Проблемы принципов международного права в сфере обеспечения международной безопасности и их соотношение

Основные принципы (нормы) международного права имеют характерную особенность – универсальность. Это означает, что все субъекты международного права обязаны строго соблюдать их, а нарушение хотя бы одного из них вызовет дисбаланс, поскольку неизбежно затронет интересы других участников международных отношений. Действия таких принципов распространяется даже на те области отношений субъектов, которые по каким-либо причинам не урегулированы конкретными нормами. Отменить принцип невозможно, поскольку невозможно отменить общеправовую практику. По сути, это не под силу как отдельному государству, так и группе государств, какими бы всесильными они ни казались. Недопустимы также попытки в одностороннем порядке изменить общественную практику, нарушая указанные принципы. Они являются фундаментом международного права, нормами «jus cogens». К. А. Бекяшев полагает, что основные принципы международного права – это «концентрированное выражение общепризнанных норм поведения субъектов международного права, касающихся наиболее важных, жизненных вопросов международных отношений»[79]. В. А. Соколов говорит о принципах международного права, как о «международно-правовом регуляторе»: отношения между субъектами международного права регулируются нормами международного права, совокупность которых образует международно-правовой регулятор. «Норма международного права – это не механический набор случайно подобранных компонентов, а специально разработанная соглашением государств конструкция международно-правового регулятора межгосударственных отношений»[80].

Впервые принципы международного права в том виде, в котором принято их воспринимать до настоящего времени, консолидировано нашли отражение в Уставе ООН[81]. 24 октября 1970 г. Резолюцией 2625 (XXV) Генеральной Ассамблеи ООН была одобрена Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН. В Декларации были провозглашены следующие принципы международного права: «Принцип, согласно которому государства воздерживаются в своих международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной целостности или политической независимости любого государства, так и каким-либо иным образом, несовместимым с целями Организации Объединенных Наций; Принцип, согласно которому государства разрешают свои международные споры мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир, безопасность и справедливость; Принцип, касающийся обязанности в соответствии с Уставом не вмешиваться в дела, входящие во внутреннюю компетенцию любого другого государства; Обязанность государств сотрудничать друг с другом в соответствии с Уставом; Принцип равноправия и самоопределения народов; Принцип суверенного равенства государств; Принцип добросовестного выполнения государствами обязательств, принятых ими в соответствии с Уставом»[82]. Третьим разделом Декларации предусматривается заявление, что эти принципы «представляют собой основные принципы международного права»[83].

Дискуссию в вопрос о количестве основных принципов в международном праве во многом внесло подписание Хельсинкского Заключительного акта (1975). В частности, в Акте была принята «Декларация принципов, которыми государства-участники будут руководствоваться во взаимных отношениях» и сформулировано десять принципов, определяющих правила и нормы взаимоотношений и сотрудничества государств-участников Совещания. Помимо принципов, предусмотренных Уставом и Декларацией ООН, Заключительный акт провозглашал «принцип территориальной целостности государств», «принцип нерушимости государственных границ» и «принцип уважения прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений»[84].

Очевидно, что «принцип нерушимости границ» являлся новой нормой-принципом международного права для того времени, имеющей целью снять нараставшую напряженность в вопросах обеспечения безопасности в европейском регионе, связанную, в частности, с усилением реваншистских настроений. Данный принцип следовало применять только в отношении государств, договорившихся о его применении. Однако Хельсинкским заключительным актом был создан прецедент, данный принцип показал свою «жизнеспособность» и был также закреплен в Декларации о соблюдении суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ государств-участников Содружества Независимых Государств. Два других, по мнению автора исследования, в частности – «принцип территориальной целостности» и «принцип прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений» – напротив, являются в первом случае уточнением уставного принципа ООН, «согласно которому государства воздерживаются в своих международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной целостности или политической независимости любого государства, так и каким-либо иным образом, несовместимым с целями ООН», а во втором – фокусированным дублированием положений Всеобщей декларации прав человека, применительно к отношениям участников Совещания.

Заключительным актом также была расширена формулировка названия уставного принципа ООН – «Принципа суверенного равенства государств». В акте он был назван «суверенное равенство, уважение прав, присущих суверенитету». Обращая внимание на эту особенность, К. А. Бекяшев мотивированно предложил выделить «принцип уважения государственного суверенитета в качестве самостоятельного принципа»[85]. Однако некоторые авторы рассматривают данный принцип в качестве продолжения «принципа суверенного равенства государств»[86].

Авторы учебника по международному публичному праву Московского государственного юридического университета указывают на одиннадцать основных принципов международного права[87]. В учебнике по международному праву Казанского федерального университета авторы приводят девять основных принципов международного права[88]. Данной точки зрения придерживается и автор настоящего исследования. В. Витцтум, как представитель европейской доктрины, упоминает только о «семи основных правилах»[89]. По справедливому замечанию В. Л. Толстых, «отечественная доктрина придает большее значение принципам международного права, нежели наши зарубежные коллеги»[90]. Именно более глубокое исследование в этом направлении, по мнению автора, делает российскую доктрину ценнее, в первую очередь, с теоретической стороны.

Принципы международного права в процессе регулирования международных отношений тесно переплетаются, «обслуживая», по существу, всю систему современного международного права. В процессе данного регулирования возникают коллизии в применении того или иного принципа международного права. Казанские ученые считают, что в настоящее время «имеется противоречие между принципом территориальной целостности государств и правом народов на самоопределение»[91], несмотря на то, что оба являются уставными принципами ООН.

Автор исследования полагает, что отсутствие единообразия в применении «принципа территориальной целостности государств» и «принципа равноправия и права народов распоряжаться своей судьбой» напрямую влияет на уровень угроз в сфере обеспечения международной безопасности. В связи с этим необходимо внести ясность в вопрос, с чем именно связана коллизия?

Впервые данные принципы были сформулированы и получили международно-правовое воплощение в Уставе ООН, в то время, когда в мире существовали несамоуправляющейся территории (колонии). Суть «принципа самоопределения» была раскрыта в Декларации о предоставлении независимости колониальным странам. Так, согласно пункту 6 Декларации, «всякая попытка, направленная на то, чтобы частично или полностью разрушить национальное единство и территориальную целостность страны, несовместима с целями и принципами Устава ООН»[92]. В 1970 г. была принята Декларация о принципах международного права, согласно пункту 1 которой в отношении права на самоопределение, но уже в контексте «принципа территориальной целостности», было сказано, что «каждое государство обязано воздерживаться от каких-либо насильственных действий, лишающих народы, о которых говорится в изложении принципа равноправия и самоопределения, их права на самоопределение, свободу и независимость»[93].

Коллизия применения этих двух принципов и стала проявляться в начале 90-х годов ХХ столетия в связи с распадом СССР и изменением геополитической картины мира: на международной арене образовались новые независимые государства, не подпадающие под критерии несамоуправляющихся территорий (колоний). Данные государства, напротив, имели определенную территорию и все сопутствующие государству признаки. Учитывая многоэтнический состав Советского Союза, а это более ста больших и малых народов, новые независимые государства сохранили эту характеристику. По мнению автора, в ряде случаев именно несправедливо ущемленный статус представителей того или иного народа или этноса в новом государстве, в частности, подавляющее доминирование «титульной нации»[94] без учета интересов отдельных этносов и народностей, а порой и открытое давление, вынудил народы воспользоваться своим правом на самоопределение. А. В. Баранов выделяет ряд причин, способствующих этому: «экономико-географические, расовые, религиозно-этнические, внутри- и внешнеполитические, идеологические»[95] и другие.

Без сомнения, «принцип территориальной целостности» направлен на недопущение внешнего воздействия «другого государства» на государство с целью покушения на его территориальную целостность. «Принцип самоопределения», в свою очередь, регулирует отношения наций и этносов в пределах территории одного государства. Однако очевидно и другое. Данные принципы сформулированы международным сообществом, исходя из острой необходимости урегулирования имевшихся в тот период проблем. Данные принципы не были трансформированы вслед за кардинальным изменением геополитической картины мира. Поэтому Т. Д. Медведева, рассуждая о проблеме соотношения данных принципов, обращает внимание, что «одни исходят из того, что движения, обозначающие цель самоопределения как отделение, подрывают потенциал демократического развития государств и являют собой «деструктивную силу». Они делают акцент на «внутреннем самоопределении», т. е. на строительстве демократических институтов и создании механизмов группового представительства (федерализма, автономии и т.д.). Другие, напротив, полностью игнорируют то обстоятельство, что право народов на самоопределение утверждалось в международном праве как «антиколониальное средство». Они идеализируют данный принцип, придают ему универсальный характер, оправдывая любые средства его реализации»[96].

Как уже было отмечено, одна из главных целей государства – сохранить себя как суверенное образование в ряду других государств и, в том числе, сохранить территориальную целостность. Исследователь Н. В. Остроухов справедливо считает, что «угрозу территориальной целостности государств представляет сепаратизм…, а возникновению и развитию сепаратизма в государствах нередко способствует и вмешательство тех или иных внешних сил в тот или иной этнический конфликт. Такие конфликты испытывают на себе прямое и косвенное воздействие со стороны внешних сил самого широкого диапазона»[97]. При этом ученый отмечает, что «в международном праве на универсальном уровне толкование понятия «сепаратизм» так и не выработано»[98].

По мнению автора, ключевым условием, которое могло бы устранить коллизию в применении этих двух принципов, является установление истинных причин вопросов, является ли стремление к самоопределению сепаратизмом в результате деятельности террористических и/или экстремистских организаций, или иного внешнего давления? Либо, напротив, это стремление нации восстановить нарушенные права?

В данном случае универсальным международным форматом для взаимодействия должна оставаться ООН, возможно, на базе уже существующего Специального комитета по деколонизации (далее – Комитет), но адаптированного к реалиям времени. Полномочия и компетенции Комитета следует доработать для решения следующей «двуединой» задачи. Во-первых, выявить истинные причины, ставшие импульсом для нации в стремлении реализовать право на самоопределение. Во-вторых, стать единым центром международного сотрудничества государств в этом направлении. Соответствующий мандат мог бы позволить Комитету плотнее сотрудничать с Антитеррористическим комитетом ООН, что представляется важной составляющей, поскольку терроризм и экстремизм довольно часто являются ключевыми факторами в формировании сепаратистских настроений и движений внутри государства, а также с Комиссией международного права ГА ООН с целью устранения неоднозначного толкования международно-правовых норм в этой сфере на основании полученных сведений и опыта. Отвечая на вопрос о заинтересованности в этом процессе самих государств, автор приходит к выводу о существовании прямой заинтересованности, поскольку это позволит выявить и пресечь необоснованные сепаратистские движения и создать международную практику, кода они станут «де юре» и «де факто» бесполезными.

Отечественная доктрина в большинстве своем признает как саму отрасль права международной безопасности, так и наличие у нее отраслевых принципов, как-то: принцип неделимости международной безопасности, принцип равной (или равенства) и одинаковой безопасности, принцип ненанесения ущерба безопасности других государств, и принцип разоружения. Однако наличие того или иного принципа на доктринальном уровне не всегда означает, что он имеет международно-правовое воплощение.

Пожалуй, наименьшее количество вопросов вызывает наличие таких принципов, как неделимость международной безопасности и принцип разоружения. О «неделимости» безопасности упоминается в Резолюции ГА ООН «Комплексная система международного мира и безопасности» (A/RES/42/93)[99]. В Декларации о безопасности союзников стран НАТО[100] и в Концепции коллективной безопасности сран-участниц ОДКБ[101] говорится о «неделимости безопасности союзников». «Принцип неделимости безопасности всех государств евроатлантического сообщества»[102] заложен в основу отношений России и НАТО. На современном этапе упоминание о «неделимости безопасности» можно встретить в дискуссионных форматах самых высоких уровней[103]. Принцип разоружения или же модель поведения государств с целью добиваться разоружения институционально реализована в рамках ООН в 1952 г. путем учреждения Комиссии по разоружению. Международно-правовое воплощение данный принцип получил в ряде международных договоров и конвенций, регулирующих вопросы ограничения применения вооружений[104].

Говоря о двух других принципах – принципе равной (или равенства) и одинаковой безопасности и принципе ненанесения ущерба безопасности других государств, следует отметить, что западная доктрина не называет и не упоминает о них в своих исследованиях. Согласно первому принципу, международная безопасность должна основываться на принципе равенства субъектов международного права и избегать давления и преимущества более сильного государства над слабым. В первую очередь, имеется в виду использование военно-экономического потенциала как средства давления. Второй предполагает проведение государственной политики таким образом, чтобы учитывать баланс сил, необходимых для обеспечения собственной безопасности, в контексте имеющегося военно-экономического потенциала у стран-партнеров (соседей).

Данные принципы права международной безопасности были сформулированы в советской доктрине в эпоху «холодной войны» и их следует рассматривать в совокупности. В настоящее время, в качестве примера, показывающего дисбаланс в их соблюдении, можно привести факт расширения географии Североатлантического альянса до границ Российской Федерации с приближением к ней военной инфраструктуры. В качестве негативного фактора, усиливающего этот дисбаланс, можно выделить отсутствие институциональной основы для обращения к этим принципам при выстраивании международно-правовых отношений. В таких случаях особенно важным представляется отказ от ведения силовой политики, от мышления категориями раздела «сфер влияния» и «сфер жизненных интересов», диктата своей воли другим государствам, вмешательства в их внутренние дела в любой форме.

Одним из способов нивелировать диспропорцию, связанную с военно-экономическим доминированием, может стать создание институциональной основы. Такая основа, например, может быть заложена через обязательное включение в международно-правовое соглашение обязательных условий, связанных с эффективными методами и механизмами контроля объема военного потенциала с целью недопущения его одностороннего наращивания и «перекоса». Несомненно, природа таких соглашений должна быть связана с вопросами обеспечения международной или региональной безопасности.

Помимо вышеназванных отраслевых принципов права международной безопасности, следует назвать принцип, пользовавшийся популярностью в эпоху существования Советского Союза – принцип мирного сосуществования. Его также называют одним из ключевых положений советской доктрины права международной безопасности[105]. Действительно, принцип возник в международном праве с появлением на мировой арене Союза Советских Социалистических Республик. В истории государственности имели место отношения между государствами с различным социальным строем, но основанными на частной собственности (например, отношения между буржуазными и феодальными государствами ХIII в.). Такие отношения всегда характеризовались борьбой за сферы влияния. Однако, если при существовании классово схожих государств, борьба между ними являлась закономерностью международных отношений, то эта закономерность усилилась с появлением социалистических государств – классово противоположных.

С образованием советского государства, а затем и системы социалистических государств, возникли отношения между государствами не только с различным, но и с диаметрально противоположным общественным строем. По мнению Г. И. Тункина, «таких международных отношений еще никогда не было в истории человечества»[106]. Автор исследования полагает, что в связи с распадом СССР данный принцип перестал быть актуальным лишь частично, поскольку на мировой арене остаются социалистические государства, ключевым из которых является Китайская Народная Республика. Именно они могут стать продолжателями советской доктринальной концепции в этом вопросе, используя данный принцип во взаимоотношениях.

Действительно, прежняя логика применения принципа мирного сосуществования Российской Федерацией в новых условиях претерпела изменения. Однако, признавая факт, что «мир сложен и многолик и состоит он из очень непохожих друг на друга государств со своими интересами, со своим правом их отстаивать и участвовать в общих делах»[107], позволяет применять данный принцип в международных отношениях вне зависимости от государственного строя.