История становления отрасли права международной безопасности, принципы права международной безопасности

Любое государство обязано проявлять заботу об укреплении своей безопасности, поскольку одна из главных его целей – сохранить себя как суверенное образование в ряду других государств. В современном мире важное значение в этом процессе принадлежит праву международной безопасности.

«Для Древнего мира состояние войны считалось нормальным явлением»[1], – отмечает Д. Н. Бакун. Р. Ш. Давлетгильдеев обращает внимание на то, что «в Древнем мире государства объединялись главным образом для целей безопасности»[2]. Наиболее ранние локальные (региональные) объединения в сфере обеспечения безопасности встречались в таких регионах, как Египет и Двуречье (Месопотамия). Здесь существовали рабовладельческие города-государства, такие как Эрида, Умма, Урук и Лагаш, а «между главами этих государств были установлены достаточно крепкие международно-договорные связи. Главы этих государств отправляли послов, вели между собой переговоры, заключали договоры о союзах, мире и границах. В этих договорах содержались нормы, регулирующие прекращение военных действий, оказание друг другу помощи в борьбе против внешних врагов»[3]. Однако, по мнению О. В. Буткевич, «науке международного права известны лишь очень немногочисленные международно-правовые акты древности, например, договоры месопотамских городов Лагаша и Уммы 3100 г. до н. э. и договор фараона Рамзеса II и царя хеттов Хаттусилиса III 1276 г. до н. э.»[4].

Практика подписания договоров, связанных с обеспечением безопасности, была развита в Древней Греции и продолжена в Древнем Риме. Между греческими государствами (полисами) заключались мирные договоры, договоры о союзах, арбитраже, положении иностранцев и др. Исполнение договоров обеспечивалось характерными для того времени способами: предоставлением заложников, принесением клятвы. Греческие города-полисы заключали союзы двух видов: религиозно-политические – амфиктионии (например, Дельфийско-Фермопильская) и военно-политические – симмахии (например, Афинская симмахия). В качестве примера также можно привести крупное объединение городов-полисов – Пелопонесский союз под главенством Спарты (приблизительно 550 г. до н. э.).

В римской практике повсеместно использовалось заключение мирных договоров (в т. ч. договоров о перемирии) и соглашений о нейтралитете. В частности, «если война не заканчивалась покорением народа… ее результатом мог стать мирный договор, иногда облаченный в форму договора о союзе»[5]. Э. С. Кривчикова, говоря о Древнем Риме, обращает внимание на специальную жреческую коллегию (фециалы), наделенную специальными компетенциями, с помощью которых «Древний Рим осуществлял свои отношения с другими государствами и на которую возлагались функции объявления войны, заключения мира, договоров о дружбе, союзных договоров и др.»[6]. Практика решения вопросов обеспечения безопасности Древнего Рима представляется схожей с подходами в Древней Греции.

В Индии и Китае также были достаточно развиты законы ведения войны. В Индии в ряде случаев они «отличались большей детализацией и разработанностью, чем в Древней Греции и Риме, в аналогичные периоды»[7]. Поводом для такого заключения могло стать изучение такого источника, как Законы Ману, содержащего соответствующе нормы. Схожее заключение можно сделать и в отношении древнекитайской цивилизации, изучив фундаментальный труд того времени – «Искусство войны»[8].

В 1625 г. был опубликован фундаментальный труд по международному праву – трактат «О праве войны и мира» Г. Гроция. В нем автор подробно исследует вопросы, связанные с объявлением и ведением войн, оценкой войн с точки зрения справедливости, исследует институт применения силы в порядке самообороны. Гроций называет «справедливые причины» для ведения войны. По его мнению, «справедливой причиной начала войны может быть не что иное, как правонарушение. То есть несправедливость противной стороны, навлекает справедливую войну». Применяется санкция за ненадлежащее исполнение обязательств. Продолжается становление принципа исполнения договоров «pacta sunt servanda» [9]. Знаковым событием эпохи Средневековья в контексте рассмотрения вопроса о зарождении основ права международной безопасности является заключение многостороннего международного соглашения 1648 г. Оно вошло в историю как Вестфальский трактат, которым закончилась Тридцатилетняя война. В его основе – принцип политического равновесия, который предписывал решать европейские проблемы не на религиозной, а на светской основе.

Систему юридических принципов и норм, сложившихся с момента заключения Вестфальского трактата и вплоть до 1919 г., принято считать эпохой Классического международного права. Война в данную эпоху считается нежелательным явлением, но, в целом, законным способом разрешения международных разногласий. Имеет место лишь моральное осуждение войны, юридические запреты на ведение войн в тот период времени отсутствуют. В частности, швейцарский юрист XVIII века Э. де Ваттель видел единственную и справедливую возможность разрешения международного спора исключительно в силовом воздействии. По его мнению, «право представляет собой не что иное, как моральную возможность действовать, то есть делать то, что допустимо в нравственном отношении, что является благом само по себе и что соответствует нашим обязанностям. Вообще говоря, мы имеем право делать все, что необходимо для выполнения наших обязанностей. Отсюда вытекает, что каждая нация, как и каждый человек, имеют право сопротивляться всякому посягательству на спокойное существование. Указанное право на защиту себя от всякой обиды называется «правом на безопасность»»[10]. Вполне обоснованно для своего времени Ваттель полагал, что «только своим могуществом нация может отразить агрессоров, обеспечить свои права и добиться повсеместного уважения. Поэтому она стремится не пренебрегать ничем, чтобы оказаться в этом счастливом положении. Могущество нации слагается из трех данных: численность граждан, их воинская доблесть и богатство»[11]. Однако именно в Классический период государства начинают принимать меры с целью сделать войны более гуманными и, в целом, мировое сообщество подходит к самой идее отказа от войны как от орудия национальной политики. По этому поводу справедливо отмечает итальянский юрист того времени Д. Анцилотти: «Появление новых форм международных отношений в ХIХ столетии было вызвано главным образом двумя причинами. Причина первая – изменение представления о государстве, а затем и внутреннего строя государства, происшедшее в результате Французской революции. Вторая – солидарность интересов, обусловленная в особенности тем фактом, что многие из числа наиболее значительных проявлений человеческой деятельности получают отныне развитие независимо от политических границ и превращают все цивилизованные народы в единое великое сообщество»[12]. В указанный период принимаются Женевская конвенция о режиме раненых и больных (1864), Петербургская декларация о запрещении применения разрывных пуль (1868), документы Гаагских мирных конференций, в том числе о законах и обычаях войны (1899, 1907). По итогам Гаагской конференции 1899 г. и выработанной на ее основе конвенции, российский юрист того времени Ф. Ф. Мартенс отмечал: «Этот международный акт устанавливает целую систему мероприятий, имеющих целью, с одной стороны, предупредить развитие международных столкновений, и, с другой стороны, разрешать их миролюбивыми средствами»[13]. Перечень таковых средств не велик: добрые услуги, посредничество, международные следственные комиссии и третейские разбирательства. Однако на момент принятия соответствующего документа такие средства справедливо могут считаться прорывом в развитии международного права, как отрасли, и как науки. Другой юрист-международник того времени В. А. Уляницкий писал: «Новое явление – введение в международную практику соглашений относительно обязательного третейского суда для разрешения взаимных будущих конфликтов представляет само по себе значительный шаг вперед по сравнению с прежними соглашениями, всегда заключавшимися специально только для мирного разрешения того или иного случая»[14]. В целом Уляницкий крайне положительно характеризовал такой мирный способ разрешения международных споров, как третейское разбирательство, в частности, отмечал, что «третейское разбирательство является самым желательным способом разрешения подобных недоразумений»[15]. С данным тезисом нельзя не согласиться.

Однако, несмотря на обнаружившееся широкое движение в пользу признания третейского разбирательства споров между державами, и, несмотря на однообразие вопросов, которое они признают возможным подвергать обязательному третейскому решению, Гаагская конференция 1907 г. оставила без изменений концепцию, принятую на конференции 1899 г. по данной проблеме. Таким образом, в вопросах толкования и применения договоров державы должны были обращаться к третейскому суду, «поскольку позволяют обстоятельства». Обстоятельства же зачастую не позволяли, что объективно признавалось юристами – современниками того периода, в том числе Мартенсом. Он отмечал: «Во всех международных спорах, в которых на первом месте стоит политический элемент, третейское разбирательство невозможно. Оно приложимо только к таким, по большей части, не существенным разногласиям государств, в которых замешаны главным образом интересы юридического свойства, когда надо выяснить права, принадлежащие сторонам. Из уважения к Международному третейскому суду не следует расширять его компетенцию и ставить ему задачи, неразрешимые с точки зрения права»[16].

Тем не менее, именно на рубеже ХIХ–ХХ столетий произошел концептуальный переворот в подходах по отношению к войне и, как следствие, обеспечению безопасности. Подходы Древнего периода, периода Средневековья и Классической эпохи развития международного права к механизмам обеспечения международной безопасности были пересмотрены и предприняты первые попытки ограничить основания применения силы в международном праве, то есть фактически уйти от силового метода разрешения международных споров – началась Современная стадия формирования права международной безопасности.

В начале ХХ в. министр иностранных дел Аргентины Л. Драго в своей доктрине категорически осудил неправомерное применение силы в международных отношениях. В ней было особо подчеркнуто, что «применение силы не должно осуществляться для взыскания долгов». Возникла она как реакция на блокаду и бомбардировку Венесуэлы, приостановившей выплату долгов, и нашла отражение во II Гаагской конвенции об ограничении в применении силы при взыскании по договорным долговым обязательствам от 1907 г. Перечень документов, принятых в рамках Конференции, явно свидетельствует о том, что «государства действительно искали способы ограничить применение силы»[17] и, по мнению автора, на тот момент ни главы государств, ни иные заинтересованные лица не предполагали, что мир будет втянут в столь масштабное кровопролитное мероприятие – Первую мировую войну. Иначе, результаты Гаагских мирных конференций имели бы более существенные результаты, а справедливо сформулированные Мартенсом «заветы» были бы выполнены: «Народы, оставайтесь в единении во всех великих делах; сохраняйте свободу в ваших собственных малых делах; будьте проникнуты человеколюбием и милосердием во всех человеческих и международных делах»[18].

11 ноября 1918 г. было подписано соглашение между Антантой и Тройственным союзом о прекращении военных действий. Первая мировая война закончилась подписанием Версальского мирного договора, составной частью которого стало учреждение Лиги Наций как гаранта мира и безопасности[19]. По мнению российского юриста первой четверти XIX в. М. А. Циммерманна, «Версальский мирный договор, устанавливающий объединение всех народов в Лигу Наций, не являлся актом, преследующим цель механического перенесения норм внутригосударственного права в международные отношения. Договор также не преследовал цели установить формы процесса как спора о праве, которые обязательны внутри государства для подвластных. Его целью было возможно большее ограничение применения насилия в международной жизни и, таким образом, подготовка почвы для дальнейшей эволюции государств в смысле приближения к порядку, когда война как вид самопомощи станет редким исключением»[20].

Знаковым событием стала также Октябрьская революция 1917 г., в результате которой на международной арене образовалось государство с принципиально новой формой правления – Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика. Однако здесь необходимо оговориться: западная доктрина не признает Октябрьскую революцию в качестве исторической вехи в развитии международного права. В полной мере согласиться с позицией Запада невозможно, поскольку невозможно недооценить документы, принятые Советским Правительством в первые дни революции. Например, фундаментальный декрет «О мире»[21], в котором впервые было провозглашено «право наций на самоопределение», впоследствии ставшее одним из основных принципов международного права, а также «запрет ведения захватнической войны», что эволюционировало в последующее осуждение агрессии и признание ее международным преступлением.

Статут Лиги Наций, был, пожалуй, первым международным соглашением, в котором юридически закреплено частичное ограничение применения силы, что не оспаривается на доктринальном уровне. В преамбуле Статута сказано, что целью Организации является «развитие сотрудничества между народами для гарантии их мира и безопасности»[22]. В Статуте, в частности, говорилось и о важности принятия «некоторых обязательств не прибегать к войне». Статья 10 Статута защищала членов Лиги против вооруженной агрессии: «Члены Лиги обязуются уважать и сохранять против всякого внешнего нападения территориальную целостность и существующую политическую независимость всех членов Лиги. В случае нападения, угрозы или опасности нападения, Совет указывает меры к обеспечению выполнения этого обязательства». В соответствии со ст. 16 Статута, если член Лиги прибегал к войне в противность обязательствам, установленным в нем, он «ipso facto» рассматривался как совершивший акт войны против других членов Лиги. Согласно Статуту, Лига Наций получила два высших органа управления – Ассамблею (или общее Собрание членов Лиги) и Совет, состоящий из четырех постоянных членов – представителей великих держав и четырех (позднее шести) непостоянных, избираемых Ассамблеей. Полномочия и компетенция данных органов управления определялись статьями 3 и 4 Статута. В связи с этим, справедливым представляется мнение, высказанное О. Афанасьевой о дублировании полномочий главных органов, а именно: «оба органа были совершенно равноправны, и разница между ними заключалась лишь в составе и периодичности их созыва»[23]. Аналогичной точки зрения придерживался В. В. Егоров, отмечавший, что «вопросы, связанные с поддержанием мира и обеспечением безопасности, входили в компетенцию, как Собрания, так и Совета»[24]. Статут Лиги Наций по характеру вовлеченности и на момент его подписания был уникален, поскольку имел беспрецедентную поддержку со стороны большого числа существовавших на тот момент государств[25].

В 1927 г. Ассамблея Лиги Наций приняла Декларацию, в которой была четко зафиксирована преступность агрессии, а именно: «Всякая агрессивная война является и остается запрещенной» и «составляет международное преступление», а в 1928 г. был принят Генеральный Акт о мирном разрешении международных споров. Он устанавливал процедуры разрешения международных споров посредством судебных и арбитражных механизмов. При наличии международного спора предполагалось обращение в Международный суд, а в случае недостижения консенсуса – в третейский суд. Генеральный Акт также предусматривал судебную и арбитражную процедуры рассмотрения и урегулирования конфликтов между участниками Пакта Бриана-Келлога (Парижского пакта 1928 г.)[26], одного из знаковых достижений дипломатии рассматриваемого периода.

Парижский пакт – Договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики, подписанный 27 августа 1928 г. в Париже, получил название от имен его инициаторов – Министра иностранных дел Франции А. Бриана и Государственного секретаря США Ф. Келлога[27]. В соответствии со статьей 2 Пакта, «Высокие Договаривающиеся стороны признают, что урегулирование или разрешение всех могущих возникнуть между ними споров или конфликтов, какого бы характера или какого бы происхождения они не были, должно всегда изыскиваться только в мирных средствах». Как отмечает В. Л. Толстых, «данный запрет (применения силы) страдал некоторой неточностью, агрессоры могли оправдывать свои действия не национальной политикой, а иными обстоятельствами»[28]. Невозможно не согласиться с автором этого тезиса в полной мере, поскольку помимо основного текста, международные документы имеют свой «дух». Совокупность действий того или иного государства на международной арене есть не что иное, как национальная политика.

В 1929 г. в дополнение к Пакту Бриана-Келлога, был подписан Московский протокол «О немедленном введении в действие Пакта»[29]. Поскольку Пакт Бриана-Келлога не вступал в силу незамедлительно после подписания его соответствующим государством, а требовал дополнительную ратификацию, подписание Московского протокола имело существенное юридическое значение, так как это позволяло нивелировать риск возможного отказа либо затягивания государствами процесса ратификации Пакта.

Немного забегая вперед, стоит отметить, что государства не смогли использовать эти правовые инструменты, чтобы предотвратить развязывание Второй мировой войны в силу ряда причин. В том числе, в силу правовой неэффективности механизмов Лиги Наций: Статут Лиги не устанавливал общего запрета на применение силы в международных отношениях, решения главных органов Лиги по важным вопросам должны были приниматься единогласно, в ней не было обеспечено постоянное участие сверхдержав того времени (США, Германия, СССР, Япония)[30] и, наконец, у Организации отсутствовали как правовые, так и реальные механизмы по принуждению к миру.

Становление права международной безопасности продолжилось с принятием Устава ООН. Именно с момента появления на мировой арене Организации Объединенных Наций право международной безопасности стало приобретать очертания, которые присутствуют до настоящего времени. Этот международно-правовой документ закрепил основы обеспечения мирного сосуществования всех государств современного мира[31]. В отечественной доктрине международного права выделим юристов-международников: И.П. Блищенко[32], О.В. Богданов, Л.А. Иванащенко, В.С. Котляр, И.И. Лукашук, Г.И. Курдюков, С.А. Малинин, А.П. Мовчан, Е.Г. Моисеев, Э.И. Скакунов, В.К. Собакин, О.И. Тиунов, Г.И. Тункин, Н.А. Ушаков[33], С.В. Черниченко[34] и др. Работы этих ученых во многом составляют основу советской (российской) доктрины международного права[35]. Западная доктрина международного права признает отрасль права международной безопасности в качестве самостоятельной отрасли[36], однако в большей мере уделяет внимание вопросам, касающимся применения силы и мирного разрешения международных конфликтов[37], и это обстоятельство, по мнению автора, значительно сужает объект исследований.

В период с 1946 г. и до середины 70-х годов ХХ века международное сообщество столкнулось с таким явлением, как «холодная война». Учеными того периода серьезно исследовались вопросы, касающиеся международно-правовых основ разоружения[38], международно-правового ограничения использования ядерного оружия[39] и вопросы международно-правового обеспечения коллективной безопасности в целом[40], что также ключевым образом повиляло на становление отрасли права международной безопасности.

Внешняя политика, проводимая государствами, и неукоснительное соблюдение ими основных принципов и общепризнанных норм современного международного права, являются залогом стабильного мира на Земле. Основные принципы международного права – общепризнанные нормы международного права наиболее общего характера. Они носят императивный характер и содержат обязательства «erga omnes», то есть обязательства в отношении всех и конкретно каждого члена мирового сообщества. Основные принципы объединяют нормы международного права различного уровня, которые распространяют свое действие на тех или иных участников межгосударственных отношений, образуя единую правовую систему. Основные принципы представляют собой своеобразное цементирующее начало среди значительного количества норм международного права, обязывающих различных его субъектов[41].

В настоящее время юридическую основу современного права международной безопасности составляют «основные» и «отраслевые» принципы или «специальные» принципы международного права. Ведущая роль, несомненно, принадлежит основным принципам международного права, прежде всего, таким, как мирное разрешение международных споров и неприменение силы или угрозы силой.

Принцип мирного разрешения международных споров. Согласно данному принципу, все споры между государствами и иными субъектами международного права любого характера и происхождения должны решаться исключительно мирными средствами. Данный принцип прошел длительный путь правового становления и «был известен и широко принят международным сообществом еще до образования ООН»[42]. О методах мирного разрешения международных споров на рубеже ХIХ–ХХ веков подробно писал Мартенс. В категорию мирных средств разрешения международных споров он включал «дипломатические сношения, добрые услуги, посредничество, международные следственные комиссии и третейские разбирательства»[43]. 

Принцип мирного разрешения международных споров впервые был отражен в Конвенции о мирном урегулировании международных столкновений (Гаага, 1907 г.). Обязательный характер приобрел в Парижском договоре об отказе от войны как орудия национальной политики от 27 августа 1928 г. В статье 1 данного Пакта было закреплено, что «урегулирование и разрешение всех споров должно всегда изыскиваться в мирных средствах»[44].

В настоящее время Принцип мирного разрешения международных споров, одновременно с Уставом ООН, нашел отражение в ряду многих международных соглашений, что свидетельствует о его полном принятии международным сообществом. В частности, Принцип отражен в Пакте Лиги арабских государств 1945 г., Декларации о принципах международного права 1970 г., Заключительном акте СБСЕ 1975 г., Уставе СНГ 1993 г., Декларации принципов, регулирующих отношения между государствами – членами СВМДА 1999 г., а также ряде резолюций Генеральной Ассамблеи ООН.

Принцип мирного разрешения международных споров, а также процедуры мирных средств их разрешения были существенно развиты Уставом ООН. Им определено, что в соответствии с принципом мирного разрешения международных споров, государства разрешают их мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир, безопасность и справедливость. К таким средствам Устав относит переговоры, обследование, посредничество, примирение, арбитраж, судебное разбирательство, обращение к региональным органам или соглашениям. Примечательно, что перечень не является исчерпывающим, государства могут применить «иные мирные средства по своему выбору», а «в поисках такого регулирования стороны должны приходить к согласию в отношении таких мирных средств, которые соответствовали бы обстоятельствам и характеру спора». На эту особенность обращает внимание российский юрист-международник В. Л. Толстых[45]. Важно отметить, что международные споры должны разрешаться, принимая во внимание все принципы, в частности, суверенного равенства государств[46]. Квалификация того или иного вопроса в качестве спора или ситуации, способных угрожать миру и безопасности, относится к компетенции Совета Безопасности ООН. Тем не менее, в его практике так и не было выработано четких критериев, и каждый раз данная проблема решается точечно, с учетом конкретных обстоятельств.

Заметим, что фактически, как императивный, принцип мирного разрешения международных споров окончательно сложился в ХХ столетии. Его становление проходило параллельно со становлением принципа неприменения силы и угрозы силой.

Принцип неприменения силы и угрозы силой относится к числу тех принципов, становление которых также происходило в ХХ столетии. До этого времени международное право допускало обращение к войне, как к способу урегулирования международных разногласий и споров, и считало естественной функцией государства, его неотъемлемым суверенным правом. В трактате «О праве войны и мира» Гуго Гроций особо подчеркивал, что «право народов, установленное волею, а также законы и обычаи всех народов, как об этом в достаточной мере свидетельствует история, отнюдь не осуждают войны»[47]. Английский юрист Л. Оппенгейм признавал, что «с точки зрения права, война представляется естественной функцией государства и прерогативой его неограниченного суверенитета»[48].

Впервые война была объявлена величайшим преступлением против человечества во внутригосударственном документе – Декрете о мире, принятом на II Всероссийском съезде Советов России 8 ноября 1917 г. В Статуте Лиги Наций государства ограничились «для гарантии их мира и безопасности» принятием некоторых обязательств дабы не прибегать к войне.

Знаковым событием, как и в случае с Принципом мирного разрешения международных споров, стало подписание упомянутого выше Парижского договора 1928 г. (Пакт Бриана-Келлога) – «первого в истории международно-правового акта, содержавшего юридические обязательства государств не прибегать к войне для решения внешнеполитических проблем»[49]. Дальнейшее развитие принцип получил в Уставе ООН. Толстых справедливо отмечает, что «уже в Уставе ООН данный принцип был изложен таким образом, что исключал практически любую возможность несанкционированного применения силы. В соответствии с принципом неприменения силы или угрозы силой каждое государство обязано воздерживаться в своих международных отношениях от угрозы силой или ее применения, как против территориальной целостности или политической независимости любого государства, так и каким-либо иным образом, несовместимым с целями ООН»[50].

В советской и российской доктринах в качестве логического продолжения основных принципов права международной безопасности принято выделять отраслевые (или специальные)[51], среди которых: принцип неделимости международной безопасности; принцип равной и одинаковой безопасности; принцип ненанесения ущерба безопасности других государств.

Принцип неделимости международной безопасности означает, что «мир неделим, государства нашей планеты тесно взаимосвязаны и на данном уровне развития средств связи, вооружения, любой кризис, возникший в одной части планеты, может в кратчайшие сроки негативно сказаться в других его частях»[52].

Принцип равной (или равенства) и одинаковой безопасности дополняет принцип суверенного равенства государств, но уже в контексте отрасли права международной безопасности. Согласно ему, международная безопасность не может основываться на преимуществах более сильного государства. Институционально принцип реализуется через систему ООН, в рамках которой все государства равны, и им предоставлены равные гарантии безопасности.

В широком смысле основой становления принципа равной и одинаковой безопасности явились те же факторы, которые обусловили переход к разрядке международной напряженности[53]. Принцип равной безопасности представляет собой неотъемлемую часть той совокупности принципов и соглашений, которые составляют международно-правовую базу разрядки и которые тесно взаимосвязаны. Непосредственной основой его становления как общепризнанного явились обстоятельства, связанные с предотвращением термоядерной войны и «обузданием» гонки вооружений[54].

Принцип ненанесения ущерба безопасности других государств предполагает проведение государством такой внешней политики, которая в максимальной степени учитывает не только безопасность собственного государства, но и всего мирового сообщества. Механизм обеспечения безопасности государства не должен ставить под угрозу безопасность других стран.

Подводя итог сказанному, заключаем, что право международной безопасности как самостоятельная отрасль права сформировалась во второй половине ХХ столетия. Важную роль в этом процессе сыграли неразрывно связанные между собой советские и российские доктрины[55]. Предпосылки складывались на протяжении длительного времени, и начали проявляться во время первых региональных объединений для целей обеспечения безопасности государств. С завершением формирования, отрасль права международной безопасности обрела присущие ей специальные (отраслевые) принципы, характерные исключительно для данной отрасли международного права.