Предъявление для опознания: понятие, сущность, виды

Криминалистика издавна осознавала доказательствен­ную и тактическую значимость такого действия, как предъяв­ление для опознания. И хотя, как известно, оно в виде само­стоятельного следственного действия обрело право на су­ществование лишь с принятием ныне действующего уголов­но-процессуального законодательства, уже первый советский учебник криминалистики 1935 г. отводил рассмотрению так­тики предъявления для опознания самостоятельный параграф, именуемый при этом весьма своеообразно; «Акт опознания личности». Он начинался с такой констатации: «Акт предъ­явления личности в целях опознания (как видим, воз­можность предъявления для опознания рассматривалась только относительно лица и не касалась иных объектов. —- О. Б.) приходится производить по большей части в тех случа­ях, когда подозрение в совершении того или иного преступле­ния возникает против определенных лиц только через неко­торое время после совершения преступления. Тождество этих > лиц с действительными совершителями преступления и пред­ставляется необходимым установить»

Более глубоко и обоснованно рассматривалось предъяв­ление для опознания уже в следующем по времени издания учебнике криминалистики 1938 г. (автор раздела — один из первых советских криминалистов В. И. Громов). В нем не только проводилось отличие опознания от допроса, но и да­валось определение рассматриваемого действия: «Под актом опознания личности понимается такое следственное дейст­вие, в котором подозреваемое в каком-либо преступлении ли­цо предъявляется (показывается) свидетелю — очевидцу — чаще всего потерпевшему — в целях выяснения, действитель­но ли это лицо совершило данное преступление: его ли видел свидетель в момент совершения преступления, узнает ли свидетель в этой предъявляемой ему личности того человека, который совершил преступление, или же не узнает»². Несом­ненным достоинством этой работы явилось и то, что в ней не только достаточно подробно излагались тактические основы предъявления для опознания лица (в числе их рассматрива­лось: причины, осложняющие производство опознания; важ­нейшие условия, обеспечивающие достоверность актов опоз­нания; методика акта предъявления для опознания личности и др.), но и содержались рекомендации по проведению опо­знания вещей и трупов

И хотя следующий учебник криминалистики 1950 г. сде­лал резкий, на наш взгляд, шаг назад в плане изучения так­тики предъявления для опознания, отведя этому действию (сводимому при том лишь к опознанию личности) всего две страницы в рамках рассмотрения тактики допроса очевидцев преступления ⁴, практически одновременно в криминалисти­ческой литературе начались активные исследования предъ­явления для опознания как самостоятельного действия следо­вателя по собиранию, проверке и оценке доказательств⁵.

Таким образом, к настоящему времени вопросы теории и практики предъявления для опознания изучены в криминалис­тической, в том числе и учебной, литературе весьма основа­тельно, хотя нельзя сказать, что в них не осталось «белых пятен» и дискуссионных проблем. Это, думается, в опреде­ленной степени обусловлено и тем, что уголовно-процессуаль­ный закон (ст. 164 УПК) не только не раскрывает сущности предъявления для опознания, но и не называет цели этого действия, как это верно сделано, на наш взгляд, относитель­но осмотра места происшествия, обыска, следственного экс­перимента и ряда других следственных действий. И не слу­чайно поэтому, если, например, П. П. Цветков понимал под предъявлением для опознания «процессуальное действие, со­стоящее в предъявлении свидетелю или иному лицу какого- либо объекта с целью его идентификации или установления -одинаковой родовой принадлежности (сходства) с объектом, бывшим ранее предметом наблюдения опознающего при тех или иных обстоятельствах»⁶, то А. Н. Колесниченко полагал, что «опознанием называется установление тождества, а в не­которых случаях — групповой принадлежности объекта пу­тем предъявления его свидетелю, потерпевшему, подозревае­мому или обвиняемому с целью выяснить, является ли дан­ный объект тем самым, либо таким же самым, каким это ли­цо знало или наблюдало его ранее» ⁷.

Существенные недостатки этих и ряда аналогичных определений заключаются в том, что в них: а) не отражается, такие именно объекты являются в соответствии с законом объектами предъявления для опознания; б) резко сужаются возможности предъявления для опознания за счет сведения норм восприятия к наблюдению (а также знанию — в определении А. Н. Колесниченко).

Для полноты ретроспективной картины развития пред­ставлений о сущности и понятии предъявления для опозна­ния приведем еще несколько определений этого следственно­го действия (не ставя перед собой цели их критического ана­лиза). Н. Н. Гапанович: «Предъявление для опознания есть особая форма процессуального отождествления, состоящая в предъявлении опознающему лицу не менее трех сходных (од­нородных) объектов в целях установления тождества объек­та, имеющего отношение к исследуемому в судопроизводст­весобытию»⁸; 3. Г. Самошина: «Предъявление для опозна­ния — следственное действие, состоящее в том, что свидетель, потерпевший, обвиняемый или подозреваемый в резуль­татеобозрения предъявленного ему объекта и мысленного ^равнения его с сохранившимся в памяти образом объекта, наблюдавшегося ранее, устанавливает, является ли этот объ ­ ект тем самым, который наблюдался им ранее (либо относит­ся к объектам определенной группы), либо этот объект лон никогда не видел»⁹; В. Г. Лукашевич: «Предъяв­ление для опознания является специфическим следственным действием, в ходе которого осуществляется криминалистическая идентификация по идеальным отображениям (мысленным образам, «следам памяти»)»¹⁰. И наконец, учебник кри­миналистики 1988 г. (автор главы Н. И. Хлюпин) предлагает Следующее определение рассматриваемого действия: «Предъ­явление для опознания — это следственное действие, заклю­чающееся в показе, демонстрации свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому лица или предмета с целью установления наличия или отсутствия тождества» ^п.

Как видим, в основу приведенных определений положе­ны различные подходы, а в отдельных — различные цели об­ращения авторов к рассмотрению содержания и понятия Предъявления для опознания.

Так что же такое предъявление для опознания?

Уголовно-процессуальный закон (ч. 1 ст. 164 УПК) гла­сит: «В случае необходимости следователь может предъявить Для опознания лицо или предмет свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому». Из этого следует: а) в ка­честве субъектов предъявления для опознания (опознающих) выступают свидетель, потерпевший, подозреваемый и обвиняемый; другие лица (в том числе специалист, эксперт) опоз­нающими являться не могут; б) объектами предъявления для опознания (опознаваемыми объектами) являются люди и предметы (при этом следует иметь в виду, что ст. 165 УПК в качестве самостоятельного выделяет такой объект, как труп). Иное, например участки местности, помещения, опо­знаваемыми объектами не являются (хотя в литературе вы­сказываются и другие мнения). Эта же статья предоставляет право при определенных условиях, которые мы подробнее рас­смотрим ниже, производить опознание лиц по фотографиям.

Содержание предъявления для опознания составляет, на наш взгляд, акт восприятия кем-либо из указанных выше лиц в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным зако­ном, какого-либо из там же перечисленных объектов с целью идентификации данного объекта как ранее этим лицом вос­принимавшегося в связи с совершением преступления или при иных обстоятельствах, имеющих значение для расследования по делу (или установления между ними сходства), либо уста­новления отсутствия между ними тождества (сходства).

Отсюда можно сделать следующий вывод: предъяв­ление для опознания есть следственное действие, заключающееся в представлении для восприятия свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, лиц (или их фотографий), предметов или трупа с целью иденти­фикации одного из представленных объектов как восприни­мавшегося этим лицом ранее в связи с совершением преступ­ления или при иных обстоятельствах, имеющих значение для расследования по делу (или установления между ними сход­ства), либо установления отсутствия между ними тождества (сходства).

Из множества имеющихся классификаций рассмат­риваемого следственного действия наиболее значимыми в тактическом отношении нам представляются классификации, проведенные по двум основаниям — по субъекту и объекту предъявления для опознания. По субъекту предъявле­ния для опознания (опознающему) различают: тактику предъ­явления для опознания свидетелю (потерпевшему), в том чис­ле и малолетнему, и тактику предъявления для опознания по­дозреваемому (обвиняемому). По объекту, который предъявляется для опознания (опознаваемому объекту), выделяют: тактику предъявления для опознания лица (и как ее разновидность — тактику предъявления для опознания лица по фотографиям), тактику предъявления для опознания предме­та, тактику предъявления для опознания трупа.

ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ТАКТИКИ ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ ДЛЯ ОПОЗНАНИЯ

Рассматривая общие положения тактики предъявления для опознания, остановимся прежде всего на процессуально- тактических требованиях и приемах (таких, напомним, кото­рые в силу своей значимости и оптимальности для всех мыс­лимых следственных ситуаций опосредованы уголовно-процес­суальным законом).

1. Опознающие предварительно допрашиваются об об­стоятельствах, при которых они наблюдали (или иным обра­зом воспринимали, например, слышали) соответствующее ли­цо или предмет, и о приметах и особенностях, по которым они могут произвести опознание.

Данное положение (ч. 2 ст. 164 УПК) принципиально важно как минимум в трех отношениях. Во-первых, в про­тивном случае — без предварительного допроса опознающе­го — практически невозможно объективно оценить верность проведенного опознания; во-вторых, такой допрос позволит подобрать для производства опознания, как этого и требу­ет уголовно-процессуальный закон, объекты, по возможнос­ти сходные (это касается предъявления для опознания лиц) или однородные (при предъявлении предметов) с опознавае­мым объектом; в-третьих, выяснение у опознающего обстоя­тельств, при которых он ранее воспринимал интересующий следователя объект, может быть при необходимости исполь­зовано для создания соответствующих условий предъявления для опознания (если от этого, по мнению следователя, может зависеть объективность опознания, либо если о проведении опознания именно в таких условиях настаивает опознающий).

Следует, на наш взгляд, более подробно остановиться на первом из сформулированных выводов, вытекающих из рас­сматриваемого положения: предварительный допрос опозна­ющего необходим для оценки объективности прове­денного опознания. Здесь возможно возникновение не­скольких неравноценных в доказательственном и тактическом отношении ситуаций: 1) опознающий на предварительном до- просе назвал приметы и особенности, по которым он сможет опознать ранее воспринимавшийся им объект, и при предъ­явлении для опознания указал на эти особенности и приметы, имеющиеся на одном из предъявленных ему объектов (лице, предмете, трупе). Их соответствие названным опознающим на предварительном допросе делает опознание убедительным и доказательственным; 2) опознающий при допросе заявляет, что опознать искомый объект сможет («если ему его пока­жут»), но затрудняется или в целом не может описать те при­меты или особенности, по которым он его узнает среди схо­жих объектов. Надо сказать, что такая ситуация достаточно широко распространена и во многом обусловлена как особен­ностями субъективного восприятия конкретного лица и обстоя­тельствами, при которых им объект воспринимался, так и умениями и навыками опознающего излагать особенности и приметы воспринимаемого объекта на вербальном уровне.

Нам представляется, что в подобной ситуации тактичес­кая задача следователя при допросе опознающего состоит в том, чтобы оказать максимально возможную помощь в опи­сании особенностей и примет объекта, который воспринял до­прашиваемый. Для этого (как подробно говорилось в преды­дущей главе) следователь должен использовать фотоальбо­мы, книги и другие издания, где имеются изображения объ­ектов, аналогичных или однородных с тем, о котором дают­ся показания, «оживлять ассоциации» допрашиваемого путем умело поставленных вопросов, а может быть, при необходимос­ти, и производством допроса па месте происшествия и в ус­ловиях, при которых воспринимался объект. При этом — что представляется совершенно очевидным — категорически сле­дует избегать любых наводящих вопросов или действий, вы­зывающих такой же «наводящий» эффект.

Если же эти попытки следователя оказались безрезуль­татными, а при предъявлении для опознания опознающий ука­зал на какой-то объект как на воспринимавшийся им ранее в связи с совершением расследуемого преступления, то, па наш взгляд (есть и иные мнения), доказательственная (но не тактическая!) значимость такого опознания весьма невелика, если не сказать больше — отсутствует.

В самом деле, как можно объективно оценить правиль­ность опознания без предшедствующего ему описания примет или особенностей, по которым объект может быть опознан? Как можно придавать доказательственное значение протоко­лам предъявления для опознания (увы, такие еще достаточно часто встречаются в уголовных делах), в которых опознающий утверждает: «Я опознаю человека, сидящего (слева, права, посередине) по росту и общему виду» (!); или: «Из предъявленных мне вещей я опознаю такую-то по общему виду и цвету» (!) и т. п.

Верховный Суд РСФСР в качестве одного из основа­ний для отмены обвинительного приговора и прекращения дела в отношении Д. за недоказанностью предъявленного обвинения совершенно справедливо сослался на то, что не может быть признан в качестве доказательства протокол опознания потерпевшей вещей Д., согласно которому «ве­щи Д. потерпевшая опознала не по характерным и индивидуальным признакам, а лишь по цвету и общему виду» ¹². А ведь по многим уголовным делам, особенно о насиль­ственных и корыстно-насильственных преступлениях (изнасилованиях, грабежах и т. п.), результаты предъявления потер­певшему для опознания подозреваемого (обвиняемого) зачас­тую лежат в основе как привлечения лица к уголовной ответ­ственности, так и обвинительного приговора. И совершенно не случайно поэтому процессуально-тактические приемы предъ­явления для опознания в основном регламентируют требо­вания именно опознания лиц.

2. Лицо, опознание которого производится, предъявляет­ся опознающему вместе с другими лицами, по возможности Исходными по внешности с опознаваемым. Число лиц, предъ­являемых для опознания, должно быть не менее трех (ч. 1 «ст. 165 УПК).

Это положение (как и следующее за ним, которое мы рассмотрим соответственно чуть ниже) преследует цель обес­печения «чистоты» опознания лица. Иными словами, если использовать современную общенаучную терминологию, оно.«направлено на искусственное создание так называемого ин­формационного шума, из которого опознающий должен вы­брать известные ему по предыдущему восприятию объекта ин­формационные сигналы — приметы и особенности, по которым он может произвести опознание.

1

Предъявляемые для опознания лица, как сказано в дан­ном положении закона, должны быть по возможности сход­ны по внешности. Это означает, в первую очередь, единство "Опознаваемых по полу, отсутствие между ними расовых, эт­нических и в ряде случаев национальных различий, сходство. по возрасту, росту, телосложению, одежде и в целом исклю­чение всего того, что может явно выделить опознаваемого среди лиц, совместно с ним предъявляемых опознающему. Не­допустимо, например, предъявление опознаваемого в пальто среди лиц, одетых в костюмы; опознаваемого маленького рос­та совместно с лицами роста высокого, брюнета в числе блон­динов (и наоборот) и т. п., ибо все это в сущности является не чем иным, как «наводящими действиями», акцентирующи­ми внимание опознающего именно на данном лице, что, как и любой наводящий вопрос, с весьма большой степенью ве­роятности приводит к получению искаженной, а то и в целом ложной информации, в рассматриваемом случае — к ошибоч­ному опознанию.

Предмет, сказано в уголовно-процессуальном законе (ч. 4 ст. 165 УПК), предъявляется в группе однородных предметов. Чтобы предметы могли быть расценены как одно­родные применительно к предъявлению для опознания, они должны не только обладать общими родовыми признаками и объединяться единым родовым наименованием («часы», «но­жи», «магнитофоны» и т. п.), но и быть сходными между со­бой по внешнему виду, форме, размерам, цвету, конструктив­ным особенностям и другим признакам.

Так, например, если опознаваемым объектом является двухкассетный магнитофон японской фирмы «Шарп», то его нельзя предъявлять для опознания в числе магнитофонов, из­готовленных другими фирмами либо той же фирмой, но одно- кассетных. Если опознанию подлежит нож типа «финского», очевидно, нельзя предъявлять его в числе кухонных, перо­чинных и других ножей иных конструкций. Наручные часы марки «Ракета» из металла желтого цвета следует предъяв­лять для опознания среди часов той же марки, той же формы и изготовленных из металла этого же цвета и т. п.

Законом установлен нижний предел количества опозна­ваемых лиц — не менее трех. Но их может быть и больше, что, несомненно, положительно повлияет на объективность опознания. Однако при этом следует иметь в виду известный в психологии «закон миллеровской семерки»: лицо одновре­менно может воспринимать и сосредоточивать свое внимание на 7 ± 2 объектах ¹³. Из этого следует, что опознающему мо­гут предъявляться одновременно не более девяти объектов (лиц, предметов).

Причины, по которым правило о предъявлении для опо­знания объектов в количестве не менее трех не распространя­ется на опознание трупа (ч. 1 ст. 165 УПК), очевидны. Это нравственные (в первую очередь) и организационные сооб­ражения.

3. Перед началом предъявления для опознания опознаваемому предлагается занять любое место среди предъявляе­мых лиц (ч. 2 ст. 165 УПК).

Данное положение также направлено на обеспечение •«чистоты» опознания. Кроме того, оно преследует цель ис­ключения возможных сомнении в том, не было ли опознаю­щему заранее известно место, которое будет занимать опозна­ваемый среди предъявляемых лиц (для предупреждения воз­можности таких сомнений криминалистика разработала еще ряд тактических рекомендаций, которые будут рассмотрены в соответствующем месте этой главы).

4. При невозможности предъявления лица опознание может быть произведено по его фотографии. В таких случаях фотография опознаваемого предъявляется одновременно с другими фотографиями в количестве не менее трех (ч. Зет. 165 УПК)-

Это процессуальное положение, имеющее тактическую значимость, обусловлено реалиями и потребностями следст­венной практики. Дело в том, что нередко опознающий (а их может быть и несколько) и лицо, которое следует предъ­явить для опознания, находятся в различных населенных пунктах, в том числе и расположенных весьма далеко друг от друга. Более того, место нахождения одного из них (или даже обоих) может не совпадать с местом производства рас­следования. В этих ситуациях возникающие организационно- технические сложности (вызов опознающего, доставка опо­знаваемого, если он содержится под стражей, весьма большие материальные затраты на это и т. п.) существенно пре­пятствуют оперативности предъявления лица для опознания «в натуре». А совершенно понятно, что от результатов опо­знания во многом зависят направление и ход всего дальней­шего расследования по делу. Именно в таких ситуациях, на наш взгляд, следователь вынужден прибегать к предъявле­нию лица для опознания по фотографиям.

Мы не случайно сказали: следователь вынужден. Совер­шенно понятно, что опознание по фотографии менее надежно и убедительно, чем опознание лица «в натуре»: фотография статична, она запечатлевает человека лишь в одном ракурсе и, естественно, не передает все «оттенки», особенности человеческой внешности, столь важные для объективного опо­знания. И второе: опознание, проведенное по фотографии, исключает возможность дальнейшего предъявления запечатлен­ного на ней человека «в натуре» тому же опознающему, ибо неумолимо явится «наводящим» действием. И наконец, сле­дует учитывать, что опознание по фотографии обладает зна­чительно меньшим психологическим и тактическим воздейст­вием на опознанного, чем то, которое имеется при опознании его «в натуре». Отсюда следует, что, если такая возмож­ность есть, нужно оставлять важнейших свидетелей или потер­певших «в запасе» для проведения ими опознания подозре­ваемого (обвиняемого) не по фотографиям, а в «натуре».

Все фотографии, предъявляемые опознающему, должны быть выполнены в одном масштабе и в одном формате, изго­товлены па одинаковой фотобумаге (что требует в ряде слу­чаев изготовления соответствующих этим условиям фоторе­продукций). Лица должны быть запечатлены на них в одних и тех же ракурсах и быть «по возможности сходны по внеш­ности», т. е. на эти фотографии распространяется все сказан­ное выше о лицах, предъявляемых для опознания (с соответ­ствующими, естественно, коррективами).

Надо отметить здесь, что действующий в настоящее вре­мя уголовно-процессуальный закон не предусматривает воз­можности проведения по фотографиям опознания предметов и трупа. Однако, как показывает следственная практика, в ряде случаев в этом также возникает насущная необходи­мость. И, на наш взгляд, подобное предъявление для опозна­ния может быть расценено как допустимое, не влияющее от­рицательно на объективность расследования. Но при этом также следует выполнять сформулированную выше рекомен­дацию: оставлять ряд свидетелей и потерпевших «в запасе» для предъявления им этих объектов для опознания «в на­туре».

5. Наводящие вопросы к опознающему не допускаются (ч. 6 ст. 165 УПК). Если опознающий указал на одно из предъявленных ему лиц или предметов, ему предлагается объяснить, по каким приметам или особенностям он узнал данное лицо или предмет (ч. 7 ст. 165 УПК).

Первое из приведенных требований весьма важно для обеспечения полностью свободного от каких-либо воздейст­вий опознания предъявляемых лиц или предметов; второе — значимо принципиально для оценки объективности проведен­ного опознания путем сопоставления примет и особенностей объекта, о котором опознающий ранее давал показания, с имеющимися на опознанном им объекте.

6. Предъявление для опознания производится в присутствии понятых (ч. 8 ст. 165 УПК).

Необходимость участия, роль понятых и требования, предъявляемые к ним при производстве опознания, те же, что при таких следственных действиях, как осмотр и обыск. 1ри рассмотрении тактики проведения указанных следствен­ных действий эти вопросы нами достаточно детально освещены, что дает возможность здесь их опустить.

Заканчивая анализ процессуально-тактических приемов предъявления для опознания, приведем дело некого Леготина, рассмотренное Пленумом Верховного Суда СССР 18 декабря 1964 г., при расследовании которого было предпринято буквально все, чтобы... нарушить закон и исключить либо (порочить доказательственную ценность предъявления для познания.

Леготин осужден Ошским областным судом за изнасилование несовершеннолетней. При этом в основу обвинительного приговора был положен ряд опознаний, которые, однако, как установлено Верховным Судом, были проведены следующим образом (разрядкой выделены наиболее грубые нарушения правил предъявления для опознания).

«...Еще до официального предъявления (Леготина для опознания следователь привел его в числе трех мужчин в больницу под окно палаты, в которой находилась Таня (потерпевшая. — О. Б.). Последняя, посмотрев на них через окно и указав на Леготина, сказала, что он немножко похож на того «дядю», который сделал ей больно, но оговорилась, что у «дяди», который сделал ей больно, были большие волосы. А допрошенный в суде эксперт заявил, что Таня, посмотрев через окно на представленных людей, первоначально Леготина не опознала. Эта процедура, по существу являвшаяся опознанием, не была оформлена никакими процес­сеуальными документами.

К После такой неправильной предварительной подготовки Леготин был официально предъявлен Тане для опознания среди таких лиц, приметы которых явно отличались от описанных ранее потерпевшей примет преступника, в частности Леготин был предъявлен среди лиц, из которых один узбек, другой русский, одетые в черные костюмы, в то время как Леготин был одет в клетчатую ру­башку.

При таком предъявлении потерпевшая Таня, не при­ведя каких-либо индивидуальных и внеш­них примет Леготина, заявила, что она опознает в нем лицо, причинившее ей боль».

Это опознание, согласно показаниям в суде матери по­терпевшей, осуществлено было следующим образом: «...ког­да у следователя проводилось опознание подозреваемого, то на вопрос следователя, кто из трех мужчин угощал ее кон­фетами, увел в пещеру, Таня, опустив голову, молчала. После этого следователь, подойдя к Леготину и взяв его за воротник, спросил у Тани: «Этот был дядя?» Она ответила: «Да».

Далее мать потерпевшей показала, что, когда она с Таней вышла из кабинета следователя, Таня ей сказала: «Обманула, был не этот дядя».

Ошский облсуд в обвинительном приговоре также со­слался на опознание Леготина двумя малолетними свиде­тельницами. Однако из протоколов опознания Леготина, сделал вывод Верховный Суд, видно, что они «опознали его только по клетчатой рубашке, в кото­рую на опознании был одет только он».

Для опознания Хамракулову, чьи показания и факт опознания им Леготина являлись серьезной уликой про­тив Леготина, последний «был предъявлен вместе с Галудиновым и Казаковым, без описания их внешно­сти и других индивидуальных признаков.

Хамракулов, не приведя каких-либо инди­видуальных и внешних признаков Леготина, на основании которых у него сложилось мнение, что перед ним именно тот человек... заявил, что из предъ­являемых ему лиц опознает личность Ле­готина...».

Таким образом, сделал вывод Верховный Суд, опознание Хамракуловым личности Леготина носит сугубо общий характер, т. е. опознав­ший не объяснил, по каким приметам или особенностям узнала Леготина»¹⁴.