Назначение Алманбета главнокомандующим

 

 

 

В долине речки Сары‑Тал

В поход идущие бойцы

Устроили большой привал.

Воткнули копья в мягкий грунт,

Мечи забросили в кусты,

Коней угнали, чтоб пасти.

Одни, спасаясь от жары,

В реке купались голышом,

Другие спали под шатром.

По кругу вытоптав траву,

Устроили игру в ордо.

Назначив крупную байгу,

Играли здесь в тогуз‑коргол.

Как будто тысячная рать

Отправилась в большой поход

Поесть, поспать и поиграть!

Увидев это, Алманбет

Во гневе был и разъярен,

И тут же прибыл в ханский стан.

– Прости меня, великий хан!

Пора сворачивать с пути!

С такой разнузданной толпой

Нам до Бейжина не дойти.

Со стадом диким вот таким

Мы никогда не победим!

А если выступим, никто

Там не останется живым!

В поход я с вами не пойду!

Такую дикую орду

На гибель я не поведу!

И сорок воинов‑верзил,

А с ними сам старик Кыргыл,

Не смея ничего сказать,

Стояли, опустив глаза

(Видать, горели от стыда).

– Ты прав, мой храбрый Алманбет!

В войсках у нас порядка нет.

В походе на Большой Китай

Следить за войском, управлять

В пути обязан был Бакай.

 

 

А коли власть не смог он взять,

То, знать, состарился наш брат.

Отныне ханом боевым

В пути пусть будет Алманбет!

Езжайте к дядюшке сейчас

И сообщите мой приказ! –

Решительно сказал Манас.

И тут же Ажибай, Серек

Поехали к Бакаю в стан.

Чтоб пожилого абаке

Известием не огорчать,

Не знали, как, с чего начать.

Заметив это, хан Бакай

Сказал: – Я вижу, оба вы

Пришли о чем‑то сообщить.

Боитесь, если весть дурна,

Велю вам головы срубить.

Не бойтесь, выслушаю вас.

Что повелел мне хан Манас?

Набрался духу Ажибай:

– Простите, дядюшка Бакай.

Когда мы двинулись в поход,

Вы были ханом боевым.

Теперь всю войсковую власть

Алме решил он передать…

Здесь рассмеялся эр‑Бакай:

– Пока я дожил до седин,

Какой ни занимал я чин!

И ханом был, и тор‑ага,

Но, как вы видите, друзья,

На лбу не выросли рога!

Эр‑Алманбета я ценю

Повыше хана самого.

Умен, хитер, отважен, смел,

Большой знаток военных дел.

И это знает эр‑Манас.

Отдал разумный он приказ!

Как только Ажибай, Серек

Слова Бакая донесли,

Горластый воин Ырчы уул

Войскам немедля сообщил,

Что к Алманбету одному

Вся власть над войском перешла,

Чтоб подчинялись все ему

В тылу, в походе и в бою.

А если кто‑то возразит,

С плеч голова его слетит!

Добившись власти, Алманбет

Не медля обошел войска,

Людей в строю пересчитал,

Чтоб строгим был в пути учет,

Назначить старших приказал.

В десятке старший – он баши,

У сотни старший – жуз баши,

У тыщи старший – мин баши.

И всем он строго наказал,

Считать состав свой по утрам,

Ну, а потом по вечерам.

И если будет недочет,

Башку немедля отсечет.

И каждый воин должен знать –

В пути не будем отдыхать,

Пока до цели не дойдем!

В порядке строгом и в строю

Войска вновь двинулись вперед

Через леса, поля, луга.

Переходили реки вброд,

Короткий делали ночлег –

И так примерно сорок дней,

Не зная отдыха и сна,

Вся армия кыргызов шла.

Главарь дружинников – Кыргыл

В пути совсем уж занемог:

Натер мозоли между ног,

Сидя без отдыха в седле,

Натер он задницу до дыр.

Превозмогая боль и зуд,

Сказал десятнику Бозуул:

– Я ехать дальше не могу.

Наш хан Манас совсем сдурел –

Всю власть китайцу передал.

Он хочет загубить людей,

Загнать в дороге лошадей.

Боюсь, что я в пути умру.

В поход я дальше не пойду!

Живым хочу вернуться в тыл! –

Стонал в бессилии Кыргыл.

И тут ответил он баши

Бозуул во гневе старику:

– Когда всех брали на учет,

Ты был в десятке, старый черт!

Когда Алма нас перечтет,

Тебя не хватит одного.

Башка чтоб не пошла в расход,

Я Алманбету доложу,

Что ты, Кыргыл, в пути подох!

Главарь дружины боевой,

Кыргыл в боях был закален,

И наглой грубостью такой

Был старый воин оскорблен.

И сам пошел к Манасу он.

– Ты сам водил в походы нас!

Теперь я не пойму, Манас,

Кто нас ведет на этот раз?

И почему кыргызов в бой

Ведет китаец на Китай?

Ответ разумный людям дай!

Народ устал и изнурен.

Голодны кони, нужен корм,

И кровь сочится под седлом.

Мы все в дороге перемрем –

И до Бейжина не дойдем!

А может быть, китаец твой

Решил в пути нас загубить?

Измучился вконец народ –

В поход он дальше не пойдет!

Меня просили: – Передай,

Пусть будет проклят ваш Китай!

Послушав старого бойца,

Манас прошелся по войскам

И Алманбету приказал

Дать людям отдых и привал.

Но прежде повелел Манас

Людей в строю пересчитать,

И там, где будет недочет,

Башку от тела отсекать.

И перед ним войска прошли:

В составе полном он баши,

И жуз баши, и мин баши –

Все триста тысяч человек!

Но тут беда одна стряслась:

В десятке, где был сам Манас,

А он баши был Тазбаймат,

Как ни считали, не могли

Десятого бойца найти!

И Алмабет тогда сказал:

– Выходит, трус один сбежал.

А ты, плешивый Тазбаймат,

Подкуплен был или проспал!

Снесите голову ему! –

Алма во гневе приказал.

И мигом шестеро чоро

Баймата к плахе повели,

Чтобы плешивую башку

Секирой мигом отрубить,

И приготовили ведро,

Чтоб кровь бедняги тут же слить.

– Постойте! – заорал Серек. –

А может, Тазбаймат‑дебил

Манаса в список не включил?

Решил, что хан не человек!

– Ты мой батыр! Я твой желдет.

Меня в твоей десятке нет!

Выходит, ты меня, нахал,

За человека не считал?!

Зачем ты, добрый мой Серек,

От смерти Тазбаймата спас! –

Смеялся громче всех Манас.

Добро на отдых получив,

Упали наземь все бойцы.

В пути измученных коней

Пустили по лугам пастись.

Зарезав жирных кобылиц,

Устроили привальный той.

Лечили тех, кто занемог,

И спали крепко под луной,

Как говорят, без задних ног.

А на заре хан Алманбет

Пришел к Манасу на совет.

– Мой хан, докладываю вам,

Вот, наконец, мы подошли

К китайским землям, городам.

И чтоб подходы разузнать,

Послать разведку надо нам.

– Кыргыз не знает этот край –

Ты должен сам идти в Китай! –

Ему ответил хан Манас.

– Готов я выполнить приказ,

Но об одном прошу я вас:

Чтоб не было сомнений вдруг,

В разведку пусть пойдет со мной

Надежный, преданный мне друг,

Чоро ваш самый молодой,

Не раз испытанный в боях, –

Бесстрашный, доблестный Сыргак.

В Китае будет нужен нам

Конь Ажибая Карткурон,

Надежный жеребец‑вожак,

Он может пригодиться там, –

Сказал Манасу Алманбет.

– Готовьтесь, пусть с тобой идет

В разведку доблестный Сыргак.

Узнаете вы по пути,

Как нам к Бейжину подойти,

Как укрепил свой город враг.

Желаю соколам моим

Вернуться в целости живым! –

Благословил батыр Манас.

И вскоре Алманбет, Сыргак

Никем не веданной тропой,

На поводу ведя с собой

Коня по кличке Карткурон,

Ушли в разведку за кордон.

 

 

Ссора Чубака с Алманбетом

 

 

 

Глава дружинников Кыргыл,

Он в сорок лет еще грешил.

Известный всем прелюбодей,

Добра не делал для людей,

В народе сплетником он слыл.

И слух однажды распустил

О том, что по ночам Чубак

Встречался тайно с Каныкей.

Узнав, что Алманбет, Сыргак

Ушли в разведку на Бейжин,

Сказал Чубаку при бойцах:

– Сын хана Акбалта Чубак!

Не знал, что ты такой чудак.

Хотя нойгутский ты батыр,

Но ниже, чем беглец, капыр!

Достоинства в Чубаке нет,

Коли над ним во всех делах

Поднялся выше Алманбет.

Кенкол не меньше, чем Талас!

Чубак не хуже, чем Манас!

Нажравшись водки, ты всегда

Колотишь в грудь, Чубак, себя,

Что мир один перевернешь.

Сыргак и Алманбет вчера,

Не взяв тебя, ушли в дозор.

А ты, как старая жена,

Остался здесь у казана!

О, боже мой, какой позор! –

Сказал ехидно старый хрыч.

– За мной, нойгуты! По коням! –

Во гневе заорал Чубак. –

И тут же загремел там‑там.

– Китайца я зарежу сам! –

Кричал обиженный Чубак.

И тут же, оседлав коня,

Дозор помчался догонять.

Узнав об этом, эр‑Бакай

К Манасу тут же прискакал

И все подробно рассказал.

– Спешите, дядюшка Бакай,

Пока два этих дурака

Не натворили там беды! –

Сказал Бакаю хан Манас.

– Их усмирить я не смогу.

Унять их сможешь только ты! –

Ответил дядюшка Бакай.

И сам Манас помчался вслед,

Чтобы Чубак и Алманбет,

Друг другу не пустили кровь.

 

Конь Алманбета Сарала,

В галопе быстрый, как стрела,

И Кокчебич, Сыргака конь,

А с ними верный Карткурон,

Пройдя дорогу в сотни верст,

К речной тропе спустились с гор –

И здесь Чубак догнал дозор.

«Салам» подал свой Алманбет –

«Алик» не дал Чубак в ответ.

– А что случилось, мой Чубак?

Не хочешь руку мне подать

И держишь меч за рукоять?

Ужель напал внезапно враг?

Войска кыргызов разгромил? –

Чубака Алманбет спросил.

– А ты забыл, мой дорогой,

Как кровью мы клялись с тобой

В походах ратных и в бою

За дружбу жизнь отдать свою?!

Иль клятва с кровью и мечом

Тебе, китайцу, нипочем?

Ушел в разведку без меня!

Ты думал, трус, предатель я?

Подумал, что в разведке я,

Как ты, к врагу перебегу?

А может, ты, китайский раб,

Решил к своим перебежать?

Взял юного Сыргака в путь,

Чтоб легче было обмануть! –

И меч Чубак свой обнажил.

От злости Алманбет вскипел:

– Довольно! Долго, я терпел

И не могу молчать теперь!

По крови я китаец! Да!

Но с чистым сердцем и душой

К кыргызам я пришел сюда!

Иду войной я на Китай,

На родину, на отчий край!

Я за Манаса, за тебя,

Я за кыргызов в бой иду!

Да вот не знал, что эр‑Чубак

Несправедливый, злой дурак!

И я сейчас за честь свою

Ценою жизни постою!

Ну что же, друг мой дорогой,

Готов сразиться я с тобой!

И, меч свой вырвав из ножон,

Набросился на друга он.

Коня пришпорив Кокала,

Прикрывшись кожаным щитом,

Навстречу бросился Чубак.

Пошел с мечом на брата брат!

В смертельной схватке боевой

Искрился и звенел булат.

Рубились равных два бойца,

И каждый взмах меча грозил

Пустить из тела друга кровь.

И вдруг ударил добулбас,

Как с неба, грянул зычный глас:

– Вы что, друзья, с ума сошли?! –

Во гневе заорал Манас.

И тут же правою рукой

Взял за узду он Саралу,

А левою рукой схватил

Коня Чубака Кокалу.

И вот, как верный, грозный щит,

Меж ними хан Манас стоит.

– Уймите гнев, богатыри!

Вы мне, как братья‑близнецы!

И каждый мне родней, чем брат!

Когда вы вместе и со мной,

Могу весь мир в руке держать.

А коль к согласью не придем,

Народ на части разобьем

По мелким ханствам и родам.

По миру вновь пойдет молва,

Что у кыргызов братства нет!

Кто отделится от родов,

Тот станет пищей для волков!

Но был Чубак неумолим:

– Пусти, я рассчитаюсь с ним,

С китайцем преданным твоим!

Алтай ты, хан Манас, забыл,

Когда мы из последних сил

Нещадно бились за народ.

Нам было по тринадцать лет,

И я ходил на риск и смерть,

А слава от моих побед

Досталась вся тебе, Манас!

На это не обижен я:

Как Бога, я ценю тебя!

Но вот пришел к нам Алманбет –

И для тебя Чубака нет!

И сорок воинов‑чоро

Как будто для тебя ничто!

И поменял ты, хан Манас,

На беглого китайца нас! –

Бранился в ярости Чубак.

– Ты отпусти меня, Манас!

Убью Чубака я сейчас!

Назвал меня он беглецом!

Свалил меня он в грязь лицом! –

К Чубаку рвался Алманбет.

Разгневался батыр Манас:

– Друзья, теперь я понял вас!

Поссорились вы меж собой,

Чтоб не идти со мною в бой.

Без вас пойду я на Бейжин!

И клич мой, знаете, один –

Вчера, сегодня, завтра, впредь:

«Или победа, или смерть!»

Идите, отпускаю вас!

И посмотрю на ваш позор!

Узды он выпустил из рук,

Уселся молча на бугор.

И разъяренный эр‑Чубак

Смиренно вдруг сошел с коня

И руки на груди скрестил.

– Мой Алманбет, я был неправ,

Попутал гордости шайтан.

Повел себя я, как болван,

Готов сгореть я от стыда!

Вот руки! Хочешь – повяжи!

Вот пропасть – вниз меня столкни!

Вот меч, чтоб голову снести!

Но если можешь – то прости! –

Без тени горести и зла

Взмолился доблестный Чубак.

И Алманбет сошел с коня.

На шею крепкую свою

Набросил богатырь камчу:

– И ты прости меня, Чубак!

К тебе, мой друг, обиды нет! –

И, как молодка – келинчек,

Стоял в поклоне Алманбет.

Когда увидел эр‑Манас,

Что два батыра, как друзья,

Стоят в обнимку перед ним,

Сверкнули слезы на глазах,

Как будто вдруг увидел он

Звезду двойную в небесах.

И четверо богатырей:

Манас, Сыргак и Алманбет,

А с ними доблестный Чубак –

Отправились в дальнейший путь,

Чтоб на Бейжин издалека,

С вершины Тал‑Чоку взглянуть.

Отсюда виден весь Китай –

Великий благодатный край.

У самых голубых небес

Под солнцем облака кружат.

Дурманит голову тебе

Лугов альпийских аромат.

И, взяв подзорную трубу,

Увидел весь Китай Манас.

 

 

Кишащих, словно муравьи,

Людей увидел эр‑Манас.

Цветущие сады, поля,

Луга увидел эр‑Манас.

И Алманбет им рассказал:

– Вон там, за черною горой,

Мой город Чет‑Бейжин родной.

На троне восседает там

Правитель главный Эсенхан.

За Чет‑Бейжином вдалеке

Владенья хана Алооке,

Где правит младший сын его –

Хапуга, лютый Конурбай.

А слева – благодатный край,

Где правит дева Оронгу.

Левее – племена манжу,

А справа – племена солон.

Расположились к ним впритык

Владенья хана Бозкертик.

А там, за бурною рекой,

Блестят озера Кок‑Ноор,

Правитель там толстяк Жолой.

Велик раздробленный Китай!

Когда весь мир объял потоп,

Всю землю залило водой,

Но до Бейжина в те года

Вода потопа не дошла.

Не знал о нем сам Соломон,

И не был здесь Рустем – Дастан,

И даже Македонский сам

Завоевать его не смог.

И на людей не мог влиять

Зять Мухаммеда Азирет.

Народ живет здесь трудовой,

С большой доверчивой душой.

Но мы пойдем не на Китай –

Наш враг проклятый Конурбай.

Его должны мы сокрушить

И, как грабителя, убить!

И на вершине Тал‑Чоку,

Удачи верной пожелав,

Ушли с Манасом эр‑Чубак

К своим войскам, в обратный путь.

А Алманбет и эр‑Сыргак

Пошли в разведку разузнать

Пути‑дороги на Бейжин.

 

 

В разведке

 

 

 

Пришли в долину Тешик‑Таш,

Где ароматные цветы

Благоухают на лугах,

Сады фруктовые цветут

И чай кустится на полях.

Здесь Алманбет сошел с коня.

Он вниз лицом в траву упал

И, как ребенок, зарыдал:

– Прости меня, моя земля!

Сыргак, вот родина моя!

Меня здесь мама родила,

И с пуповины кровь мою

Земля родная приняла.

Здесь по лужайке вдоль реки

Я в детстве бегал босиком.

Вон там, под красочным шатром,

Играл с друзьями пацаном.

Вон тот ветвистый желтый тал

Я в ранней юности сажал.

Под той чинарой вековой

Родился ночью под луной.

Немало повидав беды,

Иссохли листья без воды,

И лишь у корня, видишь ты,

Растет зеленый стебелек.

Мне мать сказала Алтынай:

«Сыночек, горемычный мой,

Когда вернешься ты домой,

Здесь будет маленький росток –

То знай, не будешь одинок:

Родится у тебя сынок».

Росток чинары говорит,

Что Арууке – жена моя

Мне сына осенью родит.

Земля, где был ты порожден,

Всегда останется родной.

Прости, Сыргак, соратник мой,

Что, как дитя, здесь слезы лью.

Бежал отсюда я, Сыргак,

Спасая жизнь и мать свою.

Лишили ханства и земли,

И перед родиной мои

Заслуги даже не спасли.

Отец мой здесь известный хан,

Я не был у него в чести:

Наверно, сомневался он,

Что от него я был рожден.

Я ведь по матери кыргыз,

По вере с детства – мусульман.

Когда родился, говорят,

Я был обрезан, как Христос.

Видать, младенцем перенес

В утробе матери суннат.

Я грудь у матери просил

Не плачем детским «Ма‑ма! Мам!»–

Орал вовсю: «Ислам! Ислам!»

Как видишь, друг мой дорогой,

Я с детства был уже изгой.

И здесь, и там я был чужой.

Так мне повелено судьбой!

Я полюбил безумно здесь

Дочь Эсенхана Бурулчу.

Она, страдая, пятый год

Меня здесь в заточеньи ждет.

А на поминках я узнал,

Что хвастался там Конурбай:

В токолы хочет он забрать

Мою невесту Бурулчу.

Ему я это не прощу!

За все обиды отомщу!

За честь я жизнью заплачу!

Свою невесту Бурулчу

Я к сердцу, как жену, прижму,

Ну, а потом пускай умру!

Колдунья в детстве прорекла:

Жизнь Алманбета коротка.

И если здесь погибну я,

Прошу тебя, мой друг Сыргак,

Женись ты на своей джене –

Прекрасной, нежной Арууке.

И сына, верю я тебе,

Ты не оставишь сиротой,

И будет он тебе родной, –

Закончил Алманбет в слезах.

– Крепись, Алма! – сказал Сыргак

И друга за плечо обнял.

– Благодарю, братишка мой!

Я знал, что ты меня поймешь.

Теперь давай, мой друг, с тобой

Мы воинский исполним долг!

И из куржуна Алманбет

Китайский вытащил бешмет,

На голову ему надел

Расшитый шелком тебетей.

Как будто был чоро Сыргак

Китайца знатного батрак.

Потом надел он свой чапан,

Что здесь носил, когда был хан.

И двинулись в дальнейший путь,

Как два китайца молодых,

Которые домой идут.

 

По горным тропам шел их путь.

Две речки переплыли вброд:

И Шат‑Кечу, и Таш‑Кечу,

Где так и не было моста, –

Алме знакомые места.

И, наконец, пришли они

В долину, где спокон веков

Пасут китайцы табуны.

Когда поближе подошли,

Навстречу вышел караул –

Табунщик главный Карагул.

Он был в долине Каркыра,

Где Конурбай и Нескара

Гостям устроили разбой,

Угнали лошадей с собой.

– Откуда вы? Зачем пришли?

Я знаю всех в округе всей,

Но не встречал таких людей, –

Спросил в тревоге Карагул.

– Иду я в город Чынмачын.

Правитель племени конгур.

Мой брат – известный хан Бургур,–

Ему ответил Алманбет.

– А этот с вами кто такой?

Одежда на плечах трещит,

Глаза таращит и молчит,

Как будто он глухонемой.

– Он сын бурутского вождя.

Когда попал бедняга в плен,

От страха проглотил язык.

Когда одежду дал ему,

Бурут был тощий, как шайтан,

А здесь отъелся, как кабан,

Теперь она ему впритык, –

Смеясь, ответил Алманбет.

– А жеребца на поводу

Ведете на базар продать?

На чай хотите обменять?

– Конь мне достался как трофей,

Когда, кыргызов разгромив,

Угнали мы их лошадей.

Идем мы в город Туанша,

Сюда вернемся не спеша.

Ты присмотри за ним, мой друг,

Тенге получишь за свой труд!

Он с жеребца узду стянул,

Камчой по крупу стеганул.

Увидев свой родной табун,

Галопом Карткурон рванул,

Своих обнюхал кобылиц –

И весь табун как вожака

Признал родного жеребца.

Тут сразу понял Карагул,

Что Алманбет его надул.

Коня по кличке Торайгыр

Ударил крепко он камчой,

Пустив столб пыли за собой,

Помчался к хану своему.

Его не стали догонять –

Им надо было поскорей

На родину угнать коней.

Сыргак о щит свой постучал

(Знакомый лошадям сигнал) –

И тут же верный Карткурон

Табун свой в Каркыру погнал,

Где стелится ковром ковыль,

Где запах трав родных пьянит,

Где сказочный Кеген бурлит.

Да разве можно Каркыру

Землей другою заменить!

 

Разведчиков оставим здесь,

Чтобы узнать другую весть:

Чем заняты Манас, Чубак.

На берегу реки Марал

Они устроили привал

И ждали там, когда придут

С разведки Алманбет, Сыргак.

– Езжай за ними, мой Чубак!

А вдруг у них стряслась беда,

Не могут выбраться сюда! –

Забеспокоился Манас.

Чубак помчался тут же в путь,

Чтоб о батырах весть узнать.

А сам Манас улегся спать:

Три дня, три ночи был в седле,

Не спал, не отдыхал нигде.

 

 

Начало битвы

 

 

 

Примчался к хану Карагул

И Конурбаю сообщил

О том, что хитрый Алманбет

Угнал кыргызский весь табун.

– Предателя и беглеца

Насквозь я проколю копьем

Или схвачу его живьем!

Связав, на площадь приведу,

Башку прилюдно отсеку! –

Взревел во гневе Конурбай.

 

В ущелье узком с двух сторон

Таились Алманбет, Сыргак,

Чтобы устроить там завал,

Дружину сверху перебить,

А Конурбая самого

Живым в заложники схватить

И Эсенхану предложить

Взамен без боя сдать Бейжин.

 

Чубак, примчавшись в Тал‑Чоку,

Увидел снова весь Китай.

Вдали от города Бейжин,

Подняв столб пыли за собой,

С своей дружиной боевой

К ущелью мчался Конурбай.

И эр‑Чубак во весь опор

К Манасу бросился назад.

– Проснись, мой хан! – кричал Чубак,

Но спал как мертвый эр‑Манас.

Пытаясь разбудить его,

Взяв голову, напрасно тряс,

Под мышкой даже щекотал.

Отчаявшись вконец, Чубак

По заду хана своего

Камчой ударил что есть сил –

И лишь тогда батыр Манас

От сна глаза свои открыл.

– А что случилось, мой Чубак? –

Спросил он, зад свой почесав,

С упреком глянул на него,

Проснулся будто на джайлоо.

– Алма, Сыргак окружены!

А ты храпишь и видишь сны,

Как будто там, в Таласе, ты

Лежишь в объятиях жены! –

Во гневе заорал Чубак.

И вот помчалися они

На помощь к боевым друзьям,

Чтобы Сыргак и Алманбет

Не угодили в плен к врагам.

В ущелье узком вдоль реки

Рубились, жизни не щадя,

Кыргызских два богатыря.

А к ним уже со всех сторон

Ползли китайцы по горам,

Чтобы кыргызов взять в полон.

Увидев это, хан Манас

Сыргаку приказал скакать,

Скорее сообщить своим,

Чтоб все кыргызы как один

Пошли походом на Бейжин.

Загнав коня в десятый пот,

К своим примчался эр‑Сыргак,

Но, кроме слов «Ава! Ава!»,

Не мог он ничего сказать –

Забыл от страха все слова.

– Ты что, мой доблестный Сыргак,

В штаны от страха наложил?

Немедля дух свой собери

И весть нам поскорее дай! –

Потребовал старик Бакай.

– Нашли мы наших лошадей,

В табун пустили жеребца,

И наш отважный Карткурон

Повел коней всех в Каркыра.

Но тут проклятый Конурбай

Нас окружил со всех сторон.

Боюсь, пока мы к ним дойдем,

В живых батыров не найдем! –

Поведал в страхе эр‑Сыргак.

– Сыргак, немедля замолчи!

Не должен слышать здесь никто,

Что Алманбет, Чубак, Манас

Там в окружении сейчас!

Услышат если эту весть,

Войска мы не удержим здесь.

Как зайцы, разбегутся все.

Из них, поверь мне, ни один,

Не выйдет с нами на Бейжин!

 

И вот Сыргак и эр‑Бакай

Спокойно двинулись к войскам.

И рассказал им эр‑Сыргак,

Что Чет‑Бейжин у нас в руках,

Что Конурбай и Нескара

Манасу бросились к ногам,

Богатства предложили нам,

Красивых девушек и вдов,

А чтоб забрать все это вдруг,

Нам просто не хватило рук, –

Закончил весть свою Сыргак.

И тут же с криками «Ур! А‑а!»

К Бейжину бросилась орда,

Побольше чтоб себе урвать,

Попить, поесть и погулять.

И стяги над собой подняв,

Под громкий добулбасов бой,

Под звуки чоор, керней, сурнай

Пошли кыргызы на Китай.

 

А здесь Манас, Алма, Чубак,

Зажатые в крутых горах,

Попали в тесное кольцо.

Войска свои вели сюда:

Свирепый воин Мурадыл,

И в красной шапке Нескара,

А с ним калмыцкий хан Ушан,

И хитроумный Борончу,

Воительница Оронгу,

Глава калмыков хан Жолой,

Мантукский воин Бозкертик.

И копья, словно лес густой,

Сверкали сталью голубой,

И стяги тридцати родов

Взметнулися над головой.

Вверху синеют небеса,

Внизу бурлящая река,

Куда ни глянь – враги везде,

И нет спасения нигде.

Кыргызам предложил Конур:

Напрасно кровь не проливать,

Манасу мирно сдаться в плен,

И Алманбета им отдать –

Тогда Манаса и чоро

Они не будут убивать.

Но чтоб войска свои Манас

Увел без боя в свой Талас.

– А если не согласны вы,

Захватим в плен мы вас живьем,

На плахе головы снесем! –

Кричал батырам Конурбай.

Сказал Манасу Алманбет:

– Нам выхода иного нет.

Мой хан, к китайцам я пойду.

Пусть рубят голову мою!

Зато Чубака и тебя

От верной гибели спасу!

– О чем ты говоришь, мой друг?

Мне непонятен твой испуг.

Мы будем биться, Алманбет!

И лозунг мой сейчас и впредь:

«Или победа, или смерть!» –

Таков Манаса был ответ.

И тут, как муравьи земли,

Как тьма голодной саранчи,

Враги по склонам поползли.

И трех батыров наверху

Достигли первые ряды.

И дали бой богатыри!

И кровь ручьями потекла,

И сотни выпущенных стрел

Впивались в щит и гнули шлем.

Но силы были неравны:

Теснее замыкался круг,

Чтобы забрать батыров в плен.

И тут нежданно грянул вдруг,

Как гром небесный, добулбас –

И видит там, внизу, Манас:

Как горный селевой поток,

Как мощный ураган степи,

Готовый все с земли снести,

Под кличем яростным «Ура!»

Идут кыргызы на врага!

Дрожит китайская земля.

Под стягом родовых племен:

Глава казахов хан Кокче,

Батыр кыпчаков эр‑Тоштюк,

От Андижана Санжибек,

Глава эштеков Жамгырчи,

Ташкентец юный Бокмурун,

А рядом доблестный Урбю,

И сорок воинов‑чоро,

Которых в бой ведет Кыргыл,

За ним Бакай и хан Кошой

Ведут войска на смертный бой.

С утра до ночи шла резня,

И с ночи снова до утра

Рубились, жизни не щадя.

Из трупов высилась гора.

И кровь от битвы роковой

Лилася красною рекой.

И всюду стон, проклятья, крик,

Не отличишь чужих, своих.

Жолоя эр‑Чубак настиг,

Копьем насквозь его пронзил,

Но тут китайский хан Ушан

Чубаку в бок копье всадил.

А подоспевший Алманбет

Ушану голову срубил.

Свой город вышел защищать

Гигант китайский Мадыкан,

Но тут же, угодив в капкан,

Убит был грозный великан.

Нашли на поле смерть свою

И Музкиндик, и Ылама.

И вот сошлись лицом к лицу

Батыр Манас и Конурбай.

Манас взмахнул своим мечом –

И тот с пораненным плечом

Умчался в город Чет‑Бейжин.

За ним китайские войска

Пустились в панике бежать,

И предводитель Нескара

Не мог бегущих удержать.

Кыргызы бросились вослед,

До стен догнали городских,

Но стража кованых ворот,

За стены пропустив своих,

Закрылась крепко от чужих.

Совет держа, сошлись в одном:

Бейжин замкнуть тройным кольцом

И дать войскам передохнуть.

 

Когда устроили учет

Все он баши и жуз баши,

И каждый доложил из них:

Погибших больше, чем живых.

И тут заметил Алманбет:

Среди живых Чубака нет.

Не мог представить он никак,

Что мог погибнуть эр‑Чубак.

По всем ущельям и полям,

Где смертной бой кипел вчера,

Везде его искали зря.

А утром рано, чуть заря,

Чубак явился с Нескара.

За шею привязав к седлу,

Китайца вел на поводу,

За ним его дружину всю.

– Ты жив! А я тут слезы лью! –

Ликуя, хохотал Манас. –

Не ты ль, паскудный Нескара,

Набеги совершал на нас?

Погром устроил в Каркыра,

Пытался захватить Талас,

Убить пытался ты меня.

Теперь я вижу, дорогой,

Связали самого тебя! –

Злорадствовал батыр Манас.

– С победой ты закончил бой,

И волен здесь меня убить.

Но если сохранишь мне жизнь,

Готов я быть тебе слугой.

Открою я свою казну,

Красавиц юных подарю,

Отдам тебе весь этот край.

Прошу тебя лишь об одном:

Меня, Манас, не убивай! –

Взмолился пленный Нескара.

Манас был тронут, но потом

Поминки вспомнил в Каркыра –

И меч свой вынул из ножон.

Но за руку его схватил

Стоявший рядом Алманбет:

– Он может пригодиться нам,

Когда за хана Нескару

Предложит выкуп Эсенхан!

Решили, что пойдут в Бейжин

Урбю, речистый Ажибай,

А переводчиком при них –

Манаса верный ашпозчу

Китаец‑повар Шийкучу.

 

На троне ханском золотом

Их принял лично Эсенхан.

А слева‑справа от него

И Айжанжун, и Кунжанжун

Стояли тут же и без слов

В поклоне слушали послов.

Китаец‑повар Шийкучу

Служил Манасу много лет.

Он Эсенхану рассказал,

Что хан бурутов эр‑Манас

Опасен, грозен и силен,

Завоевать способен он

Не только солнечный Китай –

Весь мир земной из края в край.

Чтоб город и людей спасти,

Был выход здесь всего один:

Пока не поздно, сдать Бейжин!

И с почестями Эсенхан

Манаса выехал встречать.

– Ты победил, батыр Манас!

Бейжин тебе передаю!

Людей напрасно не губи,

Святые храмы и дворцы

Прошу тебя, не разрушай!

Я трон тебе передаю,

Но просьбу выполни мою:

Живым отдай мне Нескару

И ханов всех, попавших в плен.

За павших воинов в бою

Я куну заплачу свою! –

Просил Манаса Эсенхан.

У ног Манаса расстелив

Расшитый золотом ковер,

Надев на голову венец,

Его подняли на руках

И в главный понесли дворец,

На ханский усадили трон.

И вот с китайской всей земли

К Манасу на поклон пошли

Калмык, китаец и манжу.

Дары богатые несли,

С улыбкой мягкой, лебезя,

Манасу в верности клялись.

Когда он в город выезжал,

Народ кричал и ликовал.

Манас был горд и убежден,

Что весь Китай им покорен!

Добился цели Алманбет,

О чем мечтал он столько лет:

Вернул владенья и казну,

Взял в жены деву Бурулчу.

Гулял на свадьбе Эсенхан

Как Алманбета тесть родной:

Забыв обиды и вражду,

Скрепились дружбой родовой.

И три жигита с Шууту

Помчались сообщить в Талас

О том, что взят и покорен

Китайский город Чет‑Бейжин

И что на трон взошел Манас!

Услышав радостную весть,

Была не рада Каныкей:

– Взяв Чет‑Бейжин, китайский трон,

Обрек себя на гибель он.

Пусть возвращается скорей –

Здесь сын родился Семетей!

А если вдруг погибнет там

Его отец, любимый мой,

Единственный ребенок наш

С пеленок станет сиротой, –

Рыдала горько Каныкей.

 

В Бейжин примчался Шууту,

Манасу сюйюнчи привез,

Что сын родился у него,

Что имя дали Семетей,

И что просила Каныкей

В Талас вернуться поскорей,

И что кыргызский весь народ

Своих родных с победой ждет!

Мольбе жены Манас не внял –

Он воинов своих собрал

И перед ними речь держал:

– Я строг был с вами и жесток –

Иначе поступить не мог.

И против воли вашей я

В поход повел вас на Китай.

Ценою крови и смертей

Мы перед родиной своей

Сыновний выполнили долг:

Повержен враг, лежит у ног!

Когда народ в стране един,

Врагами он непобедим!

Закончен боевой поход –

Переотдохнуть пора бойцам.

Молодоженам, старикам,

Кто болен, ранен был в бою,

Отныне волю я даю –

Пусть возвращаются домой!

Кыргыл с дружиной боевой

Пусть здесь останется со мной!

– Хвала, великий хан Манас! –

Кричали воины вокруг,

От слез не вытирая глаз.

Устроили прощальный той.

Затем Бакай, старик Кошой,

Отец Манаса бай Жакып,

Сын Элемана эр‑Тоштюк,

Отец Чубака Акбалта

Навьючили на караван

В боях добытое добро

И двинулись в родной Талас,

Где ждали их уже давно.

Не знал доверчивый Манас,

Что сдача города Бейжин

Была уловкой, чтоб потом

Весь город окружить кольцом,

Призвать к оружью горожан,

Дворец Манаса захватить

И всех кыргызов перебить.

А хитроумный Конурбай

Велел оружие ковать,

Для стрел смертельный яд искать –

Конур ждал часа своего.

Узнав, что многие бойцы

С добычею в Талас ушли,

Ослабла стража во дворце,

Он за Манасом стал следить,

Чтобы пробраться и убить.

Слугу Манаса – Шийкучу

Сумел он тайно подкупить.

Калмык по имени Манжу

С макушки сбрил свою косу

И, как бродячий мусульман,

На голову надел чалму,

Взял в руку старую клюку

И, словно нищий, поутру

Пошел к Бейжинскому к дворцу.

А здесь лазутчик Шийкучу

Печеный хлеб ему подал –

И в тот же миг калмык Манжу

Помчался к хану своему.

Конур лепешку разломал,

И там, в записке, прочитал,

О том, что утром хан Манас

Выходит в сад читать намаз.

На этот ритуал святой

Он стражу не берет с собой,

И, в сад проникнув, в этот миг

Манаса можно загубить.

К дворцу помчался Конурбай.

Старик Кыргыл и Акаяр,

Что сторожили хан‑сарай,

Заснули крепко на заре

И не узрели, как проник

Сам Конурбай на Алгаре.

А сад Манаса охранять

У Ажибая был черед,

Он знал, что ханский в сад никто

Через Кыргыла не пройдет.

Прижав копье свое к земле,

Сам Ажибай дремал в седле.

Читать предутренний намаз

Пошел к реке батыр Манас.

Он руки в воду опустил

И омовенье поутру

По шариату совершил.

В халате легком на плече,

В молитве утренней просил,

Поднявши руки к небесам,

Чтоб сохранил создатель сам

Его победы над врагом,

Живым домой вернул его,

Чтоб, наконец, увидеть там

Родного сына своего.

 

 

Молитва Манаса

 

 

 

Всевышний Бог! Создатель мой!

Я на коленях пред тобой.

Дав солнце нам над головой,

Ты освещаешь мир земной,

Сиянье к ночи погасив,

Нас оставляешь с темнотой.

Святых пророков, мудрецов

Ты нам даешь, Создатель, сам.

Безмозглых, глупых дураков

На землю посылаешь нам.

Чтоб жили в войнах и борьбе,

Ты посылаешь нам врагов.

Дав сердцу пламень и любовь,

Героев создаешь ты сам.

Создатель неба и земли,

Судить нас можешь только ты!

Твоих сынов водил я в бой,

Чтобы спасти народ родной!

Благословлял меня в пути

О, мой Создатель, только ты!

Я кровь людск<