Астафьев, В. П. Фотография, на которой меня нет // Последний поклон: В 2 т. Т. 1. Кн. 1 / В. П. Астафьев. – М.: Молодая гвардия, 1989. – С. 147-167

Герой этого рассказа – сельский учитель. В русской деревне тех лет (действие рассказа происходит в 30-е годы ХХ века) учитель был очень уважаемой фигурой. Его рассматривали не только как педагога, обучающего сельских детишек грамоте и наукам, хотя и за это одно, ох как уважали! Ведь каждый мечтал вывести своего ребенка «в люди». Но учитель воспринимался как полномочный представитель культуры вообще. Селяне убеждены – «грамотный человек» может все! Поэтому учитель «был главным затейщиком, агитатором и пропагандистом в деревенском клубе, учил ребят играм, танцам, организовывал комедийные злободневные представления, участвовал во всех сельских торжествах».

Это были учителя-просветители, учителя-подвижники, безгранично преданные своему делу. Ребята доверяли своим наставникам и любили их. Взрослые разделяли эти чувства, глубоко уважая учителей «за вежливость», за то, что «не разбирают ни бедных, ни богатых, ни ссыльных…».

Там и тогда статус учителя был на той высоте, о которой мы сейчас мечтаем! Да, но и учителя были какие!

5. Белых, Г. Г. Республика ШКИД: повесть / Г. Г. Белых, Л. Пантелеев; худож. А. Шахгелдян. – М.: Пушкинская библиотека: АСТ: Астрель, 2004. – 415 с.: ил. – (Внеклассное чтение)

ШКИД – это школа «социально-индивидуального воспитания им. Достоевского». Такая школа действительно существовала в Петрограде в 20-е годы ХХ века.

В нее и подобные ей (а таких школ в те годы создавалось сотни и тысячи), собирали беспризорников, «маленьких бандитов», которые «готовились в будущем стать налетчиками». Публика это была тяжелая; их и называли в «сопроводиловках» «дефективными» и «трудновоспитуемыми». Работать с такими – очень непростое дело. Авторы, сами бывшие шкидцы (в книге они фигурируют под кличками Янкель и Ленька Пантелеев), говорят об этом так: «Чтобы быть хорошим воспитателем в ШКИДе, нужно было кроме педагогического таланта иметь еще железные нервы, выдержку и громадную силу воли».

Лучшими «халдеями», так в ШКИДе называли воспитателей, шкидцы считали Эланлюм (Эллу Андреевну Люмберг), Алникпопа (Александра Николаевича Попова), Косталмеда (Константина Александровича Медникова) и, конечно, Викниксора (Виктора Николаевича Сороку-Росинского).

Викниксор – директор ШКИДы, «грозные брови, пенсне на длинном носу и волосы ежиком». Он свято верил в «человека разумного», в то, что в каждом человеке заложен инстинкт развития, и его нужно только разбудить, расшевелить или подтолкнуть.

Хотя в ШКИДе часто бывало голодно и холодно, не всегда удавалось обуть-одеть ребят, как надо, но зато преподавались иностранные языки (Эланлюм, с ее легкой руки все «маленькие бандиты» занимались переводами с немецкого!). Здесь ставились спектакли, и ставили не что-нибудь, а пушкинского «Бориса Годунова»! В спальнях по вечерам спорили с воспитателями о Маяковском и Блоке, повально увлекались сочинительством. Был период, когда одновременно в ШКИДе выходило более 60-ти рукописных изданий – газет, журналов, сборников, альманахов! Даже самые маленькие «шкеты» пытались что-то там свое издавать. Конечно, это не значит, что шкидцы были этакими новыми лицеистами. Были в ШКИДе и периоды разрушительной «бузы», когда воспитателям в буквальном смысле приходилось занимать круговую оборону, были кражи, был период позорного рабства, основанного на спекуляции хлебными пайками.

И все же, метода Викниксора (можно назвать ее методой интеллектуального погружения) сработала! ШКИДа изменила «трудновоспитуемых», бывшие «бузотеры» стали писателями, режиссерами, журналистами, педагогами. «ШКИДа хоть кого изменит», – сказал самый «неподдающийся» из шкидцев, Цыган (Громоносцев), которого ШКИДа буквально вытащила в люди!

6. Макаренко, А. С. Педагогическая поэма / А. С. Макаренко; вступ. ст. Ю. Б. Лукина; ил. А. Слепкова. – М.: Детская литература, 1988. – 574 с.: ил.

Поэма – жанр, обещающий всегда нечто торжественно-возвышенное…

20-е годы ХХ века: разруха, голод, толпы грязных, вшивых беспризорников кочуют по дорогам бывшей необъятной российской империи, новая власть собирает их в колониях и детских домах. Хороша поэма?!

И все же, ей богу, в этом точно есть и возвышенное, и прекрасное!

Человек совсем не суперменского вида – типичный «чеховский» интеллигент в круглых очечках – Антон Семенович Макаренко («Антон», как потом между собой будут называть его ребята) сумел обуздать разнузданно-лихую, жестоко-свирепую беспризорную вольницу. Как? В двух словах этого не объяснишь. Была у него своя, как сейчас говорят, «авторская методика». О ней он написал в своих серьезных научных книжках. А в «Педагогической поэме» – про то, как методика работала в жизни. Читать безумно интересно – такой страстью дышит каждая страница, такие яркие судьбы и характеры встают перед нашим взором, столько во всей этой жизни энергии, энтузиазма, но и предельного драматизма, риска, тревоги…

Достаточно перечислить названия некоторых глав книги, чтобы стало понятно, сколь захватывающее повествование нас ждет: «Бесславное начало колонии им. Горького», «Ампутация», «Хождение Семена по мукам», «Изверги второй колонии», «Командирская педагогика», «Трудные люди», «Боевая разведка», «Не пищать!» и т.д. Забирает по-настоящему!

После этой книги понимаешь, что педагогическое поприще – это точно не сентиментальный роман. Приключение, детектив, фантастика, поэма, наконец!