Физическое или моральное вырождение?

Мы говорили до сих пор о нравственном и моральном разложении, совершавшемся в Германии начала века и в России конца века. Но не менее важное значение для судеб нации имеет и физическое здоровье и связанное с ним воспроизводство здорового поколения с выраженными национальными и расовыми признаками. Гитлер уделяет этому вопросу большое внимание.

“Уже в довоенные годы, параллельно с политическим и нравственным заболеванием народа можно было констатировать не менее ужасные симптомы физической деградации. В больших городах свирепствовали сифилис и туберкулёз. Для борьбы с этой бедой нужно было прежде всего посмотреть в корень и поискать причину болезни, а не думать о её внешних проявлениях. Причина же распространения сифилиса заложена прежде всего в проституировании любви. Впрочем, если бы даже проституция не приводила к сифилису, то уже одни её моральные последствия достаточно ужасны, ибо одни они медленно, но неизбежно должны приводить к вырождению и гибели народа. Вместо здоровых детей, являющихся продуктом здоровых человеческих чувств, на свет божий появляются нездоровые дети – продукт коммерческого расчёта. Ибо ясно, что основой наших браков становится голый коммерческий расчёт, а инстинкты любви удовлетворятся где‑то в другом месте.

Конечно, некоторое время насиловать природу можно, но раньше или позже она отомстит за себя. Пример нашего дворянства лучше всего доказывает, к каким тяжёлым последствиям приводит игнорирование здоровых предпосылок брака. Если обедневший дворянин женится на первой попавшейся еврейской лавочнице, то, конечно, он получит и соответствующее потомство. Следствием всегда является вырождение. По этому же пути пошло теперь наше бюргерство. Результаты те же. Ссылка на то, что у других народов дело обстоит не лучше, не меняет, конечно, факта гибели собственного народа. Тут‑ то мы и видим оселок, по которому проверяется ценность каждой расы. Та раса, которая не выдержит испытания, погибнет и очистит место более стойкой расе. Грехи против крови и расы являются самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предаётся этим грехам, обречена.  

Посмотрим же на наши русские проблемы под этим же углом зрения.

Итак, брак. В глубинке и сельской местности браки продолжают в подавляющей массе заключаться по любви, но дальнейшая их судьба на 80 % зависит от того пьёт или не пьёт глава семьи. Пьянство стало чумой России, при посредстве которой деградирует и разлагается ещё вполне здоровый народный организм в российской глубинке. Именно поэтому Запад всячески стимулирует через свою агентуру влияния ввоз крепких алкогольных напитков в Россию или, на худой конец, их производство внутри России. Спаивание русского народа один из путей его сознательного разложения. Мы ещё коснёмся этой фундаментальной проблемы.

В крупных городах, и особенно в Москве, картина принципиально иная. Здесь браки по любви, по данным социологии, составляют не более 40 %, остальные – в той или иной мере построены на расчёте, причем главным расчётом является прописка и получение прав на жилплощадь в Москве и крупных городах. В крупных городах получили просто катастрофическое распространение внебрачные связи и сопровождающие их венерические заболевания, включая самое страшное – СПИД.

Но главное не в болезнях, хотя они распространяются со скоростью эпидемии. Главное в изменении традиционной ориентации русского человека, когда семья и дети являются доминирующими ценностями и тёплым гнездом, где человека окружает забота, понимание и любовь, причём любовь бескорыстная. Сейчас эти традиционные ценности в крупных городах – в прошлом. Муж смотрит на жену, а жена, соответственно, на мужа, как на источник тех или иных материальных выгод: прописки, права на жилплощадь, связей, высокой зарплаты, престижа и т. д. и т. п.

Я однажды обратил внимание на интересную особенность жителей Москвы: гипертрофированную любовь и нежность к животным и на само обилие домашних животных и вспомнил известную в недалёком прошлом книгу В.Овчинникова “Корни дуба”. Там сходный феномен в Англии объяснялся традиционно холодными и официальными отношениями в английской семье. У нас в Москве, вероятно, очень похожая ситуация. На животных выливают то душевное тепло и любовь, которых недостаёт в семье, а кроме того, сами животные любят своих хозяев вполне бескорыстно, а не за высокую зарплату или престижную работу. О московских семьях этого не скажешь: жена зачастую не стесняется сказать мужу, что сосед Вася уже купил “Мерседес”, а ты, дурень, даже на “Запорожец” заработать не можешь; богатый муж не стесняется сказать жене, что он взял её нищей, прописал в Москве и теперь держит только из милости и в любой момент может вышвырнуть вон; дети стали совсем без комплексов и нередко высказывают отцу и матери что‑то вроде того, что, мол, родители, которые не могут купить мне мотоцикл или квартиру, мне не нужны. Пока человек читает об этом в прессе как о забавном курьёзе, он считает, что это не про него, а когда слышит подобное у себя дома, обращённое к нему самому, тут уж поневоле заведёшь собаку или повесишься.

Расчёт и выгода убивают сам институт семьи, в особенности традиционной русской семьи, и тем самым калечат всю нацию. А вслед за разрушением здоровой семьи происходит падение рождаемости и начавшаяся депопуляция русской нации. Действительно, с точки зрения голого расчёта ребёнок не нужен. Женщины ещё стремятся иметь ребёнка отчасти вследствие остатков подавленного инстинкта к продолжению рода, а чаще, стремясь связать мужу руки и затруднить развод. Что может быть чудовищней такого положения.

Но есть нечто, что ещё более чудовищно. Это нечто – смешанные национальные браки . При коммунистах эта интернациональная тенденция прямо поощрялась, сейчас на неё смотрят благосклонно. Если русский женится на украинке или белоруске, это вполне нормально, если – на татарке или мордвинке, это неприятно, но терпимо, а вот если в брак вступают русский и азербайджанка, чеченец и русская, русская и казах, русский и еврейка и т. п. – это уже трагедия не только для них двоих, а для всего русского народа. Впрочем есть и более вопиющие факты. Например, повальное стремление русских девушек выйти замуж за любого иностранца, даже за негра , чтобы получить возможность уехать жить в вожделенную заграницу. Сейчас, правда, ажиотаж спадает. Слишком многие уже нахлебались “вожделенной” заграницы во время “челночных” поездок за шмотками, а большинство “счастливых межнациональных браков”, особенно с неграми, но нередко и с белыми, заканчивается тем, что “счастливая супруга” закономерно становится домашней рабыней где‑нибудь в Азии, Африке или даже в Лучезарной Америке, причём нередко со всеми рабскими атрибутами, включая побои. Так что желающих поубавилось, но только по прагматическим мотивам. Между тем надо сказать твёрдо и недвусмысленно: межнациональные, а особенно межрасовые браки – это РАСОВОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ против собственного народа, и русская нация не может взирать на это спокойно и равнодушно. Повторим ещё раз слова Гитлера: “Грех против крови и расы является самым страшным грехом на свете. Нация, которая предаётся этим грехам, ОБРЕЧЕНА!”  Если межрасовые браки не ограничить и не прекратить совсем, русская нация, как впрочем и любая другая великая нация, будет деградировать от поколения к поколению. Будет увеличиваться отравление национального организма инородным этническим материалом с одновременным угасанием национальных признаков и менталитета. Если средний человек не понимает, чем это грозит для России, то мы, русские националисты, не можем подобно страусу прятать голову в песок, не желая видеть последствий этой чудовищной политики.

Вернёмся к проблеме пьянства и алкоголизма. Ситуация в этой области чудовищная. Спаивание русского народа дошло до такой стадии, что не реагировать на это невозможно. Хотя мне трудно себе представить, что русский народ полностью перестанет пить (я даже думаю, что в этом случае он потерял бы часть своих фундаментальных национальных признаков), но сейчас речь идёт просто об алкогольном вымирании нации , когда полностью потеряно чувство меры в потреблении и способность остановиться перед пропастью. А впереди уже явственно маячит проблема массовой наркомании, которая уже стала реальностью среди молодёжи. Налицо все признаки начавшегося физического вырождения.

Гибель культуры

Одним из нагляднейших признаков постепенного распада империи уже в довоенную эпоху было систематическое, почти планомерное снижение культурного уровня нации, причём, конечно, под культурой я понимаю совсем не то, что ныне у нас называют цивилизацией. Современная, так называемая цивилизация, в моих глазах скорее является прямым врагом подлинной культуры, ибо на самом деле это, в лучшем случае, есть псевдоцивилизация, если вообще уместно здесь говорить о какой‑либо цивилизации.  Уже накануне ХХ столетия в сфере нашего искусства обнаружились печальные симптомы, дотоле совершенно неизвестные Германии. На рубеже ХХ века речь шла уже о симптомах культурного вырождения под влиянием идей большевизма. Большевизм в искусстве является единственно возможной формой проявления в области культурной жизни большевизма вообще, ибо именно здесь он сам себе может позволить безграничность извращений и уродств.  Кому такое заявление кажется странным или даже несправедливым, тому мы советуем внимательней присмотреться к искусству тех стран, которые уже имели счастье быть большевизированными. Последуйте нашему совету, и вы убедитесь, что официально признанным искусством в этих государствах являются продукты сумасшедшей фантазии таких погибших людей как “кубисты” и “дадисты”. Предоставлять “свободу” такому “искусству” означает играть судьбами народа. Тот день, когда такого рода искусство нашло бы себе широкое признание, стал бы роковым днём для всего человечества. В этот день можно было бы сказать, что вместо прогресса умственного развития человечества начался его регресс.

Крайне характерным для описываемой эпохи является не только то, что её герои сами фабрикуют одну только грязь, но и то, что они стараются вывалить в грязи всё подлинно великое в прошлом. Аналогичные явления всегда приходится констатировать в подобные эпохи. Чем более жалки и гнусны дела рук такой “новой” эпохи и её деятелей, тем ненавистней для них свидетели прежнего подлинного величия и достоинства. Охотней всего такие деятели вырвали бы из памяти человечества всё его прошлое. Тогда уже не с чем было бы сравнивать современную грязь и можно было бы выдавать за “искусство” всю “новейшую” гадость. Сильное и хорошее не боится того, что оно побледнеет, если его станут сравнивать с прошлым. Напротив, оно само старается вызвать в памяти и освежить в представлении новых поколений всё то примечательное и великое, что было в прошлом. Отрицать всё великое прошлое, всё то, чем человечество уже ранее обладало, ненавидеть всё это прошлое способен только тот, кто сам ничего ценного и великого миру дать не может, но в то же время пыжится доказать, что он принёс человечеству невесть какие дары.

Вот почему, как только вы услышите, что то или иное мировоззрение опорочивает без разбора всё прошлое, то знайте, что уже одно это требует осторожности и известного недоверия.

В течение XIX столетия наши города всё больше стали терять характер центров культуры и всё больше превращались просто в места скопления людей. Современный пролетариат больших городов имеет совершенно ничтожную связь с городом, где он временно проживает. Это результат того, что для рабочего дело идёт действительно только о временном местопребывании и ни о чём больше. Вообще современный город всё больше теряет своё культурное значение и становится беднее культурными ценностями. При таком характере современных городов никакая интимная связь с данным центром возникнуть не может. Ни один человек не почувствует особой привязанности к городу, который решительно ничем не отличается от других городов, в котором нет ни одной индивидуальной черты.

Совсем другое города древности. Там каждый город обладал особенным памятником, являвшимся монументом его гордости. В этих памятниках воплощалось не просто богатство одного лица, а величие общества. Житель такого города имел перед глазами не более или менее жалкие дома отдельных домовладельцев, а роскошные здания, принадлежавшие всему обществу. По сравнению с этими замечательными строениями собственные жилища получали только подчинённое значение. Если сравнить громадные размеры государственных зданий античных городов с тогдашними домами для жилья, то приходится только изумляться, с какой силой подчёркивался тогда принцип приоритета общественных построек. Ну, а посмотрите, какое жалкое соотношение существует теперь между государственными строениями и частными домами. Если бы современный Берлин постигла судьба древнего Рима, то наши потомки должны были бы придти к выводу, что самые крупные наши здания были либо универсальные магазины, принадлежавшие евреям, либо громадные отели, принадлежавшие целым группам собственников. Нашим городам не хватает именно того, что особенно ценно для народа.

Всё это является симптомами нашей культурной деградации и общего краха. Эпоха наша задыхается в мелких вопросах мелкой “целесообразности” или, лучше сказать, в денежном рабстве.  Тут уж не приходится удивляться, что такая обстановка оставляет очень мало места для героизма. Современность лишь пожинает то, что посеяла недавно прошедшая эпоха.”

Ну что ж, Гитлер нарисовал безрадостную картину, но вряд ли кто‑нибудь наберётся наглости оспаривать всё то, о чём он пишет, причём не только по отношению к Германии 1923 года, но и России 90‑ых годов ХХ века, да и многих других стран, хотя они нас мало интересуют.

Начал он с упадка морали и нравственности, подробно говорил про деградацию здоровья нации, как следствия смешанных браков и коммерциализации института брака и семьи, коснулся темы вырождения культуры и искусства и закончил демонстрацией упадка городов, порождающих оторванных от почвы городских люмпенов. Получилась целостная концепция разложения существующей среды обитания современного человека, которая неизбежно противопоставляет его всему национальному организму.

Проблема физической деградации неотделима от деградации культурной. Россия, как и Германия, относится к ничтожно малой группе стран с древней и богатейшей культурой. Необходимо осознавать, что кроме русских и немцев в мире существует всего десяток наций и стран, которых можно отнести к генераторам и хранителям культуры, причём русские и немцы – первые в этой шеренге. Сейчас же на наших глазах, всего за десятилетие, всю нацию стараются отгородить от культуры и, наоборот, привить ей впечатление, что подлинной культурой является американский образ жизни, включающий “джентльменский набор”: кинобоевик, мультфильмы про “Тома и Джерри” и звёздные войны, эстрадные шоу, поп‑и рок‑звёзды, мыльные оперы, дешёвые оперетты, сальные шутки, телеигры и разговорные шоу (по их, ток‑шоу) в стиле Познера и Донахью. Самое смешное, что американцы уже убедили большинство современных простых немцев и сильно преуспели в России, что именно ЭТО и есть культура. Рахманинов и Прокофьев, Вагнер и Гендель, Чайковский и Бетховен – это не культура, Крамской и Брегель, Вермеер и Врубель, Камиль Писарро и Бенуа – это не культура, Н.Михалков и А.Клюге, К.Муратова и Р.В.Фасбиндер, А.Тарковский и В. Шлёндорф – это тоже не культура, как и Достоевский, Шиллер, Набоков и Гёте. Культура – это спилберг в смеси со швацнегером, мадонной, джексоном и тиной тёрнер. Ну, да бог с ними. В последнее время американская массовая антикультура стала медленно отступать в России, потому что просто стала надоедать своим примитивизмом и отсутствием разнообразия. Даже дети перестают смотреть их маразматические мультики, похожие один на другой, как две капли воды. Какой‑то иммунитет у нации пока сохраняется, хотя настоящая борьба за культуру ещё впереди.

Гитлер, говоря о вырождении культуры, выделил различные формы авангардной живописи, особенно сконцентрировавшись на “кубизме” и “дадаизме”. Это небезынтересная тема и для России – родине супрематизма, аналитического искусства, лучизма, неопримитивизма, символизма и других направлений авангарда.

Мне бы не хотелось в этом вопросе занять радикальную позицию, валя в одну кучу все направления авангардной и беспредметной живописи. Гитлер, безусловно, прав, оценивая кубизм и дадаизм, как упадочнические и тупиковые ветви искусства, если вообще можно назвать искусством творчество какого‑нибудь Марселя Дюшана или Георга Гроса. Вместе с тем я не считаю деградацией такие направления, как, например, аналитическое искусство П.Филонова, неопримитивизм и лучизм Ларионова и Гончаровой. Интересно и творчество Аристарха Лентулова. Даже супрематизм не стоило бы отвергать с порога: не будем забывать, что он послужил основой всему современному дизайну. То же относится и к конструктивизму, за исключением некоторых уж очень крутых экзерсисов Татлина. Мне вообще представляется, что главная беда авангардного искусства таилась не в чисто художественной области, а в желании править жизнью средствами искусства, переделывать мир. И это само по себе не главное, важнее то, что это орудие перестройки мира использовалось евреями для разрушения, как один из их рабочих инструментов. А ведь искусство, как писал В.Брюсов в книге “Ключи тайн”, “может быть величайшая сила, которой владеет человечество, оно таит в себе страшный динамит, и ему доступно то, перед чем бессильны все ломы науки и топоры общественной жизни”. Оставить этот динамит в руках евреев для осуществления их целей – это опасный эксперимент, особенно при всесилии средств массовой информации.

С точки зрения чистой живописи всё много проще. Живопись, как и другие виды изобразительного искусства, развиваются скачками, так сказать, “последовательно пробивая стены и потом 100 лет разгребая осколки”, затем пробивая новую стену. Было бы смешно полностью отрицать права на поиск абсолютно новых средств выразительности, даже заранее зная, что многие поиски приведут в тупик. Но Гитлер прав в другом. Простой народ необходимо оградить от эстетских поисков и экспериментов и в лучшем случае знакомить с их результатами. Иначе мы рискуем получить сборище эстетических дебилов, у которых нарушен всякий строй восприятия и перепутаны все эстетические критерии. Мы ведь не допускаем к управлению самолётом лиц неподготовленных, но восприятие сложных эстетических форм, особенно на этапе поисков может нарушить хрупкую гармонию в мозгу неподготовленных масс людей. Поэтому эстетические изыски и экзерсисы оставим для узких художественных салонов и дискуссий в среде специалистов. В противном случае подтвердятся слова Гитлера о том, что день, когда такого рода искусство найдёт широкое признание может стать роковым для человечества.

Гитлеровская оценка роли современной архитектуры больших городов в разрушении человеческой личности и отрыве человека от своих корней, несомненно точно отражает реальные тенденции. Гитлеру не посчастливилось дожить до серийной архитектуры конца нашего столетия, законодателем которой как и всех духовных уродств выступают американцы. В противном случае он выражал бы свои взгляды на этот процесс ещё более радикально. О какой почвенной ориентации можно говорить, если всё повседневное существование человека протекает в безликих строениях из стекла и бетона. Когда появились первые такие здания, я был заворожен их стремительными современными формами. Но прошло время, я побывал во многих городах мира, да и в Москве эти здания стали печь, как блины, и постепенно пришло понимание того, что они не представляют никакой эстетической ценности и больше разделяют человека с самим собой и окружающими его людьми. Взгляните на стеклянную коробку “Мак‑Дональдса” на Тверской. Что добавила она в архитектуру Москвы? Памятник архитектурного вырождения.

Гитлер, блестящий интуитивно мыслящий политик, подметил и ещё одну особенность: современные города строятся с таким расчётом, чтобы подчеркнуть индивидуальное богатство и величие домовладельцев. В то же время национал‑социалистическая доктрина требует подчеркнуть архитектурными формами величие общества и государства, а не отдельного лица. Во всяком случае приоритет общественных построек должен соблюдаться неукоснительно. Это, кстати, прекрасно понимал Сталин, когда строил свои высотки. Разумеется из этого вовсе не следует, что народ должен жить в халупах. Напротив, жильё должно быть красивое, несерийное и благоустроенное, но значение общественных зданий для морального состояния нации трудно переоценить.