Исполнение заповедей Божиих и способность молиться

Продолжаем читать второй том «Добротолюбия». Сегодня мы начнем изучать «153 главы о молитве» преподобного Нила Синайского. Здесь абзацы очень коротенькие, поэтому прочитаем сразу первый и второй:

Если бы кто захотел приготовить благовонный фимиам, то ему надобно по закону сложить по равной части «ливана чистого, кассии, ониха и стакти» (Исх. 30, 34). Это – четверица добродетелей. Когда они все в полном совершенстве и в равной силе присущи в душе, тогда не будет предан ум (изменнически, разумеется, каким-либо внутренним предателем).

Душа, очистившись полнотою добродетелей, поставляет ум в состояние непоколеблемости, соделывая его способным принять устроение, какое требуется (в молитве).

Мысль проста. И когда читаешь эти слова преподобного Нила Синайского, то появляется ощущение, что об этом мы уже прежде читали и что все только об этом и пишут на каждой странице.

Интересно преподобный Нил говорит о молитве – его труд так и назван: «153 главы о молитве». Казалось бы, в нем и надо было подробно рассказать о том, как молитву творить: какие слова произносить, какое положение тела принять, как стоять, как сидеть, руки куда девать – на колени положить или нет, неспешно произносить или быстро, умом или сердцем творить молитву. И это было бы понятно!

А ты, преподобный Нил, о чем пишешь? При чем тут добродетели? Так и написал бы «153 главы о добродетели», и все бы всё поняли. А почему ты начинаешь слово о молитве совершенно непонятными словами о добродетели? Причем в третьем абзаце прямо говоришь: «Молитва есть беседа ума к Богу». Здесь понятно всё! А зачем в двух абзацах ты, преподобный, пишешь о какой-то добродетели?

Преподобный Нил говорит общеизвестные всякому подвижнику факты – всякому древнему подвижнику, всякому средневековому подвижнику, всякому подвижнику ХIХ века, а даже иногда подвижникам ХХ века. Он говорит общеизвестные вещи о том, что ум очищается и делается способным к молитве исполнением заповедей Христовых, что стяжание добродетелей и является плодом исполнения заповедей Иисуса Христа.

Ну да! И мы об этом знаем! Но нам это неинтересно – мы же о молитве спрашиваем! Потому не надо нам сейчас про заповеди говорить – это все неинтересно. Нам помолиться надо – за себя, за близких. Нам бы молитву Иисусову научиться творить. Конечно, потом мы будем стяжать добродетели, но сейчас нам очень нужно слово о молитве! «Ну так слушай, я тебе скажу о молитве, – как бы отвечает нам преподобный Нил. – Сначала ты исполняешь заповеди Иисуса Христа и подготавливаешь свой ум: делаешь его способным молиться».

Нет, мы так не принимаем! Мы хотим слушать о молитве, мы хотим научиться молиться! А про заповеди – это неинтересно, это скучно. И тут можно пожать плечами и сказать то, что когда-то преподобный Антоний Великий сказал своему келейнику: «Накорми их кашей – они больны!»

Невозможно приступить к молитве в том смысле, в котором она считается молитвой, называется молитвой и совершается как молитва, если ты не начал исполнять заповеди Божьи. Ибо только через это ум обретает способность молиться. И он никогда не обретет эту способность, если человек не начнет исполнять заповеди Христовы.

Ведь что такое заповедь? Это правило, обязательное для исполнения, – правило, которое тот самый чумазый и неотесанный ум мой принимает внутрь себя. «Я не могу судить? И я не буду судить!» – И ум носит эту мысль: «Нельзя! Нельзя!» Ум принимает эту заповедь и носит внутри себя слово Божие. И это самое слово Божие, помещенное в человеческий ум, совершает особое действие и готовит его к тому, чтобы молитва действительно стала «беседой ума к Богу», как учит преподобный Нил. Не беседой языка, не беседой чего-то другого, а именно беседой ума к Богу, потому что сначала этот ум принял в себя слово Божие, поносил его в себе, очистился этим словом, укрепился этим словом и потом уже сделался способным на этом слове строить свои дальнейшие молитвенные отношения с Богом. А если не так, то – никак!

В том-то и беда, в том-то и причина – почему у нас не получается молитва. Потому, что мы знаем только устную молитву. Конечно же, мы читали о том, что надо и ум собрать, и внимание сосредоточить, но на деле ничего не получается. А не получается именно потому, что мы не хотим исполнять заповеди Божии; думаем, что это потом, когда-то будем делать. Но сама молитва, первые ее движения начинаются именно со слов: «Господи, я же не хочу осуждать. Дай мне силы не судить! Исправь мой ум, сделай его способным не судить».

Именно тому, как хранить в своей душе заповеди, как хранить в своем уме слова Божии, и будут посвящены наши первые молитвы – настоящие, подлинные, потому что рождены они будут желанием удержать в себе слово Божие. А это слово Божие и есть семя жизни.

Вышел сеятель сеять (Мф. 13, 3). Что же он сеет? Мы думаем, он сеет слово о том, что Христос воскрес, что Христос нас любит. Но это – знания, а не семя. Семя же должно иметь силу произвести плод, и такими семенами являются заповеди Христовы.

Да, Он любит нас! Поэтому и мы должны любить – именно так сказано у апостола Иоанна Богослова: «Бог есть любовь, поэтому всякий, рожденный от Бога, любит ближнего» (см.1 Ин. 4, 7–8). Если я верю, что Бог есть любовь, то я должен любить ближнего – это и будет семенем.

Да, Христос воскрес! Поэтому и все воскреснут. Значит, я не должен привязываться к жизни сей, ибо она временна, а меня ждет жизнь вечная. Если же я прилеплюсь к этой жизни, то не смогу воскреснуть. В этом и заключается смысл – в нашей вере в воскресение. Как говорит апостол Павел в Послании к Римлянам: «Если с Ним сораспинаемся, то с Ним и воскреснем» (см. Рим. 6, 8). Другого воскресения нет.

И любое такое же слово Божие – это не просто информация из Катехизиса и не некое положение христианского вероучения. Семя – это заповедь, которая вытекает из того или иного положения учения, из того или иного догмата. Христос воскрес, и чтобы нам с Ним воскреснуть, нужно с Ним умирать, нужно причащаться Его Крови, нужно совлекать с себя ветхого человека.

Бог любит меня, поэтому мне надо все силы свои положить на то, чтобы любить другого. Принимая эту заповедь, мы открываем путь к молитвенному деланию и постепенно становимся способными молиться. Но когда у нас ничего не получается, когда все наши молитвы рассеянны, когда мы не способны собрать свой ум и по-настоящему вознести его к Богу – это означает, что мы не хотим исполнять заповеди. Именно поэтому все и сыплется.

Если бы мы смогли прожить весь день никого не осуждая, и не просто потому, что просидели этот день в закрытом кабинете, а потому, что постоянно имели внутри своего ума заповедь и повторяли себе: «Не смей! Нельзя судить!», то вечером нам удалось бы собрать свой ум на молитву. Если бы всякий раз в уме была мысль: «Не укоряй! Не злословь! Не делай замечаний! Не учи другого жизни!», то мы бы собрали свой ум на молитву. Если бы мы имели в уме слова: «Прощай! Жалей! Помогай!» – и делали бы так, как велит нам слово Божие, и слово бы это было зафиксировано, запечатлено, зажато в нашем сознании, то мы бы собрали свой ум на молитву.

Есть Книга пророка Исайи, и в ней также про это много говорится. Но я приведу только одну фразу, где пророк говорит: Омойтесь, очиститесь;… перестаньте делать зло; научитесь делать добро,… спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю (Ис. 1, 16–18).

Вот условие, которое известно еще со времен Ветхого Завета. А Новый Завет сделал его еще рельефнее, предметнее, конкретнее: ты не можешь прийти к Богу, пока не перестанешь делать зло. До этого твоя молитва – ничто. «Кто учит вас топтать Мои дворы? Когда вы поднимаете ко Мне руки, Я отворачиваю лицо, потому что руки ваши наполнены кровью и страданиями людей. Вы их обижали, унижали, оскорбляли, всяческим образом делали больно. Как же Я вас услышу? Перестаньте делать зло другим людям. Начните делать им добро хотя бы понемногу: защитите, накормите, утешьте, обнимите, пожалейте, простите» (см. Ис. 1, 12–17). Вот что говорит Бог в Книге того же пророка Исайи.

 

Что есть молитва

 

Вот когда ты начнешь выполнять это условие, тогда, встав вечером на молитву, ты поймешь, что значит: молитва есть беседа ума к Богу, – как пишет о молитве преподобный Нил Синайский.

Итак, третий абзац:

Молитва есть беседа ума к Богу. В каком же устроении имеет нужду ум, чтобы мочь не озаряясь вспять (или – сюду и сюду), вознестись к своему Владыке и беседовать с Ним без всякого посредника?

Начинается этот абзац с того, что дается определение молитве. Ум возносится к Богу – значит, мы на молитве. Начиная молиться, мы не просто произносим слова – мы ставим себя перед Богом, мы с Богом говорим, мы к Богу возносим эту молитву. Мы должны сознавать это умом и тогда ощутим Его присутствие.

Мы же обычно обращаем молитву куда-то в пустоту – то ли ввысь, то ли вдаль. Но как только мы позовем Бога и произнесем Его имя, не так важно, в какой молитве («Отче наш» или «Господи, Иисусе Христе»), Он отзовется, Он придет. При условии, что мы делали все то необходимое, что касается добродетели.

Хотя сейчас мы недобродетельны – нет! Но мы весь день трудились над тем, чтобы исполнить заповеди Христа, и это есть добродетель. Мы несовершенны и недобродетельны, но мы трудились над Его словом весь день, потому мы – Его дети. Мы в Него верим, мы на Него надеемся, Его слово для нас закон. Мы верим, и за эту веру откликается на нашу молитву Бог, оправдывая, очищая, омывая нас.

Мы целый день пребывали с Его словом. И вот теперь мы позвали – и Он пришел, чтобы слушать и чтобы слышать нас, чтобы в этой молитве открыться нам, чтобы в этой молитве открыть нам то, что сейчас нам необходимо: Свою милость или любовь, утешение или силу, вдохновение или прозрение, понимание или какое-то озарение – то, что необходимо нам сегодня. Он является, чтобы подбодрить нас. Так делает отец – он всегда так делает. Тем более так делает Отец Небесный.

Мы весь день ходили с Его словом в уме и пытались (сколько было сил) исполнить это слово. А если не исполняли, то сразу вставали на молитву и начинали реветь: «мы же хотели исполнить, Господи, но не смогли». И тогда Он подходит к нам, обнимает нас иэтими же слезами омывает наше сердце. Эти слезы становятся благодатными, потому что мы плачем не от того, что у нас нет денег, а от того, что мы Бога не любим, что не исполняем Его волю, что не верим в Него, что Он для нас не на первом месте.

Что Ему еще делать с нами, как не утешить, не поддержать, не дать силы, не вдохновить? Ведь Он и пришел для того, чтобы грешников спасти, чтобы надломленное укрепить, чтобы льна курящегося не угасить (см.: Мф. 12, 20), чтобы раздуть в нас пламень христианства Духом Святым и огнем. Он принес этот огонь и дает его нам тогда, когда мы начинаем носить в уме Его слово.

Когда мы действительно вступаем в богообщение в молитве, то возносим ум к Богу. Что это значит? Мы же не поднимаемся в высоту. Но там, где Бог, там и есть высота. И это Бог, приходя к нам, возносит наш ум к Себе – на Свою высоту, а не на какие-то пространственные высоты. Через молитвенные действия нашего ума Он прижимает нас к Себе и вдохновляет, утешает, помогает и всяческим образом оберегает.

Через это действие, через это богообщение, через это прикосновение нашего ума к Божественной жизни, к Богу, к Его животворным энергиям ум обретает твердость, ум обретает чистоту, ум обретает надежду, то есть он обретает все те свойства и качества, которые ему крайне необходимы для того, чтобы пребывать в молитве. Именно через такое богообщение ум приобретает ту способность, о которой и пишет в своем «Слове» преподобный Нил Синайский, – «беседовать с Ним без всякого посредника».