Какая же дорога ведет к Храму.

ЖИЗНЬ наша как маятник: раскачиваемся из сто­роны в сторону. Вчера еще во всех школах висели стенды «Юный атеист», а лекторы-безбожники ели свой хлеб, казав­шийся вечным. Сегодня в школе можно прочитать объяв­ления о детских библейских чтениях, записываться на которые надо у завуча по начальным классам, а построен­ную новую освящают местные священнослужители, брызгая на визжащих от неожиданности учащихся водой. Никто при этом не думает, что дети и их родители могут быть и неверующими, могут быть и мусульманами, и баптистами, и иудеями, и им православный батюшка вроде и ни к чему... Зато не забывают пригласить телевидение, чтобы.все видели: мы с Богом, а Он - с нами.

Не скрою, меня огорчает мирская суета, которая стала характерна для иерархов православной церкви. Нет со­лидности в поведении, в позициях, которая внушала бы дове­рие, уважение... Не думаю, что фарисеи, «поверившие» в соответствии с новой модой в Бога, будут верными чадами.

Не верю во всеобщее массовое уверование, как и во всеобщее прозрение. Такого, по законам психологии, просто не может быть: это, скорее, признак неразвитости среды. Кроме того, по-моему, массовое уверование аморально. Хотя бы пото­му, что есть люди, которые искренне верят и тяжело пережи­вают происходящее, ибо это - не Ренессанс. Религиозность, как известно, предполагает единство религиозного сознания, рели­гиозных чувств, религиозного поведения. А откуда все это может появиться в нашем обществе?

Все заметнее становится поддержка церкви со стороны тех, кто вчера еще боролся с нею. Здесь нет возвращения блудных сыновей в лоно матери-церкви, нет покаяния за предыдущие греховные годы. Здесь - банальное ренегатство. Ренегаты - вероотступники. Их всегда презирали в обществе. Будут презирать и впредь за предательство своей идеологии, стремление примазаться к новой, которая сегодня на волне.

Я искренне не уважаю бывших партийных функционе­ров, ставших «друзьями» церкви лишь для того, чтобы удержать свои кресла, как бы они теперь ни назывались по должности своей.

Не уважаю журналы, газеты, журналистов, боящихся высказать какие-то сомнения в правомерной деятельности церкви сегодня, отдающих свои страницы под библейские сказания и т. д. Откуда столько страсти в пропаганде религи­озных идей? К чему эти заигрывания, ужимки? Ведь у людей не отшибло память... Пусть каждый занимается своим делом. «Богу - богово, а кесарю - кесарево».

Кстати, заметьте, уважаемые читатели, ренегаты всегда «верят» больше верующих, чтобы никто не мог упрекнуть их прошлым. И как злобны они в отношении вчерашней своей веры! Была ли она? Будет ли новая?

Во МХАТе когда-то смотрел я прекрасный спектакль «Сладкоголосая птица юности». О человеке, который через много лет вернулся в родной город, где когда-то ему было хорошо, где он любил и был любим. Но нельзя вернуться в свое прошлое. Его возвращение принесло ему и бывшим близким людям лишь новые заботы, нарушило устоявшуюся жизнь. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды! Это старо, как мир...

Когда я слушаю, читаю про 74 года безвременья, про необходимость вернуться «назад», чтобы начать все «сызно­ва», я удивляюсь не глупости этой идеи, а жестокости ее. За 74 года выросло не одно поколение людей, у которых другой жизни не было и не будет. И каждому есть чем вспомнить прожитые годы: и молоды были, и любили, и родиной своей гордились, и врагов одолели... Никто не суме­ет этого отнять. А когда мы стремимся соотнести сегодняш­ние реалии с прошлой «счастливой» жизнью, то это выглядит нелепо, похоже на выход ряженых.Сегодня мы оказались в идеологическом вакууме, т. к. знаем, куда идем. Перспективы не ясны. Идеологию, ка­жется, уже отдали церкви. Дня не проходит, чтобы по телевидению не выступали проповедники, священнослужи­тели. В основном - представители Русской православной церкви (вроде как официальной). В книжных магазинах не купишь сказок Чуковского, но всегда в большом выборе богословская литература. Указом Президента Б. Н. Ельцина требуется вернуть церкви имущество, здания, принадлежав­шие ей до революции 1917 года. По-моему, это единствен­ный указ, который выполняется в полном объеме.

Но почему лишь по отношению к церкви мы прояв­ляем режим наибольшего благоприятствования? Мой отец всю жизнь тосковал о маленьком клочке земли, который отня­ли У него во время коллективизации. И в городе не прижился, и в селе места ему не нашлось... Таких были десятки миллионов. Кто им вернет их жизнь?

Летом я встретился с внуком знаменитого самарского домовладельца Челышева, приехавшего посмотреть на эти два дома: на улицах Фрунзе и Красноармейской. Я догады­вался о ходе его мыслей...

Нетрудно представить себе мысли и наследников самар­ских купцов, предпринимателей и т.д.

Нетрудно представить себе настроения репрессирован­ных, у которых отняли лучшие годы жизни, здоровье, настро­ения их детей, выросших в приютах.

Но может ли наш народ позволить себе сводить счеты с прошлым? Ведь тогда не будет жизни и сегодня, будет только борьба. Но сколько можно бороться?

Безусловно, преступным было отношение государства к церкви: столько разрушенного, столько погибшего! Но в конце концов, пусть меня простят, церковь имела то, что заслуживала: ведь она практически не сопротивлялась наси­лию, а принимала предложенные условия, ведь это и ее высшие иерархи были в числе осведомителей КГБ... Что УЖ теперь вставать в позу жертвы?

Сейчас в нашем городе идет постыдная тяжба. С одной стороны в ней - две тысячи ребятишек, занимающихся в Кружках и секциях Октябрьского районного Центра внешкольной работы (бывший Дворец пионеров). С другой стороны - Самарское епархиальное управление Русской пра­вославной церкви. Предмет тяжбы - здание Центра, где до 1917 года размещалось училище по подготовке учителей церковных школ.

Детям и их родителям объявили, что в августе 1992 года они должны будут освободить помещение. Архиепископ Евсевий уже лично побывал на Свердлова, 2. Дал несколько «ценных указаний» относительно увеличения доли трудового воспитания во внешкольной работе. Не дал только никаких надежд, что церковь пожалеет и оставит детей в здании...

Что теперь будет? Я полагаю, что победит владыка Евсе­вий: у ребенка легко отнять, его можно оттолкнуть, можно ударить, и он сдачи не даст. Ему можно пообещать, что вы­деляет другое помещение. Какое? Здание бывшего РК КПСС? Подвал? Школы в районе перегружены, и никто не собира­ется ничего нового строить.

Конечно, дети, их родители и педагоги пишут, ходят, пытаются как-то решить свою проблему: нельзя одному делать хорошо за счет другого. Носят, бедолаги, дипломы с международных, российских конкурсов, смотров, где побеж­дали, рассказывают про свой телескоп, про археологические находки, про то, сколько человек получили в Центре путевку в жизнь... И все! Все!

Родители, потеряв надежду на власть, пишут слезные послания Евсевию: «Явите пример настоящего милосердия, откройте свое сердце детям. Откажитесь от этого здания! Ус­покойте нас, женщин-матерей, истерзанных работой, заботами о хлебе насущном, тревогами за своих детей. Вам за это воздается сторицей». Не знаю, доходят ли письма до архие­пископа, но... тишина. Какая-то глухая стена. Все происходя­щее напоминает театр абсурда, в котором играют в закон­ность, в порядок и в справедливость, но главная фигура - Лицемерие.

Какая это законность, если сотни детей окажутся выбро­шенными на улицу?

Какая это справедливость, если ребятишек лишат един­ственных бесплатных кружков в условиях всеобщей ком­мерциализации?

Какой это гуманизм, если забывается христианская заповедь великого Достоевского о бесценности детской слезинки.

Мир не может считаться счастливым, если плачут дети.

Мы никогда не будем счастливыми, ибо поднимаем

руку на святое.

Святость не в церкви. Святость в детях. Они непорочны.

Какие права есть у человека в нашем государстве, если мы детей лишаем права на развитие заложенных Богом спо­собностей, талантов?

Надо ли забывать, что дети - тоже люди, только малень­кие? Но они так быстро растут...

Какой дорогой пойдут они к Храму?

«Волжская коммуна», 6 марта 1992 года.