Анализ редакций применительно к притчам

В чем параллельные места Евангелий отличаются друг от дру­га? Существуют ли непримиримые противоречия, вынуж­дающие комментатора прийти к выводу о том, что евангелист изобрел какие-то детали, не опираясь на факты из жизни исторического Иисуса? Или эти различия — плод отбора, пере­фразирования и перекомпоновки с целью расставить различные богословские или стилистические акцепты? На такого рода воп­росы пытается ответить метод анализа редакций, изучающий, каким образом Евангелия «редактировались». Этой проблемой Церковь занималась с тех самых пор, как четыре Евангелия были объединены в канон¹, хотя современная терминология сложи­лась сравнительно недавно².

' О выборе источников см.: Helmut Merkel Die Widerspräche zwischen den Evan­gelien: Ihre polemische und apologetische Behandlung in der Alten Kirche Ins zu Augus­tin. Tübingen: Mohr, 1971; обсуждение данных см.: idem Die Pluralität der Evangelien als theologisches und exegetis ches Problem in der Alten Kirche. Frankfurt a. M.: Peter Lang, 1978.

² В качестве трех основополагающих работ современного анализа редакций обычно называются Günter Bornkamm, Gerhard Barth and Hans-Joachim Held Tradition und Interpretation in Matthew. London: SCM; Philadelphia: West-minster, 1963; Willi Marxsen Mark the. Evangelist. Nashville: Abingdon, 1969; Hans Conzelmann The Theology of St. Luke. New York: Harper & Row; London: Faber & Faber, 1960.

³ Классический пример — работа Нормана Перрина. Его методология из­ложена в книге What is Redactional Criticism? Philadelphia: Fortress, 1969; London: SPCK, 1970. Robert Gundry Matthew: A Commentary on His Literary and Theological Art. Grand Rapids: Eerdmans, 1982, убежденный евангелик,

Тем не менее анализ редакций остается наиболее критикуе­мым и вызывающим сомнения из всех методов, применяемых к изучению Евангелий. Происходит это главным образом пото­му, что разные люди понимают этот метод по-своему. Самые ради­кальные его поборники считают себя вправе приписывать прак­тически все слова Иисуса богатому воображению евангелистов¹.

Более консервативным ученым этот метод дает возможность выделить определенные акценты в учении Иисуса, не подвергая при этом сомнению историческую достоверность Евангелий, передающих его учение⁴. Целый спектр промежуточных позиций еще более осложняет дело.

Вероятно, наиболее объективное и непредвзятое определение этого метода дает Ричард Сулен: анализ редакций «стремится выявить богословские взгляды библейского автора, анализируя редакционные и композиционные приемы и истолкования, с по­мощью которых он оформляет и обрамляет имеющуюся писаную и/или устную традицию (см: Лк 1:1-4)»⁵.

занимает почти столь же скептическую позицию по отношению к Еван­гелию от Матфея, но считает, что сможет отстоять доктрину непогреши­мости, сочетая анализ редакций с анализом мидрашей.

⁴ См. особ.: комментарий William L. Lane The Gospel aecording to Mark. Grand Rapids: Eerdmans, 1974; London: Marshall. Morgan & Scott, 1975, и I. Howard Marshall The Gospel ofLuke. Exeter: Paternoster; Grand Rapids: Eerdmans, 1978.

■' Richard N. Soulen Handhook of Biblical Criticism. Atlanta: John Knox, 1976; Guildford: Lutterworth, 1977, 142-143.

¹¹ Диспут между евангеликами по этому вопросу хорошо задокументирован в David L. Turner Evangelicals, Redaction Criticism and the Current Inerrancy Cri-sis. GTJ 4, 1983, 263-288; idem Evangelicals, Redaction Criticism and Inerrancy: The Debatc Continues. GTJ5, 1984, 37-45, и Graut R. Osborne Round Eour: The Redaction Debate Continues. JETS 28, 1985, 399-410. Среди наиболее ре­шительных критиков метода анализа редакций нужно назвать Роберта Л. Томаса. См.: llemieneulics oj'Evangelien! Redaction Criticism. JETS 29, 1986, 447-459.

Некоторые исследователи призывали полностью отказаться от метода анализа редакций, полагая, что избыточный инте­рес к различиям между Евангелиями с неизбежностью подры­вает веру в их историческую точность и вынуждает нас про­тивопоставлять богословие одного евангелиста другому⁶. И все же между евангельскими параллелями существуют различия, и их нужно как-то объяснить. Традиционный подход предпо­лагал построение гармонизированных «жизнеописаний Хри­ста», в которых сочеталась и унифицировалась информация из всех Евангелий. Но именно этот подход, не принимавший во внимание особые темы и постоянно всплывающие схемы ин­дивидуальных Евангелий, побудил современную науку искать альтернативу. С другой стороны, чтобы исследование Еванге­лий оставалось по возможности объективным, нужно избегать некоторых безосновательных и заводящих в тупик предпосылок⁷.

В этой главе мы постараемся обнажить как изъяны, так и пре­имущества анализа редакций в применении к притчам. Мы по­кажем на целом ряде примеров отличия между евангельскими параллелями и предложим вероятные объяснения для них. Мы выбрали для обсуждения тексты, иллюстрирующие все основные типы различий, а также содержащие наиболее известные и оза­дачивающие противоречия. Успешное преодоление наиболее вопиющих расхождений позволит предположить, что с меньши­ми трудностями также можно справиться.

' См. особ.: D. А. Carson Redaction Criticism: Оп the Legitimacy and IUegitimary of a Literaiy Tool, в Scripture and Truth, ed. D. A. Carson and John D. Woodbridge. Grand Rapids: Zondervan; Leicester: IVP, 1983, 119-142; Stephen S. Smalley Redaction Criticism, в New Testament Interpretation, ed. I. Howard Marshall. Grand Rapids: Eerdmans; Exeter: Paternoster, 1977, 181-195.

^к Так обозначается общий материал Матфея и Луки, отсутствующий v Мар­ка. Главным образом это — речения Иисуса, вероятно (но лишь предпо­ложительно), записанные в виде документа, напоминающего по форме (но не по содержанию) коптское Евангелие от Фомы. Вопрос с Q, есте­ственно, прояснен гораздо меньше, чем приоритет Марка. Обзор иссле­дований см.: Howard С. Bigg The QDcbate since 1955, в Thenielios 6, по. 2, 1981, 18-28; idem Tlie Present State ofthe QHypothesis, в VoxEvang 18, 1988, 63-73. Два наиболее убедительных защитника — Donald Guthrie New Testament In troduction. London: Tyndale: Downers Grove: IVP, 1970, 121-187, и Joseph A. Fitzmyer The Priori ly of Mark and the 'Q' Source in Luke, в Jesus and Man's Hope, vol. 2, ed. D. Y. Hadidian. Pittsburgh: Pickwick, 1970, 131-170. Более новую работу в сравнительно популярной форме см.: Robert Н. Stein The Synoplic Problem: An In troduction. Grand Rapids: Baker, 1987. Главный соперник этой теории — гипотеза Гризбаха, согласно которой Лука зависит от Матфея, а Марк подверг сокращению тексты Матфея и Луки, была подробно проанализирована С. М. Tucketi The Rimval of the Griesbach Ilypothesis. Cam­bridge: University Press, 1983, и оказалась несостоятельной.

Во введении к этой главе нужно упомянуть еще кое о чем. По­скольку метод анализа редакций по определению предполагает анализ того, как евангелисты пользовались своими источниками, он подразумевает выработку некоего подхода к изучению литера­турного взаимовлияния синоптиков. Подавляющее большинство ученых в последние два столетия отстаивало «гипотезу двух источ­ников»: Матфей и Лука использовали при составлении своих Еван­гелий текст Марка и Q⁸. Мы также опираемся на эту теорию¹'.

Недавние попытки уточнить и даже оспорить эту гипотезу не поколебали общепринятого мнения, но стало очевидно, что ни одна теория, ограничивающаяся рассмотрением двух докумен­тов, не может объяснить происхождение всей содержащейся в Евангелиях информации. Многообразие свидетельств указыва­ет на существование перекрывающихся и дополняющих друг друга источников¹". В каких-то случаях Марк и Q содержали, по-видимому, одинаковые пассажи. Так, у Марка и Луки мы находим версии притчи о горчичном зерне, но эти версии принципи­ально расходятся друг с другом. Если учесть, что у Матфея при­сутствуют отличающиеся подробности обеих версий, то будет ра­зумно предположить, что Марк и Q сохранили независимые варианты притчи, а Матфей объединил их".

"' Ср.: замечательный обзор в D. А. Carson Matthew: The Exposüor's Bible Commentary, ed. Frank E. Gabelein, vol. 8. Grand Rapids: Zondervan, 1984, 11-17.

¹¹ Charles E. Carlston The Parables of the Triple Tradition. Philadelphia: Fortress,
1975, 26; Hans Weder Die Gleichnisse Jesu als Metaphern. Göttingen: Vandenho-
eck & Ruprecht, 1978, 128-129.

¹² Это предположение основано как на древних свидетельствах, от ко-
торых, вопреки мнению многих исследователей, отнюдь не следует от-
махиваться (например, Свидетельство Папия, II век, о нервом писаном
Евангелии, похожем на Матфея, но составленном на еврейском или ара-
мейском языке, и упоминание «многочисленных» предшественников
в прологе Луки), так и на лингвистических исследованиях, указывающих
на присутствие различных источников для не имеющих параллелей ма-
териалов Матфея и Луки. Ср.: Johannes II. Friedrich Wortstatistik als Methode
am Beispiel der Frage einer Sonderquelle im Matthäusevangelium. ZNW 76, 1985,
29-42, и Joachim Jeremias Die Sprache des Lukasevangeliums. Göttingen:
Vandenhoeck & Ruprecht, 1980.

Далее, Матфей и Лука почти несомненно располагали и дру­гими источниками, письменными или устными, как для своего особого материала, так и для материала, который находит парал­лели в других Евангелиях¹². И не стоит наивно предполагать, будто Матфей или Лука порывают с традицией всякий раз, ког­да подробности их повествования не совпадают с Евангелием от Марка: вполне вероятно, они попросту следуют другим источ­никам. Метод анализа редакций показал, что подобные расхож­дения отражают сознательный выбор евангелиста, зачастую — наиболее важные для него богословские акценты.

ПОЗИТИВНЫЙ ВКЛАД

 

Итак, ценный вклад анализа редакций при изучении Еванге­лий можно разделить на две категории. Во-первых, анализ редак­ций выявляет, каким образом особенности версии притчи у кон­кретного евангелиста соответствуют его излюбленным темам, обнаруживаемым в Евангелии в целом. Эти различия могут ука­зывать, какой именно акцент в учении Иисуса евангелисту осо­бенно важно сохранить. Во-вторых, анализ редакций ищет свя­зи между притчей и ее контекстом, стремясь попять, почему автор поместил ее именно здесь и какое это имеет для него зна­чение. Иногда эту задачу отделяют от метода анализа редакций под именем «анализа композиции», но подобное разделение со­блюдается далеко не всегда.

 

Различные основные темы: примеры

Достаточно будет шести примеров, чтобы проиллюстрировать типичные способы, какими евангелисты изменяют изложение притчей, полученных из различных источников, чтобы выделить конкретные богословские темы, прослеживаемые в их тексте в целом. Среди этих примеров мы находим и сравнительно ко­роткие метафорические речения (их не всегда относят к числу притчей), и более развернутые собственно притчи. Сопоставле­ние параллельных мест включает также рассмотрение некоторых истолкований, приписываемых Иисусу.

¹¹ Лука уточняет' эпитет «сильный» у Матфея, подменяя его греческим при­лагательным «здоровый». На арамейском оба значения передавались од­ним и тем же словом, поэтому речь идет, скорее всего, лишь о вариантах перевода. См.: Joachim Jeremias The Parables of Jesus. London: SCM; Philadel­phia: Westminster, 19/2," 125, n. 42; Marshall Gosfel оjLuke, 220.

1. Лк 5:31-32 (ср.: Мк 2:17). Излагая притчу или пословицу о вра­че, Марк и Лука дают одинаковую формулировку: «Не здоровым нужен врач, а больным»¹³. Оба сопровождают эту фразу коммен­тарием Иисуса: «Я пришел призвать не праведников, но грешни­ков». Однако только Лука добавляет к этой фразе еще два слова: «к покаянию». Матфей и Марк также признают, что основу вести Иисуса составлял призыв слушателей к покаянию (Мк 1:15, Мф 4:17),

и наука в общем признает историческую достоверность это­го¹⁴, по только Лука постоянно возвращается к данной теме.

Достаточно заглянуть в индекс, чтобы убедиться: слова «пока­яться», «покаяние» четырнадцать раз встречаются в Евангелии от Луки и всего десять раз во всех остальных Евангелиях вместе. Скорее всего, Лука добавил к этой фразе «к покаянию», чтобы уточнить, о каком именно призвании идет речь. Опираясь на бли­жайший контекст, можно было предположить, что Иисус лишь намеревался позвать изгоев еврейского общества на пир у Левия, но более широкий контекст служения Иисуса указывает, что в его попечение о неимущих и презираемых входила также за­бота об их духовных потребностях¹'⁷.

2. Мф 9:12-13 (ср.: Мк 2:17). Матфей тоже тщательно передает формулировку «притчи» о враче у Марка, но вместо дополнения «к покаянию», как у Луки, он вставляет в ст. 13 повеление Иису­са с цитатой из Осии 6:6: «Идите и научитесь, что значит: "Ми­лости хочу, а не жертвы"».

'' Leander Е. Keck А Fuhne for the HistoriealJesus. Nashville: Abingdon, 1971; Lon­don: SCM, 1972, 32. Недавно общее мнение, согласно которому Иисус вы­деляет в своей вести покаяние как главную тему, было поколеблено воз­ражениями Е. Sanders Jesus and Judaism. London: SCM; Philadelphia: Fortress, 1985, 106-113, однако Сандерсу убедительно возразил Norman Н. Young "Jesus and the Sinners": Some Queries. JSNT 24, 1985, 73-75, и Dale C. Allison, Jr. Jesus and the Covenanl: A Response to E. Sandeis. JSNT 29. 1987, 68-74.

'•' Ср.: Marshall Gospel of Luhe, 221: «Лука выявляет элемент, неотъемлемо присущий всему учению Иисуса... хотя обычно передаваемый с помощью других понятий». Ему возражает Conzehnann Luke, 227, который считает, что дополнение Луки изменило содержание высказывания Иисуса.

"' Смысл и аутентичность этих и близких к ним высказываний остаются спорными. Уравновешенную передачу различных точек зрения см.: Rob­ert Banks Jesus and the Law in the Synoptic Tradition. Cambridge: University Press, 1975. Более сжатое изложение ср. Dollglas J. Moo Jesus and the Authority of the Mosaic Law. JSNT 20, 1984, 3-49.

Опять же дополнение идеально согласовано с аутентичным учением Иисуса, какое мы знаем по другим источникам. Иисус постоянно указывает, что Закон обязателен по-прежнему, но не­которые его установления уже не должны применяться букваль­но, поскольку они осуществились в Нем (ср., например: Мф 5:17, Мк 2:27-28 и пар.. 7:18-19. Лк 11:39-42)"'. Это дополнение также хо­рошо сочетается с присущим Матфею интересом к Закону и вза­имоотношеииям между иудаизмом и христианством. Эту же са­мую цитату из Осии Матфей включает в рассказ о том, что Иисус ответил своим противникам, попрекавшим его учеников, соби­равших колосья в субботу (Мф 12:7, ср.: Мк 2:26-27).

Естественно, многие ученые именно по этой причине не призна­ют аутентичности данного высказывания или в лучшем случае по­лагают, что Матфей выдернул подлинное речение Иисуса из контекста и перенес сюда. Однако эта гипотеза убедительна, только если предположить, что Матфей заведомо не мог иметь до­ступа ни к какой дополнительной информации об учении Иисуса за исключением Марка и Q. Стих начинается с типичной для рав­винов формулы: «Идите, научитесь», — и вполне уместен в данном контексте. Цитата оправдывает свойственное Иисусу пренебре­жение ритуальной чистотой, о которой так заботились фарисеи, — Он ссылается на авторитет Ветхого Завета: многие пророки об­личали людей, соблюдающих ритуальную чистоту и не обращаю­щих внимания на горести бедняков¹⁷. Анализ редакций может показать лишь, что Матфей, в противовес Марку и Луке, выделя­ет в данном случае другую сторону учения Иисуса: отказ от внешних форм религии, в которых легализм подавляет истинную любовь^{1 к}.

3. Лк 8:12 (ср.: Мк 4:15). Несмотря на значительные сокраще­ния и стилистические изменения в притче о сеятеле и ее истол­ковании по сравнению с Марком (Лк 8:4-8, 11-15, Мк 4.1-9, 13-20) Лука не вносит значительных изменений в смысл какой-либо части этой притчи¹⁹. Тем не менее в 8:12 он вводит одну из сво­их любимых тем — спасение — при истолковании символическо­го значения зерна, упавшего при дороге и съеденного птицами. Лука добавляет не имеющую параллели фразу: «Чтобы они не уве­ровали и не спаслись».

'' Ср.: Pierre Bonnard Levangile selon sainl Mallhieu. Neüchatel: Delachaux et Niestie, 1963, 130-131.

¹⁸ Cp. Eduard Schweizer The Good News aecording to Matthew. Richmond: John
Knox, 1975; London: SPCK, 1976. 226: Francis W. Beare The Gospel accaiding l/>
Matthew. San Francisco: Ilarper & Row; Oxford: Blackwell, 1981, 227-228. '

¹⁹ Наглядную и подробную демонстрацию см.: I. Floward Marshall Tradition and
Theology in Luke (Luke 8:5-15). Tynli 20, 1969, 56-75.

Разумеется, концепция спасения составляет неотъемлемую часть всего служения и вести Иисуса (ср., например: Мф 18:11 и пар..

Мк 5:34 и пар.; 13:13 и пар. — повсюду присутствует глагол «спа­сать»). Интересно отметить, что существительные «спаситель» и «спасение» присутствуют восемь раз у Луки и ни разу — у Матфея и Марка. Одна из важнейших для Луки тем — спасение погибающих, особенно из презираемых и отверженных слоев общества. И. Говард Маршалл убедительно доказывает, что сло­во «спасение» наилучшим образом передает суть вести Луки²⁰. Пояснение Луки не приводит к конфликту с Марком или Матфе­ем, — евангелист «просто выделяет мысль, уже присутствующую в источниках, а именно: физическое исцеление и духовное спа­сение зависят от веры в Иисуса» (ср. особ.: Мк 2:5)²¹.

4. Лк 20:13 (ср.: Мк 12:6). Чаще всего Матфей и Лука, редакти­руя Марка, проясняют неудачные, двусмысленные или наводя­щие на неверную мысль выражения. В притчах наиболее ярким примером служит вставка «наверное», которой Лука дополнил изложенную у Марка притчу о злых виноградарях: хозяин наде­ется, что его сына «наверное» послушают.

-" Idem Luke: Historian and Theologian. Exeter: Paternoster, 1970; Grand Rapids: Zondervan, 1971, 93-102,

²¹ Idem Gospel of Luke, 325.

-'- Ср.: Carlston Parables, 79; Josef Ernst Das Evangelium nach Lukas. Regensburg: Pustet, 1977, 537.

В устах хозяина вполне уместно выражение надежды на то, что к его родному сыну проявят большее уважение, нежели к прежним гонцам, но на аллегорическом уровне у слушателей могло сложиться впечатление, будто Иисус учит, что Бог был за­стигнут врасплох, когда еврейские вожди отвергли его Сына²². Добавляя «наверное», Лука вносит незначительное изменение в небольшую часть диалога, но при этом сохраняет правильный, по его пониманию, богословский смысл.

5. Мф 21:41, 43 (ср.: Мк 12:9-12). Дополнения Матфея к рассказу Марка о злых виноградарях более обширны. Прежде всего он дополняет мораль притчи пророчеством о том, что новые арен­даторы отдадут хозяину плоды виноградника, и аллегорически применяет притчу к враждебным Иисусу еврейским вождям: «Поэтому говорю вам, что Царство Божье отнимется у вас и бу­дет передано народу, приносящему плоды его». С точки зрения многих комментаторов, это дополнение не имеет ничего обще­го с изначальными словами или намерением Иисуса. Их относят к наиболее выраженным признакам того, что община Матфея «порывала с иудаизмом»²¹¹. Многие даже считают эти выражения неуместно жесткими и даже антисемитскими, а потому приписы­вают их самому Матфею.

Вполне вероятно, что Матфей вставил эти стихи специально для людей, которым адресовал свое Евангелие, однако этот вы­вод никак не отражается на исторической достоверности само­го высказывания. В контексте притчи они вполне могли принад­лежать историческому Иисусу, ведь они ничуть не жестче тех постоянных обличений лицемерия и фарисейства, которые Иисус произносит во многих разделах всех Евангелий. И нельзя назвать эти слова антисемитскими, поскольку Иисус никогда не осуждает евреев в целом, но только тех, кто отвергает его при­зыв к покаянию.

²¹ Graham Stanton Introdaetion, в The Interpretation of Matthew, ed. Graham Stan-ton. Philadelphia: Fortress: London: SPCK, 1983, 5.

²⁴ Richard J. Dillon Towards a Tradition-History of the Parables oj the True Israel (Mal
llunu 21:33-22:14). Bib 47'. 1966, 12-37, подробно обсуждает нематфеевские
особенности языка 21:41b, 43 и параллелей к этой теме в 1 Петр 2:9-10, Мф
3:7-12, Мк 4:1-9 пар., Рим 6:21-22, 7:4-6, Гал 5:22-24, Фил 1:11, Еф 5:8-11 и Кол
1:10-14, — очевидно, эта концепция глубоко укоренена в традиции ранней
Церкви.

²⁵ Вопреки цитировавшимся выше мнениям даже Грэм Стэнтон признает
это в книге The Gospel of Matthew and fudaism. BfRI.. 66, 1984, 275.

Более того: Евангелие от Матфея особо подчеркивает миссию Иисуса к евреям (ср.: не имеющие параллелей высказывания в 10:5 и 15:24 о желании Иисуса при своей земной жизни распро­странять Благую весть исключительно среди евреев). В ретро­спективе и в свете использования этого термина в других контек­стах нетрудно прийти к выводу, что e G voc, («народ» или «нация»), приносящий плоды Царства вместо коррумпированных еврей­ских вождей, — это непременно язычники, но контекст вовсе не подводит к такому выводу. Новый Завет постоянно описыва­ет общину народа Божьего, приносящего добрый плод, как объе­динение еврейских и языческих последователей Иисуса²⁴. Да­же самый универсалистский текст у Матфея, великое поручение (Мф 28:18-20) с призывом научить все народы (eövr]), не исключа­ет евреев²⁵.

Тщательное исследование Вольфганга Триллинга убедительно доказывает, что даже если лексика Мф 21:43 принадлежит еван­гелисту, этот стих вполне может воспроизводить и усиливать аутентичное заключение, которое придал притче сам Иисус²⁶. Анализ редакций справедливо обращает внимание на Мф 21:41, 43 как на самые важные разделы притчи, выделенные Матфеем. Не следует, как это часто бывает при попытках согласовать текст Матфея с параллельными сообщениями, преуменьшать его явное желание проповедовать Евангелие евреям и вместе с тем благо-вествовать миру Матфей выделяет по сути дела ту же мысль, которую Павел позже сведет к формуле: «Во-первых, иудею, а потом и эллину» (Рим 1:16)²⁷.

6. Мф 11:19 (ср.: Лк 7:35). Лука обычно более точно воспро­изводит лексику Q, нежели Матфей. По крайней мере это вер­но применительно к притче о детях на рынке²⁸, хотя и Мат­фей не слишком заметно отступает от своего источника. Наиболее важное отличие между ними — заключительная фра­за, в которой Матфей в качестве оправдания вдовы подстав­ляет вместо «детей» «дела». Слово «дела» встречается у Мат­фея шесть раз, а у Марка и Луки — только по два раза. Что еще важнее, Евангелие от Матфея особо выделяет деяния Иисуса, драматизируя его чудеса. Матфей и Лука согласны в том, что игра детей символизирует радостную миссию Иисуса, их горе отражает более суровый образ жизни Иоанна Крестителя, а их неумолимые товарищи — евреи, отвергшие и Иисуса, и Иоан­на.

* Wolfgang Trilling Das wahre Israel. München: K osel, 1964, 55-65. ²⁷ Cp. Carson Matthew, 22-23, 244-245, 355, 596-599.

^2Я Например: M. Jack Suggs Wisdom, Christukigy and Law in Matthew's Gospel. Cam­bridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1970, 33-58; Heinz Schürmann Das Lukase­vangelium, vol. 1. Freiburg: Flerder, 1969, 423-429.

Но мудрость Бога оправдывается Его представителями («деть­ми» у Луки) и их поступками («делами» у Матфея). Матфей, по всей видимости, прибегает к синекдохе, чтобы выделить тот ключевой элемент, в котором проступает праведность детей Бо­жьих, то есть их дела. Здесь нет противоречия. Как поясняет Гаральд Салин:

Мудрость сохраняет притязания на праведность как благодаря сво­им «делам», то есть событиям, складывающимся в историю спасе­ния, так и благодаря пророкам и вестникам Божьим, осуществля­ющим Его план²'¹.

Мы разобрали шесть примеров и проиллюстрировали разнооб­разные способы, с помощью которых евангелисты перефразиро­вали притчи Иисуса, чтобы прояснить возможные двусмыслицы и выделить определенные оттенки смысла. В некоторых случа­ях евангелист мог опираться на несколько источников и допол­нять свой рассказ материалом, не вошедшим в параллельные повествования. В других случаях евангелисты попросту перефра­зировали и разъясняли истинный смысл или содержание слов Иисуса, как они их понимали. Во всех случаях изменения побуж­дают многих ученых к выводу, будто отредактированная версия не может верно сохранить ipsissima vox Иисуса, однако такой вывод не оправдан. Если мы ставим себе задачу оценить истори­ческую достоверность Евангелий, согласование параллельных мест остается законным и вполне осуществимым методом для достижения этой цели³⁰, но если мы хотим истолковать конкрет­ное место конкретного Евангелия с точки зрения намерений са­мого автора, анализ редакций становится необходимым и весьма полезным инструментом, — если только применять его с толком.

 

Роль широкого контекста

-'' Ср.: Harald Sahlin Traditionskrilische Bemerkungen zu zwei Everngelienperikopen. ST 33, 1979, 84.

*" См. особ.: Craig L. Blomberg ТЫ ljtgitinmcy and Limits of Harmonization, в Herme­neuties, Aulhority, and Canon, ed. D. A. Carson and John D. Woodbridge. Grand Rapids: Zondervan: Leicester: IVP, 1986, 139-174; cp. idem ТЫ Historie.al Reli-ability of 1Ы. Gospels. Leicester and Downers Grove: IVP, 1987, 113-189.

Другая важная заслуга анализа редакций заключается в изуче­нии принципов, по которым евангелист отводит конкретному пассажу место в общей структуре повествования. Евангелия за­частую строятся по тематическому, а не по хронологическому принципу, что становится сразу же ясно даже при беглом взгля­де на синопсис евангельских параллелей. Из множества приме­ров мы кратко обсудим четыре.

/. Лк 8:4-8, 11-15. Лука не собирает обширных сводов притчей, подобных Мк 4 и Мф 13. Притчи о сеятеле и о светильнике (Лк 8 :4 -18) он сочетает с pronouncemenl slory об истинных родичах Иисуса (ст. 19-21), которая у Марка предшествует этим притчам, а не замыкает их (Мк 3:31-35). Более того. Лука изменил кульми­национное заявление Иисуса: вместо «кто будет исполнять волю Божью, тот Мне брат, и сестра, и матерь», как было у Марка, он пишет: «Матерь Моя и братья Мои суть слушающие слово Божье и исполняющие его». Этому в истолковании притчи о сеятеле соответствует явный акцент Луки на мысли «семя есть слово Бо­жье» (8:11), в то время как Марк формулирует не столь экспли­цитно: «Сеятель слово сеет» (Мк 4:14).

В обоих Евангелиях промежуточная притча о светильнике завершается предостережением наблюдать, как мы слушаем. Таким образом, не только сопоставление текста Луки с Марком, но и анализ структуры Евангелия Луки как таковой подводит к вы­вод)^-, что основная мысль Лк 8:4-21 направлена па умение правиль­но слушать Слово Божье, из которого проистекают верные по­ступки¹¹. Эта тема не чужда Марку и Матфею, но не так важна для них, как для Луки.

¹¹ Ср.: Charles II. Talbert Reading Luhe. New York: Crossroad, 1982, 93-94; Jo­seph A. Fitzmyer Tlie Gospel aecording to Luke 1-1X. Garden City: Doubleday, 1981, 699-700.

Carlston Parables, 98.

2. Мк 4:1-34/Мф 13:1-52. В главе, содержащей четыре главные притчи Марка (сеятель, светильник, тайно растущее зерно и гор­чичное зерно), наиболее интересны следующие детали: объясне­ние Иисуса, почему Он говорит столь загадочно, и его реакция па пеотзывчивость учеников, — оба этих момента Лука явно умышленно сводит к минимуму. Каким-то образом Иисус и откры­вает, и скрывает истину о Царстве Божьем, отчего некоторые ис­следователи обнаруживают в его учении непримиримые проти­воречия. Так. Марк утверждает, будто Иисус говорил притчами, примеряясь к восприятию толпы (4:33), но к этому тут же добав­ляет, что наедине Он вынужден был все растолковывать своим ученикам (ст. 34). Чарлз Карлстои замечает по этому поводу: «Не­возможно поверить, чтобы Иисус, Марк или любой другой чело­век мог сочетать обе эти идеи одновременно»¹².

В главе первой уже намечался путь к преодолению этого противоречия: аудитории Иисуса «попять» притчу мешала не столько ее сложность с когнитивной точки зрения, сколько нежелание людей подчиниться тем изменениям, которых тре­бовало от них провозглашаемое притчей Царство Божье¹⁴. Зна­ние нельзя считать истинным, пока оно не преобразится в дей­ствие. Это касается и толпы, и учеников, но поскольку Иисус ожидал от Двенадцати большей преданности Царству, нежели от прочих, Ему приходилось прибегать к частным наставле­ниям.

Даже если толпа улавливала общий смысл учения, Иисус хо­тел, чтобы ближайшие его сподвижники осознали также значе­ние отдельных важных деталей, и отсюда возникает необхо­димость аллегорических истолкований. Не следует упускать из виду суть не имеющего параллелей ст. 13 у Марка: понять притчу о сеятеле значит получить ключ к пониманию «всех притчей»³⁴.

⁴⁴ Ср. также: Madeleine Boucher The Mysteriotis Parable. Washington: Calholic Biblical Association of America, 1977, 83-84; Jack D. Kingsbury The Christolo-gy oj Mark 's Gospel. Philadelphia: Fortress, 1983, 17.

^:w Этот ценный вклад внесла недавняя работа Joel Marcus The My.sW.ry oj ihr Kingdom of God. Atlanta: Scholars, 1986, 213, хотя Маркус рассматривает только взгляды Марка, проявившиеся в его редакции. В том же духе и Магу Ann L. Beavis Literary and Sociological Aspects oj the Function of Mark 4:11-12. Ph. D. Diss., Cambridge, 1987, доказывает, что Мк 4:11-12 является ключом ко всему Евангелию от Марка и его пониманию учения Иисуса, а отнюдь не «швом» или аномалией в истории передачи текста.

И никак не получится, хотя некоторые наиболее консерва­тивные экзегеты еще недавно пытались это сделать, признать притчу о сеятеле и еще одну-другую притчу аллегориями, раз уж сам Иисус истолковывает их таким образом, а затем дока­зывать, будто все остальные притчи — другой природы. Либо практически каждая притча — аллегория, хотя, разумеется, уровень аллегоризации может варьироваться, либо, — отвер­гая точку зрения Марка и следуя наиболее распространенно­му мнению, — ни одна притча не является аллегорией. В пос­леднем случае мы столкнемся лицом к лицу с поразитель­ной ситуацией: любой слой синоптической традиции, какой мы можем выделить на данный момент, совершенно ложно толкует самые существенные компоненты учения Иисуса³⁵. На­верное, стоило бы все же предпочесть первую альтернативу.

Однако экзегеза Мк 4 осложняется тем обстоятельством, что высказывания Иисуса о цели, которую Он преследует, говоря притчами, часто соединяются с другой постоянной для Марка темой — мотивом так называемой «мессианской тайны» (см. выше). Как мы уже отмечали, эти две проблемы лучше не сме­шивать. Иисус нигде не запрещает людям распространять учение, которое Он проповедует с помощью притчей.

Концепция «непонятливости учеников», вероятно, восходит к искреннему признанию Петра, который традиционно считает­ся источником большей части информации Марка. В религиоз­ной общине, в скором времени вознесшей Петра на высший уро­вень авторитета, мало кто с такой готовностью и так часто признавал недостатки возглавляемой им группы учеников™. Мат­фей и Лука стараются приглушить этот мотив.

Более того, в расстановке акцентов Матфей, вероятно, ру­ководствуется пастырскими соображениями. Если члены Цер­кви, к которой он обращался, — скорее всего, это была рим­ская община, подвергавшаяся в ту пору суровым гонениям, — имели возможность убедиться, что двенадцать апостолов от­личались множеством человеческих слабостей, этим людям легче было бы поверить, что Бог использует их как свои ору­дия, несмотря на их слабости и неуверенность в себе. Только эта человеческая слабость и допускала вмешательство Божьего

 

Сравнительно недавно комментаторы признали, что это собрание притчей у Марка вместе с загадочными ст.11-12 принадлежит более древней традиции, которая восходит по крайней мере к первичной христианской общине в Палестине, однако они оказались не готовы решить, как может существовать столь ранняя традиция, если не приписывать ее происхождение непосредственно историческому Иисусу. Ср.: Hugh Anderson The Gospel of Mark. London: Oliphants, 1976; Grand Rapids: Eerdmans, 1981, 130; Eduard Schweizer The Good News aecording to Mark. Richmond: John Knox, 1970; London: SPCK, 1971, 92-93; Rudolf Pesch Das Markusevangelium, vol. 1. Freiburg: Herder, 1976, 238; Joachim Gnilka Das Evangelium nach Markus, vol. 1. Zürich: Benziger; Neukirchen-Vluyn: Neukirchener Verlag, 1978, 167.

Эти и другие доводы, подтверждающие связь Петра с Евангелием от Марка, см. особ.: Martin Hengel Studies in die Gospel of Mark. London: SCM; Philadelphia: Fortress. 1985.

Духа³⁷. Итак, основной итог анализа редакций — не отказ от досто­верности какого-либо стиха из контекста Мк 4:1-34, а наблюдение: Марк особым и уникальным образом редактирует свои источники, чтобы подчеркнуть загадочную сторону притчей. Его комментарии могут нынче послужить существенным коррективом к любым пре­увеличенным представлениям о заведомой понятности притчей.

Толпа

A. Сеятель

B. (вопрос учеников и ответ Иисуса о назначении притчей для толпы

и об их понимании + истолкование сеятеля)

C. Плевелы

 

D. Горчичное зерно

E. Закваска

 

Притча о тех, кто слушает слово Царства

 

 

Притчи о Царстве — добро и зло

Притча о Царстве Притча о Царстве

 

Ученики

Е (Растерянность толпы + истолкование плевел)

Е. Клад "~|

D. Жемчужина I

С. Невод (с истолкованием)

 

В. (вопрос Иисуса и ответ учеников о том, как они понимают притчи)

А. Подготовка книжника

 

Притча о Царстве

Притча о Царстве

Притча о Царстве — добро и зло

 

Притча о подготовке к Царству"

 

Dorothy А. Lee-Pollard Poweriessness as Power: A Key Emphasis in the Gospel of Mark. SJT 40, 1987, 173-188. Ср.: Ernest Best Mark: The Gospel As Story Edinburgh: T & T Clark, 1983, 93-99. С. M. Tuckett Marks Concerns in the Parables Chapter. Bib 69, 1988, 1-26, обнаруживает «руку» Марка, остерегающего и обод­ряющего свою общину, даже в материале, который обычно считается не при­надлежащим евангелисту или восходящим к более древней традиции. David Wenham The. Struclure of Matthew XIII. NTS 25, 1979, 517-518.

В центральной главе Матфея (Мф 13) собрано не менее вось­ми притчей (пропущено растущее втайне зерно Марка, но добав­лены пшеница и плевелы, клад, найденный в поле, жемчужина великой цены, невод и книжник). Они образуют сложную хиас-тическую структуру (обратно-параллельную). Дэвид Уэнхем отра­зил ее в диаграмме (см. выше стр. 121).

Центр и кульминацию хиастической конструкции (пункт F) со­ставляет аллегорическое истолкование притчи о пшенице и пле­велах. Матфей, как и Марк, считает аллегорическое истолкова­ние ключом к пониманию притчей³''. Равномерно распределив главу между проповедью перед толпой и уроком ученикам, Матфей ил­люстрирует тот же конфликт, что и Мк 4:33-34, но при этом не видит необходимости отказываться либо от откровенной, либо от эзотерической стороны учения Иисуса. Многие ученые пола­гают, что, заменив слова Марка «чтобы они видели, но не разу­мели» (Мк 4:12) на «потому что они видят, но не разумеют» (Мф 8:13), Матфей смягчил неудобоваримое целевое придаточное Марка. Однако на самом деле он продолжил цитату из Ис 6, под­черкивая роль проповеди Слова Божьего, от которого сердца народа еще более ожесточаются¹⁰. Д. Карсои предлагает лучшее объяснение для этого разночтения:

Матфей уже привел ответ Иисуса с точки зрения божественного выбора (ст. 11), теперь он приводит человеческий резон. Хотя внешне это противоречит Мк 4:12, пота предопределения из Мк 4:12 уже прозвучала. Здесь Матфей дает гораздо более обшир­ный материал, нежели Марк, и в созданной им благодаря допол­нительному материалу четкой структуре словесные параллели опус­каются в пользу концептуальных⁴¹.

Если прав Грег Фей (Introduction to Incomprelamsion: Tlie Litemry Sttncture ofMark 4:1-34. CBQ51. 1989, 65-81), то Мк 4:1-34 представляет собой семичлен-ный хиазм, в центре которого — истолкование фигуры сеятеля. Но в та­ком случае ст. 21-25 излагают, скорее, «метод притчи», а не «материал прит­чи», что не так уж правдоподобно.

¹¹¹ Дж. Д. Кингсбери пытается ослабить значение Мф 8:14-15, предположив здесь позднейшую вставку переписчика, однако эта попытка оказывается совершенно беспомощной в отсутствии вариантов текста, которые могли бы подтвердить его точку зрения (The Parables of Jesus in Matthew 13. Lon­don: SPCK; Richmond: John Knox, 1969, 38-39).

" Carson Matthew, 309: ср.: 304, 307, где он развенчивает мнение, будто в главе 13 Матфей вводит притчи впервые как новый способ Иисуса об­щаться с евреями, — Он-де не желает больше говорить с ними прямо, по­скольку они отвергли его первоначальное, более ясное учение.

И здесь опять же анализ редакций заставляет нас обратить внимание на различные способы, которыми параллельные тек­сты излагают одни и те же сюжеты, причем ни историческая достоверность, пи художественная цельность параллелей не под­вергаются сомнению.

Нигде это не проявляется так ярко, как в уникальном заклю­чении, которым Матфей снабжает главу притчей, приводя в пример книжника, готовящегося к Царству Небесному, который «извлекает из своего сокровища и старое, и новое» (13:52). Среди различных версий истолкований лучшей опять же ока­з