Это Первый Нелегкий Выбор. Концентрация или Внимание.

Выбирать вам. Или — или.

Артист в зажиме — это все равно, как в доме нет еды. Холодильник пуст. Если холодильник пуст, неважно, сколько раз вы в него заглянете. Он так и останется пустым. Еду можно найти только вне дома. Придется выйти и пойти в магазин. Еда есть только там. Если вы останетесь дома, то умрете с голоду независимо от того, как часто вы будете заглядывать в холодильник.

Ира

Для артиста «видеть», — это все равно что выйти из дома и пойти в магазин. Давайте назовем актрису, играющую Джульетту, «Ира». Если Ира зажата, неважно, с какой силой она концентрируется на глубинах Mont души. Концентрация зажимает ее, зажимает ее способность видеть, ее способность к вниманию, к любопытству, к реактивности.

Все, что может сделать Ира, это видеть. Для начала видеть что угодно. Постепенно она научится игнорировать старое, сто раз увиденное и уделять внимание более полезному. Ира приобретет больше мишеней. Или, точнее говоря, она научится выбирать более конкретные и более полезные мишени.

Сначала она увидит ночь, которую она любит, и постепенно начнет видеть ночь, которую она ненавидит. Сначала она увидит Ромео, которому она доверяет, и постепенно начнет видеть Ромео, которого она в то же время боится.

Проблема в том, что мы не можем заставить себя видеть. Мы можем заставить себя НЕ видеть, это мы все отлично умеем. Мы можем заставить себя «смотреть». Но «смотреть» это совсем не то же самое, что «видеть». Расстояние между «видением» и «смотрением» жизненно важно для артиста. Видение — все для внимания. Смотрение — все для себя любимого, это надежно и удобно. Концентрация кажется такой надежной штукой. Это не так. Мы предпочитаем концентрацию вниманию, потому что концентрацию мы можем контролировать. Поэтому от нее мало толка. Внимание мы контролировать не можем, поэто­му оно столь полезно и столь пугающе.

Назад к холодильнику! Дома уютно и надежно, а на улицах опасно и Ноюдно. Это самообман. Дом ненадежен, надежны только улицы.

Не уходите домой.

Страх

Подумайте, ведь мы — это то, что мы видим, а для артиста — ТОЛЬКО то, что мы видим.

Ответ очень прост. От мишени нас отрезает страх. Страх.

От нашего единственного источника энергии нас отрезает страх. Страх истощает нас.

Невозможно преувеличить влияние страха, как во время репетиций, так и во время спектакля. Мне лично кажется, что на театре основная масса энергии уходит на то, чтобы компенсировать воздействие страха, а страх всегда, без исключения, носит разрушительный характер.

Когда на репетиционное помещение нисходит страх, страдает все и вся. Например, становится трудно возражать или спорить. Страх - почти всегда причина ссор. А на репетиции необходима хорошая рабочая атмосфера, чтобы каждый мог пробовать, не боясь провала или осуждения. От неуверенности страдает прежде всего работа. Репетиции должны быть безопасными, чтобы спектакль мог быть опасным.

Нам необходимо увидеть страх или хотя бы попытаться посмотреть на него.

Притча

Полезно думать о страхе в следующем ключе. Страх сродни Дьяволу. Хорошая новость — и он не существует, плохая новость — он есть, и именно поэтому нам от него не избавиться.

Страх хочет, чтобы вы оставили мишень и сожительствовали с ним. Цель страха — развести вас с мишенью.

Страх атакует первое правило — что мишень есть всегда. Это неправда, шепчет страх, ты один, совсем один. Тебе не на кого положиться, кроме как на самого себя.

Страх хотел бы существовать, но он не существует. Так как же Страх убеждает вас, что он существует? Его первая проблема такова: есть только одно истинное время, сейчас, настоящее. В этом измерении страх существовать не может. Так что ему приходится изобретать ложные временные измерения и существовать там. Ибо в настоящем Страх не существует. И ему необходимо придумать иллюзорное временное пространство, чтобы было, где поразмяться.

Итак, Страх расщепляет настоящее, «сейчас», сию минуту на две почти одинаковые близнецовые половины, и одну половину ложного времени он называет прошлым, а вторую половину — будущим. Выжить страх может только на их территории. Он живет в будущем под личиной беспокойства, и в прошлом — под личиной вины.

Страх обманом заставляет зажатого актера бросить мишень, существующую в настоящем, и жить со страхом в прошлом и в будущем.

Обычно артист забывает текст просто потому, что думает «Я не помню следующую реплику», а зажатый артист прогибается под бременем мысли «Последний кусок я сыграл ужасно».

Именно в тот момент, когда мы покидаем настоящее, чтобы тайком заглянуть в прошлое или в будущее, дверь для страха приоткрывается. Если артист в настоящем, его страх не существует. Все проблемы решаются здесь и сейчас.

Все актерские зажимы начинаются в прошлом и в будущем, хотя последствия проявляются в настоящем. «Я обязательно забуду текст» - беспокойство за будущее заставляет меня забыть текст СЕЙЧАС.

Жить настоящим

Должен ли артист стараться существовать в настоящем? Проблема в том, что СТАРАТЬСЯ существовать в настоящем вам не удастся, ибо вы и так СУЩЕСТВУЕТЕ в настоящем.

Можно только научиться двойным отрицаниям. Можно только попытаться не уходить от настоящего.

Можно попытаться противостоять искушению потонуть в знакомых и уютных несчастьях прошлого и будущего, но любая «попытка» ведет к концентрации, внимание отключается, и вот вы отрезаны от мишени.

Кажется, что существовать в настоящем сложно, а существовать в настоящем на протяжении всей репетиции или спектакля кажется еще сложнее. Мы научились так изощренно убеждать себя, что настоящее это не главное, что эту привычку трудно переломить. На самом же деле мы и так существуем в настоящем, так что заставить себя существовать в настоящем нам не удастся. Страх уводит нас в мир призраков и иллюзий. И этот вымышленный мир часто кажется нам куда реальнее настоящего.

Чтобы избавиться от зажима, прежде всего, полезно спокойно вспомнить, что вы и так существуете в настоящем и никто и ничто не в силах выкрасть вас из настоящего — даже лично вам не удастся вбежать с хлороформом в руках и утащить себя прочь. Единственное, что может произойти — вы сами ввергнете себя в заблуждение, убедив себя в обратном. А заблуждения пугающи. Вам нужно совершить открытие, открыть, что вы существуете в настоящем. Это правда, и это подарок, который никто не сможет у вас отнять. Только вы сами способны убедить себя в том, что вы его потеряли.

Фатальная потеря расстояния

Страх не только заставит вас всецело принадлежать ему, он способен на большее. Он заставит вас поверить, что три правила мише­ни не существуют — истребив правило времени, расщепив настоящее на две половинки, страх примется за правило пространства, заставляя вас спутать себя с мишенью.

Для этого он постарается убедить вас, что «все происходит у вас в голове», другими словами, что воображение берет начало исключительно внутри вас. Он сделает это для того, чтобы между вами и мишенью не было столь полезного расстояния.

Расстояние необходимо нам, чтобы видеть, именно поэтому оно полезно. Необходимо привыкнуть к мысли, что «я» и «мишень» это не одно и то же. Если мы встанем на место мишени, мы никогда ее не увидим. Если решить, что «я» и ЕСТЬ «мишень», мы потеряем ее навсегда. Расстояния нет, потока воображения нет, — то есть нет движения. Именно поэтому в состоянии паники нам часто бывает трудно дышать и двигаться, и иногда мы пытаемся вос­полнить это гиперактивностью.

Третий глаз

И тут Страх расщепляет вас на две очередные иллюзорные половинки. Вы и другой «вы», критикующий. Вы и другой «вы» — строгий наблюдатель. Вы, «делающий» и вы, «смотрящий». Второй вы» — наблюдающий — это безжалостный критик, иногда я называюего «третий глаз». Он отделяется от артиста и ведет постоянное критическое наблюдение. В результате вы ошибочно решаете, что вы сами и есть ваша мишень, и другим мишеням не остается места. Ваш независимый «третий глаз» парит вовне вас, и, подмигивая, рапортует: «кошмарно играешь» или, что случается реже: «гениально, старик».

И вы становитесь лучшим другом самому себе. Кто еще мне нужен, если у меня есть «я»? В этом страстном романе нет места третьему.

Нет ни сантиметра расстояния, куда бы могла попытаться втиснуться реальная мишень. Так что вы один-одинешенек, с ложной мишенью, которая при ближайшем рассмотрении оказывается половиной вас, и Страх призывно улыбается вам.

Спасение

Эти новости — так себе. Так что же делать зажатому артисту? И что зажатый артист может СДЕЛАТЬ?

К сожалению, часть проблемы заключается именно в «делании». «Делание» ведет к концентрации, и к... «Я не знаю, что я делаю».

Нам придется расширить круг мыслей — благодаря Страху мы носимся по кругу, не обращая ни малейшего внимания на окружающий мир.

Свобода и независимость

Во-первых, пришло время для Второго Нелегкого В ыбора

Вы можете быть либо независимы, либо свободны.

Выбирать вам. Или-или, но не то и другое сразу, ибо зависимость и свобода взаимоисключающи. Как концентрация и внимание.

Свобода — все, независимость — ничто. Независимость порождение страха. Жажда независимости вполне понятна. Мы не можем зависеть от того, что может причинить нам боль. Но впадать и панику и отрицать всякую «зависимость» глупо. Нам нужен окружающий мир. Нам нужны кислород, пища, стимулы, и, в конце концов, мишени.

Свобода — это тайна. Как и существование в настоящем свобода естественна и дается нам изначально, как подарок. И как бы физически порабощены мы не были, в глубине нас теплится искорка свободы, делающая нас людьми.

Но, как ни странно, возможность реальной свободы нередко страшит нас. Возможно, потому, что свобода, как и настоящее, это нечто более масштабное, чем мы сами и, соотвественно нечто не зависимое. Моя свобода — это не моих рук дело. Следовательно, я не в силах ее контролировать. Мне нравятся только то, что могу контролировать — и оно никуда от меня не денется.

Так что я придумаю суррогат свободы и назову его «независимость». Я сам ее создал, поэтому, как мне кажется, я могу ее полностью контролировать.

На самом же деле многие актерские проблемы обусловлены этим простым парадоксом. То, что полезно, дается нам изначально, как подарок, но мы боимся положиться но то, что нам дано и подменяем это чем-то гораздо менее ценным, но по крайней мере своим игнорируя волшебность и пользу того, что нам дано. Свое - всегда свое. Мое собственное создание не бросит меня в беде.

Проблема с нашими независимо изготовленными созданиями одна — они не существуют. Мы не в силах контролировать реальность, но мы можем контролировать свои фантазии. Правда, они не существуют, то есть на деле мы ничего не контролируем. Но иллюзия контроля крайне ободряюща. И за это ободрение мы платим поистине невероятную цену.

Что же остается?

Второе, что следует помнить: три правила мишени остаются в силе, как бы вы ни старались их нарушить. Правила существуют для вас, а не вы для правил. Вы можете их нарушить, но вы не способны их изменить. Правила реальны и поэтому неизменны. Вам их не уничтожить, они вне вашего контроля. Они зависят от вас, ибо они существуют для вас, но они свободны от вас, ибо вам их не изменить. И именно потому, что правила существуют отдельно от вас, на расстоянии, именно поэтому они могут помочь вам.

Они приходят к вам на помощь.

Конечно, наши три правила взаимозависимы, но в состоянии паники легче мыслить по порядку, отделяя одну идею от другой.

Первое правило. Мишень есть всегда.

Чем это поможет вам, когда вы зажаты? Ну, для начала это значит, что одиночество вам не грозит, как бы вы не старались его достичь. Даже если вы бросите все мишени, они вас не бросят. Вокруг вас множество мишеней, вам только нужно их увидеть. Вы не в силах разрушить окружающий мир.

Правило второе. Мишень существует вне вас.

Между вами и мишенью есть измеримое расстояние. Вы не можете слиться с мишенью. Вы существуете отдельно. Вам не удастся обрести мишень внутри вас. Это правило нам обычно не очень нравится, у него горьковатый привкус, но оно работает. Оно помогает, когда внутри себя мы находим только тьму и хаос.

Пространство и расстояние существуют. Их не уничтожить. Иногда они кажутся нашими врагами, иногда — врагами наших персонажей. Ромео и Джульетту сводит с ума мысль, что они МОГУТ расстаться. Ромео и Джульетта хотят соединиться навеки, но им это не удается.