Тактические особенности отдельных видов следственного эксперимента

Как сказано выше, сущность и специфика отдельных видов следственного эксперимента обусловливают и тактические особенности их производства. Рассмотрим эти осо­бенности подробнее, взяв за основу приведенную ранее классификацию следственного эксперимента, предложенного¹⁰ Р. С. Белкиным:

1. Следственный эксперимент по установлению возможности наблюдения, восприятия какого-либо факта, явления. Как видим, целью данного вида рассматриваемого следственного действия является проверка версии, могло ли определенное лицо в определенных условиях видеть, слышали иным образом воспринимать факты, явления, обстоятельства, о которых оно дает положительные (подтверждающие их существование) или отрицательные (отрицающие  их наблюдение или восприятия им) показания. Надо сказать, что именно этот вид следственного эксперимента наиболее широко распространен в следственной практике. При­едем два примера, раскрывающих и иллюстрирующих сущность рассматриваемого вида следственного эксперимента.

К. заявила, что была изнасилована Ц. в квартире последнего, причем она оказывала насильнику сопротив­ление, кричала и громко звала на помощь. Ц. признавал совершение с К. в своей квартире полового акта в назван­ное ею время, но отрицал факт насилия и сопротивления ему со стороны К.

Свидетель Ч., проживающий в квартире, смежной с квартирой Ц., показал, что в названное потерпевшей вре­мя из квартиры Ц. доносились женские крики о помощи. Однако он не придал этому значения, полагая, что там происходит очередная ссора и драка Ц. с женой. Оче­видно, что показания Ч. имели существенное доказатель­ственное значение и в этой связи нуждались в тщатель­ной проверке. Проведенным следственным экспериментом было установлено, что Ч., находясь в своей квартире, лег­ко различал и точно воспроизводил все сказанное за сте­ной в квартире Ц. повышенным голосом, хотя и затруд­нялся в определении, кто именно, К. или жена Ц., прини­мавшие участие в эксперименте, произносили слышанное им. Ознакомившись с протоколом следственного экспери­мента, Ц. признал себя виновным в изнасиловании К.

Иванова показала, что явилась очевидцем расследуе­мого преступления. Хотя в это время она находилась примерно в 120 м от места происшествия, но хорошо рас­смотрела происходившее и узнала преступника, так как это было днем в ясную сухую погоду. Им оказался ее зна­комый Шептулин, одетый в синюю куртку и такого же цвета вязаную шапку. Показания Ивановой вызывали сомнения по двум причинам: во-первых, как было уста­новлено, она страдала небольшой близорукостью, но очки не носила; во-вторых, между Ивановой и Шептулиным су­ществовали, что также было известно, неприязненные от­ношения.

В ходе следственного эксперимента, направленного «а проверку показаний Ивановой, ей на следующий день

в то же время и в такую же ясную сухую погоду было предложено с того же места, с которого она по ее пока­заниям наблюдала расследуемое преступление, указать, кто находится на месте происшествия, где в этот момент иеценировалось совершение того же события. При этом участником инсценировки — «преступником» был ее мно­голетний сослуживец Центров, о чем Ивановой, естест­венно, известно не было.

Иванова не только не узнала Центрова, но и не смог­ла, когда это ей было предложено следователем, назвать, в чем Центров одет. После этого Иванова тут же на ме­сте следственного эксперимента призналась в оговоре ею Шептулина по личным причинам.

Продолжая рассмотрение данного вида следственного эксперимента, необходимо обратить внимание на то, что не случайно в ходе этого действия проверяются особенности восприятия (слуха, зрения, наблюдения) именно определен­ного лица. Дело в том, что пороги чувствительности слухо­вых, зрительных и других видов и форм восприятия и наблю­дения весьма различны и сугубо субъективны. Они зависят от физических, физиологических, психических и других ка­честв и свойств конкретного лица, в ряде случаев даже от его специальности и (или) профессиональных навыков и умений. То, что может различить с достаточно большого рас­стояния, например летчик или профессиональный шофер, качество зрения которых обострено соответствующими на­выками, может не рассмотреть обычный человек; профес­сиональный музыкант или акустик могут различать звуки, находящиеся далеко за порогом восприятия других людей, и т. д.

Поэтому проведение следственного эксперимента на вос­приятие с участием другого лица, а не того, показания ко­торого проверяются, доказательственной значимостью, на наш взгляд, не обладает. Сказанное отнюдь не означает, что в отдельных ситуациях проведение подобных экспериментов нецелесообразно. К таким ситуациям относятся, в частно­сти, случаи, когда лицо отрицает восприятие им определен­ного факта, хотя по предположению следователя могло и было в состоянии его наблюдать. Результаты такой провер­ки носят характер позитивной или негативной улики (в зависимости от того, подтвердил или опроверг проведенный следственный эксперимент показания проверяемого лица) и в целом могут быть использованы в тактических целях для обоснования имеющейся или возникшей в соответствии данными следственного эксперимента версии.

По делу об изнасилованиях и убийстве двух девочек свидетель Остапенко, работавший с подозреваемым в со­вершении этого преступления Лычагиным, показал, что в день происшествия, проезжая по шоссе на автомашине, видел двух девочек. Он обратил внимание на одну, оде­тую в красный костюм (так была одета одна из потер­певших). Вместе с девочками шел мужчина в темной кур­тке и светлых брюках, без головного убора. Мужчину свидетель не узнал. При допросе на месте происшествия Остапенко показал, откуда и куда шли девочки с мужчи­ной и где он их видел. При измерении это место оказа­лось на расстоянии 84 м от шоссе.

Следственный эксперимент, преследовавший цель проверки, можно ли с такого расстояния узнавать людей и различать цвета одежды, был организован так. Одного из участников эксперимента, Едутова, не показывая дру­гому участнику действия его сослуживцу Гарифулину, на автомашине увезли примерно на то место, где шли де­вочки. Затем на другой машине проехали мимо этого ме­ста с Гарифулиным. Последний уверенно опознал Едуто­ва и хорошо различал цвета его одежды. К протоколу следственного эксперимента были приобщены фотографии Едутова, снятые с шоссе и с близкого расстояния.

Результаты следственного эксперимента вызвали со­мнения в достоверности утверждения Остапенко, будто он не мог узнать мужчину, с которым видел девочек. В про­цессе проверки этой версии был установлен свидетель, ко­торому Остапенко рассказал, что видел с девочками имен­но Лычагина. На повторном допросе с использованием ре­зультатов следственного эксперимента и показаний дан­ного свидетеля Остапенко признал этот факт, явившийся одним из доказательств, изобличивших Лычагина в со­вершении расследуемого преступления⁶.

Существенной организационно-тактической особенностью проведения таких следственных экспериментов на восприятие (на «слышимость», «видимость», «узнавание», как их называют следователи) является необходимость привлечения к их производству не двух понятых, как во многих других видах следственного эксперимента и во всех иных следственных действиях, при которых присутствие понятых обязательно (за исключением, может быть, лишь предъявления для опознания личности по голосу), а как минимум четырех. Двое из них должны находиться рядом с лицом (обвиняемым, свидетелем и др.), чьи особенности восприятия проверяются; двое — рядом с объектом, восприятие которо­го этим лицом проверяется. Это необходимо для объектив­ного удостоверения происходящего в обоих этих местах,, «чистоты» проведения опытов и опытных действий и их ре­зультатов: каким являлся объект восприятия и какие опыт­ные действия с этим объектом или на данном месте произ­водились; что в этой связи воспринимало (видело, слышало, узнавало) лицо, с целью проверки показаний которого и производился следственный эксперимент.

2. Следственный эксперимент по установлению возмож­ности совершения какого-либо действия. Р. С. Белкин вы­деляет несколько целей этого вида следственного эксперимен­та: проверка возможности совершения конкретного действия вообще, возможности совершения конкретного действия в оп­ределенных условиях или конкретной личностью, возможно­сти совершения конкретного действия за определенный про­межуток времени⁷. Нам, однако, представляется, что можно выделить еще одну цель данного вида следственного экспе­римента: проверка возможности совершения конкретного действия за определенный промежуток времени конкретным лицом (с учетом индивидуальных физических, психических и иных особенностей именно этого человека).

Элементарный пример первой из выделенных разновид­ностей следственного эксперимента по установлению возмож­ностей совершения действия — проведение серии опытов для проверки того, может ли предмет определенных размеров (длины, ширины), о краже которого, скажем, заявлено, быть извлечен из помещения, где он находится, через некий про­ем (разбитое окно, пролом в стене, потолке).

Проведение подобных опытных действий, преследую­щее обычно цель проверки версии о самом событии преступ­ления или отдельных его обстоятельств, не требует обяза­тельного участия в нем потерпевшего, свидетеля или подо­зреваемого (к тому же чаще всего они проводятся еще Д^& появления последнего). Сказанное касается также и прове­дения опытов на предмет возможности совершения конкрет­ного действия в определенных условиях или за определенны" промежуток времени. Однако в тактических целях участие в таком следственном эксперименте лица, чьи показания проверяются, в ряде случаев представляется целесообраз­ным, в частности для того, чтобы данное лицо само убеди- ось, например, в невозможности осуществления действия, факте которого оно дало показания, либо в том, что совершение его с необходимостью следует из данного этим лицом объяснения события или отдельных его обстоятельств.

В обвинении, предъявленном бывшему первому за­местителю министра внутренних дел СССР Чурбанову, значился среди прочих и такой эпизод. В октябре 1982 г. тогдашний министр внутренних дел Узбекистана Эргашев передал своему заместителю Бегельману портфель с деньгами (200 тыс. руб.), два авиабилета (из Ташкен­та в Москву и обратно) и велел, встретившись с Чурбановым на площади у аэропорта Домодедово, вручить ему этот портфель. Бегельман на следствии и в суде показал: на площади в установленном месте он дождался машины с Чурбановым, отдал ему портфель, доехал с ним до го­стиницы «Спорт». Там Бегельман сел в такси, вернулся назад в Домодедово и в этот же вечер улетел в Ташкент. Сразу же после ареста Чурбанов подтвердил получение этих 200 тысяч. Однако затем от своих показаний отка­зался. Выступая на процессе, адвокат Чурбанова объяс­нил. что версию обвинения опровергает простой расчет. От самолета до самолета у Бегельмана оставалось ровно 1 ч 50 мин. За это время никак невозможно было выйти из здания аэровокзала, дождаться машины Чурбанова, доехать с ним до гостиницы «Спорт» (50 км), пройти 400м до ближайшей стоянки такси, вернуться назад в Домо­дедово, зарегистрировать билет и снова сесть в самолет. И хотя Бегельман продолжал настаивать: именно так все и было, — прокурор признал, что эпизод этот следствием не доказан. И суд в своем приговоре исключил его из предъявленного Чурбанову обвинения ⁸.

Представляется, что проведение следственного экспери- нта на возможность совершения описанных в данном при- ре действий за установленный временной интервал (1 ч мин) с участием Бегельмана (кстати, его можно и, наш взгляд, нужно было провести в ходе судебного следствия) попросту обязало бы его либо отказаться от своих показаний о передаче денег Чурбанову, либо существенно их изменить в части обстоятельств и времени, когда этот факт ел место (естественно, при условии, что следственный эксперимент показал бы практическую невозможность осуществления названных Бегельманом действий за установленное время).

Очевидно, что во всех остальных разновидностях этого вида следственного эксперимента участие лица, чьи показания проверяются, является обязательным. Речь ведь идет том, мог ли выполнить определенные действия вообще либо в определенных условиях или за определенное время имен­но данный конкретный человек с присущими именно ему физическими и психическими свойствами.

Осмотром установлено, что из гаража, из которого четырнадцатилетний Никольцев, согласно его показаниям совершил кражу «тяжелого» мотоцикла с коляской, к вы­ходу ведет достаточно крутой пандус. Никольцев же по­яснил, что, взломав дверь гаража, он снял мотоцикл со скорости, по пандусу выкатил его из гаража, провел при­мерно на двести метров, а затем уже завел мотоцикл и на нем уехал.

Возникли сомнения, мог ли тщедушный, не отличаю­щийся по внешнему виду большой физической силой Ни­кольцев совершить указанные им действия. Проверить возникшую версию можно было только проведением соот­ветствующего эксперимента. В ходе его все попытки Никольцева выкатить мотоцикл по пандусу оказались без­результатными. Тут же он признался, что кражу не со­вершал, а оговорил себя по просьбе своего близкого зна­комого двадцатилетнего Косякина, который и украл мо­тоцикл, а он, Никольцев, лишь помогал тому разбирать мотоцикл и продавать снятые с него детали.

При расследовании насильственных и корыстно-насиль­ственных преступлений целью данного вида следственных экспериментов зачастую является проверка алиби подозре­ваемого или обвиняемого: мог ли он, находясь в определен­ном месте, за определенное время оказаться на месте про­исшествия; сколько времени ему понадобилось бы для это­го в различных условиях — если бы он шел, бежал, исполь­зовал имеющийся общественный транспорт, такси и т. п. (и наоборот: мог ли он, совершив преступление, за определен­ное время оказаться в определенном месте).

Следует также иметь в виду, что лицо, возможность производства которым определенных действий проверяется, в отдельных случаях может быть заинтересовано в негатив­ном результате проводимых опытов. Поэтому при необходи­мости их следует тут же повторить с участием дублеров.

По делу о квартирной краже следователь с целью- проверки показаний обвиняемого о возможности проник­новения последнего в квартиру через форточку провел эксперимент. При этом обвиняемый несколько раз пытал­ся проникнуть в квартиру через форточку и не смог, по­сле чего изменил показания, заявив, что на допросе ого­ворил себя. Тогда следователь предложил другому участ­нику эксперимента, специально приглашенному для совер­шения опытных действий, проникнуть в присутствии обви­няемого в форточку квартиры потерпевшего. Несмотря на то, что этот человек был крупнее по сложению, чем обви­няемый, он на глазах обвиняемого смог проникнуть в фор­точку и проделал эти действия несколько раз, после чего обвиняемый вынужден был сам совершить опытные дей­ствия, пояснив, что он хотел изменить показания, симу­лируя невозможность совершения им такого действия⁹.

3. Следственный эксперимент по установлению механиз­ма события в целом или отдельных его деталей. Эта разно­видность следственного эксперимента, как никакая иная, требует максимально точного воссоздания условий, при которых происходило расследуемое событие. Поэтому для его производства нередко нужна реконструкция обстановки происшествия, основу которой составляют данные осмотра места происшествия, показания свидетелей, потерпевших, подозреваемых и обвиняемых. Наиболее часто необходи­мость таких экспериментов возникает при расследовании транспортных происшествий, а также преступных наруше­ний правил техники безопасности и охраны труда.

При расследовании несчастного случая на производ­стве, повлекшего гибель рабочего 3., была выдвинута версия, что его причиной явилась неисправность монтаж­ного пояса, которым 3. закреплялся к арматуре балкона 12-го этажа дома, осуществляя там необходимые работы.

Следственный эксперимент по установлению механиз­ма события был проведен следующим образом. Манекен, ростом и массой соответствующий 3., прикреплялся с по­мощью монтажного пояса к арматуре балкона, откуда и упал потерпевший. Сильное и резкое отталкивание мане­кена от балкона, имитирующее действия 3. при работе и воссозданное по показаниям свидетелей, привело к рас­цеплению карабина монтажного пояса и падению мане­кена. Однако следователь не ограничился установлением лишь этого факта. Такие опыты были проведены неодно­кратно с использованием как монтажного пояса, с кото­рым работал 3., так и других монтажных поясов, имев­шихся в распоряжении рабочих при строительстве этого дома, и во всех случаях (кроме двух) давали тот же ре­зультат — расцепление карабина пояса и падение ма­некена.

Проведение данного действия не только полностью подтвердило версию о причине и механизме несчастного случая с. 3., но и явилось основой немедленного внесе­ния следователем представления с требованиями прекра­щения работ с использованием имеющихся монтажных по­ясов и сплошной их дополнительной технической провер­ки и доработки.

4. Следственный эксперимент по установлению возмож­ности существования какого-либо явления или факта. Дан­ный вид эксперимента не столь широко распространен в практике расследования преступлений, как рассмотренный выше. Тем не менее нельзя недооценивать его возможности для уточнения обстоятельств дела, обоснования и проверки следственных версий. Р. С. Белкин приводит весьма ориги­нальный пример подобного эксперимента.

При осмотре места происшествия по заявлению о кра­же из магазина было обнаружено, что все замки на две­рях целы, а на потолке имеется пролом, затянутый паути­ной. Так как кража могла быть совершена только через этот пролом, следователь предположил, что имеет место инсценировка кражи, причем подготовленная задолго до заявления о мнимой краже. Путем производства следст­венного эксперимента, во время которого паутина на про­ломе была сметена, следователь установил, что взрослый человек проникнуть в отверстие не может, поскольку оно слишком мало. Это еще больше укрепило мнение следо­вателя об инсценировке кражи.

Через несколько дней следователь зашел в магазин, где была совершена кража. Случайно посмотрев на про­лом в потолке, он увидел, что пролом снова затянут пау­тиной. Это поставило перед следователем вопрос, мог ли быть затянут паутиной пролом за время, прошедшее с момента кражи до осмотра места происшествия (15—17ч).

С пролома в потолке сняли паутину и стали наблю­дать. За 12 ч пролом вновь был затянут паутиной. Это опровергло версию следователя об инсценировке кражи а впоследствии было установлено, что данное преступле­ние совершил подросток ¹⁰.

Следует сказать, что в ряде случаев в процессе произ­водства следственного эксперимента на возможность суще­ствования какого-либо явления или факта одновременно це­лесообразно проведение опытов с целью проверки и некото­рых других обстоятельств, например возможности соверше­ния определенных действий, связанных с установленным фактом или явлением.

Предприятие доставляло на ликерно-водочный завод спирт в автоцистернах. Определенное количество спирта заливалось в цистерны строго по документам в присут­ствии представителя получателя, после чего крышка гор­ловины закрывалась и опечатывалась. И тем не менее при приеме спирта на заводе систематически выявлялась его недостача в объеме 30—40 л на цистерну.

Длительное время причины этой недостачи либо спо­соб хищения спирта установить не удавалось. Затем бы­ли получены оперативные данные, что спирт похищался следующим образом: через горловину еще пустой цистер­ны на ее дно устанавливалось от 3 до 5 специально изго­товленных («тяжелых») ведер, которые затем сдвигались по дну так, чтобы их нельзя было рассмотреть через гор­ловину. Цистерна заполнялась; после того, как на заводе спирт из нее сливался, на дне цистерны оставались запол­ненные спиртом ведра.

Для проверки этой версии был проведен следствен­ный эксперимент на предмет установления возможности существования описанного явления. Когда такая возмож­ность подтвердилась, тут же были проведены опыты для установления возможности извлечения ведер со спиртом, стоящих в глубине цистерны, с помощью «кошки», опус­каемой в цистерну через горловину крышки. Выяснилось, что если «кошка» опускалась в цистерну на веревке, то извлечь ведра не удавалось. Когда же «кошка» насажива­лась на определенным образом изогнутый металлический прут, ведра из цистерны извлекались. Таким образом, одновременно проведенные следственные эксперименты двух названных выше видов позволили достоверно уста­новить способ хищения.

Следственный эксперимент по установлению меха­низма образования следов. Он проводится, как показывает практика, в большинстве своем для «вычленения» тех или иных объектов или обстоятельств, связанных с механизмом следообразования, которые затем должны быть исследова­ны соответствующей криминалистической или судебной (ино­го класса) экспертизой. По существу этот вид следственного эксперимента является предпосылкой, во многих случаях обязательной, для назначения названных экспертиз, так как с его помощью выделяются объекты, подлежащие эксперт­ному исследованию для их идентификации, либо получают­ся результаты, без которых проведение экспертизы невозмож­но. Проиллюстрируем сущность этого вида следственного эксперимента двумя примерами из практики расследования преступлений.

На двери квартиры, в которой совершена кража, об­наружен весьма характерный, «лепестковый» след орудия взлома. При обыске у подозреваемого, не признающего себя виновным, изъяли большое количество различных инструментов, которые могли быть использованы для взлома. Процесс идентификации орудия взлома из числа этих инструментов можно было организовать двумя пу­тями: а) направить на экспертизу все изъятые инстру­менты; б) выделить из их числа те, которые при экспе­рименте оставят следы, подобные следу на взломанной двери, и только их подвергнуть экспертным исследова­ниям.

Следователь совершенно правильно, на наш взгляд, избрал второй путь. В ходе следственного эксперимента было выявлено, что лишь три из всей массы инструмен­та оставляют следы, сходные с исследуемым, и именно эти инструменты были предоставлены в распоряжение трассологической экспертизы. Последняя в кратчайшее время (что было бы невозможно, если бы следователь предоставил на экспертизу весь изъятый у подозреваемо­го инструмент) установила, какой из этих трех инстру­ментов был использован при совершении кражи.

Проверка версий о том, последовала ли смерть Пузанкова в результате несчастного случая, связанного с па­дением из окна квартиры седьмого этажа, либо потерпев­ший был выброшен оттуда, предполагала проведение комплексной судебной физико-математической эксперти­зы для определения траектории полета и места расположения трупа в том или ином случае (если потерпевший выпал из окна и если он был из окна выброшен).

Проведению этой экспертизы предшествовал следст­венный эксперимент, который дал экспертам необходи­мую информацию для исследования (наряду с результа­тами осмотра места происшествия). В ходе его устанав­ливались траектория полета манекена (она фиксирова­лась ускоренной видеосъемкой) и место, на котором ока­зывался труп в зависимости от воссоздаваемой ситуации (выпал или выброшен). Эксперты, проанализировав по­лученные в ходе следственного эксперимента результаты и использовав достаточно сложный физический и матема­тический аппарат, пришли к единому мнению, что Пузан­ков выпал из окна, а не был из него выброшен.

6. Следственный эксперимент на установление наличия или отсутствия у лица определенных профессиональных или преступных навыков. Этот вид следственного эксперимента достаточно близок к рассмотренному ранее эксперименту на возможность совершения действий определенным лицом. От­личительной его особенностью является то, что целью данно­го вида эксперимента выступает проверка возможности (или невозможности) совершения лицом не «обычных» действий, а именно требующих специальных профессиональных или преступных познаний, умений, навыков. Это обусловливает специфику организации проведения опытов и оценки его ре­зультатов. В частности, надо иметь в виду, что подтвержде­ние в ходе эксперимента наличия у лица навыков и умений изготовить предмет, аналогичный исследуемому, еще досто­верно не означает, что последний изготовлен именно этим лицом. Данное обстоятельство должно быть проверено со­ответствующей экспертизой, в распоряжение которой предо­ставляются оба предмета: исследуемый по делу и изготов­ленный при эксперименте. Эксперты должны решить вопрос об идентичности способа изготовления обоих предметов, ис­пользованных при этом материалов и инструментов и т. п. и, лишь основываясь на этом, прийти к выводу, изготовлены ли эти предметы одним и тем же лицом.

Часто подобные эксперименты проводятся при необхо­димости проверки показания подозреваемого или обвиняе­мого, что именно он изготовил определенный предмет (хо­лодное или огнестрельное оружие, фальшивую денежную купюру, клише для печатания фальшивых денежных знаков и т. п.). Следственным экспериментом данного вида можно также проверить возможность изготовления подобных пред­метов именно тем способом, который указан лицом, если его объяснение вызывает сомнения или даже противоречит отдельным доказательствам по делу.

Обвиняемый в изготовлении неучтенной продукции Кретов показал, что резерв ткани для ее выпуска создавался им за счет изменения технологии раскроя ткани и использования сконструированных им лекал, более совер­шенных, чем стандартные. Тем не менее технологическая экспертиза пришла к выводу, что это невозможно. Кретов, ознакомившись с заключением эксперта, продолжал настаивать на своих показаниях. В процессе следственно­го эксперимента, к участию в котором был привлечен спе­циалист, подписавший акт экспертизы, Кретов, используя свои лекала и технологию раскроя, показал, как именно он создавал излишки ткани.

В отдельных ситуациях следственный эксперимент на наличие у лица профессиональных умений и навыков может быть использован и для проверки заявленного лицом алиби.

Сельцов показал, что в день преступления, в совер­шении которого он подозревался, он находился в сосед­нем селе и перекладывал печь в одном из домов, хозяй­кой которого была пожилая женщина. Проверка его али­би была затруднена тем, что эта женщина за несколько дней до допроса Сельцова скончалась. Соседи же ее, под­тверждая, что такая работа производилась именно в интересующий следователя день (был канун религиозного праздника), не могли сказать, кто именно переклады­вал печь.

Следователь принял решение о проведении следст­венного эксперимента на предмет выяснения наличия у Сельцова умения складывать печи. Получив инструмен­ты и материалы, необходимые для этой работы, Сельцов печь сложил. Затем следователь назначил экспертизу для установления того, одним ли способом сложена печь в доме и построенная Сельцовым в ходе эксперимента. По­лучение положительного заключения экспертов подтвер­дило объективно алиби подозреваемого.

Хотелось бы завершить книгу одним кратким, но, на наш взгляд, необходимым замечанием. Предстоящие изменения уголовно-процессуального законодательства, несом­ненно, в определенной мере коснутся правовой регламента­ции производства следственных действий, в том числе и рас­смотренных в нашей работе. Но в целом они не скажутся на тактике их проведения. Тактика — обобщенный крими­налистикой передовой опыт многих поколений следователей. О том, как нам удалось воспринять и передать его, судить читателю.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ И ПРИМЕЧАНИЯ

Глава первая

1 См.: Сои. законность. 1989. № 9.

2 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1989. № 2.

3 См.: Лит. газ. 1987. 5 авг.; 1987. 15 июля; 2 дек.; 1988. 2 марта,

и др.

4 См.: Соц. законность. 1987. № 7. С. 58.

5 Правда. 1989. 8 мая.

⁶Домбровский Ю. Факультет ненужных вещей. М., 1989. С. 81.

'Громов В., Лагов и ер Н. Искусство расследования преступ­лений. М„ 1927. С. 130—131.

'Домбровский Ю. Указ. соч. С. 87

'Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Л., 197Й—1988. Т. 6. С. 261.

Глава вторая

1 Криминалистика. Кн. 1. Техника и тактика расследования преступ­лений / Под ред. А. Я. Вышинского. М., 1935. С. 169.

2 См.: Криминалистика: Техника и тактика расследования преступле­ний / Под ред. А. Я. Вышинского. М., 1938. С. 349—350.

3 Криминалистика / Под ред. А. И. Винберга и С. П. Митричева М„ 1950. Ч. 1. С. 207.

* См.: например: Криминалистика / Под ред. С. П. Митричева, М. П. Шаламова. М„ 1963. С. 264; Криминалистика / Под ред. И. Ф. Пантелеева, Н. А. Селиванова. М., 1984. С. 263, и др.

⁵ См., например: Криминалистика / Под ред. Р. С. Белкина, Б. А. Викторова. М., 1976; Криминалистика / Под ред. И Ф. Крылова Л., 1976, и др.Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 11. С. 142.

6 Мы вынуждены столь подробно остановиться на этом вопросе в работе по следственной тактике, так как в известных нам учебниках по уголовному процессу институту понятых отводятся в буквальном смысле слова одна-две фразы. Например: «Все виды следственного осмотра про­водятся с участием понятых. Производя осмотр, следователь обращает их внимание на обстоятельства, которые должны быть зафиксированы в про­токоле» (Советский уголовный процесс: Учебник / Под ред. Л. М. Карнее- вой, П. А. Лупннской, И. В. Тыричева. М., 1980. С. 265).

7 См.: Соц. законность. 1988. № 9. С. 27.

8 Братья Вайнеры. Визит к Минотавру. М., 1977. С. 10—11.

Глава третья

' Криминалистика. М., 1935. Кн. 1. С. 156.

2 Криминалистика. М., 1938. С. 393.

3 Криминалистика. М., 1950. С. 254.

4 Криминалистика. М., 1963. С. 293.

5 «Обыск, — горько, но точно заметил как-то В. Некрасов, — это высшая степень недоверия государства к своему гражданину» (Некра­сов В. Праздник, который всегда и со мной... // Знамя. 1990. № 5. С. 18).

6 Ратинов А. Р. Обыск и выемка. М., 1961. С. 54.

7 Цит. по: Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран / Под ред. 3. М. Черниловского. М., 1984. С. 50.

8 По Э. Избр. произв.: В 2 т. М., 1972. Т. 2. С. 200.

9 См.: Бахин В. П., Кузьмичев В. С. Внезапность — важный тактический элемент проведения следственных действий // Следственная.практика. М„ 1989. Вып. 154. С. 219—220.

10 Ратинов А. Обыск и выемка. С. 97.

"По Э. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. С. 325—327.¹² Сущность рефлексии, образно говоря, можно свести к формуле: «Он думает, что я думаю, что он думает...». Тот же Эдгар По проиллюст­рировал рефлексивный подход — «умение полностью отождествить свой интеллект с интеллектом противника» — рассказом о мальчике, играющем (и выигрывающем) в «чет-нечет»: «...он внимательно следил за своим про­тивником и правильно оценивал степень его хитрости. Например, его за­ведомо глупый противник поднимает кулак и спрашивает: «Чет или не­чет?». Наш школьник отвечает «нечет» и проигрывает. Однако в следую­щей попытке он выигрывает, потому что говорит себе: «Этот дурак взял в прошлый раз четное количество камешков и, конечно, думает, что от-.лично схитрит, если теперь возьмет нечетное количество. Поэтому я опять скажу — нечети Он говорит «нечет» и выигрывает. С противником чуть поумнее он рассуждал бы так: «Этот мальчик заметил, что я сейчас ска­зал «нечет» и теперь он сначала захочет изменить четное число камешков на нечетное, но тут же спохватится, что это слишком просто, и оставит их количество прежним. Поэтому я скажу «чет»!». Он говорит «чет» и выигрывает» (По Э. Избр. произв.: В 2 т."Т. 2. С. 330). О рефлексивном подходе применительно к следственной тактике см.: Ратинов А. Р. Теория рефлексивных игр в приложении к следственной практике // Пра­вовая кибернетика. М„ 1970; Артамонов И. И. Психологический ана- лиз возможностей теории игр в следственной тактике // Вопросы судеб ной психологии. Минск, 1972.

13 Надо сказать, что и в целом производство обыска (как и ряда других процессуальных и тактических действий) зачастую влечет возник новение у следователя внутренних нравственных конфликтов. Их разре­шение сложно, далеко неоднозначно и является одним из практически непременных компонентов экстремальных условий следственной деятель­ности. Вот как описывает И. Меттер в рассказе «Стажер» нравственный конфликт, возникший у молодого юриста в связи с тем, что обыск на квартире обвиняемого был произведен в присутствии его матери и дочки

«— Как же они теперь? — спросил вдруг Саша, ковыряя вилкой ви­негрет.

— Ты про кого? — Гордеев поднял на него захмелевшие от уста­лости глаза.

— Про старуху с девочкой. Они-то ведь не виноваты.

— Ну и что? — сказал Гордеев. — Мы их и не трогали. Старуха-то. положим, сынка воспитывала. Не в лесу рос. Семья и школа — во главе угла... Жалко тебе их?

— Конечно, жалко.

— А государство тебе не жалко?... Из чего состоит государство? Из людей. Видел, чего я выгреб из шкафа? Он овощи тоннами пускал нале­во, на компоте нажился, капитал сколотил на наших трудностях... Сво­лочь такая, пробы на нем негде ставить!

— Я же не про него, — сказал Саша. — Вы поймите меня, пожа­луйста, Кирилл Иваныч. Вот мы сидим втроем, пьем, едим. А там стару­ха с девочкой... — Он тихо добавил: Старуха на мою бабушку похожа, такая же у меня в деревне...

— А пошел ты на фиг! — сказал Гордеев. — Не имею я права об этом думать. Ясно тебе? И не желаю. У меня сердца на всех не хватит.

— И все-таки, здесь что-то не так, — сказал Саша.

— Ах, не так? — Гордеев приблизил к нему через стол свое крас­ное запотевшее лицо. — А можешь ты мне сказать, как?

— Не могу, — сказал Саша. <...>.

— Думаешь, злой человек Гордеев? А я, если хочешь знать, добрее тебя. Ты нынче одну девчонку и одну бабку сопливо пожалел, а я их сотни тысяч жалею, защищаю от расхитителей народного богатства. Доб­рота наша с кем борется? Со злом. Значит, у доброты должны быть ку­лаки, чтобы его одолеть... Понял, нет?

Опустив голову, Саша ест» (Меттер И. Пути житейские. Л., 1974. С. 296—297).

Как уже отмечено, разрешение следователем подобных внутренних конфликтог сложно и неоднозначно. Думается, каждый следователь, дол­жен различно разрешать его в каждом конкретном случае на основе сво­их нравственных устоев, житейского и профессионального опыта, но ни как не с позиций проповедуемых в рассказе Гордеевым принципов, так сказать, «классового» гуманизма («добро должно быть с кулаками»), О конфликтах в деятельности следователя подробнее см.: Баев О. Я. Конф ликты в деятельности следователя. Воронеж, 1981; Котов Д. П., Ш и- х ал нов Г. Г. Психология следователя. Воронеж, 1977.

14 См.: Ратинов А. Обыск и выемка. С. 91—92, 94.

15 См.: Баев О., Мартынов В. Почему в доме не было тек ла // Следователи. М„ 1984. С. 320—336.

16  Соколов А. А. Практическое руководство для судебных сле­дователей. Вильна, 1891. Т. 1. С. 514.

Глава четвертая

'Об истории развития допроса в уголовном судопроизводстве под­робно см.: Порубов Н. И. Допрос в советском уголовном судопроиз­водстве. Минск, 1973; Ч е л ь ц о в-Б е б у т о в М. А. Курс советского уго- ловно-процессуального права. М., 1957.

2 Криминалистика. М., 1935. С. 191.

3 Криминалистика. М„ 1938. С. 32_

4 Криминалистика. М., 1950. С. 275.

5 См., например: Криминалистика. М., 1963. С. 303—304.

6 Криминалистика / Под ред. Р. С. Белкина, Г. Г. Зуйкова. М., 1968. С. 379.

7 Подробнее об этом см.: Баев О. Я. Конфликтные ситуации на предварительном следствии. Воронеж, 1984.

8 И хотя прокурор-криминалист прокуратуры РСФСР В. Чибиков, сформулировавший такую рекомендацию и проиллюстрировавший ее при­веденным примером из следственной практики, полагает, что с нею надо шире ознакомить всех следователей страны (см.: Чибиков В. Нестандарт­ные методы расследования преступлений // Соц. законность. 1990. № 11. С. 65), нам думается, что прежде следует решить: не является ли такое целенаправленное воздействие нарушением психической неприкосновен­ности личности? И