Октября. Сигнал начала загонной охоты: дичь уже видна.

 

«Глубокоуважаемая доктор Хок. Мое имя Чен Мо, я младший партнер доктора Ляна, и я рад присоединить к его добрым пожеланиям свои добрые пожелания вам, вашему дому и вашей семье. В силу несовершенства мироздания, досадные дела, подобные тому, которое беспокоит нужного вам человека, встречаются, увы, довольно часто, и процедура решения таких дел известна. Отец и будущие опекуны должны лишь подписать некоторые бумаги, в т. ч. доверенность адвокату наших американских друзей, и все будет сделано наилучшим образом. Дети обретут гармонию в новой семье, а их отец вернет себе душевный покой».

 

Приложения: Формы (12 файлов). Инструкция по заполнению и пересылке (1 файл).

Все бумаги (дюжина многостраничных форм) были тут же распечатаны, и Шойо начал их подписывать. По мере подписания, Ула отправляла их факсом на разные адреса, следуя инструкции доктора Мо. В ходе этого праздника бюрократии, позвонил Микеле.

— Солнышко, как дела? Дети спрашивают, где самая лучшая в мире мама. Любящий муж не знает, что им ответить, и листает камасутру, постепенно впадая в депрессию.

Она улыбнулась (про себя) и ответила:

— Только без паники, милый. Я просто улаживаю запутанные дела одной семьи.

— Семьи или «семьи»?

— Как тебе сказать? Понимаешь, тут эти вещи оказались несколько переплетены…

— А-а, — протянул он, — Понимаю. Это значит, дети еще раз получат на ужин ту ужасную стряпню, которую их папа делает из полуфабрикатов сомнительного происхождения.

— Я тебя люблю, — сказала она, — Я тебя люблю. Я тебя люблю.

— Я тебя тоже, — ответил он, — Это так здорово. Но я все равно впадаю в депрессию.

— Я буду как только, так сразу, — пообещала она и чмокнула губами рядом с трубкой.

Шойо, подписал последний лист последней формы, перебросил его через стол, и коротко поинтересовался:

— Это звонил ваш муж?

— Да, — ответила Ула, сверяясь с инструкцией и скармливая факсу очередную бумажку из внушительной пачки. Она не успевала отправлять так быстро, как Шойо их подписывал. А ей приходилось еще переправлять факсы, приходящие от семьи Уорвич из Нью-Плимута.

— Жена должна заниматься домом и детьми, — изрек лейтенант, — А муж должен заниматься делами. Иначе в семье нет заведенного порядка, и это отражается на воспитании.

— Знаете, Нэд, я совсем не уверена, что заведенный порядок это главное в семье.

— А что вы считаете главным?

Ула, не отрываясь от своего занятия, сообщила.

— Есть афоризм утафоа: maika ohana aha hauoli ohai pua. Вольный перевод: хорошая семья это праздник цветочных побегов.

— Утафоа это папуасы? — уточнил он.

— Утафоа, — поправила она, — это самоназвание древнего этноса центральной Океании, одно из самоназваний всего народа Меганезии и один из официальных языков нашей страны.

— Я так и думал. Афоризм бессмысленный, как и все, что делают туземцы. Политические мотивы требуют такой риторики, как ваша, но это просто слова. А практически туземцы не создали ничего. Цивилизацию строят только те, кто осознает свой долг перед нацией, а это осознание начинается с понятий о семейном долге и твердо установленном порядке.

Пропустив через факс последний лист, Ула пихнула его в папку к остальным, и бросила папку в ящик стола.

— У меня возник вопрос, — сказала она, — что такое нация? Это люди или это символ?

— Нация, религия, знамя, это символы, — ответил Шойо, — Символы, которые указывают людям правильный путь. Киплинг называл это «Бремя белых». Почетное бремя людей, знающих, для чего живут. Вы, Ула, можете коротко и четко ответить, для чего живете?

Она пожала плечами.

— Коротко и четко не смогу. Жизнь сложная штука. Я могу долго рассуждать об этом, а если требуется короткий ответ, то скажу вашими словами: сейчас это не имеет значения.

— Да, верно, — он усмехнулся, — Для вас имеет значение, сообщу ли я информацию, которая вам необходима. Вы нарушили рамки своих полномочий. Вы сделали рискованный шаг, а теперь беспокоитесь, оправдан ли был этот риск. Мне это знакомо.

Ула вытащила из пачки еще одну сигарету и прикурила. Выпустила изо рта аккуратное колечко дыма и спокойно спросила:

— А вы допускаете возможность не сообщить необходимую мне информацию?

— Представьте, что у меня ее просто нет, — ответил он, — Тогда вы проиграли. Контракты того рода, что вы заключили с этим типом, нельзя аннулировать, не потеряв лица.

— Да, — сказала она, — Аннулировать нельзя. Так что это ваш риск, а не мой.

— Поясните, — потребовал Шойо.

— Я не могу аннулировать контракт, — согласилась она, — Но я легко могу изменить пункт назначения. В моем распоряжении все необходимые для этого доверенности от вас и от ваших новозеландских родственников.

— Ясно. Продадите моих детей в бордель для извращенцев. В Таиланде за них дадут где-то по 15 тысяч долларов. Этим вы не покроете и десятой доли своих расходов по контракту.

— Не столь уж далекие предки современных людей были каннибалами, — тусклым, очень спокойным голосом, произнесла Ула, — У них считалось в порядке вещей использовать захваченного иноплеменника, как источник пищи. Больше всего ценился костный мозг. Это рыхлая масса, наполняющая внутренние полости некоторых костей. На первобытных стойбищах мы находим расщепленные и выскобленные человеческие кости. У взрослого человека около 2,6 килограмма костного мозга, а у ребенка 1–2 килограмма. Времена изменились, но человеческий костный мозг ценится и сейчас. Не как продукт питания, а как биоматериал, содержащий стволовые клетки и ткани, регенерирующие кровь. 1 грамм костного мозга стоит 25000 долларов. По данным ООН его теневой оборот 7 миллиардов долларов в год. Поставки идут в основном из стран Юго-восточной Азии. Никакие меры борьбы с теневой торговлей костным мозгом пока не дали результата нигде.

Шойо покачал головой.

— Значит, в двух детях содержится 50 миллионов долларов. Это, конечно, покроет ваши расходы. Но такая сделка сильно повяжет вас с мафией. Руководству это не понравится.

— Я еще не закончила, — заметила Ула, — Не дали результата нигде, кроме Меганезии. За любое участие в этом бизнесе суд применяет к виновным высшую меру гуманитарной самозащиты — расстрел. В Меганезии нет торговли детьми. Вы ничего не поняли, Нэд.

— Тогда к чему были слова о костном мозге? — спросил он.

— Чтобы понять ход вашей мысли. Вы заговорили о продаже ваших детей в бордель.

— То есть, говоря о смене пункте назначения, вы не имели в виду продажу?

— Разумеется, нет, — подтвердила она.

— Мне следовало догадаться, — сказал Шойо, после паузы — Вы недостаточно хороший солдат, чтобы быть по-настоящему жестокой. У вас неплохие задатки, но вы не стали боевой машиной. Я слышал, как вы говорили с мужем. Вы сентиментальны, в этом ваша слабость. Вы не можете всерьез угрожать врагу тем, что продадите его детей на костный мозг, даже если от этого зависит получение ценной информации. Я сильнее вас.

— Сила не всегда эквивалентна жестокости, — ответила Ула.

— Верно, — согласился он.

— Мифы утафоа, — продолжала она, — рассказывают, как Мауна-Оро объединил Полинезию, Меланезию и Микронезию в Гавайику величайшую страну в человеческой истории. США, Канада, ЕС, Китай и Россия с Сибирью, все вместе легко уместились бы в Гавайике.

— Хорошее достижение, — снова согласился Шойо, — хотя это в основном море.

— Au oone aha miti, — ответила Ула, — Наша земля это море.

— Ясно, — сказал он, — И в чем была сила этого завоевателя?

— Другие обращали молодых пленников в рабство или просто съедали. А Мауна Оро велел брать их в семью, как своих детей. Через 10 лет ни одно племя не могло воевать с Мауна-Оро, ведь пришлось бы сражаться против своей крови. Так он стал править Гавайикой.

— Сильный стратегический ход, — одобрил Шойо, — Это намек, что если я не рассчитаюсь с вами информацией, вы отдадите моих детей в меганезийскую семью?

— Я просто заберу их себе, — уточнила Ула, — Я дам им свое родовое имя вместо вашего, как делали мои предки с детьми побежденных врагов.

— И наверняка вылетите со службы, — заметил он.

— Переживу, — лаконично ответила она, — Победа ценнее.

Тут Шойо многозначительно наставил на нее указательный палец.

— Вот, — сказал он, — теперь вы правильно ответили. Победа ценнее, это ответ хорошего солдата. Кроме того, я убедился, что вы действительно решали поставленную мной задачу, а не просто имитировали ряд действий с компьютером и бумагой. Если бы это была имитация, вы реагировали бы на мою провокацию иначе. Вы проявили достойные качества: твердость, честность и трудолюбие. Вы заслужили свою информацию. Сейчас приготовьтесь записывать.

— Я запомню, — сказала она.

— Нет, — отрезал Шойо, — Это слишком большой объем, и вашей подготовки недостаточно, чтобы его запомнить. Солдат должен трезво оценивать границы своих возможностей. Вы должны всегда помнить об этом. Пишите в начале координаты объекта. N 14,8/E 93,5.

— Острова Препарис, Андаманское море, Бирма, — машинально определила Ула.

— Ответ верный, — строго сказал Шойо, — Но хороший солдат не должен отвлекаться. Пишите дальше. Расположение объекта на местности…

 

…

 

Чубби Хок заглянула к лейтенанту Кабреро, едва тот расстался с Брайаном.

— Слушай, Тино, что ты знаешь об американских военных базах в акватории Бирмы?

— Знаю, что официально их там нет, а фактически там есть чьи угодно базы. Нищая страна, беспомощное полувоенное правительство и куча повстанческих движений. Берешь любой кусок земли, платишь банде, которая сейчас им владеет, и творишь все, что хочешь. Если власть меняется, платишь те же деньги новой банде, только и всего. Очень удобно. А что?

— Шойо утверждает, что на острове Препарис-2, есть база, где размещено принадлежащее США производство микробиологических боеприпасов, и склад готовой продукции.

— Ни хрена не удивлюсь, если это правда, — сказал лейтенант, — а ты со спутника смотрела?

— Да, — ответила она, — Там есть промзона похожего типа, но это еще ни о чем не говорит.

— Ладно, я понял. Нужен парень вроде меня, чтобы слетать и посмотреть на месте, так?

— Ты чертовски догадлив, — сказала Чубби.

Энкантадор улыбнулся и игриво подмигнул ей.

— Нет проблем. Чего не сделаешь ради такой обалденной женщины. Фото крупным планом и мои бесценные личные впечатления будут у тебя завтра после обеда.

— Ты в курсе, что до туда больше 10 тысяч километров? — спросила она.

— Ага. Географию знаю. А еще рекламу смотрю: «Meganezia Starcraft отменяет расстояния. Любой континент — космос — атоллы Океании за 1 час». Я через полчаса вылетаю в Лантон и успеваю на Starcraft в Тайланд, на остров Пхукет, самый модный курорт Андаманского моря. Море там фигня, лужа, но местные девчонки это, я тебе скажу…

— Про девчонок потом, — перебила Чубби.

— Ладно. Короче, прихожу в лавочку «Chonburi Flying Club». Я там знаю одного парня, он вообще офигенный. Он однажды…

— Про парня тоже потом, — снова перебила она.

— Ладно. Короче, я там арендую профессиональную видеокамеру и простенькую авиетку с 2 часов ночи до 9 утра. Типа, романтичный полет на блядки и кино на память.

— Про блядки и кино потом.

— Нет, это самое главное. Потому что, реально я беру резервный бак с горючкой, лечу 750 километров на северо-запад и на рассвете машу крыльями Препарису-2. Так как я захожу со стороны солнца, янки меня прошляпят, это точно. Дальше снимаю кино и возвращаюсь на Пхукет. Там я культурно завтракую, сажусь на Starcraft и обратно в Лантон. Dixi!

 

…