Materia Prima. Сияние и Испепеление

Связь со сферой воздуха и акцент на способности к полёту не только маркируют принадлежность героя к высшим сферам Иного Мира (что свойственно богам, ангелам и прочим), но обозначают специфику его функционирования. Он — Дух, а Дух оживляет и привносит активность в мир. Таким образом герой участвует в процессе оживления психоструктуры и работает в качестве психопомпа: решая внутренние структурные конфликты и перемещая душевную энергию и представления согласно замыслу организующего центра. Кроме того, в некоторых традициях воздушность ассоциируется со сферой разума, и Мятежник вполне соответствует этому, как даруя Знание смертным, так и будучи необыкновенно осведомлённым. Приписывание Мятежнику “воздушности” делает его внутренне противоречивым персонажем, поскольку он к тому же хтоничен, то есть связан не просто с землёй, но её глубинами, где особо не разлетаешься, но к этому важному парадоксу я вернусь чуть позже.

Свет — это самое очевидное и традиционное проявление Изначального в позитивном ключе без намёка на деструктивность. Большинство сакральных феноменов сопровождается световыми эффектами, да и сам по себе «свет» сопряжён со священной чистотой в оппозицию к тёмной скверне. В Бардо Тодол друг друга сменяют лунный свет, солнечный свет, тьма и ослепительное сияние. Последний свет есть высшая истина и чистое Бытие. Свет тонкий, искрящийся, сверкающий, ослепительный, торжествующий и устрашающий в своём великолепии. Это устрашающее великолепие Изначального в максимальном приближении. С другой стороны, это значит и что Хаоснование – это то, на что невозможно смотреть смертным, оно выжигает зрение и разум.

Сияние объекта сообщает о его привилегированном возвышенном положении в Структуре, о его сакральной значимости. Свет известен как атрибут одного лишь Люцифера и подобного ему Гипериона, хотя косвенно он присущ и Локи, если его жену действительно звали «Сияние». К тому же атрибутированность «светом» явно противоречит Мятежнику как мрачному персонажу, Князю Тьмы, особенно если не забывать о предельном варианте его воплощения — Аримане. Но исходно Люцифер был ангелом, а всё, что числится в небесной иерархии, состоит из света, все элементы Структуры подсвечены. Мятежник, отпав, превращается в амбивалентного персонажа, уже не просто сияющего ангела, но ангела падшего, не потерявшего, однако, предшествующего наполнения. Он уже не Свет, но и не полностью Тьма, он — Свет-во-Тьме со всей сопутствующей символикой путеводного света и проводника заблудших. Сияющий Люцифер затемнён Падением, погружён в преобразившую его, но не поглотившую Тьму. Вместе с Тьмой Мятежник несёт порчу, отчаяние и боль, но неразрывно с этим он излучает спасение. Поскольку свет – это также и свет осознания, преобразовывающего понимания субъектом самого себя, то Мятежник одновременно воплощает погружение во тьму и выход из неё к свету, травму и исцеление.

Кроме того, со светом и пламенем связана молния, пронзающая и разрывающая на части тьму. Она преображает мир и наполняет душу священным трепетом. Молния — это миг озарения и орудие божественной угрозы и мщения. Прометей украл эту силу, а Люцифер воплотил в себе, став ожившим орудием Зевса — молнией, упавшей с Небес в Бездну; ломаной осью, проходящей через проклятый мир и соединяющей высшее с низшим, но появляющейся лишь на мгновение.

Наконец, все вариации Мятежника так или иначе связаны с огнём, будь то дар Прометея, вспыльчивый характер Локи или запах серы, сопровождающий Дьявола. Пламя всё ещё сообщает о причастности к Изначальном, но уже с куда более деструктивным наполнением. Это чистая энергия, извергающаяся в виде пламени из недр мироздания. В санскрите предположительно общее происхождение имеют слова Огонь, Свет и Дух. Сакральное — это божественная игра и сияние пламени. Божественное являет себя в огне, что наглядно демонстрирует ветхозаветный пример с горящим кустом. Другое его проявление, пожар — очищающее уничтожение Порядка и просто уничтожение всего. Пламя исходит из Хаоса и ничтожит мир, обращая в сущностную Тьму и оставляя после себя лишь пепел и прах.

Индуистский Агни, бог огня и очага, светоносный бог, был единосущен змею Ахи Будхнья, символу подземной тьмы и подобию Вритры — великого Дракона. Змей — это возможность огня, а Тьма — непроявленный Свет. Мир создаётся Индрой из тела побеждённого им Вритры и с согласия последнего. Индра становится подобен ему, а во всех людях с тех пор остаётся частица Вритры. Последнее эквивалентно месопотамскому мифу о творении людей, где тела смертных там создавались из глины, замешанной на крови Кингу, полководца демонической армии на службе Изначального Хаоса Тиамат. Тот же сюжет мы встречаем в других мифах, где идентичный Дьяволу персонаж плюёт или иным образом оскверняет заготовки людских тел. Всё это должно бы указывать на то, что пламя Мятежника несёт лишь зло и ничего кроме зла.

Но принципиально важно здесь то, что, обладая светом-и-пламенем, Мятежник несёт в себе фрагмент Изначального. Это и есть Дар, который он преподносит смертным. Конечно, будучи трикстером, он едва ли мог просто дать смертным нечто исключительно благое. Ведь в конечном счёте важнее внимание, а не подарок. С Даром Мятежник внедряет в людей часть испепеляющего и вдохновляющего Хаоса и ввергает в Ничто материальной Тьмы, одновременно давая возможность вознестись и «стать как боги». Только возможность, которой необходимо ещё научиться пользоваться, и плата за которую может показаться чрезмерной. Взаимодействие смертных с чистой сакральностью может обернуться лишь проклятием и безумием, оно травмирует, раскалывает и руинизирует их суть. Люди остаются истерзанными и нагими посреди пустыни. И здесь следует вспомнить гностический концепт Искр — частичек света, заключённых в тёмной материи. Освобождение света из темницы тьмы – основа гностических учений. Мятежник оказывается ужасным, но в принципе уже не таким плохим персонажем, если он тот, кто зажёг пламя во тьме и открыл ему путь к свободе. Да, заодно он открыл глаза на человеческую ничтожность в соответствии с исламской традицией и подвергает смертных мучительным испытаниям. Вдобавок, даже если Дар в принципе может даровать освобождение от ограничений тварного мира, нельзя исключать, что конечная цель Матежника — уничтожение-очищение универсума, а не соответствие персональным нуждам смертных. Божеств не волнуют люди, даже если учитывать, что место их обитания – душа человека. Их волнует лишь исполнение своего предназначения, которое может быть как благим, так и чудовищным в глазах очевидца. Неудивительно, что Демиург, ответственный за поддержание целостности Структуры и её развитие к его идеальной небесной модели, против того, чтобы человек вкушал от такого запретного плода. Последовавшие за Падением человечества страдания и горести не вполне вина Творца, но неизбежное следствие того, чем Мятежник одарил несчастных. В конце концов, Мятежник является не столько дарителем пламени, сколько поджигателем.

Ouroboros. Змеи и Птицы

Огонь рождается из тьмы и стелется по земле, как змея. Почти все воплощения Мятежника ассоциированы религиозной мыслью со змеями или змееподобными чудовищами, которых традиционно побеждают и/или заточают в недрах земли верховные божества пантеона и их героические ставленники. К этим чудовищам относятся Тифон, Левиафан, Иллуянка, Вритра, Апоп, Тиамат и прочие. Уже со времени раннего христианства Дьявол был устойчиво связан со Змием Искусителем. Хотя идентификация Сатаны с ним далеко не самоочевидна и никак не следует из самой Книги Бытия. Именно змеиный яд капает на чело Локи, и эта связь продублирована через его чудовищного отпрыска Ёрмунганда. Из плеч Зохака растут две ужасные змеи. Даже Сет, древнеегипетский трикстер и враг царей, связан со змеями. Дьявол – это огнедышащий Дракон, «зверь с семью головами и десятью рогами». Именно гигантским рептилиям из космоса суждено раз за разом уничтожать миры.

Змий, согласно Книге, хитрейший из зверей, и змеи часто (по неочевидным для меня причинам) считаются связанными со знанием и мудростью. Согласно орфическим воззрениям, библейский Змий не погубил человечество, но был воплощением/посланником Софии, то есть Космической Мудрости, несущей людям знание об освобождение из проклятого мира. Это дополнительно утверждает Мятежника как носителя особого знания и мудрости. Рептильность подтверждает статус Мятежника как угрозы Творению, которое он погубит в конце времён, а также намекает на условное местопребывание его в субъекте. Я имею в виду так называемый «рептильный мозг», древнюю и примитивную часть человека, его личный Ад, вместилище похоти, голода и ярости, если не всех семи грехов, а также величайших запретов – инцеста и каннибализма.

Картина «Lilith» John Collier

Мифические змеи принадлежат глубинам Иного Мира, откуда они и выползают. Это свойственно и некоторым другим существам, но змей это касается в особенной степени. Ассоциация с инфернальным Низом особенно примечательна для Мятежника как Духа Высших Сфер, низвергнутого в глубины противоположной ему низменной материи. Он парит в небесах, падает в бездну и выползает оттуда подобно змее, принадлежа тем самым всем трём мирам. К тому же, птица по сути равна змее по степени причастности к своей сфере, а сферы эти, то есть Верх и Низ, дублируют друг друга. В связи с получившейся конструкцией стоит упомянуть Кецалькоатля, одного из самых известных богов Мезоамерики. Он пернатый змей, связанный со всеми реальностями и связующий их в универсальности своего символизма. По невероятному совпадению или фантазии конкистадоров он был связан с Утренней Звездой Венерой и являлся божеством ветра и рассвета. Они принёс своему народу тайну знаний об искусстве и ремёслах и дал надежду на грядущее спасение, что исчерпывающе совпадает с описанием Мятежника. Благодаря его связи с символом креста, завоеватели могли бы увидеть в нём реплику Сына Божьего, но такое было бы непозволительным, и он предстал Антихристом. Тем более, что единственным Летающим Змеем Европы является Дракон, чудовище, преисполненное силы и своим пламенем изничтожающее всё живое, и всё ещё обладающее способностью к полёту, тем более впечатляющей, если помнить о габаритах чешуйчатого монстра.