Приглашение на поминки по Кокетею

 

 

 

Вот на просторах Каркыра,

Поставив юрты с очагом,

По склонам гор пустили скот.

В котлы, бурдюки – чаначи

Кумыс полился с молоком.

Сын Кокетея Бокмурун

Айдара юного позвал,

Седлать тулпара Мааникер,

Готовить в путь он приказал.

– Ты всей округе сообщи,

Что поздней осенью, когда

Скотина вес свой наберет,

Когда подножный корм жайлоо

Верблюду пузо разорвет,

Настанет осень в Каркыра,

По хану Кокетею я

Аш поминальный проведу.

Того, кто в гости не придет,

Жестокая расправа ждет.

Мне поручил такой наказ

Не кто‑нибудь, а сам Манас!

Из Маргелана Малабек,

Хан Андижана Санжыбек,

От Самарканда Алыбек –

Пускай прибудут все сюда,

К нам на поминки в Каркыра.

А дальше город Бухара,

Где правит славный Атемир,–

Ему привет мой передай!

А ближе в устье семи рек

Живут народы жедигер –

Багыша в гости к нам зови!

Хозяин гор, долин, лугов

Сын Будайыка Музбурчак –

Его ты пригласи на аш!

На берегу двух рек Кемин,

Бедняк он бывший, ныне бай,–

Урбю привет мой передай!

Там сын Эштека Жамгырчы,

С кыргызских всех они родов,

Скажи, просил их сам Манас

Прибыть на поминальный аш!

А на просторах Сар‑Арка

Есть доблестный казах Кокче –

Зови его к нам в Каркыра!

И там калмыков род солон,

У них правитель Ороккыр,

И Кокетея видел он –

Его на аш ты позови!

Пройди в просторный ближний край,

Там, где лежит Большой Китай,

Там хан манжуров Нескара –

Зови его на аш сюда!

А рядом старец Алооке –

Его к нам в гости позови!

На берегу большой реки

С бегущей желтою водой,

Где правит ханством Конурбай,–

Пусть он со свитою своей

Прибудет к нам на пир большой!

А если вдруг откажет он,

Полезет снова на рожон,

Тогда пощады пусть не ждет –

Управу сам Манас найдет! –

Такой приказ дал Бокмурун.

 

Собрались тысячи гостей

От тюркских и других родов –

Родных, соседей и врагов.

Калмыки, персы и манжу,

Китайцы племени хан‑су,

Батыры, свиты и войска.

И предводитель каканчей

Коварный воин Конурбай

Пришел с дружиною своей.

А хан манжурцев Нескара

Свои войска привел не зря:

Кыргызам он не мог простить

Того, что много лет назад

Груженный чаем караван

Захвачен ими был в пути.

Таивший злобу Нескара

Решил проверить лично сам,

Какие силы собрались

На аш в долине Каркыра.

И, посетив кыргызский стан,

Китайский хан увидел там

Батыров доблестных, лихих

И с тайной радостью узнал,

Что нет Манаса среди них.

Решил коней он посмотреть,

Готовых к скачкам – аламан.

Коня увидел Мааникер –

И оценил манжурский хан,

Что это истинный буудан.

И Нескара, Конур, Жолой

Совет держали меж собой.

Сказал батырам Нескара:

– Узнал я вечером вчера,

Сюда, на поминальный аш,

С дружиной не пришел Манас.

Видать, настал и наш черед

Бурутов крепко наказать.

Эй, Бокмурун! Поди сюда!

Зачем ты в гости звал меня?

Веди мне своего коня!

И если конь не будет тут,

Я накажу тебя, бурут!

И понял в страхе Бокмурун,

Что может поминальный той

Кровавой кончиться войной.

Помчался к юрте за рекой,

Где отдыхал старик Кошой.

– Что делать, дядюшка родной?

Расправой Нескара грозит,

С ним Конурбай и сам Жолой.

Я завещание отца,

Видать, не понял до конца.

И не подумал я о том,

Что те, кому окажешь честь,

В душе таят вражду и месть.

Не думал я, что Нескара

Приезд Манаса в Каркыра

На десять дней опередит.

Коварным был его расчет:

Пока Манаса с нами нет,

Кыргызам учинить погром;

Когда Манас придет сюда,

Его с дружиной окружить

И поголовно перебить.

Я вижу, дядюшка Кошой,

Поминки мы проводим зря.

Здесь, на просторах Каркыра,

Могилу роем для себя, –

Заплакал юный Бокмурун,

Вчерашний баловень, драчун.

И молвил мудрый хан Кошой:

– Так вот, юнец наивный мой,

Коль есть мечта у подлеца,

Забрать себе богатство, власть,

Не дрогнув, в жертву он отдаст

Родного сына и отца.

Любой ценой хотят они

Найти причину для войны.

И если ты коня отдашь,

Они найдут другой кураж.

Устроят ссору, так и знай!

И мой совет тебе, сынок:

Коня китайцам не давай!

Скорей к Манасу весть пошли

О том, что Нескара, Жолой,

А с ними подлый Конурбай

Хотят расправиться с тобой,

Сорвать наш поминальный той.

И тут же дядюшка Кошой

Письмо Манасу написал,

И ночью тайною тропой

В Талас Айдара он послал.

 

 

Прибытие Манаса в Каркыру

 

 

 

И ровно на четвертый день

К зеленым берегам Кеген

Приехал эр‑Манас на той

С своей дружиной боевой.

И криками «Манас! Манас!»

Кыргызы бросились встречать

Манаса доблестную рать.

Со старческой скупой слезой

Обнял Манаса хан Кошой.

– Дождался, наконец, народ

Свою опору и оплот!

Здесь Конурбай и Нескара,

Прожорливый толстяк Жолой

Погром устроили вчера.

Приехав в гости к нам на аш,

Войну готовят против нас.

И требует сам Нескара

Отдать тулпара Мааникер.

Решай, как быть, могучий шер!

– Мой хан! – вмешался хан Урбю. –

Отдай коня им Мааникер!

Мой друг Манас, ты мне поверь,

Иначе поминальный той

Кровавой кончится резней!

– О чем ты просишь, хан Урбю?!

Тебя я здесь не узнаю!

Ужель не знаешь ты меня?

Ты хочешь, чтоб я наглецу

С почетом подарил коня?! –

Вскричал Манас и вдруг камчой

Урбю ударил по лицу.

Его плетеная камча,

Как сталь булатного меча,

До кости щеку рассекла,

И кровь у хана потекла.

И тут все ханы и чоро

Взялись за сабли и мечи.

– Уймитесь! – закричал Кошой. –

Вы что, хотите, дураки,

Резню устронить меж собой?

Я вижу, слава, сила, власть

Тебя испортили, Манас!

Когда кричат «Манас! Манас!»,

Ты рад, краснеешь, как кумач,

И пыжишься, как будто ты

Надутый воздухом чанач!

Но знай, кто хвалит нас в глаза,

Тот подхалим и лизоблюд!

А если власть в твоих руках,

Разумным, справедливым будь!

Урбю здесь всем известный хан,

Плечом к плечу он был с тобой,

Не раз под знаменем твоим

Ходил Урбю на смертный бой.

А ты, как низкого раба,

При людях хана оскорбил!

Ответил старцу хан Манас:

– Мой хан, я уважаю вас,

Пред вами голову склоню

И в мирной жизни, и в бою

За возраст, справедливость, ум!

Урбю забыл ваш об одном:

Не для того Манас рожден,

Чтоб лебезить перед врагом!

И тут явился Баймырза

В крови, подтеках и сказал:

– К нам завалился сам Жолой

И в юртах учинил разбой!

Опустошили казаны

И мясо унесли с собой!

Связали и избили нас!

Для этого ль ты, Бокмурун,

Проводишь поминальный аш?

– Вот, хан Урбю, ты видишь сам,

Нельзя потворствовать врагам! –

Сказал с укором эр‑Манас

И крикнул: – Бейте в добулбас!

Где Алманбет? Чубак, Сыргак?

Нас окружил коварный враг!

С дружиной ты, старик Кыргыл,

В обход зайди к китайцам в тыл!

– Не горячись, Манас, постой,

Ты волю гневу не давай! –

Остановил его Бакай. –

Уставший от войны народ

Теперь спокойно скот пасет,

Рожает и растит детей

И урожай берет с полей.

А если мы убьем гостей,

Китай Великий не простит,

За них жестоко отомстит.

И снова гибель и война!

Окровавленная земля!

И вновь придется, так и знай,

Нам возвращаться на Алтай.

Пошлем людей, поговорим

И как гостей их пристыдим.

А если не пойдут на мир,

Устроим им кровавый пир!

– Согласен с вами, брат Бакай!

Тогда пусть Нескара, Жолой

И давний враг наш Конурбай

Прощенья просят предо мной!

Но тут сказал старик Кошой:

– Манас, горяч во гневе ты,

Боюсь, наделаешь беды!

Пусть к ним пойдут держать совет

Бакай, Чубак и Алманбет.

Калмыки знают наш язык,

Китайцы слышать не хотят,

И если Алманбет пойдет –

Договорятся меж собой, –

Закончил дядюшка Кошой.

На всякий случай, для гостей

Взяв чапаны и тебетей,

И под охраной боевой

Бакай, Чубак и Алманбет

Пошли к врагам держать совет.

Узнав, что прибыл в Каркыра

С дружиной грозной эр‑Манас,

Встречать манасовых послов

Со свитой вышел Нескара.

– Пришли, проделав долгий путь,

Чтоб Кокетея помянуть.

Со мной бесстрашный Конурбай,

С дружиной богатырь Жолой.

Мы привели в кыргызский край

Стрелков, борцов и скакунов,

Чтоб на турнирах и байге

Народу удаль показать,

Призы себе завоевать.

Пораньше прибыли мы к вам,

Чтобы привыкли скакуны

К долинам вашим и горам –

Они ведь не привычны нам.

Дай Бог, чтоб прибыли не зря, –

Сказал шутливо Нескара.

– С досадой я узнал о том,

Что наши воины‑юнцы

Забрали мясо из котлов –

Проголодались, видно, псы!

Я наказал их поделом.

И очень радует всех нас,

Что будет ашем управлять

Прославленный батыр Манас.

Прошу прощенья, хан Бакай!

В знак извиненья от меня

Примите лучшего коня.

Таков ему подарок мой! –

Сказал с поклоном Нескара.

Бакай, Сыргак и Алманбет,

Переглянувшись меж собой,

Решили Нескаре надеть

Расшитый золотом чапан,

Из суусара тебетей.

И были обе стороны

Довольны миссией своей.

Кыргыз, китаец и манжу

Забыли старую вражду.

Приколы, шутки, звонкий смех

И днем, и ночью, на заре

Не умолкали в Каркыре.

И юный Бокмурун не смог

Сдержать своих счастливых слез.

И Мааникера поводок

Манасу доблестному в дар

Он, улыбаясь, преподнес.

 

 

Смотр скакунов

 

 

 

А рано утром, на заре,

Едва в лучах затрепетал

Зеленый кокетеев стяг,

Все гости разом на конях

Помчались к берегу Кеген,

Чтоб посмотреть и оценить

На старт идущих лошадей.

По обе стороны реки

По сорок, пятьдесят рядов

Толпились тесно седоки,

Оставив в центре полосу

Примерно в сто больших шагов.

Побольше черных муравьев

Собрался здесь поток людской,

Как будто это был не аш,

А пышный и веселый той.

На скачках аламан‑байге,

Для тех, кто первенство возьмет,

Был выделен богатый скот:

Пять тысяч лучших лошадей,

Верблюдов тысяча пятьсот,

Полсотни тысяч коз, овец.

И те, кто вел скоту учет,

Сбивались с ног, чтоб подсчитать.

И ровно девяносто юрт

Установили вдоль реки,

Чтоб там сидели старики,

И в каждой юрте кыз, жигит,

Чтоб чай подать, кумыс налить.

– Пускать коней! – раздался крик.

Кыргызы, персы и манжу,

Приветствуя коней своих,

Долину оглушили вмиг.

 

 

Кангайской деве Оронгу

Почет оказан был везде,

Возникла первой на кругу

Ее кобыла Кулабээ.

За нею легкою рысцой

Тулпар Манаса Ак‑Кула

В прекрасный форме скаковой,

Как элик, стройный и лихой,

Готовый мчаться хоть куда.

За ним уверенно пошел

Широкогрудый и большой

Скакун Жолоя Ачбуудан.

И все заметили вокруг:

Друг другу два коня под стать,

Похожие, как близнецы,

На двух играющих зайчат.

За ними гордо гарцевал

Конь Бокмуруна Байтору.

А вслед за ними вдоль реки

Пошли другие скакуны:

Конь Мурадыла Кылжейрен,

Конь Музбурчака Телкурон,

Друг эр‑Тоштюка Чал‑Куйрук,

Два черных скакуна Урбю,

От Кокчохана – Кокала,

И конь Кошоя Чонсарат.

И дальше сотни две иль три

Тулпары стройные прошли.

Друг другу все они под стать,

Готовые в любой момент

До края проскакать земли.

И больше тысячи коней,

Один другого постройней,

Ушли на аламан‑байге,

Чтоб ровно через восемь дней

Вернуться к финишу назад,

Где всех примчавшихся коней

Ждать будут тысячи гостей.

А хитроумный Конурбай

Коня по кличке Алгара

На скачки с ними не пустил –

Конем похожим заменил.

Решил на свежем Алгаре

В турнире эр‑сайыш копьем

Манаса выбить из седла

(Придет усталым Ак‑Кула!)

И как победный приз забрать

Его любимого коня.

На старт отправив скакунов

С охраною из всех родов,

Вернулись на речной простор,

Ширдаки расстелив у гор,

Накрыв обильный досторхан,

Подали поминальный аш.

Когда молдо прочел коран,

Буддист, хрестьянин, мусульман –

Все вместе, повторив «Омин!»,

Воздели руки к небесам –

И с неба Кокетея дух

Благословенье дал гостям.

 

 

Стрельба по золотой жамбе

 

 

 

Возврата скачущих коней,

Придется ждать семь‑восемь дней.

И надо было развлекать

Игрой и зрелищем гостей.

Повесили на двух соснах

На тонких шелковых шнурах

Из слитка золота жамбы.

По кругу вставленный алмаз

Блестит и соблазняет глаз.

И если пулей иль стрелой

Шнуры из шелка перебьешь –

С алмазом слиток золотой

За меткость тут же будет твой!

Стреляли гости сотни раз,

Прищурив зорко меткий глаз,

Но в цель никто не смог попасть!

К мишени вышел Конурбай.

Он десять раз пускал стрелу,

Потом стрелял он из ружья –

Но все попытки были зря!

Гортанным криком заорав,

Чтоб показать, что метче всех,

Стрелял по цели Нескара,

Но вызвал только громкий смех.

Решил удачу испытать

В стрельбе по цели сам Жолой.

Прищурив узкий меткий глаз,

Стрелял по диску он не раз,

Но в цель никак не мог попасть.

Самоуверенный Жолой

Сам недоволен был собой.

Но вот поднялся эр‑Манас!

Ударил дважды добулбас –

И тут же сорок молодцов

По двадцать встали в два ряда.

А к центру вышел чал‑Кыргыл

И тебетей подкинул вверх.

Из лука выстрелил Бакай

И, в тебетей попав стрелой,

Не дал ему на землю пасть.

И сорок ловких меткачей,

Пронзая этот тебетей,

Держали в небе над собой!

 

 

Довольный зрелищем, Манас

Ударил трижды в добулбас –

И сорок доблестных чоро

Мгновенно выстроились в ряд

И, в ружья заложив заряд,

Огонь открыли по жамбе.

К мишени вышел хан Бакай

На быстроногом Бозжорго –

И с ходу выстрелом одним

Шнурочек тонкий перебил.

Помчался Ажибай за ним –

И нить другую прострелил.

На верном друге Сарала

К мишени вышел Алманбет –

И цель прострелена была.

За ним понесся Кокала –

И метким выстрелом Чубак

Порвал еще один шнурок.

Сыргак, нажавши на курок,

Порвал еще один шнурок.

Жамбы одна держала нить –

Порвать ее никто не мог,

Пока не вышел сам Манас

С ружьем могучим Ак‑келте.

Из дула пыхнул черный дым –

Меж сучьев и через листву,

Сверкая диском золотым,

Мишень упала на траву!

Манас взял слиток золотой

И в дар Кошою преподнес.

А мудрый дядюшка Кошой

К жамбы притронулся рукой:

– Поскольку это первый приз,

То пусть останется с тобой! –

С победой всех благословил

И приз Манасу возвратил.

 

 

Борьба Кошоя с Жолоем

 

 

 

Наутро Кокетея стяг

В долине вновь затрепетал.

Сын Ырамана Ырчы‑уул

На площадь всех гостей созвал.

– Спешите на балбан‑куреш!

И тот, кто победит в борьбе,

Тот будет рад своей судьбе:

Получит тысячный табун.

Так обещал сам Бокмурун! –

Кричал горластый Ырчы‑уул.

Тут спор пошел среди гостей:

Перебирали силачей,

Кто сможет в силовой борьбе

Прославить родовую честь.

Но силачи из разных стран

Не выходили на майдан.

Напрасно дядюшка Кошой

(Он всеми избран был судьей)

На круг батыров вызывал,

Богатым призом соблазнял.

Вот от калмыков вышел в круг

Могучий богатырь Жолой.

 

 

По шесть батманов он съедал

Пшеницы за один присест.

Он сам убил в бою одном

Врагов сто восемьдесят шесть!

Пропахший мясом и бузой,

Доспехи снял с себя Жолой

И крепкий торс свой обнажил.

Могуч в плечах и коренаст,

А голова с большой казан,

Одутловат, лицом широк,

С полтыквы каждая щека.

Как тигр, готовящий бросок,–

Бесстрашен, грозен его вид.

Любого встречного врага

Он лапой может раздавить.

Его плетеная коса

Потолще конского хвоста.

По возрасту лет сорок пять

Жолою с виду можно дать.

В глазницы впалые глаза –

Считай, вороньих два гнезда.

По двум лопаткам на спине

Промчаться можно на коне.

А мышцы на его грудях –

С глубокий и большой тавак,

В котором пятерым гостям

Дают дымящий бешбармак.

И все соратники его

Просили, на колени встав,

Родного бога своего

Победу их вождю послать.

От тюрок, персов, мусульман

Никто не вышел на майдан.

Калмыцкий мощный богатырь

Хитер, опасен, как шайтан,

Его так просто не возьмешь.

Тому, кто выйдет на куреш,

Последним станет этот той.

Напрасно дядюшка Кошой

Своих батыров звал на круг.

Он уговаривал, стыдил,

Что ради чести родовой

Жалеть не надо своих сил.

Никто не шел на этот риск,

Хоть обещал сам Бокмурун

Тому, кто победит в борьбе,

В награду тысячный табун.

Отчаявшись вконец, старик

Пошел к Манасу самому.

– Манас, силен ты и могуч!

Надежды нет у нас другой –

Ты сможешь крепкою рукой

Жолоя толстого свалить!

– Аба, я с детства неуклюж

На рукопашный бой – куреш.

В бою и играх на коне,

Ты знаешь, нет замены мне.

И если выйду я сейчас,

Подумают, что хан Манас

За призом вышел на ковер.

А если победит Жолой,

Кыргызам всем большой позор!

А может, дядюшка Кошой,

Тряхнете славной стариной?

Ведь сколько раз гигант Жолой

У вас валялся под ногой!

А если нету среди нас

Достойного ему борца,

То пусть не состоится бой

И приз возьмет себе Жолой!

Растерян был батыр Кошой:

– Я был когда‑то молодой –

И устоять не мог Жолой!

Схватив его за толстый торс,

Бросал на землю, как жолборс.

Но как бы ни был ты могуч,

Года всегда берут свое.

Но что поделаешь, мой хан?

Придется в восемьдесят лет

С калмаком выйти на майдан.

В последний раз в таком бою

За честь кыргызов постою!

И если даже упаду,

Не стыдно будет старику.

Я только одного боюсь:

Ослабли руки у жены –

И сыромятные штаны

Из козьей кожи сшила мне.

А вдруг бессовестный Жолой

За тонкие штаны возьмет

И на две части разорвет?

Кругом народ! Что будет с ним,

Когда увидят все вокруг

Меж ног висящий организм?

Мне стыд, позор, а людям смех –

Потехой стану я для всех!

А может, у кого‑то есть

Из прочной шкуры кандагай? –

Спросил в надежде хан Кошой.

 

 

Достал Манас из‑под седла

Из шкуры прочной кандагай.

– Вот вам штаны, мой абаке.

Я, выезжая к вам на той,

На всякий случай взял с собой.

Пошила лично для борьбы

Невестка ваша Каныкей.

Спасибо вы скажите ей!

Бери, аба, и примеряй!

Но старому богатырю

Штанина узкая была –

И до колена не дошла!

– Где Каныкей? Позвать сюда! –

Жигитам приказал Манас.

Дочь Атемира Каныкей

Стройна, прекрасна, как газель,

И сорок молодиц за ней

Сквозь строй ликующих гостей,

Как стая белых лебедей,

В нарядах за ханум прошли.

– И что за детские штаны

Пошила на смех людям ты?! –

Спросил он гневно у жены.

С улыбкой светлой, как луна,

Манасу молвила она:

– Мой повелитель, я для вас

Из шкуры диких кабанов

Пошила этот кандагай.

На всякий случай среди швов

Оставила большой запас, –

Сказала нежно Каныкей,

С Манаса не спуская глаз.

Когда два дюжих молодца

Штаны распяли в два конца,

Они пришлися в самый раз!

Как будто прочный кандагай –

В куреше прочный, крепкий щит

Кошою лично был пошит.

Доволен был старик Кошой

Своей невесткой молодой,

С поклоном обратился к ней:

– Дитя мое! О Каныкей!

Для счастья бог тебя создал,

Чтоб лик твой ночью, как луна,

Дорогу мужу освещал,

А днем, как солнце в небесах,

Кыргызам горы озарял.

Ты просьбу от меня прими –

Манасу сына подари!

И в честь победных наших дней

Ему дай имя Семетей!

Чтоб вечным был Манаса род,

Вслед за батыром шел батыр –

И защищали свой народ!

В благословеньи хан Кошой,

Мудрейший и как лунь седой,

Подняв ладони к небесам,

Просил, чтоб Кокетея дух

Оберегал невестку сам.

И все, кто был на том пиру,

Невольно вторили ему.

И старый доблестный батыр,

Готовый к схватке боевой,

Достойно вышел на майдан,

Где ждал его гигант Жолой.

– Безумец старый! Может, ты

Не знаешь, кто перед тобой?!

Эй! Посмотри! Я хан Жолой!

И если ты в штанах чужих –

Сейчас же потеряешь их! –

Сказал Жолой, и тем у всех

Невольно вызвал громкий смех.

– Тебя узнал я, хан Жолой!

И вспомнил наш куреш с тобой!

Как я броском через бедро

Прижал тебя к земле спиной,

И ты, хвастливый хан Жолой,

Лежал, как баба, подо мной! –

Сказал Кошой, и весь народ

От смеха надорвал живот.

И тут взбесился эр‑Жолой,

Схватил за пояс старика,

Но повалить не мог никак!

Руками мощными Кошой

Противника держал за кисть.

Ее он вырвал кое‑как –

Осталась шкура на руках.

Пытался каждый курешчи

Подножку дать, взять на бедро,

Свалить приемом болевым,

Но победить не мог никто.

И после каждого броска

Народ кричал и ликовал,

Победы от батыров ждал.

Настала ночь. Взошла луна.

В долине звездной Каркыра

Боролись два богатыря.

Никто из них не уступал.

Никто на землю не упал.

И вдруг почувствовал Жолой:

Устал, расслабился старик

И на ногах едва стоит.

Вцепился в пояс боевой

И на плече его храпит!

Кошоя спящего Жолой

Поднял высоко над землей

И в горы старца потащил:

Хотел, прикрывшись темнотой,

Убить об камень головой!

Болельщики подняли крик,

Но крепко спал, видать, старик.

Жолоя тут Манас догнал:

– Проснись, аба! – он заорал.

И вдруг Кошой глаза открыл,

Рванулся из последних сил

И с ног Жолоя тут же сбил,

Перехватил через бедро

И наземь бросил, как ведро!

Жолой, ударившись спиной,

Подняться сам уже не мог –

И через голову его

Старик Кошой перешагнул.

А Конурбай и Нескара,

Китайская вся сторона

Безумный крик тут подняла,

За то, что богатырь Кошой

Лежащего ногою пнул,

Ну, а потом перешагнул.

Нарушил правила бурут,

Прилюдно хана оскорбил!

Взялись за копья и мечи.

Ища защиты от врага,

К Манасу бросилась толпа.

Но хан Бакай вступился тут

И усмирил растущий гнев.

Он за поступок старика

Просил прощенья у гостей,

Просил обиды все забыть

И состязания продлить!

 

Потом рассказывал Кошой:

– Когда хватал меня Жолой,

Размял, видать, своей рукой

В костях отложенную соль –

В суставах прекратилась боль!

Давненько этим я страдал,

И я, бедняга, в тот же миг

От удовольствия заснул.

И если б не Манаса крик,

Живым бы не увидел вас! –

Смеялся доблестный старик.

 

 

Поединок Манаса с Конурбаем

 

 

 

Сын Кокетея Бокмурун

Последний объявил турнир.

– Пока примчатся скакуны

С далекой аламан‑байги,

Пусть состязанье эр‑сайыш

Закончит поминальный пир.

На приз две тысячи коней

Получит тот, кто победит.

Кто проиграет, тот отдаст

В придачу своего коня! –

Кричал он на закате дня.

С утра собрался весь народ.

Вот солнце поднялось в зенит,

Но на турнир по эр‑сайыш

Никто не выступил вперед:

В турнире с боевым копьем

Смертельным может быть исход.

 

 

И только вечером к реке

На Алгаре, с копьем в руке

На битву вышел Конурбай.

– Я Конурбай, китайский хан.

Со мною выйти на майдан

Имеет право только хан.

Такие правила у нас!

Пусть выйдет на сайыш со мной

Кыргызский хан или Манас!

Кто будет выбит из седла,

Тот своего отдаст коня! –

Гремел отважный Конурбай.

(Иметь коня, как Ак‑Кула,

Сам Конурбай давно мечтал.

И для того он Алгару

Берег, на скачки не послал).

На шею повязав ремень,

Пришел к Манасу Алманбет.

– Мой хан, за вас пойду взамен!

Самодовольный Конурбай –

Соперник мой и вечный враг.

Позвольте мне, мой добрый брат,

Сразиться с Конурбаем здесь!

При всех собью с него я спесь!

Подонка я в расход пущу,

За все обиды отомщу!

– Нет, Алманбет, прости меня:

Подумают, что струсил я,

И для потехи на сайыш

Я двух китайцев натравил.

Как жаль, что своего коня

На скачки я пустил вчера!

Ты лучше, брат мой Алманбет,

Отдай коня мне Сарала.

В бою твой конь не подведет,

Как друг мой верный Ак‑Кула!

И Алманбет, сойдя с коня,

Отдал Манасу Сарала.

И тут с поклоном подошла

Жена Манаса Каныкей,

И сорок молодиц за ней,

Чапан с бронею ак‑олпок,

Пошитый ею, подала.

И мудрый аксакал Бакай

Манаса в бой благословил,

Чтоб непременно победил

И честь кыргызов защитил.

Посредник и судья Кошой

Достал на жребий медный грош,

Чтобы узнали меж собой:

Кто бой начнет, кто примет бой.

Его Манас остановил:

– Хан Конурбай – кыргызам гость.

К гостям у нас святой почет –

И первым пусть Конур начнет!

И, взяв копье с тупым концом,

Помчался первым Конурбай,

Чтоб сбить Манаса из седла,

Из рук батыра вырвать щит

И беззащитного убить.

Но ловкий, опытный Манас

Копье соперника отбил.

Затем настал его черед –

Помчался Сарала вперед.

Но Конурбай не промах был –

Щитом копье его отбил.

И так, считай, до тридцати

Ломались копья о щиты.

Потом пошли на ближний бой –

Скрестили копья меж собой.

Вот с криком ярым Конурбай

Нанес удар что было сил –

Манаса чуть с коня не сбил!

Конец копья, минуя щит,

Манасу впился в правый бок,

Но спас от смерти ак‑олпок!

Он, тут же развернув коня,

Нанес китайцу свой удар.

Конур отбить удар не смог,

Упал на землю, как мешок,

И не спасла его броня!

Быстрее пущенной стрелы

Манас помчался к Алгаре

И за узду схватил коня.

Но тут бедняга Конурбай

В слезах, колена преклонив,

Манаса начал умолять:

– Народ увидел еще раз,

Как ты могуч, батыр Манас!

Склоняю голову свою!

Вот сабля. Хочешь – отруби!

Пусть тут же я сейчас умру –

Верни, Манас, мне Алгару! –

Просил поверженный батыр.

Манасу стало жаль его –

Конуру бросил он чылбыр.

За этот благородный жест

Обрушил гнев свой Алманбет:

– Манас, нет спору, ты силен,

Но мудростью ты обделен!

Видать, недаром в детстве был

Большим болваном наречен!

Зачем отдал ты Алгару

Непримиримому врагу?

А подсчитал ли ты в уме,

Какое зло он принесет

Кыргызам всем, тебе и мне

На этом боевом коне?!

Зачем, Манас, ты отпустил

Лису, попавшую в капкан?

Когда б коня ты не отдал,

Я б Конурбая наказал!

За все обиды я свои

Ему б жестоко отомстил!

Пока живет калча Конур,

Кыргызам не видать добра!

Ты сам, мой хан, поймешь не раз,

Что Алгару отдал ты зря!