Русская православная церковь и ее роль в сохранении единства Северо-Восточной Руси.

Задание 11. В XIV – XV вв. происходит становление единого Московского централизованного государства. В этот сложный объединительный процесс включилась и Русская православная церковь. Проанализируйте документ № 48 и сделайте выводы об отношении церкви и государства в этот период. Сравните материалы с данными, приведенными историком церкви Н.М. Никольским в документе № 49.

 

Документ № 48.

Отрывок: Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV – XV вв. М., 1986.

«…Организационная структура русской церкви в XIV-XV вв. была весьма развитой. На вершине иерархической пирамиды на­ходился «митрополит Киевский и всея Руси». До середины XV в. назначение митрополита было прерогативой константинопольско­го патриарха. После заключения Флорентийской унии (1439 г.) и завоевания Константинополя турками (1453 г.) избрание митро­полита стало производиться собором русских епископов по согла­сованию со светской властью, а к концу XV в. и по прямому ука­занию великого князя московского.

Вторую иерархическую ступень в русской церкви занимали епископы. Количество епархий в северной Руси в XIV-XV вв. заметно возросло. Помимо старых, существовавших в конце XIII в. - ростовской, новгородской, тверской, рязанской, саранской, - в XIV в. появились новые епархии - суздальская, коло­менская, пермская. Имела место попытка создания особой звени­городской епархии. Владимирская епархия, в состав которой вхо­дила и Москва, с начала XIV в. переходит в ведение самого митрополита... Близко к епископам по своему положению находились настоятели крупных монастырей. Некоторые из них носили почетный титул архимандрита…

…До начала XIV в. по всей Руси известно около 100 монастырей. В XIV-XV вв. возникло 168 новых монастырей Одновременно резко возросло их социально-экономическое и политическое значение…

…К концу XIII в. сложились определенные нормы и традиции в отношениях между князьями и церковью. Выполняя свою этап­ную социальную функцию - освящение существующего феодального строя, церковь широко использовала аппарат княжеской власти для борьбы с различного рода антицерковными и ерети­ческими выступлениями. Со своей стороны князья стремились ис­пользовать церковный аппарат и христианскую символику для достижения конкретных политических целей. Так, например, вы­деление Владимиро-Суздальской Руси в самостоятельное поли­тическое целое сопровождалось различного рода благоприятными «знамениями». В окружении Андрея Боголюбского была создана теория об особом покровительстве Богородицы Владимирской земле…Политическое развитие Владимиро-Суздальской Руси сопровождалось также совместной борьбой князей и духовенства за достижение церковного суверенитета по отношению к Киеву.

…Высшей церковной инстанцией для Руси являлся константи­нопольский патриарх. Он поставлял в сан киевского митрополи­та, назначая на этот пост кого-либо из своих доверенных лиц. Митрополит неизменно сохранял тесные связи с Византией, выступал в роли ее дипломатического представителя на Руси. По­пытки некоторых русских князей добиться возведения на митро­поличью кафедру своих ставленников встречали резкий отпор в Константинополе… За этими требованиями византийцы угадывали стрем­ление ослабить зависимость русской церкви от Константинополя.

Установление монголо-татарского ига привело к укреплению позиций церкви. Золотоордынские ханы стремились использовать авторитет церкви и силу религии для укрепления своего господ­ства в завоеванных землях. Они освободили русскую церковь от уплаты ордынского «выхода» и выполнения других повинностей… За это русская церковь всенародно возносила молитвы «за здравие» ордынских «царей», проповедуя тем самым незыблемость иноземного ига…

…Перенос митрополии из Киева во Владимир в 1299 г., конечно, вызвал самые противоречивые толки как в массе народа, так и среди феодальных верхов. Неодобрительно отнесся к этому решению и патриархат, лишь в 1354 г. формальным образом признавший новую резиденцию митрополита «всея Руси». Митрополит Максим, осуществивший «переезд» из Киева, не чуждался вмешательства в политические дела. Так, в 1304 г. он убеждал князя Юрия Даниловича Московского отказаться от притя­заний на великокняжеский престол в пользу Михаила Ярославовича Тверского…

…Изучение вопроса об участии церкви в политической борьбе XIV-XV вв. приводит к выводу о том, что церковь на протяже­нии всего изучаемого периода проводила собственную политиче­скую линию, иногда параллельную, а иногда и весьма далеко отходившую от политического курса московских князей. Традици­онное мнение о том, что церковь с самого начала XIV в. активно содействовала объединительной политике московских князей не находит подтверждения в источниках.

Можно выделить несколько этапов развития церковной поли­тики в XIV - XV вв. На первом этапе, продолжавшемся пример­но до середины XIV в., роль Москвы как центра объединения русских земель еще не была общепризнанной. В этот период митрополичья кафедра придерживалась традиционной, выработан­ной еще в домонгольским период, политики лавирования между различными княжескими группировками. Тот факт, что митрополит Петр умер в Москве, а его преемник Феогност подолгу в ней жил, отнюдь не означает существования прочного политического союза между «домом снятой Богородицы» и московскими князь­ями.

Испытывая острую потребность в идейном обосновании своей политики, в освящении ее авторитетом церкви, московские Да­ниловичи в первой половине XIV в. создают собственные центры религиозно-политической пропаганды - монастыри. Одновремен­но ими фабрикуется и первая московская «святыня» - «чудо­творный» гроб митрополита Петра. В московском Кремле ведут­ся большие работы по постройке и украшению каменных храмов, призванных служить материальным подтверждением церковного значения Москвы. Вся эта деятельность московских князей про­текала практически без участия митрополичьей кафедры.

Рост военно-политического могущества Москвы во второй по­ловине XIV в. позволил потомкам Ивана Калиты перейти к более активному курсу в области церковных дел. Великий князь Семен Иванович вынашивал планы превращения митрополичьей кафед­ры в надежный инструмент московской политики. С этой целью он подготовил возведение на митрополичий престол московского боярского сына Елевферия, в монашестве - Алексея. Однако Алексей действовал, прежде всего, в интересах укрепления пози­ций церкви и лишь постольку, поскольку это отвечало интересам церкви - в пользу московских князей.

Оказавшись в силу редкого стечения обстоятельств самой ав­торитетной фигурой московского княжеско-боярского правитель­ства, Алексей начинает борьбу за церковную централизацию, за консолидацию церковных сил и установление строгой иерархиче­ской дисциплины. Одним из проявлений этой внутрицерковной по­литики была «монастырская реформа» - создание целой сети независимых от местных князей и бояр общежительных монасты­рей, подчиненных непосредственно митрополиту и московским князьям. Другой формой церковной централизации была борьба с оппозицией местных епископов, назначение на эти посты дове­ренных лиц митрополита.

В результате деятельности митрополита Алексея русская цер­ковная организация утратила почти половину своих подразделе­ний: епархии, находившиеся во владениях польского короля и великого князя литовского, отказались признавать московского митрополита. Однако, сократившись в размерах, московская митро­полия стала гораздо более монолитной и централизованной.

По мере возрастания политической активности церкви увели­чивалось ее вмешательство в дела Московского великого княже­ния. Московские князья должны были опасаться не только про­никновения в церковные верхи враждебных Москве элементов, но также нараставших теократических тенденций в деятельности «своих» иерархов. В этих условиях московский князь Дмитрий Иванович предпринимает новую попытку создания «управляемой» митрополичьей кафедры, наметив на этот пост своего духовника Митяя.

Однако вторая попытка московских князей овладеть митропо­лией вызвала гораздо более сильное сопротивление, чем первая. Наперекор планам Дмитрия Ивановича выступил не константино­польский патриархат, который в этот период уже готов был за денежное вознаграждение освятить любую церковно-политиче­скую комбинацию на Руси, а сама церковная организация, обнов­ленная и укрепленная стараниями митрополита Алексея и его единомышленников. Монастырские «старцы», руководители «монастырской реформы» и некоторые высшие церковные иерархи решительно воспротивились курсу на ликвидацию политического суверенитета церкви. Их оппозиция заставила московского кня­зя отступить. Тем самым был нанесен ощутимый удар делу объединения Руси.

Митрополичья кафедра как в XIV, так и в первой половине XV в. оказывала великокняжеской власти лишь такие политиче­ские услуги, которые отвечали ее собственным интересам. Быва­ли случаи, когда митрополит оставлял своего «союзника» - мос­ковского князя в самом тяжелом положении и переходил на сто­рону его врагов.

Митрополичья кафедра не принимала заметного участия и в борьбе за освобождение страны от монголо-татарского ига. Лишь «задним числом», спустя много лет, церковники стремились до­казать свои мнимые заслуги во всенародной борьбе.

Политика митрополичьей кафедры во многом определялась требованиями византийской дипломатии. Византия не была за­интересована в создании единого русского государства. Участие отдельных отрядов церковных сил в акциях, прямо или косвенно содействовавших этому процессу, никак не связано с влиянием патриархата.

В борьбе за подчинение церкви московские князья применяли самые различные методы. Так, например, они постоянно исполь­зовали противоречия между двумя основными отрядами церков­ных сил - митрополичьей кафедрой и монастырями. Другим дей­ственным средством было выдвижение отдельных церковных дея­телей - сторонников великого князя и противопоставление их ав­торитета политическому влиянию оппозиционно настроенных иерархов. Широко применялся и метод насильственного устра­нения неугодных церковных деятелей - сведение с кафедры, арест, заточение в монастырь, ссылка. По мере укрепления мос­ковской государственности прямая расправа с церковниками ста­новится все более обычным явлением.

Отсутствие эффективной помощи со стороны митрополии за­трудняло централизаторскую политику московских князей, одна­ко не могло ее приостановить. Во второй половине XV в. успехи в деле государственного объединения Руси позволили приступить к окончательной ликвидации одного из главных пережитков фео­дальной раздробленности - политического суверенитета митро­поличьей кафедры. На сей раз великие князья Василий II и Иван III, учитывая горький опыт предшественников, повели де­ло медленно, с оглядкой. Преодолевая сопротивление воинству­ющих церковников, великокняжеская власть к концу XV в. до­билась решения этой важнейшей политической задачи.

В то время как митрополичья кафедра всеми силами охраня­ла свой политический нейтралитет, другой отряд церковных сил, монастыри, по ряду вопросов оказывал московским князьям зна­чительное содействие. Однако помощь эта была далеко не бес­корыстной. Цена за услуги монастырских «старцев» была весьма высока: уже к концу XV в. ведущие монастыри получили от ве­ликокняжеской власти огромное количество земель и в широких масштабах развернули эксплуатацию феодально-зависимого кре­стьянства. В эпоху Ивана III рост церковного и, прежде всего, монастырского землевладения из фактора, содействовавшего цен­трализации, превращается в тормоз на пути дальнейшего разви­тия Российского государства. Переданные монастырям земли навсегда «уходили из службы», где могли быть использованы как резерв для развития поместной системы и укрепления позиций дворянства. Тем самым объективно существование монастырско­го землевладения приводило к замедлению темпов социально-экономического развития страны. Все это заставляет Ивана III уже в 1503 г. впервые открыто поставить вопрос о возвращении большей части переданных монастырям земель…»

 

Документ № 49.

Отрывок: Никольский Н.М. История русской церкви. М., 2004.

«…XIV и начало XV вв. – золотое время в истории основания монастырей: за один XIV в. было основано 80 монастырей, т.е. почти столько же, сколько за предшествующие 3 века вместе (87 монастырей), а в первую половину XV в. – 70 монастырей. Монастыри основываются не только на севере; очень много монастырей в это время появлялось и в центре, совсем недалеко от Москвы. Основание монастыря для окрестного крестьянства вовсе не было радостным событием… Монастыри как религиозные учреждения крестьянам были не нужны, а между тем основание монастырей неизменно сопровождалось пожалованием окрестных сел с «житейскими крестьяны» новым обитателям. Поэтому вражда крестьян по отношению к основателям монастырей иногда кончалась плохо для святых отшельников. Дмитрий Прилуцкий, Александр Кушитский, Антоний Сийский принуждены были уйти из тех мест, где первоначально они собирались основать обители; келью Кирилла Белозерского соседние крестьяне несколько раз пытались поджечь; Агапита Тотемского соседние крестьяне утопили... Но, конечно, победителями оставались монастыри, в защиту которых выступали князья…По свидетельству иностранцев, Адама Климента и Горсея, посетивших Москву в середине XVI в., церкви и монастырям принадлежало не менее трети всех русских земель, причем Горсей ссылается на слова самого Ивана IV. Некоторые понятия о величине владений отдельных монастырей может дать перечисление сел и деревень Волоколамского монастыря: у него было 11 сел и 24 деревни, и этот монастырь был еще не самым богатым. На свои деревни монахи смотрели исключительно как на источник доходов, а на крестьян – как на рабочий скот….

…Сведения из XVII в., когда размеры церковных владений вообще значительно поубавились, дают такие примерные цифры: вятскому епископу принадлежало 30 деревень, 66 починков, 4 займища, 30 дворов; за другими 15 епископами числилось в городах, селах и деревнях 28000 дворов; патриарху принадлежало больше 7000 дворов…»