Допрос: понятие, сущность, виды

По многим уголовным делам не возникает необходимос­ти в производстве обыска. Более того, при расследовании отдельных видов преступлений, таких, например, как «долж­ностные хищения», взяточничество, может не возникнуть нужды в производстве осмотра места происшествия. Однако нельзя представить себе расследование, которое можно про­вести без допроса — свидетелей либо потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого, а чаще всего и тех и других. Допрос — неотъемлемое, обязательное следственное дейст­вие при расследовании любых преступлений. Будучи направ­ленным на получение от лиц интересующих следователя по­казаний (пользуясь современной общенаучной терминологи­ей — на извлечение вербальной информации), допрос по со­вершенно очевидным причинам являлся древнейшим источ­ником доказательств и установления факта наличия (или отсутствия) любого деликта и преступления. Упоминания о допросе, расспросе, свидетельской сказке (как именовались показания в Древней Руси), своде (очной ставке) как сред­стве доказывания можно встретить в самых старинных исто­рических и литературных источниках, начиная от Библии, Махабхараты, Корана, Законов Ману, Законов XII таблиц¹

И тем не менее само определение того, что же такое до­прос, в специальной и учебной литературе длительное время отсутствовало, подразумевалось как бы априори. Например, в первом советском учебнике криминалистики глава, посвя­щенная допросу, начиналась с констатации: «Свидетельские показания являются важнейшим доказательственным мате­риалом при расследовании уголовных дел»². Аналогичная констатация содержалась и в следующем учебнике: «Самым испытанным и старым из всех ныне применяющихся средств расследования преступлений является допрос»³. В третьем по времени издания учебнике «Криминалистика» (1950) говорилось: «Допрос является одним из важнейших следственных действий. Цель его заключается в получении от свидетелей и обвиняемых правильных, соответствующих действительности показаний об обстоятельствах, имеющих значение для дела» ⁴. Указанием на цель допроса, не раскрывая содержа­ния этого следственного действия, ограничивались и авторы ряда других, более поздних учебников криминалистики⁵, что нам представляется методологически и дидактически невер­ным. В конце 60-х гг. этот недостаток был устранен.

В учебнике «Криминалистика» 1968 г. глава, посвящен­ная тактике допроса (автор Н. И. Порубов), начинается с достаточно четкого определения сущности этого действия: «Допрос — это следственное и судебное действие, заключа­ющееся в получении органом расследования или судом в со­ответствии с правилами, установленными процессуальным законом, показаний от допрашиваемого об известных ему фактах, входящих в предмет доказывания по делу»^б. Су­щественным недостатком этого определения является то, что в нем пределы допроса ограничиваются лишь фактами, вхо­дящими в предмет доказывания по делу. Совершенно оче­видно, что в содержание допроса входит не только установ­ление обстоятельств, очерченных ст. 68 УПК, но и так назы­ваемых промежуточных, доказательственных фактов и обстоя­тельств.

В последующих работах советских криминалистов (в том числе и автора приведенного определения) понятие допроса уточнялось и модифицировалось. На наш взгляд, допрос есть следственное действие, заключающееся в получении от лица и фиксации в установленной процессуальной форме показаний о фактах и обстоятельствах, имеющих или могу­щих иметь значение для установления истины по расследуе­мому или рассматриваемому судом уголовному делу.

И еще несколько замечаний. Из текста действующего уголовно-процессуального закона следует, что допросу могут быть подвергнуты свидетели, потерпевшие, подозреваемые, обвиняемые и эксперты (ст. 72, 123, 150, 161, 192 УПК). Од­нако на практике зачастую возникает необходимость и в до просе специалиста, хотя закон и не называет его в числе субъ­ектов этого действия: например, по обстоятельствам, связан­ным с его участием в отдельных следственных действиях, для выяснения вопросов о системе, функционировании, распреде­лении должностных обязанностей, порядке отчетности, технологическом процессе и т. п. той организации, учреждения, предприятия, применительно к которым ведется расследование. На наш взгляд, в таких ситуациях не является нарушением закона допрос специалиста в качестве свидетеля, хотя он таковым в узком смысле этого понятия здесь не является Свидетели, потерпевшие и эксперты обязаны давать правдивые показания под угрозой уголовной- ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показа­ний. Дача показаний подозреваемым и обвиняемым — право этих лиц, а не их процессуальная обязанность. Это отнюдь не означает, что подозреваемый либо обвиняемый имеет мо­ральное право на ложь (что следует иметь в виду и исполь­зовать в тактических целях при допросе). Такого права не предоставлено никому. Но уголовной ответственности за от­каз от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показа­ний эти лица не подлежат. Не могут быть допрошены в ка­честве свидетелей: а) защитник обвиняемого — об обстоятельствах дела, которые стали ему известны в связи с вы­полнением обязанностей защитника; б) лицо, которое в си­лу своих физических или психических недостатков не способ­но правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значе­ние для дела, и давать о них правильные показания; в) адвокат, представитель профессионального союза и другой об­щественной организации — об обстоятельствах, которые ста­ли им известны в связи с выполнением ими обязанностей представителя. Автор, как и большинство криминалистов, убежден в необходимости расширения круга лиц, обладаю­щих свидетельским иммунитетом, за счет, в частности, вклю­чения в него близких родственников обвиняемого, священно­служителей. Желательно, чтобы этот вопрос был положи­тельно решен в разрабатываемом в настоящее время новом уголовно-процессуальном законодательстве.

Криминалистике известны различные классификации до­проса. Наиболее известной из них является классификация, основу которой составляет процессуальное положение допра­шиваемого. По этому основанию различают тактику допро­са свидетеля и тактику допроса потерпевшего, тактику до­проса подозреваемого и тактику допроса обвиняемого, так­тику допроса эксперта. Свои тактические особенности допрос имеет в зависимости от возраста допрашиваемого, от ряда его социально-психологических свойств и установок. По этим ос­нованиям выделяют, например, тактику допроса малолетне­го и несовершеннолетнего свидетеля (потерпевшего) и подо­зреваемого (обвиняемого), тактику допроса рецидивиста ¹¹ лица, имеющего психические отклонения, и т. п. Тактика до­проса изменяется в зависимости от его объема и последова­тельности: тактика основного и дополнительного, первона­чального и повторного допросов.

Не преуменьшая криминалистического значения выде­ленных и достаточно подробно изученных в литературе клас­сификаций допроса, мы считаем, что особого внимания заслу­живает разработка тактики допроса по несколько иному ос­нованию: по отношению допрашиваемого к искомой следова­телем информации. В самом деле, любое лицо, вызванное на допрос, — будь то свидетель, потерпевший, подозреваемый или обвиняемый — интересует следователя в узком крими­налистическом отношении как источник или возможный ис­точник искомой информации, которая необходима для объ­ективного раскрытия и расследования преступлений, и целью допроса (вновь подчеркнем, узкой криминалистической целью) является не что иное, как получение от допрашивае­мого этой информации. В связи с тем, что этот вопрос освещен в литературе явно недостаточно (ему уделены лишь фрагменты монографий А. В. Дулова, А. Р. Ратинова, Н. И. Порубова, автора настоящей работы и ряда других крими­налистов), остановимся на нем более подробно.

На наш взгляд, любое лицо, вызванное следователем на допрос, относительно искомой им (следователем) информации может находиться в одном из следующих состояний: а) до­прашиваемый обладает искомой информацией, может и же­лает объективно и полно эту информацию передать следова­телю; б) допрашиваемый обладает искомой информацией, же­лает объективно и полно передать ее следователю, однако мог воспринять ее с неумышленными искажениями или так­же неумышленно искажать ее, передавая следователю; в) до­прашиваемый обладает искомой следователем информацией, но умышленно скрывает или искажает ее; г) лицо не обла­дает искомой следователем информацией, но следователь ошибочно полагает, что допрашиваемый умышленно скрывает такую информацию.

И именно от отношения допрашиваемого к искомой сле­дователем информации, а также от того, как это отношение на каждом этапе допроса представляется следователю, в большей своей части зависит тактика допроса этого лица.

Если первое информационное состояние допрашиваемо­го (обладает информацией, хочет и может ее воспроизвести следователю) обусловливает бесконфликтное течение допроса, то второе уже предполагает состояние конфликта, как его именуют в специальной литературе, конфликта без строгого соперничества; два последних состояния допрашиваемого (ког­да он, по мнению следователя, обладает информацией, но умышленно ее скрывает или искажает, а также, когда следователь принимает лицо, не обладающее информацией, за владеющее таковой) приводят к строго конфликтной ситуа­ции допроса ¹. Представляется целесообразным подробнее рассмотреть здесь тактику допроса применительно к двум си­туациям: бесконфликтной и конфликтной (различных степе­ней).

Но прежде чем непосредственно перейти к рассмотрению тактики допроса в зависимости от следственной ситуации, ос­тановимся на общих положениях тактики данного следственного действия: их соблюдение во многом может смягчить возможный конфликт либо вообще его снять. И, напротив, не соблюдение их может сделать в сути своей бесконфликтную ситуацию допроса конфликтной, ибо допрос есть сложнейшее взаимодействие двух, как минимум лиц (допрашивающего и допрашиваемого), обладающих и своими интересами, и свои ми психологическими качествами и установками.

ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ТАКТИКИ ДОПРОСА

Итак, следователь принял решение вызвать определенное лицо на допрос. Как правило, особенно на первоначальном этапе расследования, следователь достоверно не знает, а может лишь предполагать с той или иной степенью вероятности, в каком из названных выше информационных состояний это лицо находится. В этой связи, приняв решение о допросе, не обходимо:

1. Тщательно изучить материалы дела, чтобы ясно пред­ставлять, какие именно обстоятельства должны быть выяснены у допрашиваемого. Это позволит избежать необходимости повторного допроса того же лица, если, конечно, иное не дик­туется тактическими соображениями либо изменением его процессуального положения в процессе расследования (скажем, ранее лицо допрашивалось в качестве свидетеля, затем обрело статус подозреваемого, затем обвиняемого), либо по­лучением новой информации относительно обстоятельств, по которым это лицо ранее допрашивалось.

2. Тщательно и как можно более полно изучить личность человека, которого предстоит допросить, его отношение к событию, к тем или иным лицам, заинтересованным в опреде­ленном исходе дела, в частности к потерпевшему, подозревае­мому, выяснить отдельные факты из его жизни, трудовой дея­тельности. Это поможет в установлении контакта с допраши­ваемым и позволит определить в целом тактический рисунок предстоящего допроса. Сразу скажем, что получение отдель­ных данных о личности допрашиваемого может быть пору­чено работникам органов дознания в порядке ст. 127 УПК- Следователю предстояло допросить свидетеля, прожи­вающего постоянно в другом городе, но по имеющимся дан­ным явившегося единственным очевидцем расследуемого убийства. Представлялось весьма вероятным, что этот свидетель сделает попытку скрыть известные ему факты, и не только для того, чтобы «не попасть в свидетели» (что, увы, достаточно еще распространено), но и в связи с тем, что в городе, где было совершено преступление, он нахо­дился «нелегально»: жене объяснил выезд туда служебной командировкой, на службе — болезнью родственника.

Поэтому допросу данного свидетеля предшествовала большая работа по сбору информации о его личности и об­стоятельствах жизни, проведенная по поручению следова­теля работниками уголовного розыска. Это позволило на­чать разговор со свидетелем с выяснения того, как... чув­ствует себя его бабушка, проживающая в Чите, перенес­шая незадолго до этого тяжелую болезнь; сколько стоит магнитофон, который свидетель привез своему сыну из за­граничной командировки; как кончился конфликт между двумя его сослуживцами и других вопросов, показавших «глубокое» знание следователем обстоятельств жизни сви­детеля. Именно это обусловило практически бесконфликт­ный характер самого допроса по существу дела (что в кон­це его и подтвердил сам допрашиваемый: «Чего было скры­вать, если вы вот что знаете»).

3. Подготовить доказательства, которые возможно не­обходимо будет использовать при допросе (вещественные и письменные, заключения экспертиз, протоколы показаний от­дельных лиц, кассеты со звукозаписью этих показаний и др.). При этом следователю целесообразно сделать себе заметки, где, в каком томе, на каких листах дела находятся сведения, которые могут потребоваться при. допросе. Это избавит его от необходимости беспорядочно «рыться» в деле в ходе до­проса и позволит чувствовать себя уверенно при обращении к доказательствам. (Вновь повторим: допрос — сложнейшее психологическое взаимодействие, а иногда, скажем прямо, психологический поединок, однако не с допрашиваемым как личностью, а в борьбе за искомую следователем информацию.)

4. Составить план допроса, определив в нем, в частности, обстоятельства, на установление которых направлен допрос, последовательность их выяснения, последовательность предъ­явления доказательств, и включив в него другие необходи­мые элементы, которые являются результатом планирования как мыслительной деятельности следователя, направленной на определение задач, стоящих перед следственным действием (в нашем случае перед допросом конкретного лица), и путей и способов их достижения.

5. Подготовить необходимые технические средства для фиксации показаний допрашиваемого и воспроизведения ему определенных фоно- и видеозаписей показаний ранее допро­шенных лиц и других следственных действий (например, следственного эксперимента, предъявления для опознания и т. п.), а также обеспечить участие в предстоящем допросе лиц, которые должны быть привлечены к нему в соответст­вии с законом (переводчик, педагог, защитник обвиняемого), либо тех, решение об участии которых принял следователь (например, законный представитель несовершеннолетнего)

6. Затем следователь должен решить вопрос о времени и месте запланированного допроса. Здесь в первую очередь следует учитывать и неукоснительно исполнять положения уголовно-процессуального закона, касающиеся времени до­проса отдельных лиц, как-то: запрещение допроса в ночное время, кроме случаев, не терпящих отлагательств (ст. 150 УПК); допрос подозреваемого, если он задержан или если в отношении него избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, должен быть произведен немедленно, а при не возможности этого — не позднее двадцати четырех часов с момента задержания (ст. 123 УПК); обвиняемый должен быть допрошен немедленно после предъявления ему обвинения (ст. 150 УПК), которое в свою очередь должно последовать не позднее двух суток с момента вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого (ст. 148 УПК).

Во всех остальных случаях, решая вопрос о времени до проса, следователь должен исходить из конкретной ситуации расследования и необходимости незамедлительного получе­ния информации о событии и его обстоятельствах, проверки выдвинутых следственных версий, имеющихся доказательств, оперативно-розыскных данных и тактических соображений, основанных на изучении психофизиологических качеств и особенностей допрашиваемого. Для их выявления, по мне­нию отдельных авторов, в ряде случаев может быть исполь­зован научный инструментарий и специальные познания, в частности для расчета биоритмов допрашиваемого.

Подследственным, подозревавшимся в совершении ряда особо опасных преступлений, была занята позиция ак­тивного противодействия следствию. Основываясь на рас­чете биоритмов и полученных от медиков данных о метео - чувствительности подследственного, следователь опреде­лил с помощью спортивного психолога дни его психофизи­ческой уязвимости (когда воздействие предъявляемых до­казательств должно быть максимальным). При допросе в один из таких дней от подозреваемого были получены раз­вернутые показания, признания, в том числе и по тем фак­там, которые ранее не были известны следствию, что позволило собрать необходимые объективные доказатель­ства ⁸.

Весьма важно для налаживания психологического кон­такта с допрашиваемым и, следовательно, для эффективности допроса в целом, а также (что не менее важно) с нравствен­ных позиций согласование, естественно, когда это возможно, времени допроса с интересами допрашиваемого, т. е. согла­сование с лицом того, когда ему удобнее явиться к следова­телю. Кстати сказать, в Уставе уголовного судопроизводства России специально оговаривалось: «Для явки свидетелей на­значается, по возможности, время, в которое они свободны от занятий» (ст. 437 Устава).

Обычным местом допроса является, как сказано в уго­ловно-процессуальном законе, место производства следствия, под которым понимается кабинет следователя или другое служебное помещение, им в это время занимаемое. Однако, если он признает это необходимым, допрос может быть про­изведен и в месте нахождения свидетеля (потерпевшего) или обвиняемого (подозреваемого) — ст. 150, 157 УПК.

Можно сказать, что это правило апробировано века­ми. В Уставе уголовного судопроизводства России по это­му поводу говорилось: «Когда по болезни, или по другим ~ уважительным причинам, призываемый или подлежащий приводу не может явиться к следствию, то судебный следо­ватель, соображаясь с большей или меньшей важностью дела, с продолжительностью препятствий к явке и с занятиями своими по другим делам, не терпящим отлагательст­ва, или отправляется для снятия допроса с обвиняемого и место его пребывания, или выжидает прекращения препят­ствий к явке» (ст. 397 Устава). Данное правило распрост­ранялось и на допрос свидетелей, с одним дополнением, носящим тактический характер: «...когда следователь при­знает это (допрос по месту пребывания свидетеля. — О. Б.) более удобным» (ст. 433 Устава).

Проведение допроса в месте производства следствия нам представляется в подавляющем большинстве случаев опти­мальным по ряду причин организационного и тактического характера. Это — возможности применения криминалистичес­кой и иной техники, использования доказательств, оператив­ного обмена информацией, требуемой для допроса или полу­чаемой в его процессе, с другими участниками расследования и т. п. Не последнее место занимают и причины психологи­ческого плана: в своем кабинете следователь чувствует себя «хозяином», владеет обстановкой допроса, может при необ­ходимости четко сохранять так называемое «ролевое расстоя­ние» между собой и допрашиваемым, тогда как при допро­се по месту нахождения допрашиваемого следователь все же «гость» и чаще всего гость незваный и нежелательный.

Тем не менее в ряде ситуаций допрос по месту пребыва­ния допрашиваемого либо попросту необходим, либо такти­чески целесообразен. Так, допрос престарелых людей, лиц, страдающих недугами, которые исключают или существенно затрудняют им явку к следователю, больных и раненых нуж­но производить по месту их нахождения — в квартире допра­шиваемого, в медицинском или ином учреждении (доме инва­лидов, санатории и т. п.). Такую же рекомендацию о месте допроса нужно соблюдать относительно малолетних свидете­лей и потерпевших — они более естественно и свободно бу­дут вести, а следовательно, полно и непринужденно давать показания, в привычной для себя обстановке (по месту жи­тельства, в школе, детском саду), чем в обычно пугающем их кабинете следователя. Наконец, допрос по месту нахож­дения допрашиваемого может быть продиктован и необходи­мостью безотлагательного получения показаний об отдельных обстоятельствах (например, при задержании с поличным — по месту задержания; относительно происхождения предметов и документов, обнаруженных при обыске, — по месту его производства; если намеченный тактический рисунок допро­са основан на эффекте его внезапности). Сюда же можно отнести случаи допроса лица на месте происшествия, связан­ные с проверкой и уточнением его объяснений о расследуе­мом событии.

Следует предупредить об одной достаточно распростра­ненной ошибке в определении места проведения такой разновидности допроса, как очная ставка. В ряде случаев, главным образом по организационным соображениям, очная ставка производится в месте, где содержится арестованный обвиняе­мый или задержанный подозреваемый (в следственном изоля­торе, в изоляторе временного содержания). На наш взгляд, это тактически неправильно. Как показывают материалы уголовных дел, при изменении в дальнейшем своих показа­ний допрашиваемые объясняли, что следователь запугивал их, специально приводил на очную ставку в следственный изолятор или изолятор временного содержания, угрожая их там оставить, если они на очной ставке с обвиняемым или подозреваемым не подтвердят нужных ему, но ложных пока­заний. И, увы, в рассматриваемом случае такие объяснения представляются если не убедительными, то вселяющими сом­нения в объективности ведения следствия.

7. Решив вопрос о месте и времени предстоящего допро­са, следователь должен тщательно продумать форму вызо­ва допрашиваемого. Законом установлено, что следователь может вызвать лицо на допрос повесткой, телефонограммой или телеграммой (ст. 145, 150 УПК); свидетель или потер­певший, не достигший шестнадцатилетнего возраста, кроме случаев, диктуемых обстоятельствами дела, вызывается че­рез его родителей или других законных представителей (ст. 156 УПК); обвиняемый и подозреваемый, содержащиеся под стражей, — через соответствующую администрацию (ст. 145 УПК). Законом, напомним, установлена обязанность допрашиваемого явиться к следователю в назначенный срок и регламентированы последствия невыполнения этой обязан­ности, в частности право следователя на привод лица, без уважительных причин уклоняющегося от явки для допроса (ст. 73, 147 УПК).

Общая же тактическая рекомендация, касающаяся вы­зова на допрос, заключается в том, чтобы сам факт вызова не был по возможности, когда иное не диктуется обстоятель­ствами дела или другими тактическими соображениями, не­ожиданным для вызываемого или неприятным ему по своей форме.

Так, достаточно часто свидетели по делам о «должностных преступлениях» не хотят, чтобы об их вызове к следо­вателю знали сослуживцы; потерпевшие от изнасилования — чтобы об этом знали их близкие и другие члены семьи.  Отсю­да следует, что первых из названных лиц нецелесообразно вызывать через администрацию учреждения, где они, работают, вторым не следует посылать повестки с вызовом на дом и т. п.

В этой связи представляется тактически грамотнее и проще при первой встрече с лицами, которых предстоит в дальней­шем допросить (например, при беседе с очевидцами на мес­те происшествия, при принятии заявления от потерпевшего), оговаривать форму их вызова на допрос. В большинстве же случаев, думается, на допрос лицо целесообразно вызывать по телефону с последующим оформлением ему повестки с указанием времени, в течение которого лицо принимало учас­тие в следственном действии (естественно, при наличии только телефонной связи, но и желания и возможности для лица покинуть место своей работы без официальной на то повестки следователя).

Желательно избегать вызова лица на допрос через ра­ботников Милиции, тем более, когда необходимости этого не диктуется чрезвычайными обстоятельствами (скажем, неотложностью допроса при отсутствии иных средств обеспечения незамедлительной явки к следователю, уклонением допраши­ваемого от явки, а также иными тактическими соображения­ми).

Несоблюдение этих рекомендаций о форме вызова  а допрос зачастую может превратить бесконфликтную по сво­ей информационной сущности ситуацию предстоящего допро­са в конфликтную: лицо, чувствующее себя оскорбленным неприятной для него формой вызова на допрос, не стремится к взаимодействию со следователем, «обижено на него изна­чально» и не считает поэтому психологически обязанным пе­редать имеющуюся у него и искомую следователем инфор­мацию об обстоятельствах, для выяснения которых оно вы­зывается.

В своих неоднократных показаниях свидетельница не отрицала, что являлась очевидцем, причем единственным. расследуемого преступления (оперативными Данными о чем след₀в_атель располагал). И лишь, когда спустя дли тельное _Вр_емя дело было передано другому следователю, который сумел наладить с Н. устойчивый психологический контакт, свидетельница дала подробные показания об известных ей обстоятельствах преступления. Свое прежнее поведение она объяснила тем, что была оскорблена фор­мой вызова на первый допрос: в комнату бухгалтерии, где I; она работает, явился милиционер, громогласно в присутствии всех сослуживцев осведомился о ее фамилии и, ничего не объясняя, потребовал следовать за ним, и она тут же решила отрицать, что ей что-либо известно по делу.

Итак, следователь подготовился к допросу: установил его предмет, составил план, определил его место и время, той или иной из рекомендованных выше форм вызвал допраши­ваемого. Но склонен ли он будет давать правдивые, объективные показания или сделает попытку лжесвидетельствовать), (здесь и далее под лжесвидетельством мы понимаем дачу ли­цом заведомо ложных показаний независимо от процессу­ального положения допрашиваемого), обладает ли он вооб­ще искомой следователем информацией, не воспринял ли он ее или будет воспроизводить с непреднамеренными искажения­ми?Иными словами, в каком из выделенных нами ранее воз­можных информационных состояний допрашиваемый нахо­дится, какова будет ситуация допроса — бесконфликтной или конфликтной той или иной степени (без строгого или со стро­гим соперничеством)? От представления следователя об этом в целом зависит тактика предстоящего допроса. Как не­дооценка следователем конфликтности реального информа­ционного состояния допрашиваемого, так и ее переоценка не­укоснительно влекут за собой ошибки в выборе следователем линии своего поведения и применении тактических приемов допроса.

Последствия таких ошибок различны. Недооценка конф­ликтности информационного состояния допрашиваемого (на­пример, когда лицо дает заведомо ложные показания, а сле­дователь полагает, что они правдивы и ситуация допроса бес­конфликтна) чревата ошибками в расследовании, причем иногда невосполнимыми. Переоценка же конфликтности ин­формационного состояния допрашиваемого (скажем, когда следователь принимает лицо, допускающее непреднамерен­ные искажения при передаче информации, за дающее заве­домо ложные показания, или лицо, не обладающее информа­цией, за владеющее ею) приводит к возникновению объектив­но неоправданного напряжения при допросе, к конфликтнос­ти самих отношений сторон в общении. Последнее, естествен- но, не может не сказаться отрицательно на эффективности допроса.

Разумеется, реально, еще до начала допроса следова­тель зачастую располагает некими данными (доказательствами, оперативными сведениями), увеличивающими или уменьшающими вероятность нахождения допрашиваемого в том или ином состоянии относительно искомой информации В частности, это характерно для допроса подозреваемого или обвиняемого, ибо допросу лица в этих качествах, как правило, в настоящее время предшествует допрос его в качестве свидетеля.

Ставшее известным следователю воздействие лица, которого предстоит допросить, на других лиц с целью дачи ими определенных показаний, или, напротив, такое же воздейст­вие, оказываемое на допрашиваемого со стороны иных лиц, сокрытие или уничтожение этим лицом предметов или доку­ментов, имеющих отношение к делу, продолжение преступной деятельности, уклонение от явки к следователю доста­точно очевидно свидетельствуют об информационном состоянии допрашиваемого.

Названные и другие аналогичные обстоятельства в большинстве случаев являются достаточными для определения ситуации предстоящего допроса как конфликтной. Однако чаще всего однозначно информационное состояние лица, ко­торого предстоит допросить следователю, неизвестно и долж­но представляться ему достоверно неизвестным во избежа­ние предвзятости и ошибки в выборе тактических приемов выяснения обстоятельств, составляющих предмет допроса этого лица.

Поэтому первая тактическая задача следователя в нача­ле общения с лицом, явившимся к нему на допрос, — выяс­нение (диагностика) информационного состояния допраши­ваемого. В сущности, на этом этапе деятельность следовате­ля сводится к установлению контакта с допрашиваемым, оп­ределения признаков (симптомов) отношения его к искомой следователем информации, а также возможного противодей­ствия со стороны допрашиваемого в установлении истины.

При этом нужно иметь в виду следующее. Кроме мате­риалов дела и данных, полученных в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий, чаще всего об информа­ционном состоянии допрашиваемого следователь может су­дить по таким внешним проявлениям, как мимика, пантоми­мика и, главное, речь допрашиваемого.

Статистическая закономерность внешнего проявления симптомов информационного состояния допрашиваемого обусовлена тем, что, если лицо скрывает свое истинное информационное состояние, излагая для этого легенду, искажая „ли умалчивая имеющиеся у него сведения, оно вынужде­но постоянно и напряженно контролировать свое поведение, а в необходимых (на его взгляд) случаях «на ходу» коррек­тировать свой рассказ. Поэтому с психологической точки зре­ния, как верно отмечается в литературе, «хорошо солгать» в любом случае значительно труднее, чем сказать правду. В этой связи ситуация общения со следователем для такого до­прашиваемого всегда стрессовая, что в соответствии с теорией стресса, как правило, находит внешнее выражение в эмоцио­нальном состоянии допрашиваемого лица, в его внешнем по­ведении и в речевой сфере.

Далее мы выделим ряд признаков, которые, как показы­вает практика, с достаточно высокой степенью вероятности свидетельствуют об умышленном сокрытии или искажении допрашиваемым искомой следователем информации. Но сра­зу следует сказать, что значимость этих признаков как симп­томов действительного информационного состояния допра­шиваемого может быть познана лишь в сравнении с поведе­нием, эмоциональным состоянием, особенностями устной ре­чи этого же лица при его рассказах, объяснениях, даваемых не по обстоятельствам, входящим в предмет допроса. Совер­шенно верно отмечает Л. Б. Филонов, что выявить особен­ности показаний допрашиваемого относительно отдельных фактов и осознать их как симптомы реального информацион­ного его состояния можно только в сравнении, «только на фо­не другого поведения, принятого за норму» ⁹.

Отсюда следует, что допросу как таковому должна пред­шествовать достаточно длительная беседа следователя с допрашиваемым на различные темы, тактической целью ко­торой и является установление этой «нормы», эталона обыч­ного поведения, особенностей устной речи, эмоциональных проявлений при разговорах на «обычные» темы, не касаю­щиеся непосредственно предмета допроса. Эксперименты, про­веденные Л. Б. Филоновым, показали, что для установления «нормы», эталона, с которым далее следует сопоставлять при­знаки, свидетельствующие о действительном информацион­ном состоянии допрашиваемого, достаточно взять пять-шесть тем. «Все они, — пишет экспериментатор, — должны быть Последовательно проведены в беседе как объекты обычного разговора. Однозначные реакции на четыре-пять тем всегда в сумме давали основы для уверенного выделения одной те­мы, которая узнавалась по особым реакциям, в какую бы сторону они ни отклонялись: избегание темы или «вязкости в теме» ¹⁰.

Выбор тем для таких эталонных, тестовых бесед сугубо индивидуален. Он зависит от многих разнообразных факто­ров: степени интеллектуального и эмоционального развития не только допрашиваемого, но и следователя, изученности следователем личности допрашиваемого, устойчивости и ха­рактера сложившегося между ними психологического контак­та, обстоятельств расследуемого дела, процессуального поло­жения допрашиваемого и его отношения к предмету допроса и т. д. Тем не менее, на наш взгляд, можно выделить несколь­ко типовых направлений тем таких бесед, которые представ­ляются рациональными в большинстве случаев для определе­ния фона, на котором должны оцениваться симптомы информационного состояния допрашиваемого.

Представляется, что наибольшую информацию в этом отношении могут дать беседы с допрашиваемым относитель­но обстоятельств его жизни. Выяснение их, как правило, даст возможность найти эталон эмоциональной окраски субъектом его правдивых показаний и во многих случаях их формально­-логической структуры. Если в биографии допрашиваемого име­ются (и следователю известны ранее или стали известными в ходе беседы) отдельные негативные факты, например преж­няя судимость, увольнение с работы за неблаговидные пос­тупки, привлечение к административной или иной ответствен­ности, или, напротив, факты, положительно его характеризу­ющие (совершение благородного поступка, активное участие в общественной жизни и т. п.), то подробные беседы с ним на эти темы могут выступать в качестве эталона таких симп­томов, как уход от темы, или «вязкости» в ней применитель­но к предмету допроса.

Оценке таких симптомов, как излишняя осведомленность, эмоциональная бледность показаний, могут помочь беседы на отвлеченные темы, связанные с каким-либо известным обо­им общающимся литературным, сценическим произведени­ем или кинофильмом. В беседах на эти темы выясняется как степень воображения, «фантазии» допрашиваемого, так и нравственная оценка им действий и поведения тех или иных персонажей. Выяснению эталонов речевого поведения допрашиваемого также может служить и обсуждение с ним имевших место в жизни или известных по произведениям искус­ства, а может быть и гипотетических примеров, достаточно близких по своей психологической и «криминальной» сущнос­ти к предмету допроса.

Мы не касаемся приемов и методов установления психо­логического контакта с допрашиваемым, без которого прак­тически немыслимо проведение подобных тестовых бесед. Они достаточно подробно изложены в монографиях, пособиях и руководствах по тактике допроса. Однако нельзя не остано­виться на одном из них, практически не исследованном в кри­миналистической литературе. Он сформулирован Л. Б. Фи­лоновым на основе психологических экспериментов по выяв­лению скрываемого обстоятельства и представляется весьма эффективным для проведения тестовых бесед.

Речь идет о том, что наиболее благоприятным способом расположения допрашиваемого к правдивым ответам на те­мы беседы (а в дальнейшем, как представляется, и о предме­те допроса) является сообщение допрашиваемому о его «осо­бых» показателях, об оригинальном сочетании присущих ему свойств. При использовании данного приема, подчеркивает Л. Б. Филонов, действительность не извращается, а лишь ак­центируется внимание на исключительности индивидуальнос­ти допрашиваемого, «разгадывается» его личность. Для этого достаточно «отгадать» весьма примитивные и очевид­ные хара