Глава двадцать четвертая. В поисках Элли

В первые минуты, когда зельевар вернулся в свой дом в Эммерихе, ему показалось, что он ошибся — таким странным был контраст между древней хижиной, где он провел последние часы, беседуя с созданиями, о которых говорилось в старинных сказках, и его жилищем. Кукушка, свившая гнездо в часах, кресла, стоящие возле камина, оклеенные обоями стены... как будто из огромного мира он шагнул в кукольный домик, ненастоящий, но тщательно обустроенный, тесный, маленький... который в одночасье стал ему не по росту.

Какой-то стук со стороны кухни — Северус быстро прошел вперед, открыл окно и впустил маленькую нахохлившуюся сову, видимо, уже довольно давно дожидавшуюся адресата.

"Уважаемый мистер Кэмпбел! Я хотела бы еще раз настоятельно напомнить Вам о том, чтобы Вы не позволяли Вашему котенку приближаться к открытому огню — книззлы известны своим бесстрашием, особенно белые. И настоятельно рекомендую не снимать с его ошейника серебряный медальон, который я вчера Вам передала. В возрасте двух-пяти месяцев котята очень игривы и легко могут потеряться. Если у Вас возникнут еще какие-либо вопросы по содержанию питомца, я в любое время готова ответить на них и принять Вас в Сент-Мартене. Ваша Эллен Лори".

Северус отложил письмо, задумчиво потирая переносицу. Получается, Эйлин уже знала про деда. Она не хотела смотреть на руины... Что ж, эта миссия досталась ее сыну, так что последний долг Фергусу Принсу был в определенной мере отдан. И он, как и накануне вечером, плеснул себе немного огневиски, поднимая бокал в память о маге, пожертвовавшем столь многим за обретение неведомой силы и величия и так и не заметившем за всеми этими делами одну малость — саму жизнь, которая, кажется, обошла стороной его холодный неприютный дом.

Северус так и остался стоять у кухонного окна, рассеянно вглядываясь в вечерний сумрак. Старик, мечтавший о величии... Разве ты и сам не подобен ему? Пожалуй, да, некогда ты и сам считал, что могущество — наиболее достойная цель для любого мага. Некогда... когда тебе было шестнадцать. Желание обрести власть и силу, а сам ты жалок и неприметен, и вот он, Повелитель, прошедший путями познания так далеко, как не дано никому из смертных. Тот, кто оценит тебя по заслугам. Если бы не роковая ошибка, стоившая жизни единственному человеку, к которому ты был искренне привязан, ты так и носился бы с мыслью, что ты непризнанный, гонимый всем миром гений. Иллюзия, с которой ты так до конца и не расстался... А потом ты полжизни расплачивался за то, что некогда возжелал возвыситься над себе подобными. Тогда ты сказал себе: никогда больше. Делай, что должен, и то, что умеешь. Ты не любил Дамблдора и не доверял ему, но служба старому хитрецу стала для тебя искуплением, епитимией, которую ты наложил на себя добровольно.

И вот, казалось бы, все закончилось. Северус невесело усмехнулся... случись ему тогда, после первого падения Темного Лорда, попасть в лапы Аврората и угодить в Азкабан, он уже, скорее всего, отбыл бы свой срок. Теперь, когда все исполнено, ты вновь запутался в чужих сетях. Варить зелья в аптеке и утешаться тем, что ты ни от кого не зависишь... на этот раз ты ухитрился стать чьим-то должником, даже не приходя в сознание. Жизнь научила тебя, что платить по счетам приходится всегда. Тебя выволокли из кругов ада, не предоставив ни малейшего шанса к сопротивлению. Признайся, ты не горел желанием остаться навек в той холодной пепельной пустыне... в том посмертии, которое сам избрал для себя. Ты получил помощь, хотя и не просил о ней. У тебя вновь появились союзники, о которых ты знаешь слишком мало — ты ничего о них не знаешь. Они готовы на многое: отыскать "лорда Поттера", пленить Малфоя... И они притворяются бескорыстными, глядя на тебя мудрыми древними глазами. По сравнению с ними Элайджа Паркинсон, целью которого являются всего лишь твои деньги, — сущий младенец.

Кто они, твои новые "друзья"? Наивные и необузданные, коварные и бесхитростные, легко читающие твои мысли и в то же время не понимающие совершенно простых вещей. Они хотят, чтобы ты спас их мир... Опять забавно — непревзойденным мастером по этой части следовало бы считать "лорда Поттера". Хотя... ему вряд ли понравится способ, который предлагается использовать. Похоже, их предки знали, что делали. Озлобленные, доведенные до отчаяния... условие, поставленное ими, было невыполнимым, но они спланировали все так, что Владыки Стихий сами помогли возвести для себя тюрьму.

Рейк и Роан... став его провожатыми в мир живых, они пытались добиться одного — чтобы он увидел и, возможно, полюбил тех существ, которые встретятся на его пути. Чтобы потом, когда настанет пора принимать решение, он, Северус, понимал, кого именно он своим бездействием обрекает на угасание. И все же... сонмы, полчища волшебных созданий... пусть их жизнь и бесценна, но отчего же именно он и Гарри должны опять расплачиваться собой?

Могущество... это слово уже давно не казалось сладостным, нет, оно пугало — за ним таилось нечто бесформенное, неотвратимое, но Северус отдавал себе отчет, что сила всегда была и останется для него слишком большим искушением. Ты мог бы ответить Морской Царевне отказом — и не сделал этого. Если она так легко читает в твоем сердце, что она увидела там сегодня? То, на что порой намекает тебе и прямодушный Элайджа: ты не готов прозябать на задворках жизни, мастер Северус. Тебе льстит, что Стихии выбрали именно тебя? Сам не знаешь?

Он грустно усмехнулся, глядя на свое отражение в оконном стекле: что сделано, то сделано, он принял помощь, он сам просил о ней, и теперь с этим уже ничего нельзя было поделать.

 

* * *

Должно быть, немало было волшебников в Магической Германии, да и за ее пределами, которым, как и Северусу, не спалось в ту ночь. То ли луна светила слишком ярко, норовя заглянуть белесым бесстыжим глазом в незашторенные окна, то ли небо было слишком звездным... Но если кто-то вглядывался в сумрак за окном, пытаясь различить в нем неясные очертания своего будущего, словно гадалка в осевших на дно чашки чаинках, кто-то читал у себя в кабинете, коротая беспокойные ночные часы, то мисс Паркинсон металась по своей комнате, будто вознамерилась пробежать несколько миль, не покидая родных стен. Шорохи и звуки большого дома замирали один за одним, она слышала и возню домашних эльфов, прибиравших в гостиной после затеянного папенькой приема, и тяжелые шаги отца, направлявшегося к себе, и привычные жалобы висящих в коридорах портретов, сетовавших на то, что и гости нынче пошли не те, измельчали, что нет в жизни былого блеска. Панси хотела прикрикнуть на них, сказать, до чего же ей надоели их поучения, но для этого пришлось бы высунуться из своего укрытия, а это в ее планы не входило — сейчас прибежит отец со своими нравоучительными разговорами, а от бесед с ним хотелось бы воздержаться.

Весь день, весь этот проклятый день она мечтала только об одном: побыть наконец одной, захлопнуть дверь, прислониться спиной к резному дереву и выдохнуть. Оставьте меня уже в покое! На протяжении всех тех скучнейших часов, что она провела сегодня в саду и в нижних покоях, развлекая гостей, она не знала, смеяться ей или плакать. Отец что, совсем ослеп? Или считает ее настолько непроходимой дурочкой? Надеется, что она не заметит его уловок? Что ты, Панси, просто небольшие дружеские посиделки, ты что, хочешь прослыть затворницей? Не желаешь развеяться? Ага, как же, развеяться! А потом подсаживает к ней за столом это чучело, у которого морду раздуло, словно в него попало Жалящее заклятие! Очки, слишком высокий голос при его-то слоновьей комплекции. Сын Министра финансов Магической Германии, прекрасно образованный молодой человек, подает большие надежды, только что вернулся из поездки по Италии. Да, и пришел в такой восторг от путешествия, что до сих пор не может связать и пары слов о красотах Вечного Города. Наверное, это последствия того самого образования — только пыхтит и краснеет в присутствии дамы, зато не забывает приказывать прислуживающим за столом эльфам положить ему на тарелку еще куропатки, еще десерта, еще, еще... Некоторое время Панси даже готова была поспорить, что если этот занимательный собеседник съест еще что-то, то непременно лопнет. Но в его бездонном нутре, похоже, были установлены огромные жернова, перемалывающие пищу без всякого вреда для могучего организма.

Покажи нашему гостю сад, Панси! А галерея портретов? Вы уже видели наше собрание картин? Когда какая-то пожилая дама заинтересовалась куртинами лаванды, высаженными у входа в дом, мисс Паркинсон почувствовала облегчение и даже терпеливо слушала ее рассуждения о том, каким полезным занятием для юной леди является собственноручное изготовление саше.

...Так вот каким ты видишь мое будущее, добрый папенька! Подсунешь мне мужа, на которого невозможно смотреть без омерзения, зато у того будет безукоризненная родословная, как у породистого бульдога (и точно такие же складки на морде...), после чего счастливой супруге останется только сушить душистые травы и складывать их в мешочки, чтобы ненароком не удавиться с тоски.

Неделю, без малого неделю с того треклятого дня, когда отец увидел ее с Тео, Панси отыграла по его правилам. А что ей еще было делать? Он не просто пригрозил приставить к ней Элли, он выполнил свое обещание — не таков был мистер Паркинсон, чтобы бросать слова на ветер. Домовиха, невидимая для всех, кроме своей хозяйки, тащилась за ней по бесконечным университетским лестницам, незаметно кралась по пятам, прикладывая немало усилий, чтобы никто на нее не натолкнулся. Но Панси-то прекрасно были видны ее ухищрения! Неповоротливая, глупая, пучеглазая, папенькина любимица, шпионка! Мисс Паркинсон попыталась резко закрыть тяжелую дверь, входя в аудиторию последней, с определенной долей злорадства надеясь на то, что хотя бы прищемит противное создание. Но куда там! Элли невозмутимо, словно и не заметила ничего, шествовала позади хозяйки, почтительно отстав на полшага. Место рядом с Тео было свободно, в последнее время они всегда садились вместе, Нотт, обернувшись к Панси, уже кивал ей, призывая поторопиться, но... быть может, ей стоило уже тогда, в самый первый день, поступить по-своему? Она предпочла сделать вид, что не замечает его, в конце концов, кто знает, а если отец все же прав? И кто для нее мистер Нотт-младший? Так, никто.

Она струсила, что проку теперь убеждать себя, что выбора не было? Конечно, был — наплевать на все, проигнорировать Элли, сказать "Привет", беззаботно усаживаясь рядом с Тео. Вряд ли отец выгнал бы ее за это из дома, но... Опять это проклятое "но"! Нотт пожал плечами и отвернулся, он не подошел к ней на перемене, не пробовал выяснить, в чем дело. Скорее всего, он и сам все понял. Не маленький. Хотя они почти никогда не говорили о родителях. Теперь для этого вряд ли представится случай. И так она продержалась всю эту неделю: болтала с однокурсниками о каких-то незначащих вещах, по-прежнему хорошо отвечала на семинарах, и Элли всюду следовала за ней, подобно незримому стражу. А раз ты струсила, ты не заслуживаешь иной участи, кроме этого раздутого придурка, которого отец тебе сватает. Тот, кто не пытается справиться с течением, может рано или поздно пойти на дно. Так сказал им как-то профессор Снейп, в тот последний год в Хогвартсе, но тогда она не придала этому значения: казалось, что ветер всегда будет попутным...

Она легла спать лишь под утро с ясным ощущением, что ее персональное дно уже совсем близко.

 

* * *

И вновь понедельник, как всегда, одна из последних, а ее соглядатай не отстает от нее, нечего было уповать на то, что отец даст ввести себя в заблуждение всего лишь неделей примерного поведения. Так теперь будет постоянно, до тех пор, пока тебя не отдадут в "хорошие руки", нечего обманываться. И в тот момент, когда она готовилась сесть за одну из задних парт, а профессор, стоя за кафедрой, уже открывал свой талмуд и что-то бубнил себе под нос, словно повторяя выученный урок, Панси вдруг ощутила невероятное желание одним взмахом палочки сокрушить и эти ряды скамеек, и украшенную старинной резьбой кафедру, сорвать доску со стены, расколотить окно, впуская воздух в полусонную аудиторию. Элли будто бы что-то почувствовала, потому что она испуганно воззрилась на свою хозяйку, но мисс Паркинсон было уже не остановить. Ее тяга к разрушению вылилась в один простой шаг — шаг к тому пустому месту рядом с Тео, словно ждавшему ее всю прошлую неделю.

— Извини, — чуть слышно сказала она, — я тебе потом все объясню.

И он просто кивнул, словно тех четырех дней, когда Панси делала вид, что его не существует на свете, не было вовсе.

Вопреки обыкновению, на перемене оба отправились в университетский буфет — Панси прекрасно слышала, как позади них недовольно сопит видимая одной ей Элли. Домовиха с трудом поспевала за ними, и девушка страстно желала одного — чтобы эта толстуха наконец потеряла их из виду.

— Спроси меня, — они как раз устроились за одним из свободных столиков, взяв себе кофе и пирожные, а Элли так и стояла столбом возле них, отчего Панси кусок в горло не лез.

— Спрашиваю. Объясни, — Нотт явно ничего не понимал.

— Нет, не так. Помнишь, как ты мне подсказал тогда, на семинаре?

"Скажи мне, чем я, недостойный, прогневал тебя?" — Его голос, через секунду зазвучавший у нее в голове, казался насмешливым. Панси растерялась, она могла его слышать, но совершенно не знала, как отвечать. "Просто думай связно о том, что хочешь мне рассказать", — подсказал Тео, а спустя минуту он уже смотрел на то место в проходе, которое занимала сейчас несчастная домовиха. "Приставил ее следить за тобой? Потому что увидел нас в кофейне? Так прогони ее! Разве ты ей не хозяйка?" "Прогнать? — Панси не понимала. — Но ведь ее хозяин отец, как же я могу..." "Просто попробуй. Вдруг получится? Дай ей какую-нибудь вещь, если она считает хозяевами вас обоих, то есть вероятность, что она отправится к твоему отцу, чтобы получить от него дальнейшие распоряжения. Что ты теряешь? Не выйдет — придумаем еще что-нибудь".

Почему бы и нет? Панси охватила эйфория, казалось, это так просто! Почему этот вариант раньше не приходил ей в голову? Струсила? Как бы не так! По крайней мере, они выиграют пару часов, а, может быть, и чуть больше. Время, когда она сможет распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. И мисс Паркинсон сорвала с шеи тонкий шелковый шарфик — она всегда пыталась хоть как-то разнообразить скучный университетский наряд — и протянула его Элли. Неловкая, неуклюжая, та едва не выронила "дар", она недоуменно переводила взгляд с зажатого в лапе шарфа на Панси, и глаза ее наполнялись слезами.

— Хозяйка прогоняет меня? Я чем-то провинилась?

— Ты мне надоела, Элли, — легко ответила Панси, радуясь, что ее трюк с подарком, похоже, удался.

И домовиха в тот же миг исчезла, сидевшие рядом обернулись на едва слышный хлопок.

— Ну вот, папеньке жаловаться побежала, — констатировала мисс Паркинсон, нимало не заботясь о дальнейшей судьбе своей тюремщицы.

Отчего-то показалось глупым после этого идти на лекции, они с Тео подхватили свои сумки и весь день бродили по городу, смотрели на жаб и сов в лавке магических питомцев, Панси рассказывала про раздутого министерского сынка, а Нотт, хотя и не видел того ни разу, очень похоже изображал его индюшачью мимику и со знанием дела советовал Панси, поправляя на носу воображаемое пенсне, как лучше делать саше. Она смеялась, а отцовский гнев, который неминуемо должен был обрушиться на ее голову вечером, не пугал ни капельки.

 

* * *

Домой она вернулась за полчаса до ужина, все еще наслаждаясь ощущением той краденой свободы, которую ей удалось обрести хотя бы на полдня.

— Ты не видела, куда сегодня запропастилась Элли? — осведомился отец, мельком взглянув на молоденькую домовиху, хлопотавшую вокруг стола, расставляя тарелки.

Элайджа привык, что к моменту его появления в поместье все приготовления к ужину уже завершались, так что хозяину оставалось только занять привычное место в кресле с высокой спинкой, чем-то неуловимо смахивающем на трон, и повязать салфетку.

— Понятия не имею, — равнодушно откликнулась Панси, как будто вопрос о местонахождении старшей из домовых эльфов не имел к ней ни малейшего отношения.

— То есть как это — ты не имеешь понятия? Разве Элли не сопровождала тебе сегодня на занятиях в университете? — отец недоверчиво нахмурился, всматриваясь в лицо дочери.

— А вот так, — Панси оперлась на дверной косяк, скрестив руки на груди. — Что я ей, сторож, что ли?

Препираться с отцом, которого она некогда чуть ли не боготворила, сейчас не доставляло ей ничего, кроме удовольствия. Пусть злится — ей нравилось наблюдать, как багровеет его лицо по мере того, как Элайджа выходит из себя. Иногда она даже ловила себя на мстительной мысли, что, если его хватит удар, она даже и не расстроится.

— Постой-ка...

Отец шагнул к ней, недоверие, непонимание в его глазах... ей-то что с того? Хочешь видеть послушную девочку? Обойдешься, папенька — была девочка, да вся вышла. Любимых дочек не отдают за первых встречных, пусть даже с хорошими связями и немалыми средствами. Не уверяют их в том, что они и есть главная надежда семьи, сговариваясь за их спиной о выгодном браке.

— Послушай, Панси... Ты прекрасно понимаешь, что Элли — домашний эльф и что без моего или твоего приказа она не посмеет и шагу ступить. Не хочешь ли ты сказать, что Элли попросту пошла погулять?

— А хоть бы и так! — Панси вздернула подбородок, глядя на отца без малейшего трепета. — Может быть, ей прискучило шпионить за мной? Смотреть, как я сижу на лекциях, выведывать, с кем я разговариваю и что ем? Задремала на семинаре, а я и не заметила?

Паркинсон был поражен: никогда еще его Панси не позволяла себе разговаривать с ним подобным образом. Неужто все из-за этого проклятого Нотта? Или обиделась на попытку познакомить ее с сыном министра финансов Магической Германии? Да, конечно, неудачно, неуклюже как-то все вышло, да и парень этот... увалень, дурак дураком, не пара для дочки... Ишь, даже глаза сощурила — Айрин никогда такой не была. А ты, балбес старый, все мать в ней видишь, а она совсем не такая... Тонкие брови, губки чуть заметно кривятся, и голос так и дрожит от обиды.

— Домашний эльф не может оставить своих хозяев, и тебе это прекрасно известно, — твердо произнес Элайджа, отступая вглубь столовой и холодно глядя на дочь. — Говори, в чем дело. Ты куда-то отослала Элли, не предупредив меня?

— Отослала, — тряхнув короткими волосами, с вызовом ответила Панси, а рука ее непроизвольно потянулась к шее, словно ей хотелось удостовериться в том, что шарфик, брошенный эльфийке, по-прежнему отсутствует. — Насовсем отослала. Пусть ищет себе других хозяев, раз она...

И Панси уже готовилась скормить отцу наспех придуманную историю о том, как негодная домовиха на глазах у всех опрокинула на нее поднос с горячим супом в университетском буфете, но Элайджа, похоже, не собирался давать Панси шанс уверить его в ее собственной непричастности к случившемуся. Или ее невольный жест как-то выдал ее?

— Ты отдала Элли свой шарф, чтобы избавиться от нее, да?

Отец говорил очень тихо, и это не предвещало ничего хорошего — за первыми тучками, омрачившими небосклон, обычно тут же следовала гроза с градом и шквалистым ветром... Но дочь банкира вовсе не была намерена оправдываться.

— Отдала, — подтвердила Панси, не пытаясь уклониться от его взгляда. — А что? Приставишь ко мне еще одного шпиона — и для него найдется подарок. Я не ребенок, папа, и ты должен это понимать. Я буду жить так...

— Замолчи! — резко выпалил Элайджа, вцепившись обеими руками в спинку кресла. — Я не стану слушать, как восемнадцатилетняя пигалица меня поучает! Когда ты сможешь...

И тут он внезапно осекся, понимая, что замолчать сейчас лучше ему. Что он ей скажет? То, что обычно говорят родители в подобных случаях: если ты взрослая, то можешь собирать свои пожитки и выметаться? Что он даже готов назначить ей небольшое содержание, и она, никогда не умевшая жить самостоятельно, немедленно испугается, устыдится своих слов? Угрожать ей изгнанием из рода? Полно, мистер Паркинсон, для кого, если не для Панси, ты работал все эти годы, не покладая рук? Очередная ссора... их и без того достаточно в последнее время. Зная непростой характер дочери, он должен отдавать себе отчет, что ей не так-то просто смириться с идеей навязанного брака. Он дал маху, да, еще тогда, с Малфоями — как выяснилось, она этого не простила. К тому же в случае с Элли у него имелись и совершенно иные аргументы, способные произвести на дочь более сильное впечатление, чем праведный отцовский гнев, вероятно, успевший ей порядком поднадоесть. Ну какова, а? Посметь отпустить эльфа! Нет-нет, министерский сынок ей точно не пара...

— Домовые эльфы — это не то имущество, которое ты с легкостью можешь разбазаривать, — веско произнес он. — К тому же такие, как Элли. Ты хоть понимаешь, что натворила?

— А что такого я сделала? — Панси продолжала говорить с ним с некоторым превосходством, словно совершила настоящий подвиг, столь бесхитростным образом отделавшись от соглядательницы. — Я не хочу, чтобы Элли мне служила. Разве ты ей не хозяин?

На самом деле мисс Паркинсон была практически уверена, что ее выходка с шарфом ни к чему не приведет — наверняка домашние эльфы подчиняются отцу, поэтому домовиха так или иначе должна вернуться в поместье, чтобы доложить обо всем Элайдже. Наверняка прячется где-то в имении, или, что более вероятно, уже давно прибежала к хозяину и обо всем ему наябедничала, и сейчас только ждет подходящего момента, чтобы появиться ниоткуда и смотреть на нее с укоризной своими слезными глазищами.

— Хозяин Элли? — Элайджа покачал головой. — Ты полагала, что, если прогонишь ее, то она придет ко мне? Нет, Панси, будь это кто-то иной из наших слуг, все так бы и случилось: получив "вольную" из твоих рук, даже Квикс, которого ты считаешь своим, явился бы ко мне за подтверждением.

Отец смотрел на нее сейчас слишком спокойно, и впервые за вечер Панси стало не по себе. Разве Элли особенная? Или шарф, брошенный ей младшей госпожой, действительно мог разорвать узы, связывавшие ее с родовым гнездом?

— Элли не такая, как все другие домашние эльфы, Панси, — продолжал отец с какой-то непонятной грустью в голосе. — Она единственная, кто пришел в наш дом вместе с твоей матерью. Она — твой эльф, такова была воля Айрин. Она не привязана ко мне: лишь тот, в ком течет кровь ее бывшей хозяйки, сможет удержать ее возле себя. Так что ты...

— Ты хочешь сказать... — Панси сама не верила в то, что только что услышала. — Но ведь... нет, этого не может быть! Она же всегда прислуживала тебе! Готовила, прибиралась у тебя в кабинете! Ты... ты...

— Ты утверждаешь, что я лгу, — договорил Паркинсон так и не высказанные дочерью слова.

— Так Элли — мамин эльф? — все еще не веря, повторила Панси.

— Да, эльф Айрин, а значит, твой! И ты — я догадываюсь, что послужило причиной твоей глупой выходки — отпустила Элли, нет, ты попросту выгнала ее! Выгнала прислугу, знающую чуть ли не все домашние секреты!

Элайджа все больше выходил из себя: Элли без труда могла перечислить своему новому хозяину, доведись ей обрести такого, имена всех, приходивших в имение, выдать столь тщательно оберегаемые тайны. И Северус... она знала, что Северус жив.

— Да ты хоть понимаешь, что ты натворила? — отец уже кричал, не давая себе труда сдерживаться. — Что, так не терпелось оказаться наедине с этим... ты ведь из-за Нотта это сделала, да? Отвечай! Поставила на карту все — и семейное дело, и... Ради чего?

Его голос гремел, казалось, нет места в доме, где Панси могла бы укрыться от его гнева. Но из всего, в чем он ее упрекал — она понимала, что на этот раз отец прав, что он говорит очень правильные вещи — но из всего этого до нее ясно доходило только одно: Элли была маминым эльфом, единственным живым существом, которое все еще помнило и любило Айрин, это она, она положила мамину колдографию на подушку Панси!

—... чтобы хихикать над его шуточками и обжиматься с ним! Чтобы... Панси!

Элайджа, отвернувшийся к окну, чтобы справиться со своей яростью, уловил лишь тень движения у двери, где только что стояла его дочь — она активировала портключ, исчезнув в неизвестном направлении. За окном уже стемнело. Полседьмого. Куда ее понесло на ночь глядя? И он, сознавая, что уже ничего не поделать, вновь выкрикнул в пустоту ее имя, но ответа, разумеется, не последовало.

 

* * *

В этот час Мэдлерштрассе встретила ее непривычной гулкой тишиной, хотя было и не так поздно, но по осеннему времени жители и посетители волшебного квартала предпочитали пораньше нырнуть в теплый уют своих домов — мягкий отсвет свечей за окнами и запах дыма из каминных труб могли бы поведать о неспешном семейном ужине, приносили с собой шорох перелистываемых страниц вечерней газеты, притворно строгий родительский окрик, адресованный не ко времени расшалившемуся чаду. Дела были закончены, оживление царило лишь возле ресторанов и кофеен, но их завсегдатаи тоже предпочитали побыстрее проскользнуть внутрь — с наступлением темноты холодный октябрьский ветер набирал силу, словно весь день он не решался разгуляться на оживленных улицах, дожидаясь своего часа, чтобы к вечеру вырваться на простор.

Панси поежилась: одна в пустеющем квартале, в совершенно неподходящей одежде — к столу в имении Паркинсонов было принято наряжаться. Черные провалы подворотен, гулкий звук ее шагов по брусчатке — разве разумно было пускаться на поиски сейчас, в полном одиночестве, даже не сообразив толком, куда ей нужно идти? Ах да, третий переулок по правую сторону, и там третий дом с большой вывеской прямо над пузатым вычурным балконом — Тео как-то раз показывал ей магазин, в котором подрабатывал после занятий. А что, если сегодня его там нет?

— Эй, красавица, ты, случайно, не нас ищешь?

Она резко обернулась: неподалеку стояли трое магов, на вид несколько старше ее, в плащах и широкополых шляпах, вероятно, поджидая кого-то у входа в ярко освещенное кафе. Панси отчего-то испугалась, хотя вряд ли эти шутники могли представлять для нее какую-то угрозу. И все же стоять здесь не следовало: она ускорила шаг, а потом, убедившись, что за ней никто не наблюдает, бросилась прочь, путаясь в тяжелых складках длинного платья. Принцесса, сбежавшая с бала... Она остановилась как вкопанная, дивясь своей недогадливости. Зачем мести мостовую подолом своего вечернего наряда, когда тебе не составит труда трансфигурировать его во что-то более подобающее? И внимание к себе привлекать не будешь, и... да, совершенно неуместно являться в книжную лавку, где она надеялась разыскать Тео, в таком виде. Словно еще раз указывая ему на то, кто он, и кто она.

И через пару минут из подворотни уже выскользнула юркая тень — невысокая девушка, скорее, подросток, в маггловских джинсах и короткой курточке. Теперь бежать стало значительно удобнее. Ну где же эта лавка? Или она что-то перепутала? Нет, третий переулок, магазин с игрушками, за ним еще один... Разумеется, все уже закрыто, за стеклянными дверями ни огонька, а вот окна второго этажа освещены. Ей ничего не оставалось, кроме как позвонить в дверной колокольчик, потом еще и еще — никто не отзывался. Не слышат? Или делают вид, что посетители, являющиеся в неурочное время, их совершенно не касаются? Панси попробовала постучать — безрезультатно. Мордред и Моргана, не пинать же ногами эту чертову дверь? А если разобьется? Она едва не фыркнула, хотя ей было не до смеха: ночной патруль арестовывает дочь банкира Паркинсона, разнесшую вдребезги дверь книжной лавки...

Панси отошла на несколько шагов назад, задрала голову: отсюда она могла различить только неясные тени, падающие на занавеску. Да, Тео, скорее всего, работал именно там. Вот если бы... но свистеть она не умела. Тогда... да, почему бы и нет? И вот уже дочь главы банкирского дома проворно подняла с мостовой небольшой камешек и, хорошенько прицелившись, запустила его в окно — туда, где склонялись над книгами усердные упаковщики. Ставни распахнулись, какой-то длинноволосый тип высунулся наружу, разглядывая потревожившую вечерний покой нахалку.

— Ни фига себе! — Должно быть, он не ожидал увидеть в круге света, падающего от уличного фонаря, невысокую девчонку, дерзко засунувшую руки в карманы куртки. — Тебе чего надо? Магазин давно закрыт!

— Сама знаю, что закрыт, — робость как-то сама собой покинула Панси, она вовсе не собиралась уходить ни с чем. — Позови мне Тео Нотта. Он же здесь?

— На что тебе? — Парня в окне явно забавляла их беседа, наверняка упаковка посылок была довольно скучным занятиям.

Но в тот же момент кто-то бесцеремонно оттолкнул длинноволосого от окна.

— Панси? Что ты здесь делаешь? — Тео выглядел озадаченным. Что, не ожидал, что мисс Паркинсон захочет тебя проведать?

— Спустись ко мне. Пожалуйста.

Ей бы не хотелось, чтобы их разговор стал достоянием всей улицы.

— Иду.

Ставни на втором этаже захлопнулись, вскоре она услышала, как ключ поворачивается в замке, дверь отворилась — Тео стоял на пороге, в маггловских джинсах и простеньком свитере, рукава которого были закатаны по локоть.

— С ума сойти! Паркинсон, ты ли это? — он с удивлением разглядывал свою гостью. — Неужели папенька...

— Замолчи, Тео, — девушка решительно шагнула к нему. — Будь добр, хоть раз придержи язык.

— Не злись, — тут же извинился Нотт, — просто я никогда тебя такой не видел. Ну... — он сделал неопределенный жест, указывая на ее одежду. — Что-то случилось?

— Случилось.

И она шепотом (отчего-то ей казалось, что все обитатели окрестных домов сейчас прильнули к своим окнам, вслушиваясь в их разговор) довольно сбивчиво поведала ему развязку истории, начавшейся с глупой выходки в университетском буфете.

— Эльф твоей мамы? — недоверчиво переспросил он. — Но она же... И разве эта твоя Элли не подчиняется твоему отцу? Тогда как он мог приказать ей шпионить за тобой?

— Я не знаю, — Панси пожала плечами. — Наверное, раз Элли была из маминого приданого, то она принадлежала и ему тоже. То есть подчинялась его приказам. К тому же она привыкла ему прислуживать. Но ее хозяйкой была я!

— То есть ты ее отпустила?

— Получается, я ее выгнала. Это мамин эльф, ты понимаешь?

— Так, обожди минутку.

Тео совершенно неожиданно повернулся к ней спиной и исчез в темноте неосвещенного магазина, но прежде чем Панси успела задуматься, что означает его поспешный уход, он уже вновь стоял перед ней, на этот раз полностью одетый.

— Пошли.

— А... а что ты сказал этим... ну, своим, в магазине?

— А что я должен был им сказать? Что у моей девушки проблемы дома. Разве не так?

Хорошо, что в темноте он не видел, как Панси покраснела при его словах. "У моей девушки". Так просто. А в то же время, почему бы и нет? Ей было легко шагать рядом с Тео, а все многомиллионное наследие Паркинсонов могло катиться к Мордредовой бабушке. Вместе с тысячелетними традициями, прадедушкиным фарфором, портретами предков с бульдожьей челюстью и приторно улыбавшейся ей матушкой предполагаемого жениха...

— Слушай, а где нам ее искать? — Теперь Панси ожидала, что Тео каким-то образом знает ответ. И он старательно делал вид, что действительно знает.

— Давай с университета начнем. Вдруг она так и дожидается тебя там? Надеется, что ты одумаешься и за ней придешь? По дороге посмотрим около банка. А если нет... Знаешь, где-то здесь в квартале есть что-то вроде биржи для бесхозных эльфов. Она может и туда пойти.

Они шли по улице, не решаясь аппарировать, ведь обиженная Элли могла оказаться где угодно, так что Панси и Тео останавливались возле каждой подворотни, прислушиваясь, не раздастся ли оттуда подозрительный шорох. "Элли, Элли!" — тихо звала Панси, как только им чудилось, что в полутьме мелькнула чья-то приземистая фигура, но пока что все было напрасно: на заднем дворе какого-то магазина они обнаружили стайку упитанных наглых крыс, пирующих возле мусорных баков, в другой раз чуть было не погнались за чужим книззлом, завершавшим вечерний моцион.

Когда они вышли на Мэдлерштрассе, часы били половину восьмого: один гулкий удар, а потом мелодичный перезвон колокольчиков. Главная улица магического квартала опустела, только там, чуть впереди, узкая полоска света падала на ступени.

— Постой, — Панси отпрянула в тень, утянув Тео за собой.

— Ты что...

— Т-с-с.

Мисс Паркинсон стала крайне осторожной, после того как они с Тео так по-дурацки попались отцу в кофейне. У входа в большую аптеку она ясно различала две высокие фигуры: один стоял в дверях, другой, скорее всего, собирался уходить — вытянутый угольный силуэт на освещенной брусчатке.

— У отца здесь знакомый работает, — шепотом пояснила она Тео, не понимавшему, с какой стати они прячутся за углом дома. — Не хватало еще, чтобы он увидел меня, сам понимаешь... еще и в таком виде.

— Еще и со мной! — хихикнул Тео.

— Помолчи!

Ну почему бы профессору Снейпу — разумеется, Панси узнала его сразу же — не отправиться домой? Зачем стоять здесь на ступенях и толковать о чем-то? Что, мало целого дня, чтобы наговориться?

— Хорошо, что предупредили меня, Джон, — тем временем вещал его собеседник, судя по тону, хозяин аптеки. — Разумеется, семейные дела...

— Если я получу какие-то новости о моем пропавшем племяннике, мне придется отлучиться. Это может произойти в любой момент, поэтому я решил сказать вам заранее.

О племяннике? Странно, Панси, считавшая, что знает немало о бывшем слизеринском декане, никогда раньше не слышала, что у него есть какие-то родственники. Некий племянник, ради которого профессор готов в любой момент сорваться с работы? А ведь в тот день, когда отец увидел ее с Тео... это был прошлый понедельник. И отец наверняка был со Снейпом, вряд ли он стал бы ввязываться в авантюру с использованием оборотного зелья с кем-то из своих здешних знакомых.

— Да-да, Кэмпбел, не беспокойтесь, — покровительственно произнес собеседник зельевара. — Но все же надеюсь, что надолго вы пропадать не станете.

— Разумеется, нет.

— Странно, голос как будто знакомый, — прошептал Тео, как только они, убедившись, что зельевар аппарировал, а аптекарь запер дверь своей лавки, вылезли из укрытия.

— Давай, скорее, — поторопила его Панси. — Ты его не знаешь. Он из местных, иногда оказывает моему папеньке кое-какие услуги.

Пусть ей и хотелось доверять Нотту, но выдавать профессора казалось ей неуместным. В конце концов, это не ее тайна, да и отец неспроста так рассердился из-за Элли, Панси прекрасно понимала, какие именно секреты могла разболтать изгнанная домовиха. Они пересекли широкую площадь, на ступенях отцовского банка предсказуемо никого не обнаружилось, это оказалось бы слишком просто, если бы Элли дожидалась их здесь, кляня свою судьбу. Так, теперь университет, разумеется, там уже никого нет, но должен же быть дежурный привратник, только вот захочет ли он впустить их внутрь? Тео уже решительно барабанил в дверь, Панси, вся сжавшись от волнения, вслушивалась, как массивный ключ медленно поворачивается в старинном замке. Вдруг Элли осталась здесь, надеясь, что ее неблагодарная хозяйка одумается и вернется за ней?

— Что вам угодно? — Привратник неприязненно оглядывал их, хотя прекрасно понимал, что перед ним студенты, а не ночные грабители.

— Простите... — Панси говорила сбивчиво, стыд накрыл ее совершенно внезапно. Она обидела Элли... Разве та сделала ей что-то плохое? Мама наверняка не думала, что дочь обойдется с ее наследством подобным образом. — Дело в том, что я потеряла своего домашнего эльфа. Это случилось здесь, после лекции. Можно мы посмотрим и позовем ее?

— Потеряли эльфа? — недоверчиво переспросил привратник. — И только что это обнаружили? Надо лучше следить за своими вещами.

И он уже собирался захлопнуть дверь прямо перед их носом, но в этот момент догадливый Тео протянул ему талер, и старик немедленно сменил гнев на милость.

— Проходите, только не задерживайтесь, — проворчал он, пропуская их в просторный холл. — Свет в здании давно погашен, но светильники на стенах зажгутся, как только вы войдете. И чтобы через пят