Ты, должно быть, считаешь меня глупой

 

На парковке Амелия, которая всё время была тихой, внезапно разрыдалась.

Джексон повернулся на своём сидении.

— В чём дело, сладкая?

Она прижала руку в перчатке к лицу, выглядя разбитой.

— Амелия? — встревожено спросил я. — Что такое?

— Она была такой злой! — воскликнула Амелия.

— Она была вроде как напугана, не так ли? — произнёс Джексон.

— И бедный Тони даже не хотел на неё смотреть! Что за ужасная женщина!

— Она связалась с плохими людьми, — отметил Джексон.

— Единственное, для чего она хороша, это для донорства органов, — сказал я. — Конечно, то же самое можно сказать об Энн Коултер.

Джексон с неодобрением нахмурился, глядя на меня.

— Но Тони такой милый, — сказала Амелия, вытирая глаза. — Это не справедливо.

— Нет, не справедливо, — согласился Джексон.

— И она сказала, что вы двое...

— Не переживай ни о чём, что она сказала, сладкая, — ответил Джексон. — Не обращай на это никакого внимания.

— Но она была такой злой!

— Она несчастная женщина в очень несчастной ситуации, но мы есть друг у друга, разве нет? Мы семья, и мы держимся вместе, и неважно, что говорит какая-то женщина. Ты меня понимаешь? Мы есть друг у друга, и мы позаботимся друг о друге, и не важно, что о нас говорит кто-либо другой.

Она посмотрела на Тони, который сидел рядом с ней, пристёгнутый и с сонным видом, и закусила губу.

— Я хотел, чтобы ты её увидела, — сказал Джексон, — потому что хотел, чтобы ты поняла, Тони нуждается в нас. Он нуждается в тебе. Ты его сестра, и он нуждается в твоей помощи. Он нуждается во всех нас. Мы никогда снова не позволим этой женщине или какой-либо другой женщине, или какому-либо другому человеку сделать с ним что-то. Понимаешь?

Она кивнула.

— Мне жаль, что ты расстроена, — сказал Джексон. — С тобой всё будет хорошо?

— Мне жаль, мистер Джек, мистер Вилли, но прямо сейчас я просто очень скучаю по своей маме.

— Я знаю, сладкая, — сказал Джексон. — Мы съездим к ней на обратном пути. Хорошо?

— Ты, должно быть, считаешь меня глупой.

— Я бы никогда так не подумал.

— Она просто меня разозлила.

— Хорошо, — сказал Джексон.

— Это не хорошо.

— Хорошо. Это значит, что тебе не нравится видеть, что к людям относятся плохо. И это значит, что ты хороший человек. У тебя доброе сердце. Думаю, Тони очень повезло с такой сестрой, как ты.

— Ты так думаешь?

— Я так знаю, сладкая.

— Даже если он козявочный зад, который ковыряется в носу?

— Даже если так.

Она вытерла глаза, пытаясь взять себя в руки.

— Мистер Джек?

— Да?

— Ты напоминаешь мне моего папу.

— Уверен, твой папа был хорошим.

— Иногда я думаю, что он может разозлиться на меня.

— Почему?

— Потому что его нет уже долгое время, и иногда я о нём забываю. А когда кто-нибудь спрашивает о моём папе, я думаю о тебе и мистере Вилли. А затем думаю: "О, нет, это неправильно". Ты не мой папа. Мистер Вилли не мой папа. У меня уже есть папа.

— Никто не может заменить твоего папу, — сказал Джексон. – Но, может быть, мы можем постараться закончить то, что он начал. Я имею в виду, он подвёл тебя к отличному старту, так что, может быть, мы с Вилли можем вступить и помочь тебе закончить работу. В этом есть смысл?

— Наверное.

Джексон достал салфетку из бардачка, протянул её Амелии.

— Ты в порядке, сладкая? — спросил он.

— В порядке. Прости. Ты, должно быть, считаешь меня глупой.

— Не говори так. Никогда так не говори. Думаю, ты очень умная — и я знаю, что Вилли думает то же самое.

— Она заметно опережает всех этих неудачников в своём классе, — сказал я. — Если мы не будем осторожными, она, наверное, сбежит в Гарвард, когда ей исполнится двенадцать, и станет ракетостроителем.

Она ответила слабой улыбкой.

— Кроме того, — сказал я, — она, возможно, единственная девочка в Бостоне, которая знает, что такое «пускать пары». Такое не каждый день услышишь.

Глава 83

Слишком занят для меня

 

— Привет, мама.

— Вилли? Я думала, ты мне уже никогда не позвонишь. Прошло почти два месяца!

— Я знаю, мама. Я был занят.

— Что ж, слишком занят для меня, это уж точно. Слишком занят, чтобы позвонить своей собственной матери. Я до тошноты переживала за тебя, и я не слышала ничего с похорон отца Джека. Я была...

— Мама!

— Что?

— Я просто звоню поздороваться и узнать, как ты.

— Что ж, по-прежнему жива, если ты это имеешь в виду. Не то чтобы для тебя это имело значение, ты весь занятой и всё такое. Я начинала думать...

— Мама!

— Что?

— Как ты?

— Я в порядке, сладкий. Что заставляет тебя думать, что что-то не так?

— Знаю, я не звонил...

— Ты мог бы сказать это снова и не ошибся бы.

— Но мы были заняты. У нас теперь дети в школе.

— Как они?

— У них всё хорошо. Действительно хорошо. На самом деле, я удивлён.

— Почему ты удивлён?

— Не знаю. Тони поначалу был наказанием, но, кажется, он успокоился. А Амелия... Я не могу дождаться, когда ты познакомишься с Амелией. Она такая забавная. И саркастичная. Напоминает мне Мэри. Ты помнишь, какой была Мэри, когда была младше?

— О, Иисус и все святые! Только не ещё одна Мэри!

— Она не плохая. Она тебе понравится. Вот увидишь.

— Кстати, у Мэри выходит диск. Она позвонила и рассказала мне. Моя внучка, самая занятая артистка в Нэшвилле, нашла время позвонить мне, но мой собственный сын? О нет, он слишком...

— Ох, мама, честное слово! Я понял намёк. Постараюсь звонить чаще.

— Но я переживаю.

— О чём?

— У неё есть эта песня, называется "Он любил меня, как солдат".

— И что?

— Слышал бы ты слова! "Бэнг! Бэнг! И он готов. Но лучшее было ещё впереди".

"Всё лучшее всегда впереди", — подумал я, но не сказал.

— Её мать закатила истерику из-за этой песни, — сказала мама. — Зачем ей обязательно было вставлять туда что-то такое? Зачем, Вилли? Уверена, я не знаю, что подумают соседи. И я не посмею рассказать об этом отцу Гиндербаху. Я только надеюсь и молюсь, что он не купит этот диск и не послушает его. Мне будет так стыдно.

Я усмехнулся.

— Думаешь, это смешно? — требовательно спросила она.

— Мама, это смешно. Это просто песня. Это кантри-песня, а они все о сексе. Или о грузовиках. Или о кобелях. Или о пьянках. Надеюсь, у неё будет большой успех. Она приедет на вечеринку четвёртого июля?

— Конечно, приедет. Она нас не забыла. В отличие от некоторых, кого я знаю.

— Я тебя не забыл, мама.

— А так и не скажешь по количеству телефонных звонков, которые я от тебя получила. И я теперь на пенсии, так что у меня много времени, но звонит ли когда-нибудь мой телефон? Ты слишком занят, а Билли проходит через кризис.

— Кризис?

— Он хочет купить спортивную машину. Спортивную машину, Вилли! Одну из этих иностранных штуковин. Этому мужчине почти пятьдесят, а он думает, что только что закончил старшую школу. И он перестал ходить в церковь.

— Ты имеешь в виду к баптистам?

— Шелли зашивается с делами, но он говорит, что хочет ходить на рыбалку. И ходит. Собирает грузовик, иногда едет прямиком в Арканзас. Разве здесь нет рыбы? Обязательно ехать прямиком в Арканзас? Ну, думаю, можно с уверенностью сказать, что в Арканзасе происходит нечто большее, чем просто рыбалка. Возможно, нашёл себе там какую-то шлюшку, с которой встречается.

— Почему-то я в этом сомневаюсь.

— Что ж, зачем ещё ему хотеть спортивную машину за восемьдесят тысяч долларов?

— Может быть, он просто хочет хорошую тачку.

— За восемьдесят тысяч долларов? Ты издеваешься? Он мог бы купить дом за такие деньги! Хорошую тачку. Я тебя умоляю! Но он слишком занят, чтобы ездить туда-сюда в Арканзас, и я не видела тебя, не с тех пор, как Джош и Эли уехали в колледж. Можно подумать, что они исчезли с лица земли, так они себя ведут. Всё просто не так, как было раньше.

— Может быть, это хорошо.

— Как это может быть хорошо? Просто подожди, Вилли Кантрелл. Подожди, пока твои дети повзрослеют и бросят тебя. Ты запоёшь по-другому. Может быть, это хорошо. Иисус, Мария и Иосиф, иногда я тебе не верю!

— Мама, мне пора.

Глава 84

Были сложности

 

В какой-то момент в мае лютый холод потерял свою хватку, и подкралась весна. Я никогда не был так рад увидеть возвращение приличной погоды. И в последнюю субботу мая, когда я встал, чтобы приготовить завтрак, то удивился осознанию, что дети скоро закончат школу и пойдут на летние каникулы. Казалось, учёба началась только неделю или две назад, но пролетело несколько месяцев. В один миг.

В то утро уже одетая Амелия первой незаметно соскочила с лестницы.

— Доброе утро, тыковка, — отозвался я от плиты.

— Ты снова готовишь бекон, папочка? Честное слово!

— Не я виноват, что бекон — одна из четырёх главных групп продуктов питания.

— Продолжай себе это говорить, здоровяк.

— Не называй меня здоровяком. Ты знаешь, что я это ненавижу.

— Что ж, не называй меня тыковкой. Я не овощ, знаешь ли.

— Тебе просто нравится их убивать и есть.

— Это лучше, чем убивать еду с лицами. Папа уже встал?

— Он вчера поздно вернулся. У них была экстренная операция или что-то ещё, и его вызывали в отделение реанимации. Но с твоим папой никогда не знаешь. Он, наверное, сидел в больничном кафетерии и переписывался со своей мамой.

— Бабушка действительно поедет с нами в Тупело?

— Она и раньше была на юге. Она навещала нас давным-давно, когда мы с Джеком только познакомились. Ну, мы не просто познакомились. Мы были вместе уже два года, и она решила, что пора познакомиться с будущим зятем. Кстати, не спрашивай папу о той поездке. Для нас это не было счастливым временем. Твоя бабушка может быть настоящим кошмаром, когда хочет.

— И мы действительно полетим первым классом? Это будет так круто!

— Я думал попросить их погрузить меня в стазис* (прим.: Стазис — состояние полной остановки любых физиологических процессов в организмах живых существ). Ты знаешь. Как астронавтов, которые выходят в открытый космос.

— Папа сказал, что ты не выносишь перелеты.

— Я лучше бы съел свои трусы.

— Фу! Там же волосы!

— Помимо всего остального. Твой брат проснулся?

— Если бы! Ты знаешь, он не встанет, пока ты его не разбудишь.

— Пожалуйста, ты можешь сбегать наверх и разбудить его?

— Это обязательно?

— Пожалуйста? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, милая, тыковка, дорогая, детка, сладкая?

— Думаю, меня сейчас стошнит.

— Не на этот ковёр, нет.

Она побежала вверх по лестнице.

По радио «Флорида Джорджия Лайн» объясняли что-то о воскресном помешательстве. Я бил кулаком в такт, будучи фанатиком кантри-музыки.

— Папочка? — произнесла Амелия, вдруг появляясь за мной.

— Что?

В её голосе были нотки беспокойства.

— Думаю, он заболел, — сказала она.

— Серьёзно?

— Он нехорошо выглядит.

Я выключил плиту, вытер руки о фартук и поспешил наверх.

Тони лихорадило.

У него была очень высокая температура.

— Ох, дерьмо, — произнёс я, чувствуя, как что-то в моём желудке резко падает.

До сих пор нам везло. Никакого гриппа, никакой простуды, никаких серьёзных заболеваний. С его нарушенной иммунной системой и постоянным режимом приёма лекарств, невозможно было сказать, к чему могут привести такие вещи.

Теперь, когда я подумал об этом, Тони выглядел довольно неважно эти последние пару дней.

— Тебе лучше разбудить папу, милая. И поторопись, пожалуйста.

Глава 85

Что случилось?

 

— Вилли? Что случилось?

— Это Тони, мама, — сказал я, чувствуя, как иссякают силы.

Я был истощён, не спал всю ночь, не мог уснуть, не мог есть, не мог думать. У Тони была температура сорок градусов, и он тем или иным образом подцепил респираторную инфекцию, которая превращалась в пневмонию.

— Что случилось с Тони? — спросила она.

— Он заболел, мама.

— Серьёзно?

Я не мог ответить. Вместо этого я плакал.

— Вилли, что такое? — требовательно спросила она. — Что случилось? Вилли, пожалуйста, поговори со мной!

— У него пневмония, мама.

— Ну, я уверена, он будет в порядке, сладкий.

— Нет, — сказал я, — ты не понимаешь. У него ВИЧ. Иммунная система ни к чёрту. Он не может бороться с этими штуками, как нормальный ребёнок.

— У них нет лекарств, которые ему могут дать?

— Они дают ему лекарства, мама. Честное слово!

— Ну, что такое, Вилли? Я не понимаю.

— Его иммунная система нарушена.

— И что это значит, по-английски?

— Ему тяжело бороться с гриппом, простудой или инфекцией. Его тело не вырабатывает достаточно лейкоцитов. Так что его нагружают антибиотиками, но...

— Но что?

— Я могу его потерять, мама. Вот что.

— Ну, это просто пневмония. Он в больнице, верно?

— Просто молись за него, мама. Пожалуйста.

— Ты знаешь, что буду, милый. Конечно, буду.

— И попроси отца Гиндербаха тоже за него молиться.

— Я сразу же ему позвоню. Попрошу его прочесть молитву по чёткам. Тебе что-нибудь нужно? Хочешь, чтобы я приехала?

— Нет, — сказал я, — вытирая глаза. — Мне просто нужно было кому-то рассказать.

— Вилли, это звучит серьёзно.

— Это серьёзно, мама. Я так и говорю.

— Ты думаешь, что он умрёт?

— Мы не знаем.

— Что говорит Джек? Он знает об этих вещах.

— Он тоже не знает. Мама, я не могу сейчас его потерять. Не могу! Он сделал такой прогресс — ты бы не поверила! Он так хорошо справлялся. Если Бог сейчас его заберёт, мама, я...

Я не смог закончить мысль.

— Не говори так, — пожурила мама.

— Я не могу снова через это пройти.

— Не говори так, Вилли. Уверена, Тони будет в порядке.

— Я этого не вынесу.

— Ничего не случится, — заверила она меня. — Бог никогда не даёт нам больше, чем мы можем вынести. Ты это знаешь.

— Ну, я не смогу этого вынести. Я просто не смогу, мама. Я просто-напросто сойду, нахрен, с ума.

— Не ругайся, Вилли.

— Это не честно!

— Ты хочешь, чтобы я приехала? Потому что я приеду. Я попрошу Билли отвезти меня в аэропорт в Мемфисе. Это всего пару часов. Я могу купить билет и буду чуть позже.

— Ты не обязана сюда приезжать.

— Я не буду просто сидеть здесь, когда мой ребёнок во мне нуждается! В какой вы больнице?

— Это Бостонская детская больница. Джек сейчас здесь работает.

— Я повешу трубку и всё организую, скоро увидимся.

— Ох, мама. Я не прошу тебя приезжать.

— Это просто полёт на самолёте. Сколько раз ты мне раньше это говорил? Лететь всего три часа. Я буду там, нравится тебе это или нет.

Глава 86