей, не искали истину, и для них не было принципиально важным, признает или нет обвиняемый свою контрреволюционную деятельность», свидетельских показаний было достаточно для ареста и вынесения приговора, а свидетели были готовы подписать то, что нужно следователю, были наготове[99].

Набрав достаточно лжесвидетельств для ареста, Рыбно-Слободское НКВД приступило к действию. 28 октября 1941 года сотрудники НКВД отправились в Большие Осиновки за архимандритом Серапионом, где, предъявив ордер на арест за №16, увезли его в Рыбную слободу и посадили в КПЗ при РОНКВД[100].

Из Рыбной слободы архимандрита Серапиона отправили в город Чистополь в тюрьму №4 НКВД ТАССР[101].

До 18 ноября 1941 года архимандрита Серапиона допрашивают[102], о последующих трех месяцах до смерти ничего не известно, однако 11 марта 1942 года архимандрит Серапион умирает в тюремной больнице по липовой болезни – колита.

Вот что по этому поводу говорит специалист:

«Я, Кортунов Евгений Васильевич, врач с тридцатилетним стажем, прочитав акт о смерти священномученика архимандрита Серапиона (в миру Михайлова С.И.), могу засвидетельствовать о следующем. Акт о смерти выдан медработником Старковой А.И. о том, что архимандрит Серапион скончался от колита на почве обмена веществ. Видимо Старкова А.И. не имеет мед.образования, иначе такой безграмотный диагноз она бы не поставила. Дело в том, что острый колит – это воспаление слизистой т. Кишечника и вызывается он инфекционной причиной, но никак не на фоне нарушения обмена веществ.

Острый колит – это функциональное заболевание, которое не приводит к летальному исходу, а переходит в хроническое состояние. Не зафиксировано ни одного случая смерти от колита.[103]»

По всей вероятности мученика за веру Христову погребли в общей братской могиле на краю городского кладбища г. Чистополя, так как тюрьма располагалась рядом.