Тактика предъявления для опознания человека

Весьма сложен и ответствен подготовительный этап предъявления для опознания лица. Здесь следователь должен решить целый комплекс вопросов, и в первую очередь Такие:

1. Когда, в какой момент предъявить объект для опо­знания? Решая этот вопрос, надо иметь в виду следующее: несомненно, что опознание объекта не только представит в распоряжение следователя веское доказательство, подтверждающее выдвинутую нм версию о причастности опознанно­го лица к совершению преступления или, напротив, опровергающее ее (если объект не будет опознан), но и во многом обусловит направление всего дальнейшего расследования. однако это действие практически всегда сопряжено с так­тическим риском, что также следует учитывать, решая во­зрос о моменте предъявления для опознания.

Дело в том, что, если опознаваемый действительно при­частен к совершению преступления, является именно тем, кого имел в виду опознающий в своих ранее данных показа­ниях, но при предъявлении для опознания опознающий, до­бросовестно заблуждаясь, или умышленно его не опознает, то это не только «собьет» следователя с правильной версии, поставит ее под сомнение, но и укрепит психологическую ус­тановку подозреваемого на отрицание своего участия в пре­ступлении. «Какой мне был смысл признаваться, если меня не опознали», — объяснил следователю один из таких «не­опознанных» подозреваемых, изобличенный в дальнейшем в совершении преступления.

Поэтому нам представляется, что, если у следователя есть хотя бы небольшие сомнения в успехе предъявления для опознания (а они, увы, практически есть в большинст­ве случаев), то до его проведения следует использовать все иные реальные возможности для проверки выдвинутой вер­сии и изобличения подозреваемого, а уже затем предъяв­лять его для опознания.

2. Кто должен быть опознающим? Этот важный вопрос имеет смысл, естественно, для ситуации, когда подозревае­мый (обвиняемый) не отрицает своей причастности к совер­шению преступления и объясняет, что может опознать свя­занный с ним объект (чаще всего потерпевшего). В против­ном случае выбора у следователя нет: подозреваемый предъ­является для опознания потерпевшему (свидетелю), его опи­савшему. Но если в качестве опознающего может высту­пить и то и иное лицо (и потерпевший, и подозреваемый), что тактически рациональным явится предъявление для опознания потерпевшего подозреваемому, а не подозреваемого только из их сходства или однородности с тем, на опозна­ние которого направлено следственное действие. При этом совершенно необходимо также исключить все, что при предъ­явлении для опознания может выделить опознаваемый объ­ект из числа других, с которыми последний будет предъявляться, либо иным образом оказать наводящее воздействие на опознающего. Прежде всего подобранные объекты не должны быть знакомы опознающему лицу.

На вопрос следователя, по каким признакам потер­певший опознал среди предъявленных ему лиц Сольцова как лицо, совершившее преступление, он ответил: «Слева среди этих лиц сидит мой знакомый Саша, фамилии его, правда, не знаю; справа — мой сослуживец Иванилов; третьего я не знаю. А поскольку я уверен, что ни Саша, ни Иванилов преступления не совершали, — иначе бы и их просто назвал — то, значит, его совершил этот тре­тий, хотя все они между собой и похожи». Нет необходи­мости комментировать «доказательственную силу» про­веденного действия.

4. Какие технические средства нужно применить в про­цессе этого действия? Использование для фиксации хода и результатов предъявления для опознания технических средств (фото- и киносъемки звуко- и видеозаписи) насущно необ­ходимо по крайней мере по двум причинам: во-первых, для исключения сомнений в том, какие именно объекты предъяв­лялись, были ли они сходны или однородны, не был ли опо­знаваемый объект чем-либо выделен среди других; во-вто­рых, для исключения сомнений в том, правильно ли был осу­ществлен сам процесс предъявления для опознания: занял ли опознаваемый то или иное место среди предъявляемых лиц по собственной инициативе, как приглашался опознаю­щий (о чем мы подробнее скажем ниже), не было ли со сто­роны следователя или других участвующих в опознании лиц наводящих вопросов или действий.

Очевидно, что наиболее целесообразным в настоящее время является применение для этого видеозаписи, позво­ляющей не только фиксировать объекты в статике (что мо­жет быть достигнуто и использованием фотографии), но и запечатлевать динамические процессы, весь зрительный и звуковой ряд, иными словами, весь ход опознания «от нача­ла до конца». Тут же скажем, что отсутствие в действующем уголовно-процессуальном законодательстве регламента применения технических средств фиксации при предъявлении для опознания (см. ст. 165 УПК) нельзя расценивать сак запрещение их использования. Это не только не затрагивает чьих-либо прав и законных интересов (либо ограни­чивает их) но, напротив, в высокой степени объективизиру­ет ход и результаты этого сложнейшего, ответственного и фактически неповторимого следственного действия.

Подсудимый А. заявил, что опознание его впоследствии скончавшимся потерпевшим Ш. было проведено следователем неправильно: он предъявлялся среди лиц, отличавшихся от него по внешности и одежде, следователь В. «подсказывал» потерпевшему, кого опознать.

Просмотрев в судебном заседании видеозапись, ко- I торой сопровождался весь процесс предъявления А. для I опознания, суд пришел к выводу (и отразил это затем в | приговоре), что данное следственное действие было проведено объективно и в полном соответствии с требованиями УПК и тактическими рекомендациями.

Рабочий этап предъявления для опознания предпола­гает проведение ряда организационно-тактических меро­приятий, предшествующих самому акту опознания, а также сопутствующих ему. Качество их исполнения всецело обус­ловливает качество и объективность всего этого уникально­го следственного действия.

В первую очередь, следует исключить или свести к ми­нимуму вероятность случайной встречи опознающего и опо­знаваемого, а также лиц, в числе которых он будет предъ­являться, до начала предъявления для опознания. К сожа­лению, в следственной практике известны случаи, когда именно такая «незапланированная» встреча, играющая по существу роль наводящего действия, сводила на нет дока­зательственную силу самого опознания.

Потерпевшая 3. на вопрос следователя, кого из предъявленных ей для опознания лиц она узнаёт, по каким при- | метам и когда и при каких обстоятельствах это лицо ранее встречала, указала на обвиняемого и пояснила, что К видела его ранее при совершении им преступления, а в последний раз несколько минут назад, когда этого человека заводил в кабинет следователя, у дверей которого она ожидала вызова, конвой. Суд совершенно обоснованно поставил под сомнение доказательственную значимость опознания, проведенного в таких условиях.

Для предотвращения возможности подобных «наводя­щих накладок», думается, следует, во-первых, вызывать опознающего на более раннее время (разумеется, в разумном интервале), чем то, на которое назначено производство са­мого следственного действия и к которому вызваны или приглашены все остальные его участники (понятые, опознавае­мый, лица, среди которых последний будет предъявляться); во-вторых, при явке опознающего обеспечить его пребывание до начала опознания в месте, откуда он не сможет наблюдать прибытие к следователю других названных уча­стников опознания. Рациональным в этом отношении, как показывает практика, является размещение на указанное время опознающего в каком-либо отдельном кабинете (или в кабинете другого следователя, оперативного работника и т. п.). Весьма желательно (по причинам, о которых мы скажем чуть ниже), чтобы в этом кабинете имелся телефон.

Говоря о необходимости предотвращения «незаплани­рованных» встреч опознающего с лицами, которые затем будут предъявляться для опознания, нельзя не сказать о категорической недопустимости проведения так называемых оперативных опознаний (увы, имеющих место в практике). Суть их заключается в том, что до предъявле­ния заподозренного или подозреваемого для опознания его, «чтобы потом не ошибиться», тем или иным образом (через окно, в щелочку и т. п.) показывают опознающему, либо по­казывают последнему фотографию этого лица. А уже после того, как опознающий его узнал, проводят «предъявление для опознания» формально по правилам, предусмотренным УПК. В таких случаях оно не может быть расценено ина­че, как инсценировка этого важнейшего действия, не имею­щая, разумеется, никакого доказательственного значения.

На этой же позиции твердо стоит и прокурорско-судебная практика. Так, заместитель Генерального проку­рора СССР внес протест на незаконность судебных ре­шений по делу К., осужденного за разбойное нападение- по следующим основаниям: «Осуждение К. основано толь­ко на его опознании очевидцами происшедшего, не под­твержденном никакими иными материалами дела. В то же время опознания проведены с грубым" нарушениями уголовно-процессуального за­кона, лишающими достоверности результа­ты следственных действий (здесь и далее ря³' рядка наша. — О. Б.).

Из показаний, данных в судебном заседании очевидцами происшествия, видно, что в день совершения преступления в отделе внутренних дел им без понятых были показаны фотографии нескольких лиц, в том чис­ле К. Причем фотография К- была предъявле­на сначала отдельно, а затем в общем альбоме, что и предопределило результаты опозна­ния. Кроме того, на фотографиях, предъявлен­ных вместе с фотографией К., были изобра­жены лица, знакомые опознающим»¹⁷. По дан­ному протесту все состоявшиеся судебные решения по делу К- были отменены, дело направлено на новое рас­следование.

Более того, если факт подобного «оперативного опо­знания», известного следователю или проведенного им лично, не отражен в материалах дела, то такую инсце­нировку, по нашему глубокому убеждению, нужно оце­нивать однозначно — как уголовно наказуемую фальси­фикацию следователем доказательств. (С рассмотренным вопросом тесно связана проблема сущности опознания личности, проводимого в ходе оперативно-розыскных ме­роприятий, свое мнение о чем мы выскажем ниже.) Итак, следователь все приготовил для опознания: раз­местил опознающего в отдельном кабинете, исключив тем самым возможность случайной встречи его с лицами, кото­рые будут предъявляться; разъяснил последним и понятым их права и обязанности; предложил опознаваемому занять любое место среди предъявляемых лиц и опознаваемый вы­полнил это предложение.

И на этом этапе возникает вопрос, каким образом при­гласить опознающего, чтобы исключить какие-либо, даже малейшие, сомнения в том, не было ли подсказано ему место, занятое опознаваемым среди предъявляемых вместе с ним лиц. Очевидно, что такие сомнения не только не развеяться, но даже в какой-то мере укрепятся, если следова­тель сам пойдет приглашать опознающего, находящегося, напомним, в другом кабинете. Не изменит ситуации и то, ели это сделает по предложению следователя один из понятых или иное лицо, участвующее в следственном действии (например, работник органа дознания).

И потому, представляется, данный вопрос должен решаться так: следователь объявляет всем участвующим в следственном действии и присутствующим при его производ­стве лицам, что опознающий в настоящее время находится» помещении, в котором имеется телефон (называется номер телефона), и предлагает понятым и лицам, предъяв­ляемым для опознания, чтобы кто-либо из них позвонил по данному телефону и пригласил опознающего зайти (сразу скажем, что то, каким образом приглашался опознающий, должно найти отражение в протоколе предъявления для опознания).

В ряде случаев при опознании опознающий просит, чтобы лица, ему предъявляемые, совершили определенные действия, которые помогут ему узнать лицо, о котором он ранее давал показания: встали, приняли определенную позу, сделали по нескольку шагов, произнесли какие-либо слова или определенную фразу и т. п. Несомненно, что эту прось­бу опознающего следует удовлетворить. Но при этом сле­дователь также не должен допускать каких-либо действий или высказываний, тем или иным образом выделяющих опознаваемого среди других лиц. Поэтому требование сле­дователя к лицам, предъявляемым для опознания, направ­ленное на удовлетворение такой просьбы опознающего, должны формулироваться безлично, нейтрально, типа: «про­шу всех встать», «прошу всех сделать по три шага вперед», «прошу  всех повернуть голову вправо» и т. п.

После того, как опознающий опознал кого-то из предъ­явленных ему лиц, разъяснил по предложению следователя, по каким именно приметам и особенностям он его узнал и при каких обстоятельствах, связанных с расследуемым пре­ступлением, ранее видел, опознанному следует задать во­прос, касающийся его установочных данных, типа: «Опоз­нанный, назовите вашу фамилию, имя и отчество».

В отдельных ситуациях, учитывая данные о личности опознанного, а также психологический эффект самого акта опознания в конкретном случае, исходя из тактических со­ображений целесообразно тут же выяснить мнение опоз­нанного по существу показаний опознающего относительно обстоятельств преступления, в совершении которого он изо­бличается проведенным опознанием. Иногда, как уже отме­чалось выше, целесообразно — но лишь, напомним, в так­тическом отношении — выяснить и мнение опознанного о том, узнаёт ли он, в свою очередь, лицо, которое его опо­знало, а если узнаёт, то при каких обстоятельствах с ним встречалось.

В последние годы в следственной практике получила достаточно широкое распространение такая разновидность предъявления для опознания личности, как опознание по голосу и речи. Дело в том, что в ряде ситуаций лицо, даю­щее показания об обстоятельствах совершения преступле­ния, заявляет, что может опознать преступника (или другое причастное к преступлению лицо) не по приметам и осо­бенностям внешности, а именно по голосу и речи: тембру, вы­соте звуков, особенностям дикции, диалектным своеобрази­ям произнесения отдельных слов.

Осуществление этой разновидности предъявления для опознания имеет целый ряд организационно-тактических особенностей. Вкратце их можно свести к следующим: 1) к данному следственному действию надо привлекать не двух, а четырех понятых, о функциях которых скажем чуть ниже; 2) необходимо создать условия, чтобы опознающий не знал последовательности произнесения текста опознаваемыми ли­цами. Для этого, как показывает практика, всех этих лиц следует помещать за ширмой или тонкой, не влияющей на качество звучания перегородкой; 3) во избежание сомнений в объективности опознания, по аналогии с рассмотренным выше предложением занять опознаваемому любое место среди предъявляемых лиц при опознании по приметам и особенностям внешности, выбор последовательности произ­несения ими текста должен быть предоставлен опозна­ваемому; 4) все опознаваемые должны произносить один и тот же текст. Целесообразно, чтобы он был заранее подго­товлен следователем и состоял как из «нейтральных» слов и фраз, так и из таких, которые опознающий слышал при об­стоятельствах, вызвавших необходимость опознания; 5) двое понятых должны находиться рядом с опознаваемыми лица­ми для удостоверения условий и последовательности произ­несения ими текста, двое — рядом с опознающим для удо­стоверения, чей голос и речь по последовательности произ­несения текста он опознал и по каким их особенностям.

В ряде случаев для опознания по голосу и речи прак­тикуется предъявление магнитофонной записи текстов, за­ранее наговоренных лицами, предъявляемыми для опозна­ния. Нам представляется, что к такому виду опознания от­носится все, сказанное выше относительно предъявления лица для опознания по фотографиям, и потому к нему сле­дует прибегать лишь как исключение, при невозможности проведения опознания по голосу и речи «в натуре».

Переходя к рассмотрению сущности и доказательствен­ного значения опознания личности в рамках проведения ро­зыскных мероприятий, сразу же оговоримся, что в данном случае речь идет не о разведывательно-поисковой собствен­но оперативной деятельности органов дознания, а проводи­мой в специфических условиях процессуальной деятельно­сти следователя по раскрытию преступления. Необходимость проведения такого рода опознаний зачастую возникает при расследовании преступлений против личности, когда ни след­ственным, ни оперативным путем не представляется воз­можным сузить круг лиц, среди которых может оказаться устанавливаемое лицо. Приведем два примера обстоятельств, вызвавших необходимость проведения опознания в таких условиях.

Ж., потерпевшая по делу об изнасиловании, заявила, что с преступником она в вечер происшествия познако­милась на танцах в одном из городских парков культуры и отдыха. Ж. также пояснила, что танцплощадку этого парка она посещала регулярно, но парня, который ее из­насиловал, там никогда не видела. В связи с практиче­ской невозможностью за короткое время сузить круг по­дозреваемых, было принято решение посетить с участием Ж. танцплощадки других парков города и некоторые ме­ста, в которых по вечерам собирается молодежь. При по­сещении одной из танцплощадок Ж. среди большого чис­ла находящихся там лиц указала на одно из них и заяви­ла, что именно этот парень ее изнасиловал, причем тут же пояснила, по каким признакам она его опознала. Опознанный Ж. гражданин был задержан и впоследствии изобличен в ее изнасиловании. Областной суд, рассмат­ривавший данное дело по первой инстанции, как на одно из доказательств вины осужденного сослался на опозна­ние его потерпевшей Ж., проведенное в указанных выше условиях и отраженное в протоколе предъявления для опознания.

Расследованием было установлено, что убийство П. совершил один из двух молодых людей, с которыми по­терпевшего видел свидетель Ш. Последний сообщил, что одного из них он хорошо рассмотрел и может его опознать, хотя ранее его не встречал. Была сформулирована вер­сия, что этот человек может работать на одном из нес­кольких заводов, расположенных в районе места убийст­ва П. Очевидно, что попытки как-либо сузить круг лиц. среди которых мог оказаться данный гражданин, потре­бовали бы весьма продолжительного времени и совершенно необязательно увенчались бы успехом. В этой связи было принято решение проводить в определенные часы патрулирование с Ш. у проходных заводов. Буквально на следующий день Ш. среди массы лиц, выходивших из проходной одного из заводов после окончания рабочей смены, опознал в Т. лицо, которое находилось с потер- - певшим незадолго до убийства последнего. Т. признал, I что явился очевидцем убийства П., которое совершил был задержан и изобличен в совершении данного преступления.

Отметим, что в обоих случаях рядом с опознающим кроме следователя и работников органа дознания находились и двое понятых, удостоверявших затем протоколы опознаний.

Из приведенных примеров видно, что при производст­ве опознания в указанных условиях розыскной деятельно­сти (его иногда условно именуют «уличное опознание») прак­тически возможно соблюдение всех рассмотренных выше процессуально-тактических приемов предъявления лично­сти для опознания за исключением лишь одного из них: предложения опознающему перед началом опознания за­нять любое место среди предъявляемых лиц. Этот элемент,.как уже сказано, направлен на искусственное обеспечение ^условий проведения опознания, наиболее благоприятных для опознающего и обеспечивающих «чистоту» опознания. При предъявлении для опознания в ходе розыскных дейст­вий (при «уличном опознании») опознаваемый априори на­ходится в естественных, наиболее благоприятных с этой точ­ки зрения условиях, полностью, на наш взгляд, компенси­рующих невыполнение данного процессуально-тактического требования. И потому, думается, что подобные «уличные опознания» полностью гарантируют объективность опознаю­щего (не менее, чем при предъявлении для опознания в «обычных» условиях). Протоколы предъявления для опозна­ния, проведенного в таких условиях, являются источником доказательств ¹⁸.

Протокол предъявления для опознания любого объекта (лица предмета) должен быть составлен так, чтобы из него можно было получить ответы практически на все выделен­ные выше вопросы его организации и тактики проведения. Во всяком случае как минимум в нем нужно точно и обстоятельно отразить[3]: а) кто предъявлялся для опознания; при этом в протоколе должны быть зафиксированы не только основные установочные данные каждого из предъявленных для опознания лиц (фамилия, имя и отчество, год рожде­ния, национальность, адрес), но и внешность (рост, тело­сложение, цвет волос, особые приметы) и одежда; б) какое место среди предъявляемых лиц по собственной инициати­ве после предложения следователя занял опознаваемый; в) способ вызова опознающего; г) ответ опознающего на во­прос следователя, опознаёт ли он кого-либо из предъявлен­ных ему лиц. Если по просьбе опознающего предъявляемые лица совершали какие-либо действия (вставали, ходили, про­износили отдельные слова), это также должно найти отра­жение в протоколе. При положительном ответе опознающе­го необходимо подробно зафиксировать, по каким именно приметам и особенностям им опознано данное лицо и при каких обстоятельствах он ранее это лицо воспринимал (ви­дел, слышал); д) ответ опознанного на вопрос следователя о его установочных данных. (Протокол предъявления для опознания предмета имеет, естественно, соответствующую интерпретацию, но также должен содержать ответы на во­просы организации и тактики проведения опознания.)

В заключение главы нужно хотя бы вкратце остановить­ся на проблеме предъявления для опознания в суде. Мы в принципе солидаризируемся с учеными, признающими воз­можность проведения судом этого следственного действия, но с двумя серьезными оговорками: 1. Мы полагаем (более распространено противоположное мнение) невозможным пов­торное предъявление объекта для опознания судом. Думается, что предъявление для опознания в суде возможно лишь, если объект не опознавался данным лицом на стадии предвари­тельного, следствия. 2. Специфика судебного процесса, на наш взгляд, делает практически невозможным предъявление для опознания лиц. Дело в том, что и потерпевший, и свиде­тели, а тем более подсудимый (а именно они выступают субъ­ектами и объектами этой разновидности опознания) присут­ствуют в зале суда с момента открытия судебного заседания (свидетели удаляются из зала лишь после того, как суд убе­дился в их явке — ст. 270 УПК). Поэтому они воспринимают друг друга практически всегда ранее того, как у суда возникает необходимость предъявить кого-либо из них другому для опознания. Организационные и процессуально-тактичес­кие сложности осуществления в таких условиях опознания в большинстве случаев представляются нам непреодолимыми. Это не исключает возможности и необходимости выяснять у допрашиваемого, кто именно из нескольких подсудимых или потерпевших какие конкретные действия осуществлял при совершении преступления. Но это следует расценивать не как опознание, а как акт узнавания, самостоятельной дока­зательственной силы не имеющий, а составляющий элемент структуры и содержания допроса данного лица. Сказанное, отнюдь, не исключает возможности предъяв­ления для опознания в ходе судебного следствия предметов, документов и других подобных объектов. Оно в таких случа­ях должно производиться в полном соответствии с требова­ниями ст. ст. 164—165 УПК (разве что за исключением не­обходимости присутствия при нем понятых).