Четверть миллиона для бедных малюток

 

В шесть утра бизнес‑леди Виолетта Крикунова совершила натуральную (не тренажерную) пробежку по английскому парку, притаившемуся в сердце элитного микрорайона. В семь часов она уже мчалась на авто в сторону подшефного детдома, чтобы, нагрянув с внезапной ревизией, довести до инфаркта вороватую директрису. В девять мадам сидела в городском офисе и слушала Соню Орешкину.

Соня, порхая по кабинету махаоном, увлеченно рассказывала клиентке о грандиозной рекламной атаке. Городские обыватели вот‑вот должны были подвергнуться массированному удару, который намертво впечатает в их сознание мысль о непревзойденных качествах Виолеттиных пельменей.

В пылу страсти Соня уронила несколько стульев. Но Виолетта Марковна слушала Софью невнимательно.

– Знаешь, – произнесла она задумчиво, – я ее почти ненавижу.

– Кого? – остановилась Соня.

– Директрису. Ворует, стерва! У детей ворует! Недавно купила себе «десятку». При ее‑то зарплате. Муж, говорит, подарил. Какой муж! Она сто лет в разводе.

– Вы ее увольте, – посоветовала Соня.

– А как? Детдом – не частная лавочка, хотя последние два года полностью у меня на содержании. Кроме того, у этой мымры влиятельный родственник в администрации. Получается, избавиться от нее я не могу и детей оставить без помощи тоже не могу. Она мне сует липовые документы о рачительном использовании спонсорских – моих, значит, – средств. А я приезжаю и вижу – дети в дырявых колготках.

– Вот дела! – протянула Сонечка. Она опустилась в кресло напротив Виолетты. – Но я почему‑то уверена, что вы найдете выход.

– Конечно найду.

«Инга предложила бы ей нанять киллера, – машинально подумала Соня. – Надеюсь, сама Виолетта исправит ситуацию менее радикальным способом».

– Ты мне напоминаешь одну девочку, – сказала мадам Крикунова.

Соня зарделась от сравнения ее с девочкой. Ей было очень приятно. Как ни крути, но в двадцать семь лет претендовать на звание «девочки» проблематично.

– Лизу Виноградову[8].

– Лизу Виноградову! – воскликнула Соня.

– Ты ее знаешь?

– Нет. Но я купила ее «тойоту»! В «пэтээске» она записана как прежний владелец.

– Вот как… Наверное, в этом есть какой‑то смысл. Вы похожи. Именно Лиза посоветовала мне взять шефство над детским домом. Еще два года назад подобная мысль казалась мне абсурдной. Делиться прибылью? Но зачем! Конечно, я всегда давала деньги бойфрендам, сыну‑охламону. Но и от них требовала что‑то взамен: уважения, признательности, любви. А зачем вкладывать в чужих сопливых детей?

– Очевидно, за прошедшие два года вы сильно изменились.

– И не говори. Теперь я думаю, что, возможно, ничего более полезного и значительного я в жизни не делала. Да, мне сорок четыре, и я наворотила немало! Открывала фирмы, магазины, построила гостиницу «Звездную», виллу на Саманкуле, несколько коттеджей. И все это я делала ради денег, прибыли. А два детдома – это черная дыра. Они вытягивают из меня средства. Но только благодаря им в душе появилась опора, стержень. И моя лихорадочная деятельность теперь имеет какой‑то иной смысл, кроме безостановочного производства денег.

У Сони на глазах навернулись слезы. Она была весьма впечатлительной девушкой.

– Виолетта Марковна, вы… вы…

– Да нет, – махнула рукой бизнесменша, – в восторгах публики я не нуждаюсь. И детские слюни, кстати, мне тоже не нужны! А они повадились выбегать навстречу с визгом «Мама! Мама!». Какая я им мама?!

– Виолетта Марковна, я прямо…

– Знаешь, в прошлом году истратила четверть миллиона, чтобы вывезти их в Крым.

– Двести пятьдесят тысяч рублей?! – задохнулась Соня.

– Вообще‑то долларов.

– Долларов?!!!

– Угу. И на душе так спокойно. Пятьсот детей впервые увидели море. В этом году отправлю их в «Артек»…

Несколько минут Софья ошарашенно молчала. Ее потрясла широта Виолеттиной натуры. Об основной цели визита в офис мадам Крикуновой Соня вспомнила еще не скоро.

– Так, ну что там у нас?

– Вы согласны с программой, Виолетта Марковна?

Бизнес‑леди поставила утверждающую подпись на документах, подсунутых Сонечкой.

«Наверное, она охладела к пельменному бизнесу, – думала Соня, усаживаясь в белую «тойоту», когда‑то принадлежавшую Лизе Виноградовой. Сегодня Соня планировала заехать еще в несколько мест. – Да, охладела. Это видно невооруженным глазом. Как она непостоянна! Странно, что возня с детскими домами до сих пор ей не наскучила. Подозреваю, Виолетта и сентиментальна, и совестлива, хотя пытается скрыться за маской циничной бабы.

Но если Виолетта окончательно разочаруется в пельменном проекте? Нет, нет, нет! Тогда я останусь без премии… А деньги мне необходимы. В отличие от Виолетты, культивирующей в себе возвышенные порывы, я обязана быть меркантильной. Мне надо кормить себя и Кирочку. И я просто мечтаю о премии!..»

 

Сообщение Каримбека о даме в бирюзовом джемпере сподвигло Валдаева на визит в «Кенгуру». Он собирался прижать Соню к стенке и добиться от нее правды. Почему она не созналась, что гуляла с Лунским по берегу накануне его исчезновения? Почему скрыла этот факт?

Однако Софьи в рекламном агентстве не было. Зато добрейшая Агнесса Михайловна распахнула для детектива уютные объятия и дверь кабинета.

– Проходите, проходите, – щебетала она. – Как я рада! Сейчас налью вам кофе. А хотите домашних булочек? Я сама испекла! С изюмом и орешками!

– Орешки, – умилился Валдаев.

– Мой ребенок эти булочки просто обожает!

– Отлично понимаю вашего малыша, – прочавкал Валдаев.

Сегодня с утра он опять сел на строгую диету. Завтрак: чашка зеленого чая и яблоко. Обед: кусочек мяса на капустном листике. Ужин: стакан кефира. Да, он кардинально и безоговорочно включился в борьбу за стройную фигуру.

Через три минуты после окончания завтрака приступ страшного бухенвальдского голода вернул Сашу на кухню. Но, испытывая невыносимые мучения, сыщик все‑таки оставался на высоте. Он почти не отступил от плана, только немного утолил голод полезными фитнес‑продуктами – съел йогурт и творожный мусс. И немножко подзаправился литром кофе. А потом расширил диетический рацион, умяв батон и полпалки сервелата. «Это за счет обеда, – сказал себе Валдаев. – Будем считать, что я уже пообедал».

Булочки, испеченные Агнессой Михайловной, таяли во рту. У Валдаева сильно болело в том месте, где в данный момент притаилась его совесть. Но у совести работа такая – болеть. А Валдаев не мог обидеть милую женщину невниманием!

– Красиво тут у вас, – сказал он, оглядываясь. – А народу‑то сколько!

– Да, у нас крупная фирма, – кивнула Агнесса Михайловна.

– Вот, приехал поболтать с Софьей, а ее нет.

– С Сонечкой? Так она сегодня вряд ли появится. У нее встречи с клиентами. А на какую тему вы собирались с ней побеседовать?

– Да все о том же…

Между сыщиком и главбухом завязалась увлеченная беседа. Фантастически осведомленная, Агнесса Михайловна заливалась соловьем. Валдаеву оставалось только кивать, поддакивать и отправлять в рот очередную булку.

– А у Сони были причины не любить Ингу?

– Конечно! Ведь Инга заняла ее место! И тем не менее в нашей фирме одна лишь Софья ладила с этой врединой. Вы ведь заметили, каким гонором обладала блондинка?

– Да.

– Она проработала здесь всего несколько месяцев, а мы так от нее устали! Но Соня – святая простота – восхищалась Ингой. Ее красотой, уверенностью, профессионализмом. Какой там профессионализм! По‑моему, все идеи, находки, с которыми Инга блистала на совещаниях, принадлежали Софье.

– Значит, Инга использовала Соню?

– Безусловно! Еще как использовала! Соня, фактически, везла на себе всю работу отдела. А Инга, по‑моему, и близко не могла сравниться с ней в компетентности. Не понимаю, почему Аркадий Игоревич так сильно заблуждался на ее счет?

– Возможно, хамство Инги отвлекало коллег от ее непрофессионализма?

– Да.

– Или она была любовницей Лунского?

– Ой, ну что вы! – возмутилась Агнесса Михайловна. – Не знаю, не знаю… Не хочу наговаривать. Сплетни – это отвратительно…

– Значит, Соня восхищалась Ингой. А сначала вы сказали, что у нее были причины ее ненавидеть.

– Да! Соня столько приложила сил, чтобы стать руководителем отдела. Но Аркадий Игоревич принял Ингу. Сначала отделом руководила Людмила Крестопольская. Она долгие годы переписывалась с итальянцем. И тот звал ее замуж.

– Какой молодец!

– Но Люда не уезжала в Италию, пока у нее на руках оставалась бабуля. Ох и суетилась Сонечка, чтобы помочь Людмиле уехать! Ведь с ее отъездом место начальника отдела освобождалось! Софья помогала продавать квартиру, она стояла в очередях, оформляя документы, она моталась в дом престарелых, устраивая туда старушку. И что получилось в результате?

– Что?

– Людмила положила в карман крупную сумму денег, вырученную за квартиру, и смоталась в Италию. Бедная бабуля, отказавшаяся ради внучки от прав на жилье, загремела в дом престарелых. А Соня получила кукиш с маслом! Начальником сделали Ингу. Вот такие пирожки!

– Пирожки, – встрепенулся Валдаев. – А что, у вас есть еще и пирожки?

– Нет, это я так, к слову. И теперь Софья ездит в дом престарелых и заботится о старушке. Представляете?

– Да‑а… Но почему же Лунской выбрал Ингу, а? Нет, она точно была его любовницей!

– Но ведь и Соня тоже была! – выпалила Агнесса Михайловна.

Валдаев подавился булкой.

– Что?! – прохрипел он. – Кхххррр… Что вы сказали? Соня была любовницей Лунского?!!

Агнесса Михайловна, принципиальная противница сплетен, опустила глаза.

– Я сама, конечно, не видела… Но Ксения из отдела маркетинга… Ах, мне неудобно об этом говорить!

– Пожалуйста! – поддержал Валдаев.

– Ах, ну… Как же сказать… В общем… У нас была умопомрачительная корпоративная вечеринка… Мы веселились… А Ксения из отдела маркетинга случайно заглянула в кабинет Аркадия Игоревича… И там… Нет, нет, нет, я не могу!

Валдаев скорчил просительную физиономию. Его брови сложились домиком, губы надулись варениками. Так и хотелось притянуть за уши эту толстую ряшечку и расцеловать!

– Ну хорошо, хорошо… Только чтобы посодействовать следствию… Мне жаль этого бедного мальчика Сережу Воробьева, который мотается к нам из Саманкульского района…

Валдаев яростно закивал.

– Да. В общем… У нас был праздник, и Ксения из отдела маркетинга – я уже говорила, да? – заглянула в кабинет Аркадия Игоревича. И обнаружила там начальника и Соню. Они были совершенно голыми! Более того, Софья сидела на столе в непристойной позе… Только не подумайте, что я сплетничаю!

– Ни в коем случае! – поклялся Валдаев.

– Но не думаю, что их связь была длительной. Наверное, Соня не смогла отказать Аркадию Игоревичу. А он настаивал. Как вы думаете?

– Вполне.

– Она, должно быть, надеялась, что секс с начальником приблизит ее к заветной цели? Но Аркадий Игоревич отдал пост Инге.

– Негодяй! Выходит, сначала Соню использовал Лунской, затем ее эксплуатировала Инга?

– Выходит, что да.

– А она, тем не менее, продолжала ими восхищаться…

«Или просто ловко маскировалась? – подумал Валдаев. – Итак, голубоглазый ангел потерпел поражение на всех фронтах. Совершенно напрасно Соня отдалась Лунскому – не подействовало. Совершенно напрасно отправила в Италию Людмилу Крестопольскую – тоже не подействовало. И что она получила взамен? Отдел достался Инге. А Соне – испорченная репутация и груз забот о брошенной бабульке…»

– Но теперь справедливость восторжествовала! – заметила Агнесса Михайловна. – Соня исполняет обязанности руководителя отдела…

«Как же непроста Софья, – размышлял Валдаев, покидая территорию агентства, – если все уверены в ее теплых чувствах и к Инге, и к Лунскому. Да я и сам видел, там, на озере, с какой искренней нежностью она смотрела на Лунского. Это ж надо так замаскироваться! Потрясающее лицемерие!

Неужели саманкульская акция тщательно спланирована Соней? Но позвольте, она и не собиралась ехать на озеро. Ее там и вовсе могло не быть. Значит, девушка воспользовалась моментом и подсказкой Инги. И с помощью двух гантель отправила на тот свет обидчиков. Лунского – за то, что принудил к сексу и не дал обещанного, Ингу – за то, что заняла чужое место…»

 

Глава 37

Хранительница медальона

 

День, наполненный поездками и встречами, подошел к концу. Домой Соня добралась основательно измочаленной.

– Если бы мне было двадцать, пусть даже двадцать три, – размышляла вслух Соня, подставляя лицо теплым струям душа, – я гораздо легче переносила бы и перемещения в пространстве, и эмоциональность клиентов. Мой организм был бы крепким и устойчивым к влиянию среды, то есть к летней жаре. Но мне, к сожалению, уже двадцать семь. Нешуточный возраст. Появляются всяческие болезни. Болезнь Альцгеймера, например, или Паркинсона. Ишемия и атеросклероз лишают радости жизни. Наверное, по примеру Васи мне следует заняться спортом. Сходить в тренажерный зал. Обязательно схожу. Но сначала наведу порядок в квартире…

Да, если речь шла о задачах, поставленных клиентами «Кенгуру», Соня умела молниеносно преодолевать дистанцию от замысла до воплощения. Но когда дело касалось ее собственной персоны, решение проблемы затягивалось на долгие месяцы.

Никак, например, не удавалось провести генеральную уборку. Да, время от времени Соня распихивала по углам вещи, убирала с кресел одежду, со стола – книги и журналы, но легче ей не становилось. Таким маневром удавалось добиться лишь внешней благопристойности. А Сонина квартира, как лицемерный ханжа, скрывающий в закоулках сознания развратные мысли, таила под покровом аккуратности невероятные залежи барахла. Тонны ненужных предметов, старья, газет накапливались годами. И день и ночь Соня мечтала об одном – произвести глобальную ревизию и избавиться от хлама. И начать новую жизнь!

– Не буду откладывать! – воодушевленно воскликнула Соня.

Она уже забыла и о болезни Альцгеймера, и об ишемии. К ней вернулись силы.

Прямо из ванной Соня направилась в прихожую и, не дав себе времени опомниться, смело выпотрошила кладовку. Пол прихожей засыпало журналами «Юность» и «Огонек» прошлого века, ржавыми сантехническими инструментами, мешочками с разнокалиберными пуговицами. Чего тут только не было! Набор для пикника из пожелтевшей пластмассы (1986), алюминиевые ложки, чемодан с портативной фотолабораторией (1979), Сонина детсадовская панамка, плюшевый тигренок без хвоста, крем‑дезодорант «Бокаж» от «Ланком» (1984), жестяная коробка с перепутанными нитками и остатками кружев, пакет с рваными колготками (1980–2003), потрескавшийся ковшик для ванной и т. д.

Очевидно, ранее Соня не нашла в себе смелости расстаться с этими драгоценными вещами. Но сегодня она была чрезвычайно решительна!

– На мусорку! – провозгласила она. – Ну, тигренка я, конечно, оставлю…

Она раскраснелась, сортируя хлам и макулатуру, взмокла. Процедура грозила затянуться. И тут в дверь позвонили…

 

Рабочий день Здоровякина закончился непривычно рано – в семь вечера. Но вернуться домой пораньше ему было не суждено. Примчался возбужденный Валдаев и сообщил страшные новости:

1) Соня была любовницей Лунского (!);

2) Инга лишила Соню вожделенной должности;

3) Если Соня и появится дома, то только вечером, и поэтому навестить ее придется Здоровякину, т. к. он, Валдаев, замыслил акт гуманизма в отношении Брунгильды.

– Свожу ее в кино, – сказал Валдаев.

– Как трогательно, – умилился Здоровякин. – Особенно если учесть, что она вряд ли что‑нибудь поймет.

– Ну, ты совсем держишь мою девочку за идиотку, – обиделся Валдаев.

– Нет! Но ведь по‑русски она, согласись, не говорит!

– Зато все понимает. Вчера, например, после просмотра вечерних новостей я рассуждал о некрофильских тенденциях в отечественной тележурналистике. И Брунгильда всецело меня поддержала. Хотя, если подумать, какое ей дело до нашего ТВ?

– И как же она тебя поддержала?

– Сказала «да». И сделала массаж спины.

– О‑о, – завистливо протянул Здоровякин. – Везет тебе.

– А ты – не поймет, не поймет! Короче, дуй к Соне и вытряси из нее печень. Пусть признается, что она сделала с Лунским, после того как прогулялась с ним по берегу озера.

– Ладно…

И после работы Здоровякин отправился к Софье Орешкиной. Надо сказать, настроение у него было приподнятым.

Во‑первых, он помирился с Машей, пообещав жене включиться в увлекательный процесс расширения жилплощади. В обеденный перерыв, когда таковой случался, Здоровякин звонил в агентства недвижимости, интересовался четырехкомнатными. Риелторы (женщины) пугали страстностью – все тут же начинали заманивать майора в новостройки, в пустые квартиры… К подобной спешке Здоровякин не привык.

Во‑вторых, после отправки сыновей в лагерь «Даллас» отец семейства наконец‑то изменил раскладушке с двумя детскими диванчиками. Теперь каждую ночь Илья сладко храпел в комнате пацанов.

В‑третьих, наличие в доме щенка приятно разнообразило быт Здоровякиных. Вчера, например, застав Рекса алчно поедающим майорские ботинки, Илья бросился преследовать маленького негодяя. Но споткнулся о коробку с конструктором и загремел вниз. Падая, он едва не ободрал свое мужественное лицо об угол шкафа. Ласково оперируя ненормативными выражениями, майор попытался выманить щенка из‑под дивана. Но тот не вылезал, только скулил. Его золотисто‑шоколадные глаза блестели в темноте. Тогда майор, умудренный многолетним милицейским опытом, принялся выкорчевывать малыша пластмассовой шваброй. Неясно, чем бы закончилась эпопея. Но появилась Маша, поцокала языком, и вредный пушистик тут же вынырнул из убежища, заложил крутой вираж, огибая Здоровякина, и прыгнул к Марии на руки.

– Ты мой холосый, – засюсюкала программистка. – Кто обижает мою малипусечку?

Щенок взволнованно дышал и посматривал на Здоровякина.

Ну а в‑четвертых, Илья наконец‑то выяснил происхождение звездочек, украшавших имя Марии в записной книжке Валдаева.

– Звездочки… Ах, ну это я сама подрисовала, – смущенно призналась Мария. – А что? У всех есть, а у меня нет. Чем я хуже? Или ты не согласен? По‑твоему, я не заслуживаю девяти звездочек?! Илья, значит, ты считаешь меня сексуально непривлекательной?!!!

Маша даже и не представляла, насколько привлекательной считал ее Здоровякин. Если бы звездочки взялся рисовать он, то не поскупился бы и на двадцать штук. Но что с того? Эх…

…Илья надавил кнопку звонка у Сониной двери. Через секунду прямо за дверью послышался грохот, звон, треск. Что‑то падало, ломалось.

– Сейчас! – прокричала Соня. – Кто там?

– Илья Здоровякин, – представился Илья. – Соня, открывай!

За дверью все стихло.

– Соня, – заволновался майор. – Это я, Здоровякин. Помнишь меня?! Открой, пожалуйста!

Откуда майору было знать, что сейчас творится в квартире! К церемонии вручения Оскара голливудские актрисы начинают готовиться за несколько месяцев, проходя салонные процедуры. Сонечка попыталась привести себя в порядок за десять секунд. Она судорожно взбивала волосы, щипала скулы для создания естественного румянца, кусала ненакрашенные губы. Одновременно Софья пыталась освободить в прихожей хотя бы немного места, иначе Илье было некуда поставить ногу. Илья Здоровякин! Лично! К ней! Сам! Пришел! О‑о‑о!..

И вот дверь распахнулась.

– Илья, привет! – радостно и непринужденно поприветствовала гостя неотразимая, краснощекая хозяйка.

Гость не шевелился. Но не разгром в прихожей изумил его, нет. И он даже не смотрел в лицо Сонечки. Илья смотрел на ее грудь. С грудью, надо заметить, Соня ничего не успела сделать.

– Что это? – медленно произнес Здоровякин и протянул руку к Сониному бюсту.

Соня отшатнулась. Она посмотрела вниз. У нее на груди сиял мелкой бриллиантовой крошкой золотой медальон – половинка разорванного на две части солнца. Соня прикрыла его ладонью. Она не смела поднять на майора взгляд.

– Это же медальон Инги! – понял Здоровякин. Нет, что ни говорите, он был потрясающе сообразителен!

– Да… – прошептала Соня.

 

Если в глубине души Софья и мечтала очутиться в объятиях сурового майора, то она, наверное, предпочла бы, чтобы майор был нежнее. А он приволок девушку в комнату и швырнул в кресло, как баскетбольный мяч в корзину.

– Ой, – вздохнула Соня, шмякнувшись о подлокотник.

– Давай, рассказывай.

– А что рассказывать? – огорошила девица. Так, словно и не болтался на ее шее кулон, принадлежавший Инге.

– Где ты его взяла?

– В сумке.

– В какой?

– В своей!

– Софья! – возмутился Здоровякин. – Ты не понимаешь? Инга, по словам очевидцев, никогда не расставалась с талисманом. А теперь он у тебя! Ты подумай, что это означает!

– Но я не знаю, как объяснить! Я нашла его в сумке перед отъездом с озера! Он лежал в вещах. Я не понимаю, как он туда попал!

– Но почему ты нам о нем не сказала?

– Я боялась, что меня сочтут замешанной в этом деле. А я ни в чем не виновата!

Здоровякин сидел набычившись. Темные мысли кружили в его светлой голове. Неприятные догадки теснились в груди. Он рассматривал Соню – нежное лицо, чистый лоб, красивые глаза… Здоровякин за годы службы повидал немало таких кошечек. Они были очаровательны и наивны и совершали жуткие преступления, повергавшие в трепет больших, грубых мужчин…

Да, как и утверждал Валдаев, глаза у Сони были голубые. Они светились небесной лазурью.

– Где твой джемпер с черными змеями?

– А? – не поняла Соня.

– Джемпер с черными змеями!

Соня заторможенно поднялась, подошла к стенному шкафу. Приоткрыв дверцу на пару миллиметров, чтобы из шкафа не вывалилось все его содержимое, Софья вытянула за рукав искомый предмет одежды.

– Вот он.

Илья освидетельствовал трикотажную вещицу. Да, у психолога Ольги Валентиновны была такая же, только зеленого цвета. Значит, Каримбек не ошибся: не только психолог, но и Соня Орешкина скиталась вместе с Лунским по берегу озера.

– Софья, – строго произнес Илья. – Почему ты не сказала, что накануне исчезновения Аркадия Игоревича ты гуляла с ним по берегу? В этом самом джемпере. Поздним вечером. Четырнадцатого июня.

– Я с ним не гуляла!

– Гуляла! Тебя видели!

– Не гуляла!!!

– Ты не понимаешь, что твои отпирательства выглядят очень подозрительно?

– Но я правда не гуляла по берегу с Аркадием Игоревичем! Это Ольга Валентиновна с ним гуляла и вела душеспасительные беседы, а я тут ни при чем.

– Свидетели видели, что женщина была одета в голубую кофту.

– Ваши свидетели перепутали! Вечер был. Темно.

– Ты забыла о прожекторе на крыше коттеджа. Он светил очень ярко. Вряд ли в его свете можно было перепутать ваши джемпера.

– Тогда я ничего не понимаю. Но я с Лунским не гуляла, – твердо сказала Соня…

Здоровякин ушел от девушки через час. Сонины ответы были сущим бредом. Нашла медальон в сумке! Здрасте! Никому не сказала, потому что боялась… Молодец! А теперь вот разгуливает в нем по квартире. Воображает себя Ингой…

Глупое, неубедительное объяснение придумала Орешкина. Да разве стал бы, например, он, Илюша Здоровякин, надевать на себя медальон исчезнувшей девицы? Ни за что на свете! (Валдаев как‑то в приступе альтруизма предлагал Илюше свои замшевые туфли. И то Илья отказался! Правда, они ему были на два размера малы.) Как бы поступил майор, обнаружив в сумке медальон? Конечно, призвал бы в свидетели понятых, затем упаковал бы украшение в мешок и отправил на экспертизу… А заявление Сони, что она не гуляла с Лунским, и вовсе взбесило Здоровякина…

 

…Маша приветствовала мужа сообщением:

– Звонили из лагеря.

– Что?! – заволновался папаша. – Что случилось? Кто‑то упал с дерева? Поранился? А… Утонул?!!!

– Да нет, – остановила поток нервных предположений Мария. – В этом плане все в порядке. Но наши дети подсыпали краситель в котел с макаронами. Где взяли, не понимаю. И весь лагерь ужинал синими макаронами по‑флотски.

– Слава богу! – расслабился Здоровякин. У него отлегло от сердца.

– Нам пообещали вернуть их обратно. Если подобное повторится.

– Разбежались! А мы не возьмем! Я Валдаеву двадцать одну тысячу должен за путевки. Пусть отрабатывают!

– Правильно! – горячо поддержала Маша.

– А где этот?

– Который?

– Ушастый экстремист.

– Рексик? Спит, дурачок. – Маша махнула рукой в сторону детской комнаты.

Да, там действительно спал Рексик. Он лежал на боку, вытянув лапы, как убитый. Его пушистое кремовое пузо ритмично вздымалось. Дитя утомилось – сначала два часа прыгало, как заведенное, потом сражалось с кастрюлями, добытыми из кухонного стола, затем терзало аппетитную кожаную папку (внутри обнаружилось множество шуршащих бумажек). Потом счавкало тарелку супа и отрубилось…

– Что это? – драматически прошептал Илья, поднимая с пола мокрый комок бумаги. – Мария!!!

– А? Чего? Ах, это… Кажется, Рекс слопал альбом Эдика. Как жаль! Эдик расстроится.

– Это не Эдик расстроится, это я расстроюсь! – рявкнул Илья. Он собирал по комнате прожеванные комки. – Когда Зуфар вкатает мне выговор за испорченные документы!..

 

Глава 38

Ситуация под контролем

 

Жизнь лейтенанта Сергея Воробьева никогда не была особенно легкой. Аркадий Лунской и Инга лишили ее остатков привлекательности.

От лейтенанта все чего‑то требовали. Ночью в тесной квартирке Воробьевых орал младенец, выбивая из родителей внеплановую кормежку. Днем на Сергея орало начальство, требуя результативной деятельности. Юная жена лейтенанта тоже любила поорать – она была чрезвычайно изобретательна. Но, к несчастью, не в сексе или кулинарии, а в жалобах на свое неудачное замужество.

Еженедельные поездки из Саманкульского района в город не прибавляли энтузиазма бедному парню. Он проклинал тот день, когда сотрудникам «Кенгуру» пришла в голову мысль арендовать уединенный коттедж на берегу Саманкуля.

Одна радость, городские коллеги согласились помочь. Майор Здоровякин был продуктивен, как молодая туркменка. Красочный калейдоскоп версий завертелся перед лейтенантом. И в данную минуту самой убедительной выглядела версия с Соней Орешкиной в главной роли.

– Сотрудники «Кенгуру» утверждают, что Инга никогда не снимала этот медальон. Даже если не надевала его на шею, то наматывала на запястье, как браслет, – сказал майор.

– Странная привязанность к безделушке, – пробормотал Сергей.

– Наверное, она внушила себе мысль, что это ее счастливый талисман, – предположил Валдаев.

Он рассматривал улику, отобранную Здоровякиным у Сонечки. Золотая цепочка и оригинальный кулон блестели в лучах солнца, мелкие розовые и коньячные бриллианты, рассыпанные по поверхности медальона, ослепительно вспыхивали разноцветными огнями.

– И это вовсе не безделушка, – заметил Ваня Евдокимов. – Дорогая вещь!

– Никогда ничего похожего не видел. Наверное, авторская работа, – компетентно заявил Здоровякин так, словно большую часть жизни провел в скитаниях по ювелирным магазинам и антикварным лавкам.

– Значит, Орешкина теперь главная подозреваемая? Как‑то не тянет она на убийцу, – засомневался Сергей.

Здоровякин и Валдаев переглянулись. Они были старыми и опытными и повидали многих преступников. Даже серийного маньяка однажды изловили. Здоровякин и Валдаев твердо знали – преступник многолик. А Сергей Воробьев, наверное, зациклился на образе низколобого громилы с заскорузлыми пудовыми кулаками. Мальчугана коробила мысль, что приятная голубоглазая девушка вполне годится на роль убийцы Лунского и Инги.

– Ты возьми с нее подписку о невыезде, – посоветовал Здоровякин. – И пусть придумает более внятное объяснение, откуда у нее талисман Инги.

– А вдруг ей действительно его подкинули? – сказал Валдаев. – Помнишь, кто‑то рылся в вещах Инги. Возможно, он искал именно медальон.

– Зачем искать медальон в Ингиной сумке, если в пределах видимости бродит сама Инга с медальоном на шее?

– Но его могло быть не видно под блузкой! А после исчезновения блондинки ее комната выглядела так, словно в ней танками уничтожали пиратские видеокассеты. Значит, опять кто‑то что‑то искал! Что? Медальон?

– Но зачем подбрасывать украшение Соне?

– Чтобы подставить бедную девушку, – сказал Здоровякин.

– Не лучше ли подставить человека, обладающего более вескими мотивами для убийства Лунского и Инги? – задумался Валдаев. – Возьмем Силютина. После исчезновения Лунского он, во‑первых, возглавил фирму, а во‑вторых, избавился от источника постоянных нравственных страданий – то есть Инги.

– Выходит, раз убийца решил подставить не Силютина, а Соню, значит, убийца и Силютин – одно лицо!

– Нет, постойте! – запротестовал Валдаев. – Вы превратили факт обладания медальоном из главной улики в доказательство невиновности! Так, что ли?

– Кстати, – сказал Сергей Воробьев. – Тот, кто рылся в вещах Инги, возможно, искал вовсе не медальон. А документы, диски с информацией, еще что‑то. Они ведь все из одной фирмы. Сотрудники, коллеги. И конкуренты. Они амбициозны и завистливы, как я понял. Вдруг кто‑то из коллег хотел украсть у Инги творческую идею?

– Как я понял, Инга сама воровала у Сони творческие идеи. А у Инги если что и можно было украсть, кроме драгоценностей, так это кружевной бюстгальтер.

– Тоже дело! – воодушевился Валдаев.

– А как быть с джемпером? Соня наотрез отказывается, что гуляла с Лунским вечером четырнадцатого июня.

– А вдруг и здесь ее кто‑то подставляет? Убийца вытащил у нее фуфайку и маячил по берегу, чтобы все подумали – да, это Софья гуляет с боссом.

– Силютину очень бы подошла Сонина кофточка. Учитывая его габариты и рост. Или Тимуру. Или Агнессе Михайловне с ее безразмерными килограммами.

– Значит, это была сама Орешкина. Но почему она так рьяно отказывается?

– Не слишком ли много лжи вокруг одной симпатичной крохотули?

– Короче, – сказал Здоровякин. – Хватит воду в ступе толочь. Орешкина явно замешана в этом деле. А теперь – разбежались.

– Пока грозный Зуфар самолично не прервал наши девичьи посиделки, – добавил Валдаев.

– Так, ну я буду держать ситуацию под контролем, – туманно пообещал лейтенант Сергей Воробьев. – Спасибо, ребята, за помощь.

Из дневника Сони Орешкиной:

«…Почему бы Илье не сообщить о визите заранее? Хотя бы за неделю? Я бы подготовилась – сходила в парикмахерскую, прошла курс массажа и масок. Да элементарно навела бы порядок в квартире (проклятие!). А так… Выглядела чуть лучше, чем утконос, пробежавший три километра. Кроме того, старая футболка и леггинсы с дыркой на коленке не добавили мне привлекательности.

Илья набросился с дурацкими вопросами, а я думала только о том, как бы грациознее прикрыть бедром дырку на леггинсах. Черт! Сто раз обещала себе ходить дома нарядной и быть готовой к приему гостей. И всегда иметь в холодильнике коробку конфет (съела позавчера), какой‑нибудь кекс (тоже уничтожен), бутылку вина (так и не купила). Ну почему я такая бестолковая!

Результаты прошедшего вечера плачевны:

1. Предстала перед сказочным богатырем в затрапезном виде – потная, лохматая, неряшливо одетая!!!

2. Не смогла поддержать интересную беседу. Выглядела косноязычной дурой!

3. Осталась без медальона.

Да, увы. Илья отобрал у меня украшение. Я понимаю, медальон мне не принадлежит. Но в том, что он загадочным образом очутился в моей сумке, содержится определенный смысл. Илья все извратил! Раз медальон у меня, это еще не значит, что я была последним человеком, контактировавшим с Ингой (живой или мертвой)!

Да, я всегда восхищалась независимостью Инги, ее сильным характером. И когда золотая цепочка с кулоном выскользнула из вещей прямо мне в руки, я поняла – это послание небес! Теперь, владея талисманом Инги, я смогу стать такой же, как она. Вернее, позаимствую у нее самые лучшие черты (наглость и сексуальную озабоченность оставим за бортом).

Но Илья ничего не понял. Он был невероятно раздражен. Неужели теперь все будут считать меня убийцей? Более того – лгуньей?! Какой кошмар! И что же, достаточно медальона и путаницы с одинаковыми джемперами, чтобы обвинить меня в убийстве и Лунского, и Инги?

Творится что‑то странное. Согласна, в случае с медальоном я сама виновата – должна была сразу о нем сообщить. Но как решить вопрос с джемпером? Почему я не спросила у Ильи, кто видел меня с Лунским?

Наверное, нужно серьезно все обдумать. Завтра с утра я этим займусь».

 

Глава 39

Контрасты

 

С утра Софья занялась вовсе не осмыслением трудной ситуации, а новым клиентом.

Кристина Лунская вызвала Орешкину и представила ей господина Залесова. Бизнесмен, владеющий сетью супермаркетов «Залесов», обладал внешностью матерого помещика – квадратная кряжистая фигура, очаровательные глазки, злобно стреляющие в собеседника из глубины вытесанной топориком физиономии. Сходства добавляла короткая и густая русая борода, идеальным полукругом обрамлявшая мясистую ряшку Залесова.

На шелковом галстуке сверкала крупным бриллиантом булавка, великолепный костюм тщетно пытался придать изящество крестьянским формам господина Залесова.

Соня разглядывала нового клиента с интересом. В городе о Залесове слагались легенды, его фигура, благодаря устному творчеству масс, вырастала до образа колоритного былинного героя. Например, в залесовских супермаркетах всегда продавались самые дешевые яйца. Очевидно, это было фишкой Залесова. Конкуренты пытались демпинговать, но безрезультатно. В магазинах Залесова яйца всегда продавались на рубль‑полтора дешевле.

Или. Построил как‑то господин Залесов гипермаркет. Но не рассчитал и попал этим гипермаркетом в самую что ни на есть водоохранную зону. Год назад никто бы и не заметил. Но из Москвы долетел до провинции ветер перемен, повелевающий сносить все, что выстроено с нарушением закона. И Залесову, увешанному, как елка снежинками, разнообразными документами и разрешениями, предложили снести здание. Господин предприниматель немного подумал, а потом взял и выбил еще одно разрешение – на перенос речки. И перенес реку за пределы водоохранной зоны. А в гипермаркете стал опять‑таки продавать самые дешевые в городе яйца. За что был страстно уважаем старушками.

– Достался мне от прадеда интересный рецептик, – интимно поделился с Софьей помещик. – И под это дело прикупил я пивоваренку. «Залесовскими пивоварнями» мое предприятие называется… Вот, думаю, раскрутим новую марку пива.

– Пивом мы занимались, – подавила вздох Сонечка. – Успешно. С «Компанией Березина».

Пиво как объект творчества Софью не вдохновляло. Ее мучила совесть. Ей казалось, она помогает губить и без того не особо здоровую нацию, расписывая прелести слабоалкогольного, но все‑таки алкогольного напитка.

– Березин против меня букашка, – самодовольно усмехнулся господин Залесов. – Я Кристине Вадимовне уже сказал, сколько собираюсь вложить в рекламу.

– Сумма впечатляет, – кивнула Кристина. Она многозначительно посмотрела на сотрудницу – Соне следовало бы проявить побольше энтузиазма в общении с клиентом. – Софья руководит отделом, и она сформирует для вашего проекта рабочую группу из самых лучших специалистов. А вы присылайте своего представителя, который будет непосредственно участвовать в процессе.

– Что ж, барышня мне подходит, – прокряхтел Залесов. Он придирчиво осмотрел Соню. – Я видел рекламку березинского пойла. Даже попробовать захотелось!

Капиталист остановил взгляд в районе Сониных бедер. На девушке сегодня была узкая юбка. Наверное, именно покроем юбки и заинтересовался клиент.

– Хмм, а я уж и названьице для моего пива придумал, – обрадовал Залесов.

– Серьезно? И? – одновременно встрепенулись Кристина и Софья.

– «Залесов», – ответил Залесов