Глава 10. Проблемы с питанием

Выбор еды

Выбор времени обучения

Введение в рацион новой пищи: как предлагать новую еду

Другие проблемы с питанием

ГЛАВА 11. ИГРОВЫЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ НАВЫКИ

Развитие речи

Спонтанное самообучение

Социальное подкрепление

Сопротивление обучению социальным и игровым навыкам  

Выбор игровых навыков для обучения

Индивидуальная игра

Обучение игре

Компоненты эффективного обучения

Составление алгоритма задания

Пошаговое обучение до достижения мастерства

Концентрированное обучение

Подсказки и постепенное уменьшение интенсивности подсказок

Подкрепление

Развитие самостоятельности

ГЛАВА 12. СОЦИАЛЬНЫЕ ИГРЫ

Примеры социальных и/или игровых занятий

Организация встреч для игр со сверстниками

Выбор сверстников

Стадии социального развития

УЧЕБНЫЙ ПЛАН: ПРОГРАММА ОБУЧЕНИЯ МЕТОДОМ ОТДЕЛЬНЫХ БЛОКОВ ДЛЯ ДЕТЕЙ С РАС.

Рекомендации по проведению сессии

Обучение отдельными блоками

Введение

Элементы отдельного блока

Как учить быть внимательным

Как добиться максимального прогресса

Контрольный список обобщения навыка

Сотрудничество

Невербальная имитация

Имитация с использованием игрушечных строительных блоков и других материалов для конструирования

Моторные навыки

Сопоставление

Рисование

Игра

Песенки

Самостоятельные занятия и игры

Сценарии игр

Выполнение инструкций

Различение названий

Функциональная коммуникация

Как мотивировать желание общаться

Вербальная имитация

Наименование (предметов, действий, свойств, понятий и т. д.) Навыки ведения разговора. Базовый уровень

Отстаивание своих интересов

«Да» или «нет»

Отрицание и различение понятий с частицей «не» 

Совместное внимание

Эмоции

Жесты (общеупотребительные)

Свойства и характеристики

Функции

Категории

Общие знания и логическое мышление I

Общие знания и логическое мышление II

Такой же, или другой

Предлоги и наречия, отвечающие на вопрос «Где»?

Местоимения

Развитие речи

Времена глаголов

Формы множественного числа

«Я не знаю»

Навыки ведения разговора. Средний уровень

Как задавать вопросы

Последовательности

Первый и последний

До или после

Истории

Причина и следствие

Понимание 1

Понимание II

Взаимодействие со сверстниками

Навыки ведения разговора. Продвинутый уровень

Контрольный список навыков

Для программы «Навыки ведения разговора»

Осознание социальных норм

Обучение через наблюдение

Чего не хватает? (Что пропало?

Умение вспоминать

Количественные понятия

Чтение

Письмо

Навыки самообслуживания

Обучение пользованию туалетом

Контрольный список для проверки готовности к школе

Список дополнительной литературы

И других источников

 

Партнерство

Мы назвали нашу группу «Партнёрство по вопросам аутизма» (Autism Partnership), по­тому что убеждены: ключ к успеху заключа­ется в совместной работе всех, кто причастен к терапии. Это не означает, что все всегда должны соглашаться друг с другом. Разно­образие мнений тоже может пойти на пользу терапии. Нередко к одной и той же цели ведёт несколько путей, и конструктивное обсуж­дение может приблизить нас к пониманию проблемы.

Вероятно, родители могут лучше, чем кто-либо другой, подтвердить, как губительно для благополучия ребёнка отсутствие сотруд­ничества между теми, кто о нём заботится. Как специалистам, нам не дано понять, на­сколько огорчают и расстраивают родителей разногласия, центром которых является их собственный ребёнок. Для многих такие раз­молвки только усугубляют годами длящийся кошмар.

История одной семьи

По просьбе авторов мы заменили ори­гинальную историю из книги другой, напи­санной мамой ребёнка с аутизмом из России летом 2015 года.

Перевод оригинальной истории есть на сайте, посвященном книге

...Сегодня я уже не помню себя прежней. Не помню, о чём думала, чего хотела, кем была в прошлой жизни. Мысль о том, что у моего единственного сына аутизм, посетила меня, когда ему было три года. За полтора года до этого я начала понимать: что-то про­исходит не так. Есть непорядок. Но в чём он, мне было непонятно. Я даже не могла толком себе объяснить, что меня тревожит. Районный педиатр и невролог убеждали меня в том, что всё отлично и причин для беспокойства нет. Когда ему было два года, в его развитии случился серьёзный откат: пропали слова, произошло резкое сужение пищевого рациона до двух продуктов и появилось нежелатель­ное поведение. Время с двух до трёх лет мне показалось адом. Было невозможно выйти на улицу. Если же мы всё-таки выходили, невоз­можно было повести его туда, куда нужно. Ему требовались лично им «разработанные» маршруты, всё в строгой последовательности и, конечно, машины и автобусы, которые и по сей день представляют для него один из сверхценных интересов. Тогда он три часа ног стоять на автобусной остановке, не давая мне ни малейшей возможности его куда-либо увести. Устав от безысходности, каждый раз я уносила его домой на плече, а он кричал, негодуя и протестуя.

При виде тарелки он начинал визжать. Прекратил пить из чашки, требовал вернуть соску с бутылочкой и жидкость конкретного цвета. Приходил в ярость от малейших капе­лек на одежде и руках. Однажды капли росы привели его в такой ужас, что он пытался разуться прямо на улице, и мне пришлось на руках нести его до дома. Посадить его в ванну и помыть было настоящим подвигом, после которого у меня болело всё тело. Голову с двух до шести лет он мыл только «на сухую» — позволял намочить горячим полотенцем в комнате, намылить и потом снова убрать пену полотенцем. Происходило это примерно раз в две-три недели и сопровождалось криками. Стоило нам выйти во двор, женщины с коля­сками разбегались в разные стороны, уводили своих детей из песочницы. Иногда я теряла мужество и не выходила из дома несколько недель. Потом, вновь его обретая, я опять про­бовала выйти.

В сентябре, когда ему исполнилось три года, я случайно познакомилась с главным невропатологом одного подмосковного peaбилитационного центра для детей с особенно­стями развития. Каким-то чудом эта женщина оказалась моей соседкой по дому. На первой консультации она также не заметила ничего необычного в моём сыне, но, уступая выраже­нию отчаяния на моём лице, она предложила провести наблюдение у себя в стационаре. Я собрала необходимые документы, и мы поеха­ли. Уже в раздевалке я поняла, в чём дело. По­чему-то не во дворе, где могла сравнивать его с обычными детьми, а именно там. Он был са­мый тяжёлый. Дети, мысли о которых пугали меня, дети с патологиями, ДЦП и ЗПР (детский церебральный паралич и задержка психиче­ского развития — Примеч. ред.) общались и демонстрировали обратную связь, а он — нет. У него был аутизм. Мы потеряли год. Целый год самого благодатного времени коррекции мы потеряли. Думать об этом сложно до сих пор. Тогда же сразу мы встали на очередь в известный московский институт, специализи­рующийся на коррекционной педагогике для детей с нарушениями развития. Мне казалось, я приду туда, и мне скажут, что делать. Мне не нужен был диагноз, мне он был известен. Я ждала рецепта, рекомендаций, которые, я надеялась, смогут облегчить нам жизнь и изменить её.

В институте мне сказали лишь: «Смири­тесь. Ваша жизнь всегда будет такой».

В то время я читала в интернете всё под­ряд, ночи напролёт я читала и читала. И от прочитанного мне становилось только хуже. Прогнозы были ужасные. Казалось, выхода не было никакого. От прочитанного было только одно желание — немедленно выброситься в окно. Первое же найденное мной «тайное знание» я стала немедленно претворять в жизнь. Так Л. в три года научился читать. И постепенно я научилась находить правильные ресурсы и фильтровать информацию, отличая важное от неважного, правду от лжи, рекла­му и спекуляцию от реальности. Мне вообще очень повезло, что первый же курс по рабо­те с детьми с аутизмом, который я посетила, оказался курсом по прикладному анализу поведения.

Сейчас я понимаю, что это был прекрас­ный курс: 50 часов работы с дополнительной практикой и супервизией. Информации было столько, что на её переваривание у меня ушёл впоследствии целый месяц. Я составила свою первую программу, и целых две недели соби­ралась с духом, чтобы начать работать.

В первый год работы по учебному плану мы с сыном занимались по шесть-восемь ча­сов в день.

Мы просыпались и начинали занятия. Де­лали перерывы на двадцать минут, чтобы при­готовить что-то поесть или выйти на улицу, в магазин. Снова продолжали и потом ложились спать. Программа того года состояла из 86 протоколов по новым навыкам, протоколов по четырем типам нежелательного поведения и из трёх протоколов псиработе со страхами — единственным, что корректировалось плохо.

Помню, как мы работали с нежелатель­ным поведением. Чаще всего это были крик и истерики. Мне, в числе прочих методов, при­ходилось применять вымирание1. Сбор данных выявил один фактор, усиливающий такое по­ведение, — если ребёнок, плача, имел со мной телесный контакт, например, держался рукой за ногу, то негативное поведение усиливалось, так как это являлось для него поощрением. Как только я это поняла, я смогла изменить свой протокол. Поведение «вымерло» за 12 дней. Я сидела в соседней комнате, слыша, как визжит мой сын во время «взрыва» при выми­рании поведения. В голове моей была только одна мысль: раз это происходит, значит, всё правильно, нежелательное поведение уходит. Получается, что всё так и должно быть.

Тогда я научилась читать именно то, что было написано. Мой супервизор говорила мне: «Если вы прочли протокол и всё делаете правильно, то всё получится, если что-то не получается, то вы неверно прочли протокол». Это оказалось правдой. Я тогда чувствовала себя всемогущей феей с волшебной палочкой.

Главное — всё выполнить досконально точно. Надежда питала меня.

Когда Л. было четыре года, у него на­чались страхи. И по сей день они внезапно возвращаются, усиливаются или ослабевают. Работа с ними совсем иная, так как это по­ведение иного типа, оно не оперантное, а респондентное. Это кропотливый труд, тре­бующий терпения, которого мне, признаюсь, не всегда хватает.

В то же время, в 2011 году, появились пер­вые люди, которым была нужна моя помощь. Скажу честно, я не стремилась к этому. Знако­мые и незнакомые, имеющие детей с аутизмом, спрашивали, что мы делаем с сыном. Я расска­зывала, вдохновлённая успехами, а они проси­ли им помочь. Через несколько месяцев поя­вились мои первые клиенты, которые хотели работать только со мной. С тех пор их стано­вится всё больше и больше. Мне было сложно решиться на то, чтобы забрать время у свое­го сына и отдать его другому малышу. Но, с другой стороны, это было необходимо. Потому что жить в замкнутом мире, состоящем только из занятий с сыном, далее было невозможно.

Такая работа стала и моей личной терапией.

Первое время Л. ревновал, плакал и ис­кренне ненавидел всё, что связано с моей работой.

Сейчас привык. Мы продолжаем занятия, как и раньше. Л. посещает школу с инклюзией на базе ресурсной комнаты и успешно окон­чил второй класс.

Мне кажется сегодня, что с того време­ни, как мы начали заниматься по программе АВА-терапии, прошла целая жизнь, а не про­сто пять-шесть лет.

Я по-прежнему учусь — как и два, и три года назад. Наверное, так будет всегда. Я вижу, как всё вокруг меняется. Русскоязыч­ный контент в Интернете уже перестал быть таким пугающим. Появились центры, предла­гающие услуги специалистов по прикладному анализу поведения.

Я работаю с детьми чуть более четырёх лет. Это непросто, это эмоционально весь­ма затратно, но отдача просто огромная. Невозможно передать мои чувства, когда я осознаю, что ребёнок, который несколько месяцев назад занимался только самостиму­ляцией (аутостимуляцией — Примеч. ред.) и кусался, теперь играет и может говорить простыми фразами. Это та позитивная энер­гия, которая питает меня и даёт силы. Часть получе­моей работы — это работа с родителями. Я много знаю не понаслышке о противосто­янии между специалистами и родителями. Будучи и тем, и другим, я знаю, что каждый прав по-своему. Главная наша задача — слышать друг друга, верить друг другу и помогать. Это, пожалуй, единственное, на мой взгляд, условие, которое обеспечивает эффект от терапии.

Сейчас, сегодня, я жду, когда всё изме­нится, и каждый ребёнок с РАС (расстройства аутистического спектра — общее название разных типов аутизма — Примеч. ред.) смо­жет получить необходимую для него терапию. Не только жду, но и работаю для того, чтобы это стало реальностью. Я не знаю, сколько ещё пройдёт лет, прежде чем прикладной ана­лиз поведения (прикладной поведенческий анализ — Примеч. ред.) станет обязательным методом коррекции разнообразных невроло­гических нарушений, включая РАС, но я верю, что так и будет.

 

ЮЛ. Лето 2015 г. Россия

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Работа над этой книгой началась более 20 лет назад, но не закончена до сих пор. Мы говорим: «Идёт работа!» Даже сейчас, когда пишутся эти строки, наш талантливый сотрудник или любящий родитель где-то далеко придумывает новый эффективный способ, как обучить своего ребёнка с аутиз­мом важному навыку. Но если бы пришлось ждать, пока будут созданы все до единой полезные программы, книга никогда бы не увидела свет.

Поэтому мы поставили себе цель разра­ботать некую «дорожную карту» и предло­жить достаточное количество подробных примеров, чтобы те, кто работает с детьми с аутизмом, могли получить лучшее представ­ление о процессе обучения. Это не книга рецептов, поэтому, пожалуйста, не относи­тесь к ней подобным образом. Все дети раз­ные, и любую программу следует применять индивидуально. Не обязательно каждую программу выполнять с каждым ребёнком. Кому-то понадобится множество дополни­тельных программ помимо тех, что приведе­ны в этой книге. Нужно действовать гибко и учиться у наших детей. Мы стремимся к тому, чтобы вы не боялись разрабатывать и пробовать новые программы обучения. Пока вы ориентируетесь на собранные данные, вы не собьётесь с пути. В этом и заключа­ется ценность прикладного поведенческого анализа.

Хотя знания об эффективных методиках поведенческого вмешательства и обучения ещё далеко не полны, те, что уже собраны благодаря заинтересованным исследователям, можно назвать поистине впечатляющими. В своей работе мы основывались на трудах других людей и точно так же ожидаем, что наши последователи возьмут их на вооруже­ние. Мы извлекли для себя огромную пользу из открытий и изобретений самых талантли­вых учителей в мире. Среди них есть серти­фицированные профессионалы, в том числе специалисты по сложным нарушениям речи и специальному обучению (дефектологи и логопеды - Примеч. ред.). Многие не имеют специального образования. Но среди них есть просто одарённые родители, обладающие знаниями о том, как найти подход к собствен­ным детям.

Огромное влияние оказали на нас работы Ивара Ловааса (Ivar Lovaas) из Кали­форнийского университета Лос-Анджелеса (University of California, UCLA), который долгие годы был нашим наставником. Он написал классический труд, обязательный к изучению для всех специалистов в данной области — «Книга Я. Обучение детей с нару­шениями развития» (Lovaas et al., 1981). Эта работа охватывает не самый широкий спектр тем, но глубина их обсуждения остаётся ис­ключительной даже сегодня, два десятилетия спустя. Недавно вышло в свет издание под редакцией Кэтрин Морис (Katherine Maurice) «Поведенческая терапия для маленьких детей с аутизмом» (Maurice, 1993), где диапазон поднятых тем шире. При занятиях с детьми на продвинутых этапах программы нельзя обойтись без книги Сабрины Фриман (Sabrina Freeman) «Научи меня говорить» (Freeman, Dake, 1996). Мы надеемся, что и книга о на­шей работе, которая идёт, завоюет себе место на книжных полках рядом с этими замеча­тельными трудами.

 

Рон Лиф (Ron Leaf) Сил Бич, Калифорния (Seal Beach, California) ДжонМакэкен (John McEachin) Январь 1999 г.

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ КНИГИ

Когда в 1999 г. книга «Идёт работа» впер­вые вышла в свет на английском языке, мы надеялись, что она станет хорошим под­спорьем для учителей, родителей и врачей, делающих всё возможное, чтобы жизнь детей с расстройствами аутического спектра стала лучше. С тех пор мы постоянно знакомимся с людьми из разных уголков света, жаждущих расширить свои знания об аутизме и приклад­ном поведенческом анализе.

Мы счастливы, что наша книга теперь доступна и в России, и благодарим команду переводчиков, которые работали, не покладая рук, чтобы в точности передать смысл пред­ставленной информации. Читатели русского издания также смогут воспользоваться пре­имуществом, которого не имели читатели ранних изданий: к их услугам отдельные издания дополнительных материалов к книге с видеозаписями занятий7, где даны нагляд­ные примеры того, как необходимо проводить обучение на основе принципов прикладного

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Хотелось бы наде­яться, что видеоматериалы воодушевят чита­телей, не стесняя их творческую инициативу.

Мы верим, что эта книга откроет перед на­шими российскими коллегами и партнёрами двери к новым знаниям, вдохновит на новые свершения и приведёт их к успеху.

Предисловие издателей

Уважаемые читатели!

Предлагаем вашему вниманию перевод на русский язык известной книги, написанной учёными, последователями Ивара Ловааса и основателями международной компании Autism Partnership.

Компания Autism Partnership создана в 1994 году в США, и сегодня её филиалы, где занимаются обучением детей и подростков, а также консультированием взрослых, уже дей­ствуют в Великобритании, Канаде, Австралии, Гонконге, Сингапуре, а последний был открыт на Филиппинах в 2015 году.

Эта знаменитая книга была переведена на испанский и китайский языки, и мы гордимся тем, что русский перевод станет для неё тре­тьим по счёту.

В оригинале пособие «Идёт работа» напи­сано простым, но профессиональным языком, с большим количеством терминов из новой для России науки — прикладного поведен­ческого анализа (Applied Behavior Analysis, ABA). Поэтому нам пришлось сделать около ста примечаний, полный список которых вошёл в словарь терминов в конце книги. Мы старались адекватно перевести, просто и доступно объяснить все термины, которые встречаются в книге, чтобы её смогли прочи­тать и использовать родители детей с аутиз­мом. Описание терминов не претендует на академическую точность: это, скорее, поясне­ния для тех, кто только начинает знакомиться с новой наукой — ABA.

По сравнению с оригинальным издани­ем 1999 года в этом выпуске есть изменения и дополнения. Мы заменили две программы обучения, «Невербальная имитация» и «Со­поставление», на новые, написанные авто­рами в 2012 году (новые программы взяты с сайта компании авторов книги http://www. autismpartnership.com/); полностью переписа­ны примеры для программы «Вербальная ими­тация» с учётом специфики русского языка; специалистами по игровой терапии добавлены актуальные игры и занятия для детей и под­ростков (см. главы 11,12 и примечания в конце книги); в список дополнительной литературы одним из авторов книги добавлены книги и статьи, вышедшие после 1999 года, и редакто­рами книги добавлен список переводных книг на русском языке.

Если вы родитель ребёнка с аутизмом, мо­жете начать чтение с раздела «История одной семьи». По настоятельной просьбе автора книги, Джона Макэкена, эта история рассказа­на нашей соотечественницей, которая в 2015 году описывает свой опыт поиска лечения, знакомства с методиками ABA и обучения по ним с того момента, как ребёнку был постав­лен диагноз.

Если вы профессионал, давно работающий с детьми, слышали о методиках ABA или ис­пользуете их в своей практике, наверное, вам стоит начать с правил интенсивной поведен­ческой терапии, описанных в главе 1.

Для читателей, незнакомых с наукой о по­ведении — бихевиоризмом, хотелось бы дать небольшое пояснение. Термин «поведение», который так часто встречается в книге, опи­сывает не общее понятие, как принято в рус­ском языке, а конкретные навыки или опре­делённые единичные реакции человека. Так, в книге часто используется множественное число, например, термин disruptive behaviors буквально переводится как неприемлемые (дезадаптивные, проблемные) «поведения» (то есть действия). В таких случаях мы пере­водили это выражение как «неприемлемые формы поведения» или оставляли термин в единственном числе. Второй термин, кото­рый вызвал споры среди нас, это «behavioral intervention» - дословно, поведенческая ин­тервенция, поведенческое вмешательство. По тексту мы переводили этот термин, в основ­ном, как поведенческая терапия, по нашему мнению, здесь мы не погрешили против сути книги.

Компания Autism Partnership выпусти­ла две серии дополнительных материалов к книге с видеозаписями учебных сессий. Один комплект был выпущен в 2012 году и состоит из шести пособий с DVD дисками, описываю­щими различите дополнительные методики обучения. Второй вышел в 2015 году и содер­жит описания учебных программ и четыре DVD-диска с видеозаписями занятий. Вы мо­жете заказать первый комплект из шести по­собий, а также получить другую необходимую информацию на нашем сайте, посвященном книге, или на однои­мённой странице в социальной сети Facebook.

Там же вы найдёте материалы, не вошед­шие в это издание: «Историю одной семьи» из оригинального издания, видеозапись высту­пления Джона Макэкена в Москве и многое другое.

От всего сердца благодарим всех, кто ра­ботал над книгой «Идёт работа» и над серией дополнительных материалов (шесть посо­бий): Андрея Вустянюка (перевод глав книги 1-4, б), Светлану Мигулёву (предоставление второго варианта перевода книги для сверки), Юлию Андрейчикову, Александру Беленко, Марину Кузьмицкую, Юлиану Пьянкову (тех­ническая редактура), Светлану Анисимову (ВСВА, комментарии к первой части книги), Любовь Островскую (ВСВА, адаптация про­граммы «Вербальная имитация» для русского языка), Ольгу Караневскую и Татьяну Ратынскую (добавление актуальных игр и занятий в главы 11,12 и приложение 9 в конце книги), д. м. н. Н. Н. Алипова, научного редактора перевода на русский язык учебника Cooper, Heron, Heward Applied Behavior Analysis 1989

г. (помощь в работе над словарём), Богдана Демешко (титры), студию «ОК video» (титры), Евгения Иванива (предварительное формати­рование текста), Ярослава Россиева (коррек­тура) и всех наших друзей, которые помогали нам, направляли и поддерживали наш труд.

Ваши вопросы, замечания и комментарии просим присылать на электронную почту ru. workinprogress @ gmail сот.

Обнимаем вас, родители и будущие читате­ли этой замечательной книги. Терпения вам и любви. Учитесь вместе с вашими детьми!

 

Лев Толкачев Екатерина Менъ 2016 год обусловленность стейка

 

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Весной 2014 мы сидели с Джоном Макэкеном в московском ресторане за общим столом, и наш вкусный совместный ужин сам собой натолкнул на тему «пищевых подкреплений».

— Почему те, кто оппонируют АВА-терапии и желают провести уничижительную параллель между нею и дрессурой, всегда напирают на оскорбительность пищевых под­креплений? — спросила я.

На это Джон ответил:

— Один мой хороший коллега на подобные претензии отвечает так: есть много того, что мы делаем с животными и что точно так же уместно и для человека. Но если мы кормим собаку мясной костью, это не значит, что вот этот замечательный стейк на моей тарелке из ассортимента собачьей еды.

Это был ужин после ударных рабочих дней — мы провели очередную международную конференцию по аутизму, Джон только что провел свой семинар для студентов-поведенщиков. Мы заслужили этот приятный вечер, сопровождаемый «пищевым подкреплением» в виде разнообразия грузинских блюд. Можно ли было посчитать, что вознаграждение себя походом в ресторан является дрессурой нас самих? В ироничном ключе, конечно. Но иро­ния заканчивается там, где разговор заходит о судьбах особых детей — детей с аутизмом, чья жизнь представляет невероятную слож­ность как для них самих, так и для их родите­лей.

В 2014 году в американском журнале «Аутизм и нарушения развития» вышел обзор за авторством европейских исследователей (из Великобритании, Германии, Голландии, Швеции, Исландии и Италии) под названием «Аутизм и ABA: океан, разделяющий Европу и Америку». В этом обзоре эксперты обсуж­дали странную и незавидную судьбу при­кладного поведенческого анализа как метода вмешательства при аутизме в Европе: почему не принимаются аргументы доказательно­сти метода, почему происходят подтасовки в данных эффективности, почему специальная педагогическая среда столь изобретательна в компрометировании АВА-подхода, в замал­чивании объективных преимуществ этого метода. Самые разные европейские страны в форме официальных заключений об ABA де­монстрируют тот, знакомый теперь и россий­скому жителю, букет заблуждений, который отлично сформулировала когда-то Кэтрин Мо­рис: «Авторы десятков псевдонаучных статей и книг утверждают, что сторонники этого ме­тода [ABA] «издеваются над детьми, подавля­ют их дух, калечат души». Лечат симптомы, а не «основную причину» (интересно, в чем заключается «основная причина»?); отрицают личность; действуют жестоко и негуманно, манипулируют людьми, прибегают к неоправ­данным наказаниям и чрезмерному контролю и т. д., и т. п. Более того, если прекращаются нападки на ABA, некоторые позволяют себе откровенно невежественные высказывания, например: "О, да, ABA — это обучение отдель­ными блоками по 40 часов в неделю. "Или, "поведенческий менеджмент можно приме­нять только в работе с низкофункциональны­ми детьми».

Когда в упомянутом обзоре читаешь о положении прикладного поведенческого анализа в Германии, невольно хочется проци­тировать то место, которое столь однозначно совпадает с положением в России, и грустно порадоваться тому, что хоть в чем-то мы по­хожи по уровню развития помощи аутичным людям в Германии: «В Германии не существу­ет университетского образования, позволя­ющего пройти полный курс ABA и получить диплом поведенческого аналитика, так как прикладной анализ поведения не является официально признанной научной дисципли­ной, следовательно, официально не признаны диплом и профессия поведенческого анали­тика в сфере здравоохранения. В дополне­ние к сказанному, существующая программа обучения в области медицины и психологии не готовит специалистов для осуществления специфических вмешательств при аутизме».

Впрочем, сходств предрассудков в отноше­нии ABA в разных странах Европы и в России множество, вплоть до того, что, например, ми­нистр образования Северной Ирландии рас­ценивает ABA как «коммерческий продукт», то есть воспроизводит абсурд, вполне распро­страненный и в российских образовательных кругах. Однако, главным сходством между европейской ситуацией с АВА-терапией и российской является то, что продвижение и самые главные тектонические сдвиги в части признания и легализации прикладного пове­денческого анализа осуществляют родители. В этом нет различий ни в одной стране мира.

И все-таки судьба прикладного поведенче­ского анализа в России имеет свои особенно­сти. В первую очередь, конечно, это связано с тем, что весь бихевиоризм имеет русские корни. История становления прикладного поведенческого анализа как научной дисци­плины очень интересна, но здесь не место для ее описания. Однако не отметить этот пара­докс невозможно: выпущенная в 2000 году

Оксфордским университетом биография И. П. Павлова практически прямо подчеркивает, что такие понятия как подкрепление (англ. reinforcement), безусловный и условный рефлексы (не совсем удачно переведённые на английский язык как «unconditioned» и conditioned ref lexes», вместо «conditional») стали основными понятиями науки о поведе­нии. Исследования Павлова впервые проде­монстрировали методы изучения реакций на окружающую среду по объективному, науч­ному методу и дали основания полагать, что поведение может быть измерено. Конечно, между идеями Павлова, между теорией клас­сического обусловливания и современным прикладным поведенческим анализом — путь длиной в столетие, наполненное причудливой игрой бихевиористской мысли и удивитель­ными экспериментами. Но все-таки любо­пытно, как с этим движением соприкасалась именно русская психология. Как получилось, что именно в России одна из ветвей крупно­го бихевиористского дерева, проросшего от русского корня, пришла через сто с лишним лет из-за океана на родину, чтобы ее приняли тут как экзотический и «чуждый нашей куль­туре» метод обучения? Как получилось, что прикладной поведенческий анализ, выросший и развившийся на дрожжах русской физиоло­гии и поведенческих наук, оказался в таком оппозиционном положении? Как случилось, что теории научения, весьма вдохновлявшие и главного российского психологического кумира Л.С. Выготского, инициировавше­го многократное издание трудов одного из ключевых ученых-бихевиористов Эдварда Ли Торндайка, впервые сформулировавших ряд поведенческих принципов, в том числе развившихся и в ABA, оказались враждебными современной психологической и педагогиче­ской российской практике? Можно ли исклю­чить влияние работ Скиннера на выдающе­гося советского психолога П.Я. Гальперина, который ввел в деятельностную психологию систематическую разработку ориентировки к будущему действию и создал на этой основе теорию поэтапного формирования умствен­ных действий? Да и труды других отече­ственных коллег Гальперина, развивающие в нашей стране метод программированного обучения, так прозрачно сегодня представ­ленного в ABA, отчего не стали залогом достойного места прикладного поведенче­ского анализа в российской коррекционной педагогике? Все эти вопросы ждут своего основательного осмысления. И время этого осмысления придет. Но куда более важным оказался не поиск ответов на эти вопросы, а появление этого метода в России в арсенале специальной педагогики в качестве главного терапевтического вмешательства для детей с аутизмом. И здесь возникла не глобальная, а своя маленькая, локальная история, давшая старт кардинальным изменениям в судьбах российских аутистов.

В 2006 году моему собственному младшему сыну был поставлен аутизм. Помощь, которую мог получить этот ребенок с 2 до 5 лет, прин­ципиально не смогла изменить его состояния. Но за эти годы мое родительское погружение в тему аутизма и изучение большого массива научной литературы привело меня от полного первоначального неприятия «заморского» ме­тода (а неприятие это было вполне типичным, основанным на примерно тех же «страшил­ках», о которых писала Морис) к однозначно­му пониманию, что только этот метод кор­рекции единственно и сможет помочь моему сыну. Весной 2010 года мною был приглашен первый специалист из Израиля, с которым был подготовлен первый обучающий семинар по базовым принципам ABA. Несколько людей из группы слушателей этого семинара стали первыми терапевтами моего сына. И когда достоинства терапии в полной мере стали отражаться на развитии моего ребенка и на жизни моей семьи, мысль о том, что доступ к АВА-терапии должен быть не только у мое­го сына, стала толчком к началу системной работы по продвижению, распространению и легализации этого метода в России. Организация этого семинара имела еще один судьбоносный момент для меня. Я встре­тила и обрела друга — маму другого аутичного мальчика Яну Золотовицкую. Имея высокофункционального сына, с которым она как раз вернулась из вышеописанной Германии, Яна тоже в тот момент не до конца осознавала ценность ABA для коррекции своего ребенка. Начав терапию, семья Золотовицких почув­ствовала силу и успешность поведенческого вмешательства для своего ребенка. Так, из нужд этой работы возникла организация «Центр проблем аутизма» — поначалу скром­ное НКО, организующее образовательные программы в области прикладного поведен­ческого анализа. Со временем Яна Золотовицкая стала во главе важнейшего проекта по введению метода ABA в российское школьное образование — с целью создания условий для инклюзии учеников с аутизмом. Сейчас Центр проблем аутизма — ведущая в России экс­пертная, образовательная и правозащитная организация по проблеме аутизма. По инициативе ЦПА в 2013 году была учреждена и проведена первая Междуна­родная научно-практическая конференция «Аутизм. Вызовы и решения», которая теперь проходит ежегодно, и в содержании которой значительное место уделяется прикладному поведенческому анализу. Эта конференция сыграла свою роль в появлении этой книги. С первой же конференции партнером в части ABA выступила знаменитая американская организация Autism Partnership. Доклад одного из руководителей Autism Partnership Митчелла Таубмана «Что такое современный прикладной поведенческий анализ», предста­вивший актуальные формы поведенческого вмешательства, вызвал фурор в аудитории, развенчав массу мифов и предубеждений в отношении этого метода. С этого доклада началось партнерство Autism Partnership с другими инициативными группами в России, и обучение профессионалов ABA стало наби­рать обороты в разных регионах России.

И все-таки, при всем прогрессе, выра­жающемся в поговорке «не было ни гроша, да вдруг алтын», говорить о полной победе истины над предрассудками очень рано. И особенно рано говорить, что АВА-терапия стала повсеместно доступной коррекционной методикой для любого российского ре­бенка с аутизмом. Однако прелесть метода заключается в том, что, с одной стороны, он требует высочайшего профессионализма и образованности специалиста, определяющего и курирующего терапию, а с другой стороны, к исполнению ABA может быть привлечен родитель. Родитель может стать прекрасным терапевтом для своего ребенка, если выявит и освоит скрытые в самой обыденной жизни законы поведения. И именно эта возможность — превратить родителя, семью в грамотную ко-терапевтическую команду — легла в ос­нову книги, которую вы держите в руках. Ее авторы предприняли безупречную попытку дать в руки простой, структурированный и логичный инструмент для применения ABA в жизни и обучении аутичного ребенка в том числе и его родителем. Инициатором и продюсером издания этой книги стал мой друг Лев Толкачев, тоже ро­дитель, папа четырёх девочек, у одной из которых аутизм. Освоение и применение им прикладного поведенческого анализа приве­ло его не только к убеждению, что это один из самых гуманных, продуманных, здравомысленных и эффективных методов коррекции аутизма, но и к пониманию, что этот метод надо вкладывать в умы и руки всех роди