От Народного фронта до мятежа

 

Рождение и победа Народного фронта

Бурное развитие событий

 

Весной 1933 года КПИ предло­жила Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП), ВСТ и НКТ образовать «единый фронт антифашистской борьбы». Напо­миная о приходе к власти нацизма в Германии, оценивая его как «грозное предупреждение для всех», она подчеркивала четко и яс­но, что «если из-за недостатка бди­тельности и единства трудящихся в Испании установится фашистская диктатура, то она не станет делать никаких различий между рабочи­ми-социалистами, анархистами или коммунистами».

После долгих переговоров анар­хо-синдикалисты и левые радикал-социалисты согласились принять участие в Антифашистском фрон­те; ИСРП и ВСТ отклонили сде­ланное им предложение, считая, что никакая «фашистская опасность» Испании не грозит и что все это блажь коммунистов.

Антифашистский фронт содер­жал в зародыше идею Народного фронта. Вынашивание этой идеи продолжалось значительно доль­ше, чем надеялась КПИ. Однако именно в этом году д-р Боливар, первый и единственный депутат-коммунист, был избран в кортесы, благодаря тому что за него голосо­вали все объединенные левые силы. (В конце 1933 года КПИ получила на парламентских выборах около 400 тысяч голосов. Результат поразительный — в шесть раз больше, чем в 1931 году.)

Действуя все более и более уве­ренно, КПИ однако наталкивалась на сопротивление либо равноду­шие со стороны ИСРП, которая, имея преобладающее влияние сре­ди двух миллионов членов проф­союзов, входящих в ВСТ, часто не обращала внимания на объедини­тельные инициативы коммунисти­ческого «младшего брата».

Парадоксальность испанской си­туации этого времени заключалась в том, что, пока социалисты и не менее сильные анархо-синдика­листы из НКТ мечтали, первые — о пролетарской революции путем восстания, вторые — об организа­ции мелких островков либертарного коммунизма, самая малень­кая из левых партий, покончив с долгой политической слепотой, вы­двинула стратегию объединения всех левых сил, чтобы противо­стоять вырождению республикан­ских институтов, удовлетворить чаяния рабочих и крестьян и вос­препятствовать подъему фашист­ского движения, возглавляемого Хилем Роблесом, который сплотил в недрах СЭДА не только правые монархические и консервативные силы, но и значительные массы крестьянства, находившегося под влиянием церкви.

В Испании, так же как во Фран­ции, выбор тогда стоял не между революцией (социалистической или коммунистической) и фашизмом, а между демократией и фашизмом.

 

Год: общий сдвиг влево

 

С первых дней 1935 года Ма­нуэль Асанья стал бесспорно глав­ной фигурой оппозиции. Снова по­лучив место в кортесах, он начал с того, что смело выступил против коалиции правых и центристов, подчеркивая при этом, что его целью было проведение «умерен­ной, парламентской и правитель­ственной деятельности, отвечаю­щей принципам левых республи­канцев». Затем, чувствуя благо­приятную обстановку, он пустился в удивительную поездку по горо­дам Испании.

Начатая 26 мая на стадионе Ва­ленсии, где Асанья выступил перед 60 тысячами слушателей, эта кам­пания «под открытым небом» со­стояла из ряда импровизиро­ванных, отличавшихся прекрасной литературной формой речей, в которых он клеймил сарказмом пра­вителей, бичевал применяемое ими насилие, их мерзкие поступки.

Высшей точки кампания дости­гла 20 октября в Кампо-де-Комильяс, расположенном у ворот Мадрида, где 400 тысяч участников митинга, принадлежавших ко всем политическим направлениям левых партий, слушали Асанью, высмеивавшего правительство Лерруса — Хиля Роблеса с талантом, до­стойным наиболее прославленных ораторов века.

Бывший председатель совета ми­нистров развивал в своих речах две основные темы. Первая касалась того, что он называл «расшире­нием [базы] Республики». Вторая — роли народных масс в эволюции политической ситуации. Возвращаясь к своей докторской диссер­тации (1900 год) под названием «Ответственность масс», Асанья неутомимо повторял перед аудито­риями, где собирались вместе социалисты,

54

коммунисты и республи­канцы, что «без дисциплины» ре­спублику «возродить» нельзя, что необходимо отказаться от «любой политики отчаяния», остерегаться любого экстремизма. Однако он полностью уклонился от глубокого анализа фашистской опасности. Единственной целью его речей бы­ло подготовить испанские левые партии к восстановлению утраченных позиций. Через голову масс он обращался непосредственно к Ларго Кабальеро. Верный своей стратегии восстания, от которой не хотел отступиться, несмотря на по­ражение в октябре, Кабальеро был теперь готов на сближение с КПИ и анархо-синдикалистами, но от­вергал союз со средними слоями, который предлагал Асанья.

В этот момент саму социалисти­ческую партию раздирали разно­гласия: крыло, руководимое Индалесио Прието, открыто выступало против крыла, возглавляемого Ка­бальеро. В данном случае Прието оказался более способным к маневрам, чем Асанья. Он примкнул к идее Антифашистского народного блока (первое испанское название Народного фронта), выдвинутой коммунистами, усмотрев в нем ор­ганизацию, открытую для левых республиканцев, а это, в его пони­мании, давало возможность торпе­дировать предложенный Кабалье­ро проект социалистическо — коммунистическо — анархо-синдикалистской триады, где левым республи­канцам не было бы места.

И Асанья и Кабальеро сначала возражали, потом уступили. Испа­ния еще на один шаг приблизилась к созданию Народного фронта. Превратностей на пути создания Народного фронта было немало, но в наши задачи не входит их опи­сание. Отметим только, что сущ­ность их заключалась в колебании между двумя политическими кур­сами: первый сводился к узкой кон­цепции, которая отдавала предпоч­тение рабочему классу, не заботясь о судьбе средних классов; второй ставил своей задачей собрать во­круг рабочего класса всех, кто хо­тел объединиться, чтобы спасти Испанию от угрозы фашизма.

 

Два блока и «центр»

 

Согласие между всеми левыми партиями и группировками на­столько продвинулось вперед, что в середине января 1936 года был подписан пакт о создании так на­зываемого Bloque popular (Народ­ного блока). В конечном счете это стало возможно потому, что прези­дент республики Алькала Самора, с одной стороны, увидев, как рас­тет опасность военно-фашистской диктатуры, которой он не хотел, а с другой — констатируя успехи, до­стигнутые народным движением на пути к единству (успехи, которые ничуть его не радовали), решил сы­грать ва-банк, другими словами, распустить кортесы при помощи переходного правительства во гла­ве с «центристом» Портела Вальядаресом, а затем сделать ставку на создание «третьей силы», которой он сможет распоряжаться по свое­му усмотрению.

Во всех переговорах, предше­ствовавших подписанию пакта На­родного блока, участвовали офи­циальные представители партии левых республиканцев, Республи­канского союза, ИСРП, ВСТ (в ко­торый влились профсоюзы Всеобщей унитарной конфедерации тру­да — ВУКТ), Союза социалистиче­ской молодежи, КПИ, Рабочей партии марксистского объедине­ния (так  называемой  ПОУМ*, троцкистской ориентации), Синди­калистской партии (анархо-синдикалистская группировка, отколов­шаяся от НКТ).

Великой отсутствующей силой была мощная Национальная кон­федерация труда, находившаяся под влиянием Федерации анархи­стов Иберии; она отказалась уча­ствовать в подготовительных ра­ботах по созданию Народного блока и войти в него.

К этой проблеме добавилась еще одна: следовало выработать про­грамму блока, с которой партии новой коалиции выступили бы перед избирателями. Каждая пар­тия выдвинула свою программу-максимум, зная, что в процессе об­суждения придется идти на уступ­ки. Споры были бурными. В конце концов сошлись на значительно урезанном тексте, он послужил как бы общим знаменателем для раз­личных политических компонен­тов, которые должны были образо­вать Народный фронт.

Вот основные пункты этого тек­ста: амнистия для 30 тысяч узников октябрьских событий 1934 года; розыски ответственных за злодея­ния и тех, кто чинил их во время со­бытий в Астурии; временное раз­мещение крестьян на землях, пред­назначенных к экспроприации; вос­становление всех демократических свобод и конституционных гаран­тий; восстановление статута Ка­талонии и дальнейшее развитие принципа автономии, подтверж­денного конституцией; присоединение к политике коллективной безопасности, провозглашенной Лигой наций; контроль государ­ства над правлением Испанского банка и частных банков; упорядо­чение налоговой системы в пользу мелких торговцев, мелких промы­шленников и ремесленников; повы­шение заработной платы рабочих и государственных служащих; осуществление программы общест­венных работ, жилищного и школьного

___________

* ПОУМ ( POUM от Partido Obrero de Unification Marxista — Рабочая партия марк­систского объединения —испанская троц­кистская националистическая организация, созданная в 1936 году. Пользовалась неко­торым влиянием в Каталонии и не имела по­чти никакой поддержки в других районах Испании — Прим. ред.

55

строительства.

Меры эти, откровенно говоря, являлись скорее списком требова­ний, чем планом построения ново­го общества. Самым серьезным пробелом было то, что земельный вопрос — подлинный пробный ка­мень для стремления к социально­му обновлению — снова оказывался затяжным делом, рассчитанным на десятилетия. В этом вопросе, так же как в вопросе о реформе со­циальной структуры, левые рес­публиканцы не шли на уступки или же ограничивались туманными рассуждениями.

Всеобщие выборы были назна­чены на 16 февраля 1936 года. С самого начала избирательной кам­пании монархические и фашист­ские правые силы пользовались значительной финансовой по­мощью, в частности каталонского миллиардера Хуана Марча. Их ора­торы осыпали угрозами и оскорб­лениями руководителей левых пар­тий, называя даже самых умерен­ных, таких, как Асанья и Касарес Кирога, «липкими отбросами Рес­публики, которые из гигиенических соображений следовало бы изоли­ровать в больнице или концентра­ционном лагере» («Дебате»).

Как ни важно было содержание программы, а необходимость довести

Предвыборный плакат размером в 185 м² с портретом руководителя правых католиков Хиля Роблеса (Мадрид, Пуэрта дель Соль).

56

до конца создание возможно более широкого фронта, куда вхо­дили бы партии, представляющие городскую и сельскую мелкую бур­жуазию, была в этих условиях пер­востепенной и главнейшей. Социа­листы, коммунисты и левые респу­бликанцы это поняли. И 15 января 1936 года они подписали половин­чатый текст. Первые надеялись, что энергия масс в случае победы сама исправит его в надлежащем духе; последние решили про се­бя не делать более ни шагу вперед.

Избирательная кампания, кото­рую Алькала Самора хотел прове­сти как можно скорее, чтобы опе­редить подписавших программу Народного блока (отныне при­нявшего наименование Народный фронт), развернулась молниеносно. В кампании приняли участие ни более, ни менее, как тридцать две партии. К счастью для избирате­лей, которые иначе никак не могли бы в них разобраться, эта полити­ческая галактика вращалась вокруг трех осей: Народный фронт, Антиреволюционный национальный блок, сплотивший монархистов и фашистов, и центр.

Во всех городах Испании Хиль Роблес, уверенный в сокрушитель­ной победе, велел расклеить пла­каты с его огромным портретом. На этих плакатах он красовался со своей лысиной и выпуклыми глаза­ми, как бы возникая из приветствующей его толпы. Под портре­том были помещены знаменитые слова кардинала Сиснероса *: «Вот мои полномочия!», дополненные следующим лозунгом: «Дайте мне абсолютное большинство, и я дам вам великую Испанию!» В Мадри­де на Пуэрта дель Соль портрет Хиля Роблеса и тот же лозунг за­крывали фасад четырехэтажного дома. Никогда еще плакаты во сла­ву «вождя» не достигали таких раз­меров:  185 квадратных метров!

По сравнению с этой беззастен­чивой рекламой скромность На­родного фронта поражала. Про­стые люди, никогда не видевшие ничего подобного, считали, что миллионы, израсходованные «во­ждем», получены из кошелька бо­гачей. Впоследствии сам Хиль Ро­блес в своей книге «Мир был невоз­можен» вынужден был признаться, что не предвидел этого эффекта бумеранга.

Только одно горнопромышлен­ное общество внесло сумму, по тем временам немалую, в миллион пе­сет, чтобы поддержать кампанию СЭДА. Деньги текли рекой, обес­печивая печатание листовок и цвет­ных плакатов, передачу по радио все более воинственных речей одновременно в трехстах и даже четырехстах залах, разбросанных по всей стране.

От одного выступления к друго­му намерения Хиля Роблеса стано­вились яснее. Пуская в ход угрозу государственного переворота, он однажды сказал: «Правые придут к власти путем выборов, а если они не добьются ее этим путем, то по­лучат другим образом».

Его уверенность походила на самоотравление. Увлеченный со­бственными речами, он воскликнул 11 февраля: «Кто смеет выступать против «Народного действия» [то есть его собственной партии — Ж. С], тот выступает против Испа­нии! Мы идем, говорю вам, к не­отразимой, сокрушительной побе­де!» Он был убежден, что СЭДА сама по себе добьется абсолютного большинства, другими словами, 300 мест в кортесах.

В других группировках Анти­революционного национального фронта (иногда называвшего себя контрреволюционным) царила та же уверенность в «сокрушитель­ной» победе. Уверенность настоль­ко твердая, что Хиль Роблес и не­которые правые «центристы», с ним связанные, отказались вклю­чить Испанскую фалангу в свою коалицию, чтобы не пришлось де­лить с ней власть, которая 16 фев­раля как спелый плод должна упасть им в руки. Хиль Роблес после встречи с Примо де Риверой счел, что аппетит молодого фа­шистского главаря слишком ве­лик.

Испанская фаланга, руководи­мая Хосе Антонио Примо де Риве­рой, которого его подпевалы изо­бражали чуть ли не святым Иоан­ном, создателем нового социаль­ного Евангелия, говорила почти тем же языком, что Хиль Роблес. 11 февраля на митинге в Касересе, в Эстремадуре, Хосе Антонио за­явил: «Нам нечего бояться победы левых, потому что, даже если они выиграют на выборах, мы объеди­нимся все, как в октябре (1934 го­да), чтобы спасти Испанию». Он не уточнил, будет ли это сделано при помощи пушек. Но левые поняли, что он хотел сказать.

Что же касается монархиста Кальво Сотело, который участво­вал в неудавшемся перевороте ге­нерала Санхурхо летом 1932 года и теперь вернулся из изгнания, то он начал избирательную кампанию, заявив без обиняков: «Когда будет восстановлена монархия, она дол­жна будет покоиться на гранитных опорах нового централизованного, авторитарного и корпоративного государства». И добавил: «Когда наступают красные орды комму­низма, единственное, что можно им противопоставить, это сила го­сударства, приобщение всего обще­ства к военным добродетелям, та­ким, как повиновение, дисциплина и иерархия, которые победят ба­циллы марксизма. Вот почему для выполнения этой задачи я обра­щаюсь с призывом к армии». Быть более точным и ясным в своих угрозах было невозможно.

_________

* Сиснерос Франсиско Хименес де (1436-1516 ) — кардинал, испанский политиче­ский деятель, — Прим. ред.

57

Католическая церковь тоже при­соединилась к этому хору прокля­тий. С амвона звучали проповеди против атеизма, против «врагов Христа и Испании». Кардинал Гома-и-Томас, архиепископ Толедский, примас Испании, — тот самый, что в 1937 году, в разгар войны, обратился с «Пастырским посла­нием к епископам мира», призывая их принять участие в «крестовом походе» против коммунизма, про­тив «красных» и «татар», — опубли­ковал «Послание» от 28 января, призывая «всех католиков оста­ваться едиными в грядущие дни, которые могут оказаться решаю­щими для дела Бога и Отечества», и «голосовать за Антиреволю­ционный национальный блок», стража и защитника «учения церк­ви об обществе и религии». Вслед за ним епископ Альмерийский 3 февраля призвал свою паству «быть готовыми защищать во вре­мя предстоящих выборов свя­щенные интересы Отечества».

Между тем как все правые — мо­нархисты, фашисты, церковь и многочисленные кандидаты цен­тра — выступали согласным хором против Народного фронта, послед­ний, хотя и потерял многих ак­тивных бойцов, убитых ударом кинжала или выстрелом из револь­вера, не попался в ловушку наси­лия, в которую хотели его завлечь противники.

Хотя ИСРП, КПИ, Союз со­циалистической молодежи приве­ли в боевую готовность свои отря­ды самозащиты, насчитывающие десятки тысяч бойцов, послед­ние выполнили указание своих штабов: выйти на выборы, соблю­дая порядок, хладнокровие и дис­циплину. В самом деле, учиты­вая напряженную обстановку, царившую до самого дня голосо­вания, никак нельзя было пожа­ловаться на крупные столкно­вения или акты массового наси­лия.