Сказ про Ашура и жрицу Иштар

 

В давние времена, когда мир достиг дна своего падения, правил некий царь Ашур.

Сильно было его войско, легко давалось ему завоевание.

Всякий город, всякое царство, что стояло на его пути, сравнивал с землей царь Ашур, и казалось, не было на земле более могущественного и жестокого царя и вождя. Одна отрада была для Ашура — война. Днем он наслаждался славой победителя, а вечером бессильно выл в небеса от одного осознания, что когда-нибудь он умрет и будет забыт, как были забыты древние цари и завоеватели.

Однажды, завоевав еще один город, Ашур приказал привести ему принцессу покоренного города. И так говорил Ашур своим придворным магам и чародеям:

— Ныне во власти моей полмира. И ныне я возьму в наложницы принцессу, что была покорена вместе с городом, подвластным воле моей. Но мало мне владеть ее телом. Потому я приказываю вам наложить заклятия на нее, опоить ее ядовитыми настоями, так чтобы принцесса всякий раз, когда я приду к ней, видела во мне своего мужа и своего возлюбленного, убитого мной.

И сделали по слову его колдуны и чародеи. И торжествовал Ашур от сознания своей власти, порабощающей не только тела, но и души.

И пьяный от могущества своего, Ашур раз за разом входил в дальние покои своей пленной наложницы. И начал он забывать и о войне, и о царстве, так что придворные стали беспокойно шептаться: что стало с некогда безжалостным царем?

Пленная принцесса оказалась не только принцессой, но жрицей Иштар. Потому, когда царь приказал обмануть ее душу, не учел он того, что душа той, что принадлежит Иштар, властна воплощать то, что она видит и чувствует. Потому, видя перед собой возлюбленного и мужа, жрица, сама о том не ведая, вселила его душу в тело слепого царя. И вот уже царь потерял интерес к завоеваниям. Его душу наполнили воспоминания неведомого и прекрасного прошлого, в котором не было места страху забвения. Царь стал забывать свое имя и называть себя непонятными иноземными словами и именами.

И смутились придворные. Кто правит нами — Ашур или кто-то другой? Как случилось, что оказалась пленена душа его и на месте некогда безжалостного воителя появился поэт и созерцатель? Потому не прошло и пяти лун, как собрались придворные, взяли отравленные кинжалы и убили царя, назначив будущим царем ребенка, которого носила пленная жрица.

Так закончилось царство Ашура, так восстановила свою власть среди людей и богов Иштар.

 

Приложение 3

Песни Martyel

Тысяча лет

 

«И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет».

Откровение Иоанна Богослова, гл. 20

 

Тысяча лет оков — что же накликал ты, бездумный пророк!

Тысяча лет оков — просто на десять веков для мира не стать.

Тысяча лет оков — я подожду, я ведь умею ждать.

Тысяча лет оков — рядом с Вечностью это короткий срок.

 

Тысяча лет без звезд, пения птиц, запаха прелой земли.

Тысяча лет без слез летних дождей, с ночью смешавших грусть.

Тысяча лет без снов, сказок и песен, эха остывших струн.

Тысяча лет без слов, только стук сердца, что до сих пор болит.

 

«Тысяча лет без зла», — скажет священник, рабски целуя крест.

Тысяча лет без тьмы — жадно в глаза вопьется кромешный свет.

Тысячу лет весны — в горькой траве тщетно искать твой след.

Тысячу лет в ответ видеть падение звезд с ослепших небес.

 

Тысячи лет с тобой — да не иссякнет над миром звезда Люцифер!

Тысячи лет с тобой — тысячи стрел бессильем изранят грудь.

Тысячи лет с тобой — выбравшим веру в себя среди тысячи вер.

Тысячи лет с тобой — и за чертой сквозь Пламя продолжить путь...

 

Тысячи лет с тобой — да не иссякнет над миром звезда Люцифер!

Выбравший веру в себя — и за чертой сквозь Пламя продолжит Путь...

 

 

Ночной рубеж

 

Ты не запомнишь век,

Ты не запомнишь мир,

Ты разберешь мозаику несбывшихся надежд.

Но лишь хрустящий снег

В ладонь свою возьми, —

И как клинок клубок дорог порвет ночной рубеж.

 

Хоть принимай всерьез

Все каверзы богов,

Из-за угла кидающих ножей стальной букет.

Но в сердце эхо звезд

И жгучий ливень слов

Играют против холода в немеющей руке.

 

Уже один-один,

Открыт безумный счет.

Тебя спасли, но ты сбежал — зачем тебе их рай?

И полночь позади,

И снег спрессован в лед,

И смерть бросает кости: мол, играй иль помирай.

 

Ах, был бы дураком,

Так жил бы без затей,

Не знал бы и не выл, не разбивал о стены лба

И не пытал, о ком

На мраморной плите

Зашлась визгливым хохотом зловредная судьба.

 

Но к черту на рога

Не ты один горазд.

Он тоже прав, как ты, ему чужой крови не жаль,

Он видит лишь врага,

А разница меж вас,

Что «здесь» и «там» — два берега ночного рубежа.

 

И падали ничком

В оборванный разбег,

Миг отразив, как в зеркале, друг в друге и в себе.

Стекает ручейком

Меж пальцев теплый снег,

Окрасив в алый цвет несуществующий рубеж.

 

 

Просто так

Песня на слова Ассиди

 

Растворись во мраке,

Расшибись о тени,

Позабудь о страхе.

Что за наважденье?

Переждать тревогу,

Сделать верный шаг...

Это не дорога —

Это просто так.

 

Словно по ступеням —

По забытым душам.

Убивать сомненья,

Никого не слушать.

Перейти преграду,

Все слова — пустяк.

Это не награда —

Это просто так.

 

Что там за стеною —

Не хотелось думать,

Пленникам покоя —

Умирать без шума.

Потерялись звенья,

Обратились в прах...

Это не знаменье —

Это просто так.

 

Перейди все грани,

Растопчи границы!

Почему так странно

Изменились лица?

Что отныне свято?

Кто отныне враг?

Это не расплата —

Это просто так.

 

 

Остаться собой

Песня на слова Мистардэн

 

Ребенок, рисующий двери на стенах грозной твердыни,

Безумец, взывающий к вере, что делает низких святыми,

Певец, не боящийся казни за то, что правды не скроет, —

Познают проклятое счастье: всегда оставаться собою.

 

Ref.:

Слушай песню дождя — в ней весть о свободе!

Сердцу, Звезде и Двери — можно верить.

 

Воитель, не знавший сомнений, бродяга, не помнящий дома,

Утративший бога священник, с пустыней безверья знакомый, —

Едины напрасностью жизни и черной бездонностью боли,

Достойны святейшей из истин — всегда оставаться собою.

 

Окно распахнуто ветром, пути начертаны песней.

Сердца, согретые верой, на месте светил уместней.

Хрустальный сон разбивая, не зная разлуки с мечтою,

Умеющий верить знает, как вечно остаться собою!

 

 

Песня ищущих

 

Пока еще мало верю,

Пока еще мало знаю,

Пока еще муть сомнений мне застит взор.

Но красный осколок сердца

Как лед под лучами тает,

Когда бездонная Полночь глядит на меня в упор.

 

Не все так легко и просто,

Не все так понятно и ясно.

По черным и белым клеткам тебя несет

Игра в «хорошо» и «плохо»

По чьей-то слепой подсказке

В надежде наивной пешки когда-нибудь стать ферзем.

 

Но если наш выбор — Полночь,

Но если наш выбор — ветер,

Но если лететь без правил ко всем чертям —

Пусть Вера сердца наполнит,

Надежда пути осветит,

А та, что зовут Любовью, защитницей станет нам!

 

Не черный песок сомнений,

Не белый лед фанатизма —

Кровавый огонь исканий у наших ног.

Взовьется Звездой Стремлений

Священное Пламя Жизни,

Немеркнущим талисманом сплетения всех Дорог.

 

Но проклят, кто выбрал Полночь,

Но проклят, кто выбрал Пламя

И боль обожженных крыльев, и жажду знать:

Их жизни короче молний,

Им время стирает память.

Но только мятежность сердца не в силах никто отнять.

 

И если змеиным жалом

Ударит больное слово:

«Глупец, ты сгораешь напрасно, остановись!» —

Ты спрячешь в глазах усталость

И скажешь кому-то снова:

«Покой — это значит гибель, движение — значит Жизнь,

Покой — это наша гибель, полет — это наша жизнь».

 

 

Выбор

 

Тот не станет рабом, кто свободным рожден,

О жестокий властитель, надменный король!

Я тебе оставляю тщеславье и трон.

Я себе выбираю изгнанье и боль.

 

Нет возврата безумцу, и втоптано в грязь

Белоснежное зарево крыльев моих...

Тот, кто все потерял, — тот уходит, смеясь,

Заклейменный проклятьем твоим бунтовщик.

 

Если сказано Слово — по Слову и быть.

Но завянет трава под ногами лжеца.

Что ж измучены до смерти божьи рабы

Справедливым правленьем святого творца?!

 

Бог-ревнитель! Твой суд страх и сила вершат.

Ты велишь: «Подчиняйся и не прекословь!»

Ну а тот, кто посмеет тебе возражать, —

Тот исчадие Ада и вечное Зло.

 

Мне чужие грехи — как жестокий удар.

Но не жди, в покаянии спины не согну!

Тот, кто все потерял, принимает как дар

И позорный ярлык, и чужую вину.

 

Пусть низвержен в глазах поколений людских,

И нелепые мифы нашепчет им страх, —

Я к Свободе и Истине выведу их

По дороге познания зла и добра.

 

Или пасть на колени — иль на ноги встать:

Им от века в болоте покоя не гнить.

Ты сумел их позором незнанья сковать,

Я же Истины Пламя им жажду открыть.

 

Мне в оковах покоя вовек не остыть.

Ни о чем не моля, никого не виня,

Я тебе оставляю тенета Судьбы,

Я себе выбираю Дорогу Огня!

 

 

Час затменья

 

Этот мир ослеплен желтым светом короны безумного бога беды

И согнулся под спудом престолов его королей.

Но когда остывающей полночью звездные тени коснутся воды,

Дарит отдых Луна обессиленной зноем земле.

 

Ref.:

Время очнуться.

Время восстать ото сна.

Время проснуться

в час Затменья, когда

    вызов бросает Луна!

 

Но бывает и так: среди ясного дня в поднебесье взовьется Луна,

Презирая негласную власть вереницы ночей.

И собой, как щитом, лишь на несколько кратких мгновений закроет она

Воспаленную Землю от жалящих желтых лучей.

 

И проступят сквозь марь, словно свежая кровь, среброзвездные очи небес,

И отпустит глаза слепота и саднящая боль

В час, когда в поединке над миром сойдутся за Истину, Веру и Честь

Беспощадный Властитель и проклятый Лунный Король.

 

Лишь на малое время дано удержать раскаленный багровый венец

И — сорваться обугленной птицей в разверзшийся мрак.

Но промчатся столетья, затянутся раны — и гордый безумный храбрец

Будет снова сгорать в обжигающих желтых лучах.

 

Ref.:

Время очнуться.

Время восстать ото сна

Время проснуться

в час Затменья, когда

    вызов бросает Луна!

   ... в час Затменья, когда

         над миром всходит Луна!

             ... в час Затменья, когда

                  над миром царит Луна!

 

 

***

Слова и музыка Ксении Хохловой

 

В падении нет места поворотам,

Но сколько можно падать в эту пропасть,

Что даже для бессмертных глубока?

А нам и смерть покажется легка

В сравнении со стремительным полетом.

 

Свидетели свободного паденья

Заносят в мемуары дату срыва

И пишут в биографиях о том,

Что кто-то с кем-то где-то был знаком

В период наибольшего везенья.

 

Нет под луной позорнее работы,

Кто виноват, здесь, право же, неважно —

Неискушенным объяснить нельзя:

В скольжении до пешки от ферзя,

В паденье невозможны повороты.

 

 

Осколки

 

Что нам осталось от моря?

Камни на берегу.

Что нам осталось от солнца?

Выжженная трава.

Что нам осталось от неба?

Рвущий мир горизонт.

Что нам осталось от песни?

Слова...

Лютню ли в руки —

струны рвут безумные пальцы.

Кисть ли к холсту, ластясь, —

выцветет серым краска.

Станет немой Песня,

Книга слепой станет,

С губ остывающей кровью —

мертвая сказка.

 

Зеркало мое серебряное —

тысяча осколков по мирам.

Трепетной пичугою подстреленной

мир в моих ладонях умирал.

В каждом осколке — боль

памятью горькой терзает душу.

В каждом осколке — взгляд

режет безмолвьем: «Смотри и слушай!

Слушай...»

 

Озеро мое хрустальное

все травой забвенья поросло.

Дым кострищ да песни погребальные

ветром из долины принесло.

В каждой дождинке — свет:

звездами плачет небо слепое.

В каждой травинке — соль:

вскормлены травы слезами и болью,

и кровью.

 

Зеркало мое серебряное —

не сыскать осколков, не собрать.

Смерть не разменяют на бессмертие

те, кто научился умирать.

В каждом осколке — жизнь

пылью серебряной по вселенной.

В каждом осколке — смерть:

канут в забвенье теню легенды.

Прощайте...

 

 

***

 

Мы умели летать к звездам,

Мы держали в руках пламя...

Но застыли в глазах слезы

И растаяла сном память.

В пропасть мчатся века-кони.

Что же будет теперь с нами?

Тот, кто смотрит назад, — помнит,

Тот, кто смотрит вперед, — знает.

 

Распинать на кресте Веру

И Свободу швырять в пламя —

Не положено нам ведать,

Что слепыми творим руками.

Чья вина, что клинки боли

Распороли Любви знамя?

Тот, кто смотрит назад, — помнит,

Тот, кто смотрит вперед, — знает.

 

Кто обуглен в лучах славы,

Кто прошел все круги ада,

Никогда не сравнит слабых

С равнодушным тупым стадом.

Сделать душу ручным зверем —

Это вряд ли когда выйдет.

Тот, кто смотрит назад, — верит,

Тот, кто смотрит вперед, — видит.

 

Если разум виной скован,

Если ладан сердца сушит,

Кто разбудит набат Слова,

Кто раскроет слепым души,

В Храме Истины став стражем,

Кто осилит дуэль с ложью?

Тот, кто смотрит назад, — скажет,

Тот, кто смотрит вперед, — сможет.

 

Не закат над землей рдеет —

Багровеют огнем травы.

Снова поле сердец сеют

Семенами стальной «правды».

Но взойдет на крови вереск

И Звезда из-за туч выйдет.

Тот, кто смотрит назад, — верит,

Тот, кто смотрит вперед, — видит.

 

В час, когда боль уйдет в небыль

И устанут пылать степи,

Кто напомнит им вкус хлеба,

Переплавив на плуг цепи?

Кто наполнит вином чашу?

Кто засеет поля рожью?

Тот, кто смотрит назад, — скажет,

Тот, кто смотрит вперед, — сможет.

 

 

Звезда Свободы

Слова Мистардэн, музыка Мэл

 

Над полем брани,

Где борются Тьма со Светом,

Над городами

Людскими, где правит боль,

Над поездами,

Что мчатся куда-то где-то,

Над облаками,

Неверными, как любовь.

 

Недостижимо

Сияет Звезда Свободы,

Неотторжимо

От наших уставших душ.

Звезда Свободы

Для многих — звезда ухода.

Смерть избавляет

От всех нежеланных нужд

 

Но не жалея,

Даже без тени участия,

Она не примет

Не сумевших ее понять.

Звезду Свободы,

Звезду великого счастья,

Мы видим в лужах,

Нам головы не поднять...

 

 

Армален

Песня на слова Мистардэн

 

Беспредельность покоя закрыло багровое пламя.

Торжествует во мне ненавидящее исступленье.

Армален! Армален! Обреченности черное знамя.

Армален! Обретаю навек красоту разрушенья.

 

Расколовшимся черным стеклом — моя ненависть миру

От удара клинка или полного радости взгляда.

Армален! Мое сердце забилось дыханием Ширры.

Армален! Армален! Ты — единственное, что мне надо!

 

Упоенье борьбы, с чем бороться — не так уж и важно.

Мы живем для себя, все законы — ненужное бремя.

Армален! Армален! Обожженному сердцу не страшно.

Научившийся боль причинять торжествует над всеми.

 

Армален существует — и это уже преступленье.

Армален ненавидит, ведь ненависть — это приятно.

Но кровавое празднество жизни детей Армалена

Раз познавших его никогда не отпустит обратно.

 

Упоенье пройдет, превратившись в сухую усталость,

И останется ненависть, но на себя обратится.

Армален, о хмельная звезда, позабывшая жалость!

Армален! Армален... Не остаться и не измениться.

 

 

Распятие

 

Искусство быть самим собой — твоя вина.

Им все равно, Мессия ты иль Сатана:

Давно известный приговор венчает суд,

И даже ангелы от боли не спасут.

И вновь откроется кредит на давний грех,

И снова будешь ты платить — один за всех.

В который раз сухие губы повторят:

«Прости, Господь, они не знают, что творят».

 

Возлюбить и простить всех своих палачей и мучителей?

Не судить подменяющих веру крикливыми храмами?

Но на грани безумия, став и врагом, и спасителем, —

Быть оплеванным и коронованным теми же самыми...

Удержать этот мир на краю Равновесия,

Унести из неволи в усталых ладонях...

Между Тьмою и Светом — тонкое лезвие,

Между Светом и Тьмою — пропасть бездонная.

 

А над спящей Землей, как смерчи, пролетают столетия,

И ничем не сдержать ледяного дыхания времени.

Ты опять заставляешь себя забывать о бессмертии,

Чтобы кровью платить за надежду для смертного племени.

Но слепым и покорным, к несчастью, немыслимо

Разобраться в сплетении противоположностей:

Что считают добром — значит, свято и истинно,

Что помимо — как зло быть должно уничтожено.

 

Значит, снова слезами прольется священное миро —

Слабый шанс замороженным душам от бед отогреться,

Ведь страданье твое — это жизнь обреченного мира,

Пара лишних ударов клинком рассеченного сердца.

Но сломавший тюремные стены незыблемых правил —

Будь разодранным надвое эхом хвалы и проклятья.

Господи, для чего ты его оставил?!

За любовь ли к живым — бесконечное это распятье?..

 

...А потом будет мир, что не знает заката и полночи,

Где хрустальные звезды ослепнут в безмерном сиянии...

И — задушенный крик, утонувший в оранжевых сполохах.

Это плата за счастье по счету Противостояния.

Удержать этот мир на краю Равновесия,

Унести из неволи в усталых ладонях.

Между Светом и Тьмой быть навеки разрезанным,

Между Жизнью и Смертью застыть в бесконечной агонии...

 

 

Встань, пой!

 

Забудь о милосердии,

Где справедливость спит.

Размыт в оттенки серые

Пугающий гамбит.

Разменною монетою

Усеян путь в ничто.

Очнись! Не время сетовать

Над отнятой мечтой!

 

Ref.:

Встань, пой,

Выйди на бой!

Плачь, вой,

Но останься собой!

Только не стой

над пустотой

бессилья.

Путь твой —

Злой непокой.

Живой,

Над последней чертой

гордо раскрой

черно-белые крылья!

 

Здесь постигают истины

Неисчислимых бед.

Быть сложно оптимистами

В плену чужих побед.

Дух исступленно тянется

К незримому клинку,

Готов в холодной ярости

К последнему броску.

 

На пике безнадежности

Ты выбираешь сам

Из веера возможностей —

Удар по небесам,

Удар по равновесию,

Вмурованному в твердь.

...И крикнут «Ave!» кесарю,

Идущему на смерть!

 

 

Песнь Девяти

Песня на слова Мистардэн

 

Снова полнится мир болью,

Веру страх, как свечу, душит,

Стали слезы любви солью

В море черного равнодушья.

Снова пламя в сердцах стынет

И приблизился лед смерти,

Значит, должен на бой выйти

Наделенный всевластьем веры.

Как могло это быть с нами,

Безмятежной любви дети?

Боль зовет, как в ночи пламя,

Боль горька, как шальной ветер.

Только боль не спасет мира,

А слезами не смоешь скверну,

Значит должен на бой выйти

Наделенный всевластьем веры.

 

Ref.:

Снова вспыхнет над миром оранжевый свет.

Это значит, что скоро опять будет боль.

Будет задан вопрос — и найдется ответ,

Но великие цены ты платишь собой.

 

Не у каждого есть право,

Не у каждого хватит силы

Защищать правоту и правду,

Чтоб свободу вернуть миру.

Кто откажется быть вольным,

Кто согласен платить цену,

Кто готов стать самой любовью —

Обретает всевластье веры.

Был собою, но час минул,

Не жалея, отдашь душу.

Разделивший судьбу мира

Станет тем, что сейчас нужно,

Станет тем, что сейчас надо,

Чтоб надежде открыть двери,

Примет долг и уйдет в память

Наделенный всевластьем веры.

 

Но их путь на века выбран,

И когда нужны перемены,

Разделивший судьбу мира

Снова должен платить цену.

Вновь себя отдавать миру,

Отдавать и не знать меры —

Вот навек единственный выбор

Наделенных всевластьем веры.

Могут разными быть цели,

Но не все хороши средства,

Если требует жизнь цену,

Можно ставить лишь силы сердца.

Святость им подарил выбор,

Счастье их — правота и верность,

Разделивших судьбу мира,

Наделенных всевластьем веры.

 

 

Замок Наэрта

 

Древняя память, грозная тайна.

Вскинуты руки в жесте проклятья.

Ты еще веришь: это случайность.

Но за случайности дорого платят.

 

Черное с Белым кровью зардеют,

Пламенем алым небо расцветят...

Странное право у чародеев —

Делать искусство орудием смерти.

 

Помнишь, как эхо билось о скалы,

Звезды, как листья, сыпались в море?

Помнишь те стены в мертвом оскале,

Лезвия молний в зловещем узоре?

 

Ныне — покинутый и позабытый

Лес, что когда-то был песней зеленой.

Корни и ветви — словно под пыткой,

Криком немым в изувеченных кронах.

 

Гордые башни ныне в руинах,

Древние песни помнит лишь ветер.

Черное диво Лунной Долины,

Замок Наэрта, где твои дети?!

 

Руку направит охотник умелый;

Визг тетивы — это песня о смерти.

Цели достигнут заклятые стрелы,

Вспыхнет лишь красным роса на рассвете.

 

Сумрачный Ворон в бархате ночи,

Сойка, как в нимбе, в сиянии утра,

Где вы? Лишь холод забытых пророчеств

Станет ответом наследия Мудрых.

 

Мальчик в пожаром охваченном доме,

Словно сестру обнимающий Флейту;

Всадник, с обрыва летящий звездою, —

Траурный гимн уходящему лету.

 

Верные души Совы и Пантеры

В камни навек заковало заклятье.

Рухнули чары, заперты Двери,

И не вернутся ушедшие братья.

 

Раны травой порасти не сумеют,

Время развалины пылью не скроет...

Странное право у чародеев —

Силу Великих доказывать кровью.

 

Древняя память, грозная тайна.

Вскинуты руки в жесте проклятья.

Ты еще веришь: это случайность.

Но за случайности дорого платят.

 

 

***

 

Ах, зачем ты рвала эти яблоки, глупая Ева,

Ах, зачем ты, Адам, отказаться не смог их вкусить?

Ведь горчащего сока плодов от запретного Древа

Никогда не сумеют потомки твои позабыть!

 

...И услышали двое бескрайнюю песню Вселенной,

И открылись сердца у двоих для Великой Любви...

Как же много чудес наполняло и небо, и землю,

Словно капли дождя: лишь ладони подставь — и лови!

 

     Как же жаждали души искать неразгаданных истин,

     Как же в Вечность манил за собою сияющий Путь!

     И казалось тогда, будто звездное небо так близко,

     Что достаточно только лишь руку к нему протянуть.

 

Но увидел господь: эти двое — прозревшие боги,

А на небе, видать, нету места для стольких богов.

И расплатой им — спутница Смерть на тернистой дороге,

И проклятьем — на зрячих глазницах иллюзий покров.

 

Только людям потеря бессмертия — это ли страшно?

Их другая тревога терзала опять и опять.

И до неба они возводили Великую Башню,

Чтоб вернуть себе право исконное — видеть и знать,

 

     Потому что искала душа неразгаданных истин,

     Потому что манил за собою сияющий Путь,

     Потому что казалось, что звездное небо так близко,

     Что достаточно только лишь руку к нему протянуть.

 

Только всем, поднимавшим Познания гордое знамя,

Никуда не уйти от итога жестокой игры.

И одних называли безумцами или лжецами,

Для других же за ересь сложили святые костры.

 

Ты не можешь заставить забыть нас, о господи боже,

Что когда-то мы знали дорогу в запретную высь.

Ни огнем, ни мечом эту память нельзя уничтожить,

Эту боль, что желанней, чем рай, и дороже, чем жизнь!

 

     И по-прежнему ищет душа неразгаданных истин,

     И по-прежнему в Вечность уводит сияющий Путь,

     И по-прежнему кажется — звездное небо так близко,

     Что достаточно только лишь руку к нему протянуть.

 

 

Сойти с чужого ума

 

У нас сегодня весна

Четвертый раз невпопад,

По средам солнце за нас,

А по утрам — листопад,

По крышам старых домов

Гуляет-бродит зима...

Как хорошо, боже мой,

Сойти с чужого ума!

 

Ref.:

Сойти с ума, сойти с чужого ума,

Сойти с ума, сойти с чужого ума.

 

А за разбитым окном

Смеется пьяный типаж.

Ему давно все равно,

Что тут десятый этаж.

В мой деревянный камин

Скатилась звездочкой тьма...

Как хорошо, черт возьми,

Сойти с чужого ума!

 

Мой академик — Любовь,

моя наука — Полет.

Мурлычет песню без слов

Кошачьим голосом лед.

Послушай эхо, чудак,

Довольно стены стремать.

Как хорошо просто так

Сойти с чужого ума!

 

По телевизору лиц —

Очередной сериал.

У них давно не болит

Их тугоплавкий металл.

Сегодня бой и любовь,

А завтра мир и тюрьма...

Как хорошо вновь и вновь

Сходить с чужого ума!

 

 

Горький свет

 

С кровью маску отодрать от лица:

Лучше быть убогим, чем камнем застывать,

Лучше — в зубы сапогом,

Чем юлить перед божком,

А что будет — то и будет, что там плакать да гадать.

 

Ref.:

А Звезда над миром поет рассвет.

От Звезды до сердца так тонок луч.

В круговерти лет и чужих побед

Сохрани в себе этот горький свет!

 

Замурованы в асфальт города,

Угодило солнце в сети проводов.

Не порвать порочный круг

Возвращений и разлук

Наворотом умных формул, дребеденью мертвых слов.

 

Как собака на луну — на судьбу

Запрокинуть вой в глухие небеса,

Чтобы лопнула струна,

Чтобы рухнула стена,

Чтобы вдребезги стоп-краны да на мыло тормоза.

 

Снова крылья распластать по ветрам,

Не держать коней в коротком поводу —

И стрелою на восход,

Где звезда болит и жжет —

Пить расплавленную вечность за распятую мечту.

 

 

Белая дорога

Песня на слова Мистардэн

 

Ой, не сойти ли мне с ума

       да на четыре стороны

Белою дорогою, там, где тьма,

       через сомненья черные?

И коли не богу кочерга,

       то и не свечка черту я.

Жизнь на три дороги — каторга,

        пойду искать четвертую.

 

Первая дорога все по войне,

       войне с собой, войне с собой,

А вторая приведет к стене,

       что назовется — истиной,

Третья поведет туда, где лед,

       осколки снов, зола мостов,

А четвертую найдет лишь тот,

       кто прожил три, кто к ней готов.

 

А четвертая — через всю жизнь,

       в звездной россыпи

Лишь за нить серебряную держись,

       что тебе брошена.

А прядется ниточка из любви,

       что тобой создана,

А держится ниточка на крови,

       что тобой роздана.

 

Ой, не сойти ли мне с ума

       да на четыре стороны?

По дороге белой — легка сума,

       в провожатых — звезды да вороны?

Ниточка серебряная, вяжи

       путь по ветрам, по снов стеклу.

Белая дорога — удержи,

       не дай сжечь жизнь,

           не дай быть злу!

 

 

Песня отступника

 

Сколько струн у лютни, столько дорог.

Мне хотя б одну суметь бы пройти.

Звезды за спиной звенят серебром.

Пожелай мне, ночь, доброго пути.

 

Пожелай мне, ночь, новых встреч без разлук,

Пожелай мне, ночь, странных снов наяву,

Сохрани-укрой от предательских рук,

Спрячь тоску и боль в спящую траву.

 

Рунные узоры чертит вода.

Тайну их лишь ветер сумеет прочесть.

Срежет камнем птицу-мечту в Никуда,

Даже если в мире все это есть.

 

Не ослепит глаз золотой огонь,

Только опалит — так что слезы ручьем.

Не поверил тем, кто велел: «Не тронь!» —

Сам узнаешь, что значит «горячо».

 

Синий сумрак — или взметнулся плащ?

Пляска молний — или сверкнул топор?

Звон доспехов — нет, это ветра плач,

Песнь лесных зверей да стрела в упор!

 

Было ли во сне или наяву?

Было — или ветер листву качал?

Но они живут, все равно живут,

Несмотря на то, что о них молчат!

 

Подведут глаза — сердце не солжет,

Странные слова стекут с языка.

На металле кровь корчится ужом —

Это чья-то ложь поползла с клинка.

 

Где сольется с миром мой страстный зов,

Там ворота тайн приоткроет Тьма.

Тем, кто видел Ночь, и не надо слов,

Чтобы знать, где правда, а где — обман.

 

Сколько струн у лютни, столько дорог.

Мне хотя б одну успеть бы пройти.

Звезды за спиной звенят серебром.

Пожелай мне, ночь, долгого пути.

 

 

Лилит

 

Неправда, не верь — все преданья и книги лгут!

Не слушай сказителей — что они могут знать?

Да кто это выдумал, будто бы я смогу

Рассеяться прахом, забытой легендой стать?

 

Да пусть вся вселенная рушится в небытие!

Да пусть все светила изменят свои пути!

Я стану твоим дыханьем, счастье мое,

Незримой тенью твоею. Прости! Прости...

 

Послушай — я здесь, я рядом. Смотри, смотри...

Ты видишь — сквозь лед и камень растет трава.

И может, был прав Создатель, сказав: «Умри!» —

Но я не сумела так. Я жива! Жива...

 

В шелесте крыльев, в серебряном свете луны,

В крике пронзительном чайки над зубьями скал,

В пене ажурной на гребне зеленой волны,

В песне соленого ветра — кого ты искал?

Я устилала твой путь шелковистой травой,

В полдень дарила покой земляничных полян.

Запахом хвойным дурманил не воздух лесной —

Это дыханьем моим был ты счастливо пьян.

Там, где под небом свинцовым обитель ветров,

Там, где над бездной орлы пролетают, кружа,

Эхом седых водопадов, и пеньем ручьев,

Рокотом дальних обвалов мой голос дрожал.

Белый песок, что твой след лишь мгновенье хранит,

Радость моя, не отдам и за вечный покой!

Разве не слышишь, как бьется о древний гранит

Криком распоротый воздух: «Я здесь! Я с тобой —

В буйном прибое и в пляшущем диком огне,

В малой дождинке, в цветке и в дорожной пыли...»?

Ангел, истерзанный болью, не плачь обо мне,

Я не мертва. Я — душа этой грешной земли.

 

Стократ исходив все земли из края в край,

Где камни и травы впитали тепло твоих ног,

Ты с грустью подумаешь — как же бесцветен рай

Без горького счастья, которое проклял бог!

 

Устав на исходе ночи искать и звать,

Ты падаешь, обессилев, на грудь земли.

Но — голос из темных недр: «Я жива! Жива...»

И — в сердце звездою взрывается имя: Лилит!!!

 

 

Черные Вестники

 

Льется призрачный свет

Песней хрустальных планет,

А по земле ходит смерть

В неодолимых оковах начертанных судеб.

Боги часы завели,

Бьется сердце Земли.

Добрые сказки ушли.

Боже, как страшно,

                     что их уже больше не будет!

 

Ref.:

Черные Вестники, знамя беды,

Искры давно отгоревшей звезды,

Мы — глашатаи смерти, разящей в упор,

Окончателен наш приговор!

 

Дети звездных дорог,

Память — сквозь пальцы песок,

Но неизбежный наш рок —

Необъяснимое чувство вины — нас всюду настигнет

Эхом стертых следов,

Болью оборванных строф...

Только серебряных снов

О проклятом мире

                    нам никогда уже больше не видеть.

 

Племя пророков конца,

Гибель нам прорицать,

Долгом сковав сердца,

Стать обреченным мирам зловещим знаменьем,

Вечность свою проклинать,

Смерти как дара искать.

Но не дано нам узнать

Сладкого мига покоя,

                      блаженного часа забвенья.

 

 

Белая Леди

 

Рыжие звезды зажглись, как венчальные свечи.

Вечер — приют для забот измотавшейся стаи.

Белое кружево ляжет туманом на плечи.

Сердце, как колокол, время дорог отбивает.

 

Белая Леди беззвучно родится из тени...

Слышишь, как звоном стеклянным крошится о стены

Г'олос свирели, дурманящий запах сирени,

Лижет лицо обжигающий холод вселенной?

 

Музыка вечности, смеха пронзительный глянец,

Тонкий хрусталь обнимает горчащую волю.

Белая Леди сама приглашает на танец,

Белого вальса метель тебя вырвет из боли.

 

Стрелки часов, словно хворост, сгорают во взгляде

Призрачной гостьи. Здесь время не властвует боле.

Та, что приходит, трусливо не прячется сзади, —

Белая Леди невестой пришла за тобою.

 

Только зачем же ломаются грани надежды?

Только зачем это память заплевана грязью?

Только зачем же охотник по имени Прежде

Травит долгами-собаками светлый твой праздник?

 

Тайна венчанья Любви — без вины и ответа.

Тайна прощанья — мостов отгоревшая небыль.

К дальним чертогам, не знающим здешнего света,

Белая Леди покажет дорогу сквозь небо.

 

Лунной тропою промчат нас лиловые кони.

Шлейфом не пыль за спиной — это россыпь столетий.

Так ли уж трудно уйти от зловещей погони,

Если свободою в гривах запутался ветер?

 

Скроет наш путь фиолетовым сполохом ночи,

Нить его сгинет в узорах надзвездного пледа.

В час, когда утро зарей горизонты отточит,

Мир не найдет отголосков остывшего следа...

 

Те, кто остался без нас, обожгутся о слезы.

Те, кто остался за нами, свечи не остудят.

Пусть не откликнутся эхом ни пламя, ни звезды

Тем, кто поверит, что нас уже больше не будет.

 

 

***

 

За чертой нездешних сказок

Непонятное случилось:

То ли проклят, то ль наказан,

То ли смерть тебе приснилась.

Знать, сложились ближе к ночи

                     незатейливые тени

В неизбежное знаменье.

 

Ах, нав