Раскол в русской православной церкви. Никон и Аввакум Петров.

Задание 5. Проанализируйте отрывки из труда С.В. Лобачева (документ № 82), касающиеся реформы православной церкви. Какие мероприятия включала в себя реформа? В чем исследователи видят причины раскола?

 

Документ № 82.

Отрывок: Лобачев С.В. Патриарх Никон. – СПб., 2003.

«…Казалось, что с поставлением Никона на патриаршество устремления ревнителей благочестия достигли своей цели. Теперь, когда они получили доступ к власти, никто не мешал им осуществить задуманные преобразования. Однако со временем между прежними единомышленниками стали назревать разногласия, которые вылились в открытое противостояние. В конце концов многие боголюбцы по приказу Никона были отправлены в ссылку. По единодушному мнению историков, причиной разлада ревнителей благочестия было их отношение к церковной реформе патриарха. Однако сопоставление разновременных источников позволяет прийти к совершенно иному выводу, да и сама история раннего раскола, по всей видимости, не укладывается в рамки привычной схемы. Чтобы установить, как развивались события, нужно выстроить их в строгой хронологической последовательности.

В начале своего патриаршества Никон действовал в духе ревнителей благочестия. Его первые мероприятия были направлены на исправление нравов и защиту православных христиан от западного влияния. Под давлением Никона Боярская дума выпустила указ, направленный на борьбу с пьянством. Меры по поддержанию трезвости были аналогичны тем, которые еще раньше были приняты в Новгороде. И августа 1652 г. царь, «советовав с отцем своим святейшим Никоном патриархом», со всем Освященным собором и с боярами, указал «во всех городех, где были наперед сего кабаки в болших и менших городех, быти по одному кружечному двору, а продавать вино в ведра и в полведра и в четверти, а чарками продавать: сделать чарку в три чарки и продавать по одной чарке человеку и болши той указной чарки человеку не продавать и на кружечном дворе и близко двора питухом сидеть и пить не давать...». Что же касается «священническаго и иноческаго чину», то их вообще велено было «на кружечные дворы не пускать и питья им не продавать». Однако, как и в Новгороде, эти меры по поддержанию трезвости оказались неэффективными. Адам Олеарий писал, что они почти не прекратили ежедневного пьянства, «так как несколько соседей складываются, посылают за кувшином или более и расходятся не раньше, как выпьют все до дна... Некоторые также закупают в больших количествах, а от себя тайно продают в чарках».

Борьба за трезвость сопровождалась борьбой за чистоту веры. В октябре 1652 г. патриарх обрушился на проживавших в Москве протестантов. Сначала он запретил им носить русское платье и держать у себя русских слуг, а затем приказал срыть две евангелические церкви. Пасторам этих церквей было отведено место для постройки домов за городом и для этой цели выделены земельные участки. Строить храмы было запрещено: все богослужение предписывалось отправлять в жилых домах. Место, куда выселялись иностранцы, получило название Немецкой слободы. Впоследствии там впервые соприкоснулся с западной культурой будущий император Петр Великий.

Гонения Никона привели к тому, что многие иностранцы были вынуждены вторично креститься по православному обряду. Одним из таких иностранцев был создатель «полков нового строя» Александр Лесли. 30 октября 1652 г. шведский резидент А. Эберс писал, что «московская реформация» делает большие успехи, имея в виду преследования протестантов. Однако в перспективе эти «реформы», как и борьба с пьянством, не дали результатов. Спустя полтора года после того, как начались преследования протестантов, указы патриарха так и не были исполнены до конца. Комиссар Иоганн де Родес, долгое время жившей в Москве, в своем письме королеве Швеции Кристине от 4 февраля 1654 г. сообщал, что по побуждению патриарха всем купцам-иностранцам приказали выехать из своих домов «на поле», куда они должны были отправиться и строиться там еще два года назад. Купцы подали прошение царю с просьбой остаться, но им было разрешено лишь оставить свои товары, а самим велено немедленно уехать из города, поскольку патриарх не желал успокоиться до тех пор, пока не будет выселен последний иностранец. Очевидно, Никон был непоследователен в своих действиях. Как человек импульсивный, он хотел добиться результата немедленно или, по крайней мере, в короткие сроки. Однако на практике это ему удавалось не часто.

Гонения Никона коснулись не только иностранцев. Они обернулись и против русских людей, успевших соприкоснуться с западной культурой. Так, в марте 1653 г. произошел конфликт патриарха с двоюродным дядей царя Никитой Ивановичем Романовым. Никон неожиданно нанес боярину визит и очень упрашивал его жениться, заверяя, что ему и его будущей супруге будут оказаны подобающие почести. Иоганн де Родес писал, что «на самом деле это было не что иное, как хитрый, подобный иезуитскому трюк, чтобы прозондировать доброго господина и выведать его мысли; 10-го марта вечером патриарх послал к нему и приказал сказать, что он будто бы слышал, что у него должно быть очень много немецких платьев, так что не мог бы он послать их ему на осмотр; каковые прислал ему царь вместе с ящиками с редкими длинными париками и шпагами, которые также были наполнены всевозможными платьями (ибо господин был покровителем иностранцев, и сам очень любил это платье и часто, когда хотел развлечься, среди прочих заказывал его для своих приближенных и для себя; он также выторговал у английских купцов платье, которое носил сам король Англии). 11-го числа в полдень патриарх приказал на своем дворе совершенно открыто развести костер, положить туда упомянутые ящики вместе с одеждой и сжечь все дотла».

Все эти меры должны были вызвать полное одобрение ревнителей благочестия. Впрочем, об их деятельности после поставления Никона на патриаршество почти ничего не известно. Их имена выходят на первый план только в связи с церковной реформой патриарха, которая сводилась к изменению некоторых обрядов в соответствии с греческой традицией, а также к исправлению богослужебных книг по греческим оригиналам. Противодействие реформе было настолько сильным, что оно в конечном счете вызвало раскол в Русской Православной Церкви.

...Споры вокруг «книжной справы» многие историки, начиная с С. М. Соловьева, рассматривали как результат невежества и консерватизма русского народа. По их мнению, древние переписчики из-за недостатка своей учености в течение долгого времени вносили искажения в древнерусские богослужебные книги, которые с началом книгопечатания получили широкое распространение, и в дальнейшем любая попытка сделать даже самые незначительные исправления в этих изданиях вызывала резкий отпор ревнителей старины. Хотя церковные книги правились и до Никона, эта ранняя «справа» была плохо организована: книги для нее собирались случайно, без какого-либо определенного плана. Никон, как ему казалось, внес порядок в дело исправления, положив в основу новопечатный греческий текст. Однако этот метод был изначально порочен, поскольку предполагал некритическое отношение к источнику и задевал национальное самосознание русских людей, считавших, что после падения Константинополя византийское православие утратило свою чистоту. Так «научная слепота произвела несчастный раскол».

…Нужно сказать, что первые меры по изменению церковных обрядов по греческому образцу вызвали не широкий протест, а скорее пассивное неприятие нововведений или равнодушие к ним. Постановления собора 1654 г. и распоряжения Никона не соблюдались даже в Москве. Павел Алеппский, который приехал в столицу в начале 1655 г. и присутствовал на богослужении в Успенском соборе, писал: «За вечерней и при каждом Аллилуйя, взамен малых поклонов, они делали большие до земли... Мы кладем после трех больших двенадцать малых поклонов, а они делают все большие до земли...» В другом месте он упоминает о том, что в церкви патриарх сам «стал говорить о крестном знамении, ибо русские не крестятся подобно нам сложенными тремя пальцами, но складывают их подобно как архиерей, когда он благословляет. При этом Никон также сослался на свидетельство нашего владыки патриарха».

В 1655 г. изменения обрядов были внесены в богослужебные книги. 31 августа вышел из печати Служебник, в предисловии к которому излагалась история книжных исправлений. В нем говорилось, что Никон обнаружил в патриаршем книгохранилище грамоту об учреждении патриаршества в России, в которой излагалась концепция пентархии архиереев, управлявших Вселенской Церковью. Вхождение в пентархию московского патриарха стало возможным из-за отступничества от православия папы Римского. Таким образом, статус главы Русской Православной Церкви стал сопоставим со статусом константинопольского, александрийского, антиохийского и иерусалимского патриархов. Никон заметил, что русские новопечатные богослужебные книги содержат расхождения с греческими и с древними «харатейными» русскими книгами. В богослужебные тексты вкрались ошибки из-за «переведших и преписующих». Тогда был созван собор 1654 г., который постановил собрать в Москву древние славянские книги из разных городов и монастырей. За греческими рукописями на Афон был послан старец Троице-Сергиева монастыря Арсений Суханов. Вместе с ним к константинопольскому патриарху Паисию была отправлена грамота с вопросами, касающимися практики богослужения и обрядов. Получив необходимые разъяснения, «благочестивая и богомудрая двоица», царь Алексей Михайлович и патриарх Никон, созвала новый собор, где уже было принято решение о внесении исправлений в богослужебные книги.

Такова была официальная точка зрения на церковную реформу. Так ее восприняли противники, будущие староверы. Но как мы уже говорили, идея исправлять книги по древним русским и греческим рукописям принадлежала не Никону. Она не была придумана, а появилась как следствие развития книгопечатания, как составная часть технологического процесса подготовки рукописи к печати. Обращение к греческим патриархам за разъяснениями по каноническим вопросам также было не ново. Достаточно вспомнить иерусалимского патриарха Феофана, который выступал третейским судьей в деле архимандрита Дионисия Зобниновского. Но почему же тогда церковная реформа со временем вызвала в обществе такой сильный резонанс? Все дело в том, что основные положения реформы были не просто обнародованы, а напечатаны и размножены в тысячах экземпляров. Например, новоисправленный Служебник за три с небольшим года переиздавался шесть раз. Было отпечатано свыше семи тысяч копий книги. Для того времени это был огромный тираж. Помимо богослужебных текстов в Служебник были включены соборное деяние 1654 г., грамота константинопольского патриарха Паисия к Никону, которая была также издана отдельными оттисками. С началом реформы в предисловиях и послесловиях изданий московского Печатного двора неизменно указывалось, что книги исправлены «с греческих и харатейных древних книг в чинех и речениях и в орфографии».

…Первоначально … голос протеста против изменения церковных обрядов исходил только от узкого круга людей, опальных ревнителей благочестия, которые отвергали любые нововведения Никона. Никакого массового противодействия реформе, и уж тем более раскола, еще не было. Об этом косвенно свидетельствуют и иностранные источники. Например, Николаас Витсен, посетивший Россию в 1664—1665 гг. в составе голландского посольства и лично встречавшийся с Никоном, который в то время находился в Воскресенском монастыре, в своем дневнике ни словом не обмолвился о церковной реформе патриарха. Однако впоследствии, по мере распространения исправленных печатных изданий, бывшие ревнители благочестия находили себе все новых и новых сторонников. Наконец, в 1667 г. церковный собор при участии греческих иерархов предал проклятию противников реформы. Это решение стало тем рубежом, с которого бегство в раскол приобрело массовый характер.

А что же сам Никон? Считал ли он проведенную им церковную реформу делом своей жизни? Отнюдь. Всю энергию патриарх направил на борьбу со своими обличителями вроде Аввакума и Неронова...»

 Задание 6. Разделяете ли Вы точку зрения С.В. Бушуева (документ № 83) на природу воззрений протопопа Аввакума? В чем, на Ваш взгляд, состоит причина его яростного неприятия реформ русской православной церкви?

 

Документ № 83.

Отрывок: Бушуев С.В. История государства российского. Историко библиографические очерки XVII – XVIII вв. – М., 1994.

    «…Для Никона главным было в реформе унифицировать с греками церковные чины и обряды, что, по его мнению, отвечало честолюбивым чаяниям русского царя воссоединить все православные народы под своей державой. Разночтения же в тексте интересовали его гораздо меньше. Очень показательно, что, примирившись с Нероновым, который, в отличие от «непримиримых» Аввакума со товарищи, был склонен к компромиссу, Никон сказал ему о книгах: «...обои-де добры (и старой и новой печати.— С. Б.), все равно, по каким хочешь, по тем и служишь». Он даже разрешил старцу Григорию (монашеское имя Иоанна Неронова), когда тот служил в Успенском соборе, пользоваться старым «Служебником». Если бы такую терпимость патриарх проявил сразу и переводил Церковь на новые обряды постепенно, быть может, и не было бы трагедии Раскола! Но поспешные и непродуманные преобразования породили оппозицию, а гонения на «боголюбцев» создали им в народе репутацию мучеников. К тому же, как мы уже знаем, критикуя реформу Никона, приверженцы старой веры во многом были правы. Перед нами тот типичный случай в истории России, когда чрезмерная поспешность в проведении реформы, крутая ломка традиций, нетерпимость к инакомыслию определили ее насильственные методы и драматические последствия…

…В отечественной литературе советского времени был широко распространен тезис о бунтарстве Аввакума, якобы «поднявшегося до антимонархического протеста». Протопоп действительно был бунтарем, но не против существующего строя, а за него. Общеизвестно его восклицание: «Ох, бедная Русь, чего-то тебе захотелось латинских обычаев и немецких поступок». Это ли не кредо традиционализма? И очень странно было бы найти в творчестве такого убежденного сторонника старины, составной частью которой была, конечно, и русская монархия, какой-либо «антимонархический протест».

Очень любят цитировать ядовитую критику царя Алексея Михайловича в письме Аввакума Симеону Крашенникову: «Бедной, бедной, безумное царишко! Что ты над собою сделал! Ну, где ныне светлоблещающиеся ризы и уряжение коней? Где златоверхие полаты? Где строение сел любимых?...Где все затеи и заводы пустошнаго сего века, о них же упражнялся невостягновенно, оставя Бога и яко идолом бездушным служаще? Сего ради и сам отриновен еси от лица Господня во ад кромешной. Ну, сквозь землю пропадай, блядин сын!»

Вырванное из контекста, это место действительно звучит чуть ли не как антимонархический протест. Но поднимем глаза всего на несколько строк выше. Там русский царь сравнивается с римским императором Максимианом (240—310) — гонителем Николая Чудотворца и первых христиан. Значит, протест Аввакума вызывает не то, что Алексей Михайлович царь, а то, что неправедный царь, изменивший Православию, как его понимал протопоп. Здесь, как и везде, Аввакум борется не с царем, а с ересью. Пока «тишайший» государь был жив, протопоп надеялся призвать его к покаянию, когда умер «нераскаянным злодеем» — выругал и проклял его. А к самой царской власти, как сын своего века, Аввакум относится с должным уважением, чему свидетельство пять дошедших до нас челобитных протопопа Алексею Михайловичу, воспоминания в «Житии» о милостях, оказанных ему при дворе, письмо к наследовавшему престол по смерти отца Федору Алексеевичу.

И второй момент, связанный не столько с мировоззрением, сколько с самой мученической жизнью и смертью Аввакума. Для людей светских он, конечно, писатель и исторический деятель, но у хоть немного религиозно неравнодушных читателей «Жития» неизбежно затеплится искорка сомнения: а не был ли его автор великий угодник Божий? Старообрядцы же давно почитают Аввакума как святого.

Мы испытываем безусловное почтение к трудам и подвигам Аввакума. То, что такой человек, как он, оказался в оппозиции Церкви, было ее трагедией. Но в драматической подвижнической жизни Аввакума есть некое несоответствие, которое не позволяет считать его святым. Глубокий знаток Раскола Н. Ф. Каптерев удачно назвал его несоответствием между внешним подвигом и внутренним содержанием этого подвига.

«Внешний его подвиг велик, продолжителен, постоянен и крайне труден, да, к тому же, и закончился он мученической смертью на костре, но внутреннее содержание этого подвига,— те идеи и идеалы, во имя которых подвиг совершался, были удивительно мизерны, ничтожны, неценны, даже фальшивы и вредны....Подвиг Аввакума какой-то внешний, какой-то материальный, почти чисто физический, совершающийся по большей части только в пределах неядения, побоев, физических страданий, лишений и истязаний... Его понимание самого христианства и Православия низводится у него на упрямое, совершенно неосмысленное сохранение данного, ему известного обряда... а не на выработку внутренней высшей истино-христианской настроенности, без которой невозможна сколько-нибудь плодотворная истинно-христианская жизнь и деятельность....При такой уверенности в своей святости и постоянной близости к Богу, нравственные воззрения Аввакума однако грубы, эгоистичны, проникнуты крайней нетерпимостью, злобой и ненавистничеством ко всем, кто не с ним... Но это, очевидно, не христианская нравственность, а нравственность чисто сектантская, нравственность кружковщины, вносящая в общество не мир, а вражду, не творчество, а разрушение…».

 

Задание 7. Проанализируйте документ № 84 (отрывок из работы Н.М. Никольского, посвященный истории церковной реформы). В чем состояли истинные цели патриарха-реформатора? Почему они шли вразрез с позицией царя? Почему эту реформу считают предтечей реформирования русской православной церкви Петром I?

 

Документ № 84.

Отрывок: Никольский Н.М. История русской церкви. — М.: ООО «Издательство ACT», 2004.

 

«…Никон имел совершенно иные представления о реформе. Он ничего не имел против исправления церковной нравственности, но на этом и кончались пункты соприкосновения между ним и его прежними друзьями. Со стороны организации он хотел исправить церковь, но не установлением в ней соборного начала, а посредством проведения в ней строгого единовластия патриарха, не зависящего от царя, и посредством возвышения священства над царством. Рядом с царем всея Руси должен стоять патриарх всея Руси; он не должен делиться с царем ни доходами, ни почетом, ни властью. Никон выступил с целой продуманной и разработанной теорией. Он сформулировал ее полностью в своих ответах церковному собору 1667 г., перед которым ему пришлось предстать в качестве обвиняемого, но эта теория была им выношена еще до принятия патриаршества, ибо вся его политика в качестве патриарха была осуществлением этой теории на практике. Над миром властвуют два меча, духовный и мирской, первым владеет архиерей, вторым — царь. Который же из двух выше? В противность утверждающим, что выше царь, Никон доказывает, что это неправильно и что выше архиерей. Христос дал апостолам право вязать и решать, архиереи — преемники апостолов. Венчает царя на царство архиерей, он может «вязать» царя чрез царского духовника, подчиненного архиерею, он может «запрещать» царя. Приведя еще ряд доказательств из истории, Никон заключает: «Сего ради яснейше: царь имать быти менее архиерея и ему в повиновении... яко духовенство есть лю-дие избранные и помазани святым духом»; «священство боле есть царства: священство от Бога есть, от священства же царстви помазуются». Отсюда вытекало, по мнению Никона, что патриарх должен быть на Руси вторым государем, равным царю и даже большим его; царь не может вмешиваться в церковные дела иначе как по приглашению патриарха, но патриарх имеет право и должен руководить царем. Таким образом, Никон хотел реформировать организационное объединение русской церкви путем освобождения ее от подчинения государству, которое стремилось опоясаться сразу двумя мечами, и духовным и материальным, чтобы пускать в ход, судя по надобности, или тот, или другой, и путем создания параллельной государству и руководящей последним церковной организации. Эта затея, предпринятая совершенно вопреки ходу развития, наметившемуся еще со времени Иосифа Волоцкого, потерпела полное фиаско. Правда, на первых порах своего патриаршества Никон как будто имел успех; он был постоянным советником царя в государственных делах, управлял за царя, когда тот уходил из Москвы в походы, писался «великим государем», единолично назначал и смещал епископов. Но все это влияние Никона опиралось не на какие-либо перемены в положении церкви по отношению к государству, а просто на личное доверие к Никону царя. Никон был царским «собинным другом», т. е. попросту временщиком, а так как он своим гордым и грубым нравом и грабительскими действиями нажил себе повсюду — и среди боярства, и среди всего клира, начиная от епископата и кончая последним причетником, — одних злейших врагов то, когда царь, раскусив его истинные цели, изменился к нему и звезда его закатилась, он не нашел нигде поддержки. При полном сочувствии епископата царь предал Никона суду церковного собора за самовольное оставление кафедры, оскорбление величества и противные канонам самовольные и своекорыстные действия при управлении церковью. Собор 1667 г. осудил его, а вместе с ним осудил и двух епископов — Павла Крутицкого и Иллариона Рязанского, которые не хотели было подписывать соборный акт о низложении Никона, не соглашаясь с точкой зрения акта, что царская власть выше патриаршей…»