Я же больше заинтересована в действии , чем в мышлении .

Есть места (довольно интересные, я не говорю, что они без интереса), где вырабатывается точное выражение идей, которые должны править миром. Это в том направлении, это там. В течение двух-трех ночей я ходила в то место. Оно казалось мне довольно серым и тусклым, но, как бы там ни было… оно не без определенного вкуса. Несколько человек видели тебя где-то там. Это как большие залы с грандиозными коридорами, и это очень ясно — атмосфера очень ясная. Но это скрупулезная работа, о! как если бы тысячи писарей очень мудро писали. И это грандиозно, грандиозно — столь же широко, как и земля.

Если я пойду туда, я найду тебя там.

 

Но я являюсь ТОЛЬКО ЭТИМ?

 

О, нет! Но это твое активное сознание, мой мальчик, не физическое: сознание, которое сознательно в твоих снах… Что же, это лучше, чем твои прогулки в витальный мир, ты знаешь, гораздо лучше. Потому что там я должна была вмешиваться.

Когда я пойду туда, его аспект, вероятно, внезапно изменится; будет ураган силы и света [ жест выметания ], и затем это станет интересным.

 

Но это не особенно меня интересует!

Я не знаю.

Но тебе надо было любой ценой выбраться из витала, где ты получал тумаки, это не было хорошо. Здесь гораздо лучше, чем там. Это светлое, очень мирное — это очень широкое, очень широкое; как если бы не было слов, не было стен.

 

Стеклянная тюрьма.

Это так.

[ Насмешливо ] Но это большая тюрьма, не маленькая!

Это придет. Не беспокойся, это придет.

Кое-что более интересное: в мантре есть очень точные вибрации твоего сознания. Я заметила это, это очень хорошо. Очень точные и интенсивные вибрации. Значит, все придет. Да, это уже кое - что.

Надо быть терпеливыми. Я очень терпелива. Надо быть терпеливыми.

Это составляет часть необходимого покоя.

Ведь мир и покой совершенно необходимы, чтобы что-то могло реализоваться. И терпение составляет часть необходимого покоя. Нервы немного нетерпеливы, и это плохо для них, очень плохо.

 

 

Августа 1965

 

(По поводу старой беседы на Плэйграунде от 17 марта 1951, опубликованной в последнем «Бюллетене», где Мать говорила, что, возвращаясь из Японии, она почувствовала атмосферу Шри Ауробиндо за две морских мили от Пондишери:)

 

Кажется, в 1958 г. мы сказали что-то другое, так что меня спросили, что же верно. Это касается атмосферы Шри Ауробиндо, которую я почувствовала, находясь на море. В 1958 г. (вероятно, я помнила тогда лучше) я говорила о десяти морских милях (я специально спросила на корабле, какое расстояние до берега), и, кажется, на этот раз я сказала «две мили». Так что мне говорят…

 

Какая разница!

Они таковы, они глупы. [ Ils sont comme cela, ils sont idiots. ]

 

Да.

Это изнуряющее. Так что я ответила…

 

Ты ответила, что это было в девяти и восемьсот семидесяти пяти тысячных мили?

 

[ Мать смеется ] Точно!

Я ответила не так, я просто сказала (потому что я помню), что берег еще не был виден. Но сейчас это кажется мне словно происходившим в другой жизни…

 

Но не все ли равно?!

Абсолютно! они глупы.

Так они и читают все, что я пишу. Берут лупу и замечают несоответствие здесь, ошибочку там…

 

(Мать дает Сатпрему цветок: розу)

 

Она прекрасна. Гораздо милее человеческих существ.

 

О! да, это точно.

[ Мать держит другой цветок, называемый «молитвой»] Смотри, это молитва, чтобы они изменились.

Нет, никогда нельзя давать таких деталей, чтобы они не могли бросать их нам под ноги.

 

Но это кажется мне таким глупым!

Да, но они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО глупы — это не их вина.

И если им сказать, что это не важно, они скажут: «А! это чтобы замять ошибку»…

 

* * *

 

Мать выглядит уставшей.

Она входит в долгое созерцание,

затем начинает говорить:

15 августа Шри Ауробиндо был на балконе. Он пришел и вышел на балкон вместе со мной. Я ничего никому не говорила, совсем никому. Здесь есть девочка, ей сейчас четырнадцать лет, которую считают здесь плохой ученицей, неровно учащейся, с причудами (даже ставился вопрос о том, чтобы выслать ее из Ашрама), но я попросила, чтобы она пришла ко мне на свой день рождения, и я нашла ее хорошей девочкой (!) И она написала мне спустя два-три дня после Даршана 15-го августа, она видела Шри Ауробиндо справа от меня. И она спросила меня [ смеясь ]: «Это правда?»

Это меня позабавило. Я сказала себе: «Вот их моральные суждения об учениках!»

Но теперь я больше не встречаюсь с детьми; раньше я видела их ежедневно или, во всяком случае, регулярно раз в месяц. Когда я ходила на Плэйграунд, я видела их ежедневно. Но теперь я больше не встречаюсь с детьми, за исключением того, что принимаю некоторых по случаю их дней рождений.

Но это меня заинтересовало. Возможно, и другие видели его, но ничего мне не сказали. Но она мне написала: «Я видела Шри Ауробиндо, стоящего рядом с тобой, это верно?»

 

(молчание)

 

Начиная с 15-го шла целая работа по подготовке трансформации… Как можно назвать это?… Смена власти.

Клетки, все материальное сознание подчинялось внутреннему индивидуальному сознанию — чаще всего психическому, чем ментальному (но ум уже давно смолк). Но сейчас этот материальный ум учится организовываться, как другие умы, как ум всех состояний существа — представь себе, он обучается! Он учится вещам и организует обычную науку материального мира. Например, я заметила, что когда я пишу, он очень старается не делать ошибок; но он не знает, так что он осведомляется, учится, он заглядывает в словарь или спрашивает. Это очень интересно. Он хочет знать. Ведь память, приходившая из ментального знания, уже давным-давно ушла, и я воспринимала только указания вот так [ жест свыше ]. Но сейчас внизу строится нечто вроде памяти, и со старанием маленького ребенка, который учится и хочет знать, не хочет делать ошибок — который совершенно сознает свое неведение и хочет знать. И, что действительно интересно, он знает, что это знание фактически… более, чем относительно, оно просто обусловлено, но это как инструмент, который не хочет делать ошибок, как машина, которая хотела бы быть совершенной.

Это недавнее пробуждение. Это как обращение сознания.

И ночью это соответствует очень странной деятельности: совершенно новому способу видения, чувствования и наблюдения людей и объектов. Например, прошлой ночью в течение двух часов было ясное видение — активное видение (то есть через действие) — способа, каким человеческие сознания усложняют и делают трудными самые простые вещи. Это было фантастически — фантастически. И тогда это сознание было спонтанно изменено божественным Присутствием, но оно следовало за человеческими движениями с ясным восприятием простой вещи и способа, каким эта вещь усложнилась. Это было символичным, образным; это была образная активность в том смысле, что она не была чисто материальной, физической, какой мы знаем ее здесь, а в символичном, образном физическом (там, где материальный мир как глина). Это было очень интересно.

Единственно, была очень большая интенсивность трансформации, и (как сказать?)… Это как смещение направляющей воли. И там, материально, физически, было нечто вроде изумления, и потребность отождествиться с новым направлением — это несколько трудно. Это трудно объяснить тоже… Б ольше не то же самое заставляет вас действовать — «действовать» или что - либо подобное: шевелиться, ходить, неважно что. Это больше не тот же самый центр. И тогда, если по привычке попытаться прицепиться к старому центру, о! это вызывает большой беспорядок, и надо быть достаточно осторожным, чтобы не позволить привычке, старой привычке, выразиться и проявиться.

Трудно говорить об этом. Это еще в значительной степени только действие.

 

* * *

 

(Мать переходит к переводу «Савитри». Один - два раза она отмечает, что не слышит ничего, что говорит Сатпрем)

 

…Это очень странное явление. Бывает, что я вижу с гораздо большей точностью, чем видят обычно, с такой точностью я никогда раньше не видела; и бывает, что возникает ощущение плотного тумана между мной и миром. Я вижу (я скорее ЗНАЮ вещи, чем вижу их), и это видение словно через вуаль.

Со слухом то же самое. Бывает, что малейший звук отчетливо слышен; но звук больше не там [ в ухе ], это… где-то [ жест вокруг и выше головы ]. А бывает, что я не слышу вообще ничего. В течение долгого времени это было связано с людьми, со временем, с местом — тебя, например, я слышу тебя очень хорошо. Но теперь больше не так, это… Я пробудилась с, да, как с покровом тумана между мной и миром, когда я встала этим утром, когда я выходила из всего этого, о! два часа ужасной, ужасной деятельности (и в то же время такой интересной, было множество людей и фантастических вещей).

В прошлую ночь я провела больше двух часов вместе с Шри Ауробиндо… Мы сидели, не садясь (это странные вещи, но такие конкретные) и правили предложения (!), то есть уточняли выражения. Он даже (я спросила его что-то), он держал во рту свой карандаш или ручку, как ребенок, почти с лицом ребенка, и спустя некоторое время он сказал мне: «Нет, поставь это вот так»… Затем я спросила себя: «Ба, как это мы сидим?» Не было сидений, но мы не стояли, и все же было удобно!

Мышление здесь, в этом мозге, имеет трудность с адаптацией.

Потому что в течение двух дней (я имею в виду: два дня непрерывно) все время было стремление: «Каким будет этот новый мир, когда он станет материальным здесь? Каким будет этот новый мир?…» И тогда это настолько погрузило меня «внутрь», что я была… Я была недалеко, но был этот покров тумана между мной и миром, каким он сейчас является.

Это было еще сегодня.

 

(молчание)

 

Этим утром, например, несколько раз на определенное время (я не знаю, как долго, но это не на очень короткое время: на четверть часа, полчаса, я не знаю) клетки тела, то есть форма тела имела переживание того, что останутся ли они вместе или распадутся, зависит от определенной позиции — позиции или воли; от чего-то, связанного с волей и позицией. И с восприятием (иногда с почти двойным и одновременным восприятием: одно как воспоминание, другое — как переживаемое) того, что заставляет вас двигаться, действовать, знать; старый способ был как воспоминание, и был еще новый способ, в котором не было, очевидно, никакой причины для распада, кроме как по выбору — это не имеет смысла, это бессмысленно: зачем распадаться?

Это было немного вчера и в большей степени сегодня утром.

И если в момент, когда снова впадаешь… Это не точно так: когда старое сознание снова приходит на поверхность, то если не быть очень внимательным, это, естественно, ведет к обмороку.

В течение… о! это было долго, все время между пятью часами и без четверти шесть было так.

Это дает, В ТО ЖЕ ВРЕМЯ, ощущение нереальности жизни и реальности, которую можно назвать вечной: ощущения смерти нет, это ничего не значит. Это только выбор. И распад не имел смысла, у него не было больше причины для существования: это каприз.