Сатана. Обвинение и Искушение.

Дьяволу под тем или иным именем посвящена большая часть этого повествования – его история в Этом и Том мирах обширнее и известнее прочих, и он ближе к нам, чем аналогичные персонажи других мифологий. Дьявол — антигерой всех учений Книги, но массовое внимание он получил только через христианство, особенно средневековое, тогда как в Ветхом Завете, основной части апокрифов и Коране ему досталась не самая значительная роль.

Первоначально Сатана иудеев – это “тот, кто препятствует“, и в этом качестве он не обладает самостоятельностью, выступая в роли “противодействующей функции“, направляемой Богом Саваофом против смертных через обвинение их на божественном суде, и владея лишь ограниченной разрушительностью. Заметнее всего Сатана проявляется в Книге Иова, где он в ответ на бахвальства Яхве об Иове — выдающемся его почитателе и праведнике, предлагает проверить силу веры смертного. Для Иова эта проверка оборачивается плачевно, хотя и позволяет читателю понять бесчеловечное могущество запредельных сил, в чьей власти жизнь смертных. Через выступающего в роли злокозненной, но сакральной функции Сатану прорывается ярость Яхве, которая не может быть выражена напрямую, но тогда он лишь грозится и упрекает избранный народ, тогда как подлинно великую ярость Яхве реализует лично, но лишь на заре времён, делегировав затем полномочия деяния Зла своему агенту.

Представление о Сатане как функции Яхве закрепленов иудаистской традиции, где он почти лишён персонификации и выступает как метафора зла как такового, исходящего, как и всё, от Саваофа. Или же он являет собой возможность искушения смертного с последующим преодолением соблазна и возвышения над пороком, что только способствует упрочнению Закона.

Другое иудаистское имя Дьявола или того, кто ему соответствует, Азазель, и это же именование буквального “козла отпущения“, отправляемого в пустыню, чтобы, избавившись от него, община отправила прочь своё зло и грехи. Существует версия, что так же звался и тот, кто почитался ответственным за все Грехи и Зло, в чью честь таким образом и приносился в жертву козёл. В Книге Еноха Сатаниэль, он же Самьяза, он же Азазель является уже в виде отпавшего от божественного порядка ангела, собравшего вокруг себя других ангелов, которым надлежало следить за смертными. Их браки с людьми привели к появлению гигантов – полулюдей-полуангелов, погрузивших землю в хаос и зло, что вызвало закономерный гнев Яхве с последующим Потопом. Также Азазель фигурирует как тот, кто, преступив Закон, и дал смертным Знание, открыв тайны изготовления оружия для мужчин, украшения себя для женщин и колдовства для всех, и в этом история Азазеля достаточно точно повторяет миф о Прометее. Соответствие доходит до того, что по одной из версий ангел Рафаил приковывает Азазеля цепями к скалам в тёмной бездне до Дня Суда. Здесь Азазель – это скорее прозвище, чем имя лидера падших ангелов, он становится космическим “козлом отпущения“, тем, кого можно обвинить во всех бедах – в приобщении смертных ко злу и запретным тайным, а связь Сатаны с козлом ещё надолго закрепится в его образе.

Картина «Satan before the Lord» Corrado Giaquinto

В Книге Мудрости и Книге Юбилеев Сатана объявляется тем, кто инициировал историю жертвоприношения Исаака и привнёс Смерть в мир. Этим продолжается тренд отщепления Зла от Творца, становящегося всё более всеблагим, а Зло присваивается тому, кто будет нести это бремя. Здесь же мы снова, как и в мифе об Иове, видим в Сатане трикстера, который через провнесение хаоса и деструктивности запускает цепь изменений. Это снова позволяет задаться вопросом, от воли ли Творца исходит его активность, или же Сатана – работающий под прикрытием вселенского прокурора посланник силы, лежащей за Богом или хотя бы эквивалентной ему?

* * *

Ариман. Тьма и Яд.

Идея самостоятельности Дьявола чужда религиям Книги, зато акцентирована в зороастризме, близком по времени появления к христианству. В этой дуалистической мифологии отделение Плохого божественного от Хорошего достигает апогея через противопоставление фигур деструктивного Ангра Майнью – Повелителя Тьмы и созидательного Спента Майнью (или Ахура Мазду) – Повелителя Света. Оба божественных принципа исходят из Единого, называемого Зурваном – Абсолютной Божественности. Последнего также иногда называют Ахура Маздой, что вызывает некоторую путаницу, поскольку в разных ветвях зороастризма он назывался либо божеством Добра и Света, либо Единым богом, давшим начало двум меньшим. С этим ничего не поделать и придётся привыкнуть к их странным именам. Суть не в этом, главное, что происходит тотальное космологическое отделение Добра-Созидания от Зла-Разрушения с формированием персонификации последнего — масштабной фигуры Злого Духа. Кроме того, абсолютное Зло теперь соответствует сфере Небытия, Не-Миру, а этот концепт вообще-то не то чтобы широко использовался в то время, хотя можно вспомнить, например, пожирающего солнце и в этом смысле весьма нигилистичного древнеегипетского Великого Змея Апопа.

Согласно оригинальной мысли Зороастра, Изначальное (у него это Ахура Мазда) создаёт хорошего и светлого Спента Майнью, отвечающего за дальнейшее созидание, и плохого и тёмного Ангра Майнью, воплощающего разрушение и смерть. Каждому из них предписано владение равными частями универсума, но предсказуемое вторжение злостного Ангра Майнью в хороший мир, где обитали люди, сделало тягостной их жизнь и создало необходимость противостояния Добра и Зла, в котором, после временной победы Тьмы, восторжествует свет, свершится последний Суд и люди снова будут жить вечно в благостном мире Спента Майнью.

В Авесте — корпусе священных зороастрийских текстов — Ангра Майнью представлен как слабо персонифицированный, то есть скорее именно принцип, чем божество, но при этом он злобный патологический неудачник, чьи бесконечные провалы на пути к мировому господству служат подтверждением великих сил Света и таким образом добавляют нового к пониманию Владыки Тьмы. А ведь он функционирует в той же области, что и средневековый Дьявол — наказывает души грешников, попадающих в его Мир Тьмы и Пустоты. Известно лишь, что Ангра Майнью, будучи воплощением Разрушения, не способен толком создавать, что, однако, не мешает ему творить полчища демонов. Однако основным его занятием по борьбе со Светом становится отравление всего того, что созидает Спента Майнью, – распространение Скверны.

Интереснее обстоит ситуация в так называемом зурванистском зороастризме, где Изначальное названо, соответственно, Зурваном. Соответствуя трансцендентному статусу, Он совершенно лишён атрибутов морали, и первым, что появляется по его воле, становятся два близнеца, во всём подобные друг другу – Спента Майнью и Ангра Майнью. В них не заложена предрасположенность к Свету или Тьме, и Ангра Майнью добровольно избирает идентификацию со Злом, отказываясь от возможности творить, хотя в принципе остаётся на это способным. Можно даже сказать, что он приносит себя в жертву, принимая необходимость нести бремя Деструкции и вину за всё зло мира.

Возникшее впоследствии манихейство почти целиком наследовало идеи зороастризма. В нём Владыка Мира Тьмы Ариман, идентичный Ангра Майнью, также не слишком персонализирован, оставаясь на уровне абстрактного врага человечества, света и всего хорошего. Как и в зурванизме, божества Света и Тьмы изначально находятся в одинаковых начальных условиях и владеют равной силой, хотя об Изначальном в манихействе уже не упоминается – хороший духовный мир света и плохой материальный мир тьмы просто есть и были всегда.

У Аримана манихеев есть некоторое преимущество над богом света и добра Ормуздом в степени его влияния на мир смертных, ведь мир очевидно достаточно плох, и дело здесь в демонизированности мира. Как и в зороастризме, универсум прежде состоял из двух равных частей, но силы тьмы Аримана вторглись в него и почти победили воинов Света (похоже на сюжет половины игры, но надо же им откуда-то этот сюжет брать). Мир преимущественно плох и материален, поскольку создан из плоти бесчисленных полчищ демонов. Смертные, в свою очередь, являются потомками их инцестуозных и отвратительных сношений, но в них заточённы Искры Света. Искры эти были заключены во всём живом жертвой воинов света, и в них которых кроется грядущая победа светлого Духа над тёмной Материей.

Манихейство продолжает отграничивать персонификацию Великого Врага, видя в Аримане и неразрывно связанном с ним Миром Тьмы первоисточник общемирового Зла, ограниченного лишь постоянно противодействующей ему эквивалентной силой Добра и Света, и смертные должны выбрать в этой вечной войне правильную сторону, тем более, что победа неизбежно достанется хорошим парням. Грешников же ждёт сомнительное путешествие в обитель Зла, где «душа злодея встречается в Северном Ветре с ужасной фурией и оканчивает свое путешествие в зоне Извечной Тьмы, где Ангра Майнью приказывает, чтобы ей дали яду».

* * *