Теперь я понимаю, почему вы никому не нравитесь

 

— Вилли, это тётя Рита, — натянутым голосом произнёс Джексон.

Они спустились на лифте вместе.

— Приятно с вами познакомиться, — сказал я, чувствуя себя глупо, так как не мог встать, чтобы должным образом пожать ей руку. Тони спал, ничего не замечая. Я сидел там так долго, что у меня начало сводить спину, но бедный мальчик был истощён.

Тётя Рита была низкой, сухощавого телосложения, со строгим выражением лица — одни кости, обтянутые кожей. Её шея и пальцы были украшены стольким количеством золота и серебра, что она выглядела как ходячий ювелирный магазин.

— Я слышала о тебе, — страдальческим голосом объявила Рита Каммингс. — Ты гомосексуал, который написал ту книгу.

— Помимо всего прочего, — согласился я.

— И ты с Юга. Вы навязали нам Билла Клинтона, и за это я никогда никого из вас не прощу. Не говоря о Джимми Картере. Но ещё вы подарили нам Полу Дин и Элвиса. Я действительно не знаю, что сказать.

— Тётя Рита, будь милой, — велел Джексон страдальческим тоном.

— Только потому, что ты наслаждаешься прогулками по бедным районам, Джексон, не ожидай этого от нас остальных. Уверена, моя машина стоит снаружи.

— Ты не познакомилась с мальчиком, которого мы усыновляем, — заметил Джексон.

— И не хочу, — ответила она, задирая нос. — Полагаю, я должна быть благодарна, что он не негритёнок и не какой-нибудь другой монголоидный кошмар, если уж вы втягиваете его в то, что однажды действительно было хорошей семьёй.

Джексон сжал челюсти и продолжал молчать.

— Теперь я понимаю, почему вы никому не нравитесь, — сказал я, выпрямляя спину.

— Разве это имеет какое-то значение, дорогуша? — ответила она, разворачиваясь на каблуках.

Глава 55

Счастливое сердце

 

На следующее утро я встал первым. Я надел халат, просунул голову в дверь Тони, увидел его под одеялами и улыбнулся. Это было замечательное чувство — видеть его в этой кровати.

Я хорошо знал, что ожидать, что усыновлённый ребёнок заполнит дыру в твоём сердце, — плохое дело. Это несправедливо к ребёнку, этот факт жизни стал совершенно ясным, как только мы с Джексоном по колено погрязли в процессе усыновления — ходили на занятия, заполняли бланки, отвечали на бесконечные вопросы.

Я искал ребёнка не для замены Ноя. Так я себе говорил.

Я поторопился вниз, сварил кофе и был по локти в тесте для блинов, когда услышал за собой тихий топот ног по мраморному кухонному полу.

Я обернулся и улыбнулся.

Там стоял Тони. Он смотрел на меня с самым грустным выражением лица, и всё же в его глазах был намёк на что-то.

Надежда?

Любопытство?

Доброе утро, — прожестикулировал я.

Он не ответил.

Я попробовал кое-что полегче: Привет.

Привет.

Как ты себя чувствуешь?

Он пожал плечами.

Ты голоден?

Он кивнул.

Садись, — велел я, кивая на стойку для завтрака, у которой стояло четыре стула.

Я налил ему стакан сока и вернулся к блинчикам.

Джексон спустился, когда я поставил тарелку, на которой лежал большой блин со всеми начинками перед Тони.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — отозвался он.

Он налил чашку кофе и сел напротив Тони, они начали жестикулировать о том, чем им следует заняться. Слепить снеговика? Сходить в торговый центр? Завести карточку в библиотеке? Пойти поплавать в бабушкином доме? Нагрянуть в магазин игрушек? Установить Xbox? Подготовить для Амелии её комнату?

Я наблюдал краем глаза, моё сердце ощущало счастье — настоящее счастье — впервые за многие годы.

Глава 56

В чём дело?

Я знаю, ты напуган, — прожестикулировал я позже в тот день, пока мы с Тони убирали его одежду и приводили в порядок комнату в попытке как следует его устроить. — Я не хочу, чтобы ты боялся. Мы с Джеем можем что-нибудь сделать, чтобы ты чувствовал себя в безопасности?

Он покосился на меня.

Я попытался снова, используя более простые слова, стараясь передать свои слова в обычной, не угрожающей манере.

Он просто покачал головой.

Пообещаешь мне кое-что? — спросил я.

Он смотрел на меня напряжённо.

Если тебе из-за чего-то будет страшно, говори мне. Хорошо?

Он кивнул.

Обещаешь? — надавил я. Я хотел, чтобы он знал, что может что-то сделать, что есть действие, которое он может предпринять, что он не совершенно беспомощный, и что он не один. Ни в каком смысле.

Хорошо, — прожестикулировал он.

Если тебе из-за чего-то будет страшно, я тебе помогу. Обещаю. Ты мне веришь?

Он кивнул, но только едва заметно.

Тебе нравится твоя спальня?

Он огляделся вокруг. Вместо того, чтобы отвечать мне, он подошёл к окну и посмотрел на улицу. Он положил руки на холодную раму, затем постучал своими пальчиками по дереву.

Я стоял рядом с ним, тоже барабаня пальцами.

Он поднял на меня взгляд и улыбнулся.

Я нарисовал улыбающуюся рожицу на одной из замёрзших частей окна.

Он повторил за мной, его губы изогнулись в усмешке.

Я нарисовал таблицу для игры в крестики-нолики.

Не ожидая, он начал первым, чертя крестик в центре сетки. Следующие тридцать минут мы двигались от одной части окна к другой, играя в крестики—нолики. Чем больше он играл, тем больше, казалось, расслаблялся, потерявшись в этом простом удовольствии и счастье. Его лицо сияло. Он совсем не боялся и не был неуверенным в себе. Он даже прильнул ко мне, пока ждал, пока я сделаю свои движения.

Когда у нас закончились части окна, он посмотрел на меня и захихикал.

Я хихикал с ним.

Давай пойдём посмотрим, что делает Джей, — предложил я. — Ты помнишь дорогу?

Улыбаясь, он вывел меня из своей комнаты, вниз по коридору, к лестнице. Его нога слетела вниз по ступенькам, и на мгновение моё сердце подскочило до горла, потому что я подумал, что он сломает себе шею.

— Будь осторожен, — сказал я, зная, что он не слышит.

Джексон настраивал Xbox в гостиной. Правильней будет сказать, пытался.

Тони подошёл к нему, схватился за рукав его фланелевой рубашки.

— Привет, — сказал Джексон, улыбаясь ему.

Тони снова потянул его за рукав.

— В чём дело? — спросил Джексон.

Я улыбнулся, пожал плечами, не имея понятия.

Тони тянул Джексона за рукав, пока тот не встал на ноги. Затем Тони повёл его к окнам в передней части квартиры, с видом на улицу. Он нарисовал сетку для крестиков-ноликов на замёрзшей части стекла и выжидающе посмотрел на Джексона.

Джексон улыбнулся.

Глава 57

Не по себе

 

В пятницу утром на той же неделе мы кутались от пронизывающего до костей холода — было так холодно, что было больно дышать, или, по крайней мере, так думал я; Джексон и Тони, казалось, не замечали — и ехали по холодным улицам, чтобы забрать Амелию, у которой намного больше вещей, чем у Тони.

Руби Миллер держала Амелию за руку, пока мы стояли в фойе, припарковав машину, подписав бумаги, в ожидании неуверенного будущего.

Амелия была очень тихой. С резким уколом боли я заметил, что по её щекам текут слёзы, пока мы готовились уходить.

— Тебе, должно быть, не по себе, — тихо сказал я, пытаясь поймать её взгляд.

Она рассеянно вытерла слёзы и не ответила.

— Ты хотела бы подождать и уехать в другой день? — предложил Джексон. — Если ты не готова, это нормально. Но сегодня пятница, и выходные почти наступили — уверен, мы найдём, чем заняться.

Она опустила взгляд в пол.

— Сейчас до неё доходит, — сказала Руби. — Мы немного поговорили утром. Да, Амелия?

Амелия кивнула.

— И Амелия пообещала мне, что попробует. Это страшно — уезжать жить с новой семьёй, оставляя всё, что знаешь, позади — всё и всех. Ей немного не по себе. Но у неё есть мой номер, и я сказала ей звонить мне, если она почувствует себя одиноко. Мы знаем друг друга уже почти год. Не так ли, сладкая?

Амелия снова кивнула.

— Я знаю, она сильная девочка и довольно решительная, когда хочет. И в любом случае, она живёт здесь уже несколько дней, и это не самое радостное место в мире. Уверена, она будет намного счастливее и будет чувствовать себя намного лучше, как только устроится в новом доме. И я знаю, вы постараетесь изо всех сил, чтобы она чувствовала себя желанной.

— Определённо, — согласился Джексон, — и если она когда-нибудь почувствует, что ей нужно, или она хочет позвонить вам, пусть делает это. И если ей станет одиноко, и она захочет вас навестить, мы будем счастливы её привезти.

Руби Миллер улыбнулась.

— Что скажешь, детка? — спросил Джексон, протягивая ей руку.

— Как я должна тебя называть? — спросила она, поднимая на него взгляд, но игнорируя руку. — Ты не мой папа, знаешь ли.

— Нет, не папа, — легко ответил он. — Почему бы тебе не называть меня Джек, как мои друзья?

— Джек?

— Конечно, — сказал он. — Но тебе придётся называть его "мистер Вилли" — так делают на Юге, откуда он родом. Если ты говоришь "мистер Вилли", это дружелюбный способ показать уважение. Если будешь звать его просто Вилли, это прозвучит грубо. Не для нас, конечно, но для него. Но вот такой он странный.

Она взглянула на меня всего на мгновение.

— Я могу называть тебя мистер Джек? — спросила она, поворачиваясь обратно к Джексону.

— Конечно, можешь, — ответил он, снова протягивая руку.

С тихим вздохом она потянулась, чтобы взять его за руку.

— Пока, Амелия, — сказала Руби, приседая на корточки, чтобы в последний раз оглядеть Амелию. Она поправила зимнее пальто Амелии, застегнула верхнюю пуговицу. — Там ужасно холодно. У тебя перчатки с собой?

Амелия кивнула.

— Я скоро приеду в гости, — пообещала Руби. — В следующий раз, когда я тебя увижу, готова поспорить, ты снова вернешься в школу.

Амелия закусила губу.

Глава 58

Есть правила

 

— Как тебе твоя комната? — спросил Джексон, пока мы заносили наверх последний из чемоданов Амелии.

Она огляделась, нахмурилась и не ответила.

— Тебе не нравится? — с беспокойством в голосе произнёс Джексон.

Она пожала плечами.

— Мы на этой неделе пойдём по магазинам. Я думал дать тебе выбрать постельное бельё. Я хотел быть уверенным, что тебе понравится. Может, что-нибудь с принцессой?

— С принцессой? — недоверчиво произнесла она.

— Тебе не нравятся принцессы? — спросил Джексон.

— Мне не три года!

— Хорошо, что я решил подождать и дать тебе выбрать самой. Не буду говорить, с какой ерундой ты могла бы остаться, если бы позволила сделать это за тебя.

— Можно мне телевизор?

— В твоей комнате? — спросил Джексон.

— Мама всегда мне разрешала.

— У нас есть телевизор внизу — этого достаточно. Мы не фанаты телевидения, хотя нам нравится устраивать ночи кино, смотреть вместе DVD, всякое такое.

— Значит, мне нельзя свой в комнате?

— Мне жаль, но нет.

— Оу.

Она выглядела очень недовольной.

— У нас есть правила, Амелия, — мягко сказал он. — Я думал, мы можем позже сесть вместе — все мы — и поговорить о них. У нас не много правил, так что не переживай, но есть несколько вещей, насчет которых мы настроены категорично. Такие вещи, как помощь с посудой, уборка в своей комнате, выполнение домашней работы, и чтобы вы с Тони были милыми друг с другом. Всего несколько вещей, чтобы мы все могли быть счастливы и хорошо ладить. И я хочу, чтобы ты помнила, что Тони напуган, и он не такой умный, как ты, и для него это непросто. Так что я надеюсь, ты будешь хорошей старшей сестрой и поможешь ему. На выходных вы с Тони можете смотреть телевизор внизу в любое время. Но в будние вам понадобится убедиться, что сделано домашнее задание, и никакого телевизора после девяти часов. Как это звучит?

— Ну, не так плохо, — тихо произнесла она.

— Знаешь, на самом деле нам всем немного страшно. Мы с Вилли уже были родителями, но это было давно. Нам всем есть, к чему привыкать, так что не чувствуй себя одинокой. Но что-то мне подсказывает, что у нас все будет хорошо. Что думаешь?

Она подняла на него взгляд. Что-то в её лице смягчилось. Она выглядела так, будто могла быть хулиганкой, когда хотела, быть милой в противоположном смысле. Но ещё она выглядела так, будто может быть настоящей лапочкой. Я уже знал, что мама влюбится в неё по уши, хотя бы потому, что она была такой красивой.

— Тебе страшно, мистер Джек? — спросила она.

— Немного, — признался он.

— Мама всегда говорила не быть трусишкой, потому что Бог о нас заботится.

— Оу?

— Мама всегда говорила такие вещи.

— Она похожа на мудрую женщину.

— Я скучаю по ней.

— Уверен, так и есть.

— Думаешь, Бог о нас заботится?

— Я на это надеюсь, — сказал Джексон, осторожно избегая вопроса.

Она довольно открыто посмотрела на Тони, который стоял прямо за мной и чуть в стороне, будто боялся слишком сильно вторгаться в её комнату.

— Руби сказала, что Тони болен, — сказала она. — Он тоже умрёт?

— Конечно, нет, — сказал Джексон.

— Но она сказала, что он болен.

— У Тони ВИЧ. Ты знаешь, что это такое?

Она покачала головой.

— Это очень серьёзный вирус. Мы должны быть осторожны с Тони, осторожны с его кровью и слюной. Если он когда-нибудь порежется или что-то ещё, позови кого-нибудь из нас, и мы ему поможем, но не прикасайся ни к чему сама. Вирус передаётся через телесные жидкости, такие как кровь. Пока мы осторожны, нам не о чем переживать.

— Я тоже заболею?

— Нет, — сказал Джексон. — Единственный способ, которым ты можешь заболеть, — это если ты порежешься, и Тони порежется, и немного его крови попадёт в твой порез или что-то в таком роде. Мы просто должны быть очень осторожны, чтобы этого не произошло.

— Оу.

Она снова посмотрела на Тони. Открыто.

— Ты можешь помочь нам присматривать за ним, — тихо сказал Джексон. — Ему понадобится старшая сестра.

— Я не знаю, как с ним разговаривать. Он знает, что я говорю?

— Нет. Хочешь выучить некоторые жесты? Многие из них очень легко запомнить. Вы двое в два счёта начнёте говорить.

— Как мне сказать его имя?

— Просто укажи на него — это значит "ты". Так что на кого бы ты ни указала, это будто ты говоришь: "Эй, ты". Если хочешь, чтобы он подошёл, просто помаши ему рукой вот так, — продемонстрировал Джексон. — Если хочешь, чтобы он ушёл, просто покажи тот же жест, только в обратную сторону. Хочешь, чтобы я научил тебя говорить "привет"?

Она кивнула.

Джексон продемонстрировал жест.

Она попробовала его на Тони.

Привет, — довольно робко прожестикулировал он в ответ.

Она повернулась к Джексону и улыбнулась.

— Видишь? Я говорил тебе, что это легко.

Глава 59

Теперь будь внимательной

 

— Мам, это Амелия.

Миссис Ледбеттер взглянула на Амелию и по-настоящему улыбнулась.

— Ты такая хорошенькая девочка, — сказала миссис Ледбеттер. — Пожалуйста. Проходите.

Мы оставили зимние пальто на крючках в фойе и пошли за миссис Ледбеттер в столовую, где Лидия накрыла на стол для ужина.

— Так мило с вашей стороны, что вы пришли, — сказала миссис Ледбеттер, довольно бесцеремонно усаживаясь с измученным и очень, очень уставшим видом.

— Как дела у папы? — спросил Джексон.

Она просто покачала головой.

— Я больше не могла там оставаться. Мне пришлось поехать домой, прилично поесть, прилично поспать. Но боюсь, он...

— Может пройти много времени, прежде чем он придёт в сознание, — напомнил ей Джексон.

— Что ж, Джеки, что-то говорит мне, что этого не произойдёт. Но давай не будем об этом, не перед детьми. Пожалуйста, присаживайтесь. Все вы. Амелия, почему бы тебе не подойти и не присесть рядом со своей бабушкой?

— Вы не моя бабушка, — сказала она. Это не было недружелюбным заявлением, просто констатация факта.

— Когда-нибудь я ей стану, дорогуша. Это формальность. Так или иначе, ты окажешься с моим сыном в качестве отца. Только представь! У жизни есть чувство юмора. Ты не согласна? А теперь я хочу, чтобы ты села и рассказала мне о себе, дорогуша. А потом мы поговорим о мальчиках. Что ты на это скажешь?

— Это правда, что ваш папа был сенатором? — спросила Амелия, присаживаясь рядом с миссис Ледбеттер.

— Действительно был. Отличный человек. Может быть, ты когда-нибудь станешь сенатором.

— Кто такой сенатор? — спросила она.

— Кто-то, кто работает неполный рабочий день, дорогуша, и получает за это двести тысяч долларов в год. Они сидят в прелестных кабинетах и без конца говорят со своими секретаршами, мелкими служащими и стажёрами и абсолютно ничего не делают. Отличная работа, если сможешь её получить. Я имею в виду, кто еще заплатит тебе за то, чтобы ты был полным кретином, если не налогоплательщик?

— Кто такой кретин?

— Идиот, дорогая. Имбецил. Дурень. Идиотский имбецил-дурень. Знаешь, мне всегда нравилось это слово — дурень. С языка слетает, ты так не думаешь? И конечно, самый важный слог, который всё подчёркивает — дур. Потому что они такие. Большие дурные головы. От них всегда уходишь с таким чувством, будто наступил во что-то. И запах! Но давай не будем говорить о политике, дорогая. Это так утомляет. Это как Майли Сайрус. Когда ты уже прокатилась голой на шаровом таране, что ещё остаётся?

Амелия неуверенно улыбнулась.

— Так сколько тебе, пять или около того? — спросила миссис Ледбеттер.

— Мне девять! — обиженным тоном воскликнула Амелия.

— Девять? — повторила миссис Ледбеттер. — А я только собиралась послать Лидию запастись подгузниками. Теперь она должна пойти и купить спортивные лифчики.

— Мам! — пробормотал Джексон.

— Ох, Джеки, не нервничай. Мы с Амелией просто веселимся. Не так ли, дорогая? Думаю, это абсолютно потрясающе, что у меня будет внучка. Я уже вижу поездки на шоппинг в «Бон Марше», очень длинные разговоры о помаде и тенях, и о самых хороших платьях для пятилеток, которые видел этот город.

— Мне девять!

— Ох, верно. Тебе девять. Что ж, Аманда, я говорила...

— Меня зовут Амелия!

— Амелия? Я думала, твоё имя Анджела. Прости. Итак, Анджела, как я говорила...

— Меня зовут Амелия!

— Что это было, милая Энджи?

— Моё имя, — парировала Амелия. — Амелия.

— Верно, — сказала миссис Ледбеттер, кивая сама себе. — Так что, в любом случае, я думала, мы с Амандой можем сходить на небольшой шоппинг на этих выходных...

— Бабуля, меня зовут...

— Ты назвала меня "бабуля"? Ох, я содрогаюсь от мысли, что я настолько старая, что пятилетка называет меня бабулей!

— Мне не пять!

— Конечно, нет! А теперь слушай, милая. Тебе действительно придётся быть внимательной, когда навещаешь свою бабушку, потому что есть то, что я просто не собираюсь делать, и это — говорить, когда люди не слушают. Так что я собираюсь тебя испытать. Я совершенно точно знаю, какое у тебя имя, Амелия, но хочу убедиться, что ты слушаешь. Видишь, как это делается? Только не рассказывай другим людям мой секрет. Это только между нами. Вайлис об это знает. Не так ли, Вайлис?

— Определённо знаю, Юджин.

Она хлопнула в ладоши и рассмеялась.

— Видишь, Амелия? Вот, как это делается. Покажи всё, на что ты способна. Ответь им тем же! Если кто-нибудь когда-нибудь забудет твоё имя и назовёт тебя неправильным, просто придумай любое старое имя и швырни его в ответ. Это их научит, не так ли?

Амелия усмехнулась.

— Итак, Аманда, как я говорила...

— Да, Элис? — невинно произнесла Амелия.

Миссис Ледбеттер сделала паузу, коротко посмотрев на Амелию.

— Думаю, ты мне понравишься, дорогая. А мне мало кто нравится. Не до тех пор, пока мне это необходимо. Но я думаю, для тебя сделаю исключение. Ты очень умная девочка, не правда ли?

— У меня одни пятёрки в школе.

— Готова поспорить, так и есть. Итак, скажи мне, Амелия, эти два клоуна относятся к тебе как к леди? Потому что если нет, бабуле Ледбеттер нужно будет сказать несколько слов. Несколько крепких словечек, заметь, которые не должны слушать твои невинные маленькие ушки.

Амелия взглянула на меня и Джексона.

— Ну? — подтолкнула миссис Ледбеттер.

— Они немного странные, — призналась Амелия. — Они оба дураки, если хотите знать правду. Но они мне нравятся. Мистер Джек хотел купить мне постельное бельё с принцессой. Так отстойно.

— Совершенно верно! — воскликнула миссис Ледбеттер. — Зачем останавливаться на принцессе, когда ты королева? Ты можешь быть как та старая тётка в Букингемском дворце. Эта женщина когда-нибудь умрёт?

Амелия захихикала.

— Слышу, слышу, — сказал Джексон.

— А что ты думаешь о своём младшем брате? — спросила миссис Ледбеттер.

Амелия взглянула через стол на Тони, который ел в небрежной, шумной манере.

— Он мальчик, — наконец произнесла она.

— Они устраивают такой беспорядок, верно?

— Он не умеет разговаривать, но мистер Джек учит меня жестикулировать.

— Он напоминает мне Ноя. Мой Джеки рассказывал тебе о Ное?

— Не совсем, — призналась Амелия.

— Ной был маленьким сыном Вилли. Он был метамфетаминовым ребёнком. И так как судьба решила, что этого недостаточно, он был ещё и глухим. Но он был милым. Мы потеряли его несколько лет назад.

— Оу, — произнесла Амелия, вдруг нахмурившись.

— А ты потеряла свою мать. Не так ли?

Амелия пожала плечами.

— Мне очень жаль тебя, дорогая. Это ужасно, не правда ли? Никто никогда не сможет заменить твою мать. Она долго болела, да?

Амелия кивнула.

— Ну, если тебе когда-нибудь понадобится с кем-то поговорить, просто приди и скажи мне на ушко. Хорошо?

— Наверное.

— Ты сделала моего Джеки очень счастливым. Ты это знала?

— Правда? Почему?

— Он всегда хотел маленькую девочку. Я знаю, ты не настоящая его дочь, но, может быть, когда-нибудь будешь... это займёт время. Я знаю, он будет очень сильно стараться быть хорошим отцом.

— Мой папа был солдатом.

— Джеки мне рассказывал. Очень благородный мужчина. Ты, должно быть, ужасно по нему скучаешь. Когда-нибудь ты должна показать мне его фотографии. Твои мать и отец, должно быть, очень привлекательные люди. В смысле, посмотри на себя — такая великолепная юная леди. Возможно, когда-нибудь ты станешь супермоделью и будешь ходить по подиумам в Милане и Париже и получать миллион долларов, чтобы надеть какую-нибудь ужасную вещь, на которую Донателлу Версаче вырывало завтраком. Конечно, все, что ей стоит, это только посмотреть в зеркало и — вуаля! — очередной шедевр. Пришей к этому ярлык, найди какое-нибудь анорексичное насекомое, чтобы носить это, и вуаля! Деньги в банке. Разве бесплатная рыночная система не изумительна?

Амелия закусила губу, будто не могла решить, шутит ли "бабуля Ледбеттер"... или нет.

— Давай поедим, дорогая. Я уже несколько дней не ела ничего, кроме еды из больничной столовой. Думаю, местный повар стоит перед больницей и просит людей снять туфли, чтобы он мог оторвать подошвы и добавить их в своё меню. Самая ужасная ерунда, которую ты видела за всю свою жизнь. У завтрака, который я ела сегодня утром, был пульс, как ни странно. Можешь представить? Я думала, оно встанет и уйдёт. Когда я втыкаю во что-то вилку, я не хочу, чтобы это молило о жизни.

Амелия улыбнулась.

Глава 60