Нынешний кризис взаимности между Верой и таинствами

а) Вера и таинства: взаимность в кризис

3. [ Открытие ]. Еще в 1977 году Международная теологическая комиссия, ссылаясь на таинство брака, предупредила о существовании “крещеных неверующих”, которые просят таинства брака. Этот факт, по их словам, поднимает глубокие “новые вопросы”.[6] С тех пор это явление только усилилось, и оно продолжает создавать беспокойство в совершении таинств. Более того, эта проблема не ограничивается исключительно таинством брака, но охватывает все сакраментальное хозяйство. В частности, в христианском посвящении — по самой природе которого взаимность веры и таинств должна быть гарантирована — часто наблюдаются беспокойство и беспокойство.

4. [ Богословско-философские корни ]. Хотя разрыв между верой и таинствами вызван различными факторами, зависящими от социальных и культурных контекстов, наблюдатель, который хочет выйти за пределы поверхностного уровня, должен спросить о фундаментальных корнях этого разрыва. Во-первых, помимо возможных недостатков в катехизации и определенной культурной односторонности в отношении сакраментального мышления, существует глубоко укоренившийся философский фактор, который разрушает сакраментальную логику. Широко распространенная линия мышления, зародившаяся в средние века (номинализм) и распространившаяся на современность, характеризуется антиметафизический дуализм, который отделяет мышление от бытия и категорически отвергает любое репрезентативное мышление, как это имеет место сегодня с постмодернизмом. Эта перспектива отвергает отпечаток Творца в творении, то есть то, что творение является зеркалом (сакраментальным образом) собственной мысли Творца. Таким образом, мир больше не предстает как реальность, которая четко упорядочена Богом, а как простой “хаос” фактов, которые люди должны упорядочить, используя человеческие концепции. Теперь, если человеческие концепции больше не являются чем—то вроде “таинств” божественного Логоса, а просто конструкциями, тогда возникает дальнейшая диссоциация между невидимым, то есть непосредственным доступом к Богу через личную веру (fides qua), и любым общим концептуальным представлением о Боге (fides quae). Короче говоря, и в качестве решающего аспекта, когда кто-то отрицает способность разума познать истину бытия (метафизику), подразумевается, что невозможно достичь истины Бога.[7]

5. Во-вторых, научные и технологические знания, которые сегодня так высоко ценятся, имеют тенденцию навязываться в качестве единственной модели для всех областей знания и для всех видов объектов. Ее радикальная ориентация на эмпирическую и натуралистическую достоверность противостоит не только метафизическому знанию, но и знанию символического характера. Хотя научное знание подчеркивает возможности человеческого разума, оно не исчерпывает все аспекты разума или знания и не покрывает все познавательные потребности для полноценной человеческой жизни. Символическое мышление, с его богатством и пластичностью, собирает и рефлексивно развивает этические аффективные аспекты опыта; и, с другой стороны, оно затрагивает и трансформирует духовную и когнитивную структуру субъекта. Вот почему передача откровения с сопутствующим ему познавательным содержанием лежит в символической сфере наряду со всеми религиозными традициями человечества, а не в эмпирической и натуралистической сфере. Сакраментальная реальность участия в тайне благодати может быть понята только в единстве этого двойного измерения символического опыта: когнитивного и перформативного. Там, где царит научная парадигма с ее слепотой к символическому мышлению, сакраментальному мышлению препятствуют.[8]

6. В-третьих, мы все же должны указать на значительное культурное изменение, присущее новой цивилизации образа, и которое ставит новую проблему перед теологическим разъяснением сакраментальной веры. Хотя верно, что рационалистическая современность минимизировала познавательную ценность символа, современная постмодернистская эпоха значительно усиливает перформативную силу образов. Таким образом, необходимо преодолеть рационалистическое (современное) предубеждение против познавательной ценности символического, не впадая в противоположную (постмодернистскую) крайность, которая снижает эффективность символа в отношении эмоциональной силы представления, лишенной ссылки. Другими словами, христианский разум должен сохранять оригинальность христианского таинства от риска двойного аннулирования. С одной стороны, существует опасность низведения символа-таинства до статуса простого когнитивного знака, который просто легче отражает доктринальные значения веры, не производя никакой трансформации (устранение перформативного измерения символа-таинства). С другой стороны, однако, существует опасность сведения таинства-символа к чисто эстетическому вызыванию, осуществляемому его ритуальной постановкой, в соответствии с логикой простого представления, которое заменяет внутреннюю приверженность символизированной реальности тайны (подавление когнитивного измерения).

7. [ Искажения веры ]. В современных обществах есть и другие явления, которые препятствуют акту веры, предлагаемому католической верой. Атеизм и релятивизация ценности всех религий продвигаются во многих частях земного шара. Секуляризм разрушает веру и сеет сомнения, вместо того, чтобы воспитывать радость веры. Рост технократической парадигмы[9] вводит логику, противоречащую вере, которая является личными отношениями. Эмоциональное снижение веры приводит к субъективной вере, регулируемой самим субъектом, которая отходит от объективной логики, отмеченной содержанием христианской веры. Эта вышеупомянутая культура сциентизма имеет тенденцию отрицать возможность личных отношений с Богом и Его способность вмешиваться в чью-либо личную жизнь и в историю. Объективность Символа веры и установление условий для совершения таинств понимаются, в соответствии с растущей культурной чувствительностью, как принуждение индивида, который имеет свободу верить в соответствии со своей совестью; таким образом, человек в конечном итоге сохраняет недостаточное представление о свободе, которую он намереваетсязащищать. Такого рода предпосылки приводят к своего рода убеждению или способу верования, которые не вписываются в христианскую концепцию и не соотносятся с практикой таинств, предлагаемой Церковью.

8. [ Пастырские неудачи ]. В эпоху после Второго Ватиканского собора среди верующих и пасторов также были распространены некоторые широко распространенные взгляды, которые фактически ослабили здоровую связь между верой и таинствами. Таким образом, пастырский подход к евангелизации иногда понимался так, как если бы он не включал в себя сакраментальную пастырскую заботу, тем самым теряя баланс между Словом Божьим, евангелизацией и таинствами. Другие пастырские подходы не понимают, что примат милосердия в христианской жизни не подразумевает презрения к таинствам. Некоторые пасторы сосредоточили свое служение на построение сообщества, пренебрегая решающим местом таинств для этой самой цели в этом начинании. В некоторых местах не хватало богословской оценки и пастырского сопровождения популярного католического благочестия ради помощи верующим возрастать в вере и, таким образом, достигать полного христианского посвящения и частого участия в таинствах. Наконец, многие католики пришли к убеждению, что сущность веры заключается в том, чтобы жить по Евангелию, презирая ритуал как чуждый сердцу Евангелия и, следовательно, игнорируя тот факт, что таинства побуждают и укрепляют интенсивную жизнь по этому Евангелию. Таким образом, все это указывает на необходимость адекватного формулирования мартирии, литургии, диаконии и койнонии.

9. [ Следствие ]. Пастырские агенты часто получают просьбу о принятии таинств с большими сомнениями относительно намерения веры тех, кто их просит. Многие другие считают, что они могут жить своей верой в полной мере без сакраментальной практики, которую они считают необязательной и свободно доступной. При различных, но обширных акцентах существует определенная опасность: либо ритуализм, лишенный веры, из-за отсутствия интернализации или просто социальных обычаев и традиций; либо опасность приватизации веры, которая сводится к внутреннему пространству собственной совести и чувств. В обоих случаях нарушается взаимность между верой и таинствами.

б) Цель этого документа

10. [ Цель документа ]. Мы намерены подчеркнуть существенную взаимность между верой и таинствами, показывая взаимную связь между верой и таинствами в божественном домостроительстве. Таким образом, мы надеемся предпринять шаги для преодоления разрыва между верой и таинствами, где бы он ни происходил, в двух его аспектах: будь то вера, которая не осознает своей существенной таинственности; или это сакраментальная практика, осуществляемая без веры или с недостатком энергии, которая вызывает серьезные вопросы, касающиеся веры и достоверности намерения, которых требует практика таинств. В обоих случаях сакраментальной практике и логике, которые лежат в основе Церкви, наносится серьезный и вызывающий беспокойство ущерб.

11. [ Структура ]. Мы берем за отправную точку сакраментальный характер божественного домостроительства[10], который включает в себя как веру, так и таинства (глава 2). Мы формулируем понимание экономики, которое одновременно включает божественное домостроительство как таковое в его тринитарном, христологическом, пневматологическом, церковном и диалогическом (вера) измерениях; место веры и таинств в ней (понимаемых таким образом); и царящая взаимность между верой и таинствами, которые проистекают из нее. Это понимание формирует теологическую основу для нашего подхода к конкретной проблеме взаимосвязи между верой и таинствами в каждом из таинств, которые мы обсудим позже. Эта глава иллюстрирует, как совершение таинства без веры бессмысленно, поскольку противоречит сакраментальной логике, лежащей в основе божественного домостроительства, которое по своей сути является диалогическим.

12. Далее мы рассмотрим влияние, которое взаимность между верой и таинствами оказывает на некоторые из таинств, которые в наибольшей степени пастырски затронуты кризисом этой взаимности, либо в их понимании, либо на практике, такие как таинства христианского посвящения (глава 3). В свете доктринального разъяснения особой роли веры в действительности и плодотворности каждого таинства мы предлагаем критерии для разъяснения того, какая вера необходима для совершения каждого таинства посвящения. Мы идем дальше (глава 4), чтобы рассмотреть взаимосвязь между верой и таинствами в случае брака. Мы останавливаемся на вопросе, который взаимность веры и таинств по самой своей природе не могла оставить в стороне: разъяснение того, следует ли считать таинством брачный союз между “крещеными неверующими”. Это уникальный случай, в котором выражение взаимности между верой и таинствами в экономике действительно подвергается испытанию, как утверждается во второй главе. Мы заканчиваем кратким заключением (глава 5), в котором мы возвращаемся к взаимности между верой и таинствами в сакраментальном хозяйстве на более общем уровне.

13. [ Доктринальный характер ]. Цель документа явно доктринальная. Это, безусловно, основано на пастырской проблеме, которая дифференцирована для каждого из рассматриваемых таинств. Тем не менее, это не предназначено для того, чтобы предлагать конкретные или обоснованные пастырские рекомендации для каждого из них. Мы хотим настаивать на фундаментальном месте веры в совершении каждого таинства, не упуская из виду доктринальную точность в вопросе минимальной веры, необходимой для действительности таинства. Из этого мы можем почерпнуть некоторые общие критерии для пастырских действий, что мы и делаем в конце рассмотрения каждого из рассмотренных таинств, но не вдаваясь в подробности, не говоря уже о том, чтобы углубляться в казуистику или заменять необходимое различение для каждого случая.

14. [ Выбор ]. Мы осознаем, что пастырская ситуация в отношении других таинств, таких как покаяние и помазание больных, также страдает серьезными недостатками. Нередко к полному участию в Евхаристии стремятся без какого-либо осознания необходимости предварительного примирения с Богом и церковным сообществом, от которого мы были отделены своим грехом и которому мы нанесли ущерб в его реальности как видимого Тела Христова. Существует диссоциация между евхаристической жизнью и практикой примирения со стороны многих верующих и даже некоторых рукоположенных служителей, которые в практике своей христианской веры пренебрегают гармоничным единством всего сакраментального организма Церкви, где невозможно субъективно выбирать, какие таинства “употреблять” и от которых следует отказаться. Помазание больных также часто воспринимается как окруженное магическими элементами, как если бы это было своего рода заклинание, призывающее чудесное вмешательство Бога или Божественного Духа, без личных отношений со Христом, Спасителем человека, как его тела, так и его души. Ограниченность пространства вынуждает нас сосредоточиться на тех таинствах, которые составляют христианское посвящение и брак, все из которых имеют исключительное значение для созидания и укрепления Тела Христова. Подход к этим таинствам, а также отдельные ссылки на другие и предлагаемые общие богословские рамки позволят нам сделать выводы для тех таинств, которые мы не можем рассматривать по отдельности.