Дуальная версия неоплатонизма

С еминар № 4

 

ГНОСТИЦИЗМ:

 

ДУАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ НЕОПЛАТОНИЗМА

 

C овместное заседание «Р усской Ш колы Н еоплатонизма» и интеллектуального клуба «Ф лориан Г айер»

 

В ызов В асилида

 

П латонизм и гностицизм

 

М етодология гностического мышления

 

З аметки о гнозисе В асилида

 

 

Александр Дугин

 

ВЫЗОВ ВАСИЛИДА: ДУАЛЬНЫЙ ПЛАТОНИЗМ, ПНЕВМАТИКА И СОТЕРИОЛОГИЯ ГНОСТИКА ВАСИЛИДА

 

(тезисы)

 

Платоническое влияние на Василида

 

Общая платоновская топика: вертикальная модель, оппо-зиция мира ноэтического и мира феноменального.

 

Средний платонизм как ось Александрийской философии(от Филона Александрийского). Василид (учил в Александрии 117-130; ум. 140) –современник средних платоников (Аммоний Саккас (175- 242) родился после него спустя 30 (!) лет. Нумений Апомейский его старше (вторая половина 2 века).

 

Василид – самый древний из христианских платоников! Платоновский дуализм. Версия недуального платонизма – к

неоплатоникам и Плотину; версия дуального платонизма – гно-стики. Позднее Плотин (205-270) покажет, что гностики основы-ваются на Платоне.

 

Трансформация в среднем платонизме модели Идея – Деми-ург – Космос Эстетикос в модель Бог и его идеи (Логос) – Де-миург – Космос

 

Василид как платоник. Йонас и псевдоморфоз в элли-нистическую эпоху (платонизм и стоя как язык для разных культур – египетской, герметизм, халдейской (астрология), иранской митраизм, дуализм). Платонизм как эллинистиче-ский язык, как топика.

156                                     Деконструкция

 

Сирийское влияние. Сообщения Иренея о его Антиохий-ском происхождении (пребывании?). Что такое Сирия первых веков как интеллектуальный феномен? Халдеи (астральная ре-лигия), персидские маги (дуализм). Поздняя легенда о «Васи-лиде-персе», провозвестнике манихейства.

Василид и парадигма дуального платонизма (вероятно: вли-яние Персии).

 

Христианство и проблема Ветхозаветного Бога

 

Новый Завет контрастирует с Ветхим Заветом. На первых порах (в доникейский период) эта контрастность нечетко фик-сирована. Несколько позиций: оппозиция Нового Завета Вет-хому (гностики – Маркион 100–160 гг.н.э.), сочетание Нового с Ветхим, и внутри этой парадигмы подчинение Ветхого Ново-му (будущее Православие – ап. Павел, далее монофизитство)

 

и Нового Ветхому (эвиониты, иудео-христиане – далее ариан-ство, несторианство, Антихалкидонская Сирийская церковь).

Отсюда спор: Бог Ветхого Завета и Нового Завета – один

 

и тот же? Маркион и гностики отвечают «нет» (жесткий дуа-лизм). Климент и Ориген отвечают «да» (не-дуальная теология

– но платоническая! – всё та же Александрия).

 

Этот спор получает наиболее развернутый характер в пла-тонической топике, намеченной Филоном (Александрийским, хотя и не только) и средним платонизмом.

Василид в центре этого спора. Он платоник-дуалист и хри-стианский гностик.

Отношение Василида к этой проблеме состоит в дифферен-циации нескольких инстанций внутри Божества. Для него Бог Нового Завета и Ветхого Завета не одно и то же.

Проект «Платонополис»

157

 

Лурианская каббала: цимцум – вазы – техиру

 

Идея ухода второго сыновства как предпосылки Творения

 

и поиск светового семени на дне творения являются класси-ческими темами лурианской каббалы (каббалы Исаака Лурии)

 

Второе сыновство поднимается от условной линии нашего мира вверх и исчезает в Не-Сущем. Это сжатие божества (цим-цум), оставляющее после себя пространство для творения, те-хиру. В этом техириу– «тоху ва боху»,у Ицхака Лурьи–такжеостаются «следы Божества» (у Василида это «аромат»).

 

Разбитые вазы показывают, что все не на том месте: высшее семя сыновства внизу, на дне. Это тема и шекины в изгнании и метафизики галута. Мессианская перспектива тиккун (у Хаи-ма Видаля).

 

Световые змеи, ползающие на дне творения, приход души мессии из мира Ацилут, то есть самого высшего Божества, Аин-Соф, арретос, непознаваемого – центральные темы сабба-тианской каббалы и Натана из Газы.

 

Неудивительно, что Г. Шолем, изучавший цимцум и техи-ру, теорию разбитых ваз, а также саббатаистскую каббалу На-тана из Газы, обратил внимание на Василида1.

 

Василид и расизм

 

Некоторые исследователи считают Василида основателем (гносеологического) расизма: «Найдешь одного из тысячи – двух из десяти тысяч».

 

«Мы – люди, не свиньи». «Мы – люди, вы – свиньи и псы».

 

1  См. Scholem Gerschom. Schopfung aus Nichts und Selbstverschraenkung Gottes/Eranos Jahrbuch 25/1956 (1957, S787-119)

Проект «Платонополис»

163

 

Душа и тело оболочки: они могут содержать в себе «сынов-ство», «семя», но могут и не содержать.

 

Есть ряд работ (чаще всего очень поверхностных), пытаю-щихся связать гностицизм и национал-социализм. Сюда же от-носятся конструкты М.Серрано, Нимрода де Росарио и т.д.

 

Гностицизм и политика

 

Гностицизм Василида основан на драме. Это теория гло-бальной метафизической революции и страсти. Это вызов «статус кво» в его корнях.

 

Г. Йонас, ученик Хайдеггера и исследователь гностицизма, говорит о сходстве гностического мировоззрения в целом с идеологией Модерна в его революционном аспекте1.

 

Пиком революции должно являться «вознесение духов». После финала космической драмы у Василида остается

 

«райское» неведение», спящий космос. Это напоминает утопии либерализма или коммунизма: мир потребления, нет проблем, боль снята – все на своем месте. Напряжение битвы и оргазм героев уступают место гомеостазу.

 

Антииудаизм

 

Гностицизм тесно связан с антииудаизмом, несмотря на мно-жество параллелей с каббалой. Это заставило Шолема спраши-вать: а насколько вообще каббала является иудейской? 2Здесь можно искать истоки саббатаизма и, более того, иудейского антииудаизма –франкизма,Барухио Руссо,гетеродоксальнойкаббалы в целом.

 

У гностиков отчетливо виден более смягченный антииуда-

 

изм христианства в целом.

 

1  См. статья: «Гностик» в кн.: Дугин А. Тамплиеры пролетариата, М.: Арктогея, 1997. С.144-147; статья «Террор против демиурга» в кн.: Дугин А. Русская Вещь т. 1., М.: Арктогея, 2001.

 

2  См. Scholem G. Origins of the Kabbalah. Princeton: JPS and Princeton University Press, 1987.

164                                     Деконструкция

 

Главный архонт над народами земли – ангел иудеев. Он царь мира сего. Он самый глупый. Иудеи хотят вести войну с народами земли. Необходимо им помешать. Поэтому «Еванге-лион послан» к гоям, чтобы пробудить их элиту.

 

Показательно, как, согласно Ипполиту, последователи Ва-силида говорили о себе: «мы уже не иудеи, но еще не эллины». Не иудеи, потому, что узнали об ограниченности великого ар-хонта Гебдомады и даже его правителя, архонта Огдоады. Но не эллины: потому, что еще не сломили преграду стереомы. Это точно соответствует позиции христиан в целом: они экс-иудеи и почти-эллины.

 

Василид и неоплатонизм

 

Модель Василидского гнозиса оказала огромное влияние на христианскую доктрину,поставив основные острые вопросыхристианской догматики: творение из ничто, спасение, пробле-матизация онтологии Бога и онтологии мира, единство и не-единство Божества, соотношение Ветхого и Нового Заветов, соотношение предпосылок спасения и факта спасения, преди-стенации и свободы, благодати и природы, иудеев и эллинов. Кроме того, гностики дали последовательное описание гно-стической онто- и космо-логии.

 

Эта же модель повлияла и на неоплатонизм. В определен-ном смысле, неоплатонизм от Плотина до Дамаския был своего рода ответом на вызов Василида – тема сверхсущного начала

 

у Плотина («хэн») и у Дамаския («аррэтос»); диалектика «монэ-проодос-эпистрофэ» у Прокла, само разделение в среднем пла-тонизме на Бога и демиурга в значительной степени являются также ответами на вызов Василида.

 

Если ранний платонизм самого Платона и Академии не был ни дуальным, ни не-дуальным, а «дуально-недуальным», то Василидовский платонизм был дуальным, а неоплатонизм не-

дуальным, но отталкивающимся как раз от Василидовского дуального платонизма.

Проект «Платонополис»

165

 

Именно у Василида мы встречаем следующие ключевые темы:

 

• Не-Сущий Бог как Благой и сущий как ограниченный;

 

• Мысль (нус) имеет трансцендентную природу – огонь, с помощью которого зажигаются сыновства;

• Эпистрофе как проблематичный аскетический процесс;

 

• Множество инстанций между земным человеком и Выс-шим Началом, требующих борьбы с верхами – битвы с

 

ангелами и архонтами (богами).

 

Василид в политике есть приглашение строить Восходящий Город Духа, Град Вознесения. Платонополис имеет как нисхо-дящий космообразующий аспект, так и восходящий. Философ выполняет обе функции – продолжает проодес и осуществляет эпистрофе.

 

Град Василида – это революционная аполитическая поли-тика,направленная радикально против «статус кво» космоса и его начал.

 

Именно на этот вызов неоплатоники ответили своей при-миряющей диалектикой.

 

Владимир Видеман

 

ПЛАТОНИЗМ И ГНОСТИЦИЗМ

 

Введение в тему

 

Говоря о гностицизме как дуальной версии неоплатонизма, следует, прежде всего, понять, идет ли тут речь об интерпретации неоплатонизма через гностицизм или наоборот – гностицизма через неоплатонизм. В принципе, возможны обе формы описания. В первом случае мы получим освещение философской проблематики в свете мистического символизма, во втором – анализ мистических откровений через инструментарий философского мышления. Кроме того, и неоплатоническая, и гностическая традиции имеют как бы по две ипостаси: языческую и монотеистическую. В какой степени монотеизм использует языческую мудрость,

 

а язычество – монотеистическую мистику? К тому же в отдельных случаях неоплатонизм и гностицизм сосуществуют в нераздельно-неслиянном симбиозе, когда, говоря «гностик», подразумевают «неоплатоника», а говоря «неоплатоник» подразумевают «гностика».

 

Эллинизм

 

Это и не удивительно, поскольку и неоплатонизм и гно-стицизм явились порождением одного макроисторического феномена, имя которому – эллинизм. Эллинизированный мир представлял собой мультикультурную цивилизацию на осно-ве греческой интеллектуальной доминанты. Влияние этой до-минанты испытали на себе не только ближайшие к Афинам культурные центры Италии, Малой Азии и Египта, но также

Проект «Платонополис»

167

 

интеллектуальные круги Вавилонии, Ирана, Индии и Цен-тральной Азии. Древнегреческая философия, попадая в раз-личные регионы эллинистической ойкумены, способствовала рационализации автохтонных мистических традиций,как быоплатонивая (в сторогом смысле – идеализируя, метафизиче-ски упорядочивая) религиозное наследие предков в формате неоплатонического идейного синкретизма. Такого рода фило-софско-релизиозный синтез (греческая философия + восточная религия) и привел к зарождению собственно гностицизма как параллельного с неоплатонизмом продукта эллинистического мира. Гностицизм – это некий мистический ответ Востока на экспансию греческой интеллектуальной культуры.

 

Орфизм

 

При этом не следует забывать, что сам платонизм изна-чально содержал в себе мистический, и даже оргиастический, элемент, выступая в качестве своеобразной интеллектуальной (или диалектической) апологии орфизма, связанного, в свою очередь, с неолитическими культами древних обитателей Бал-кан, впервые (т. е. в VII тысячелетии до н.э.) принесших в Евро-пу земледелие с территории Плодородного Полумесяца (между Нилом и горами Загрос в Иране). Как известно, древнейшие земледельческие культуры связаны с мистериями умирающе-го и воскресающего бога,каковым,в случае орфизма,являлсяДионис. Аналогичные мистерии были распространены носи-телями неолитической революции (по мере ее экспансии) на Ближнем и Среднем Востоке, в Индии и Центральной Азии,

 

в Северной и Восточной Африке. Фактически, все эти регио-ны вошли впоследствии в эллинистическую ойкумену, так что появление здесь платонизма с орфической подкладкой было встречено местными мастерами с пониманием и творческой отдачей. Таким образом, мы можем считать орфизм концепту-ально-мистическим предшественником платонизма в узком смысле слова и неоплатонического гностицизма – в широком.

168                                     Деконструкция

 

Гностики рассматривали Диониса как символ божествен-ной частицы в человеке, его духа, забывшего о своем трансцен-дентном предназначении в результате индивидуализирующего снисхождения в низшие слои космической материи. Орфей же, под маской культурного героя, символизирует здесь боже-ственного посланца, стремящегося пробудить Диониса (как не-кий медикамент, антидот) от иллюзии личного существования в контексте иллюзорной множественности «ста тысяч вещей».

 

Орфей противопоставляет царю Дионису аполлонийскую монаду, отвращающую его от нисхождения в титаническую множественность и от ухода с трона и берегущую его чистым и непорочным в единстве1.

 

Дионис, согласно неоплатоникам – «бог разделенного ми-роздания» (meristes demiurgias), виновник изначальной ин-дивидуации; но он не имеет ничего общего с инстинктом самосохранения замкнутой в себе индивидуальной формы бы-тия, по отношению к которой является, напротив, внутренним стимулом саморасточения, как воссоединения с целым через переход в другие формы. Индивидуальность противится этому внутреннему зову Диониса в ней; тогда Дионис разоблачается как смерть. [...] Дионис, бог смерти, есть вместе и бог возрож-дения (tes palingenesias ho theos). – Такова поздняя диалектика древнего культа: религиозное мышление народа имманентно его культу, его мысль – в действии. Первыми начали мыслить за народ орфики, и народ узнавал в их учении свою веру, хотя и чуждался, уже с V века, их мистически-обрядовой практики. 2

 

Конец античности

 

Символическим моментом завершения традиции антично-го гностицизма можно считать день закрытия Платоновской Академии (и вообще всех афинских философских школ) в 529

 

1  Procl. in Alcib. р. 83 = Orph. teletai, 193, р. 229, Abel: Orpheus ephistesi toi

 

2  См. Вячеслав Иванов. Дионис и прадионисийство, www.rvb.ru/ ivanov/1_critical/2_eshill/01text/02add/09.htm

Проект «Платонополис»

169

 

году указом императора Юстиниана Великого. С этого време-ни гностики уходят в подполье, продолжая свою познаватель-ную практику в формате тайных кружков, осуществлявших собственные инициации. Некоторые неоплатоники, при этом, продолжают открыто работать в качестве апологетов монотеи-стических религий (иудаизм, христианство, ислам).

 

Исихазм

 

В Византии влияние гностической традиции нашло свое практическое продолжение, с одной стороны, в константино-польской учености, сохранявшей живую связь с культурной традицией эллинистической античности, с другой – в теурги-ческих практиках восточного монашества, заимствованных из инструментария инициатических мистерий дохристианского происхождения. С этими мистериями было, в частности, связа-ны движения богомилов, стригольников и исихастов. При этом если первые два официальная церковь продекларировала ере-сью, то последнее захватило в ней самой ведущее положение. По крайней мере, паламизм (восточный вариант неоплатони-ческой мысли), как своеобразная исихастская теология, был признан Константинополем каноническим учением церкви, наподобие томизма (западного варианта неоплатонизма) – Ватиканом. Практики афонских монахов напоминают в сво-ей технической части дохристианскую магию: роль дыхания, специфические автосуггестивные визуализации, нечленораз-дельное бормотание и глоссолалия, представления о «связы-вании» божества и его последующем «освобождении» – все это демонстрирует прямую причастность адептов исихийи к гно-стической теургии в духе Прокла и Ямвлиха, и косвенную – к пифагорейским и орфическим мистериям, уходящим в неолити-ческие оргии прото-религии каменного века.

 

В своих «Триадах» Палама приводит ветхозаветные приме-ры теозиса – трансовых состояний, в которые впадали пророки под влиянием божественных энергий. Обычно переживающий подобные состояния субъект глубоко погружен в себя, не заме-

170                                     Деконструкция

 

чает окружающей действительности, нечувствителен к внеш-ним влияниям. Именно такого состояния пытается достичь практикующий исихаст, используя в качестве инструмента трансцендирования умопостигаемой реальности Иисусову молитву. Эта молитва представляет собой разновидность те-ургического призывания божества по имени, с последующим удержанием его в «магической клетке» (которой может высту-пать тело самого мистагога) для дальнейшего общения.

 

«Магическая практика под названием «сопряжение» пред-ставляет собой «собеседование», или «общение» (но не «сли-яние»!), теурга с тем или иным божеством или духом. [...] «Сопряжение» достигалось преимущественно посредством инвокаций: маг призывал божество, произнося его имена, состоявшие из «бессмысленных» (с точки зрения обычной человеческой речи) звукосочетаний. Эти так называемые «вар-варские», или «иноземные», имена составляли основу всей позднеантичной магической практики. Несмотря на кажущую-ся бессмысленность и произвольность «варварских имен», при тщательном анализе в них обнаруживаются четкие структуры, причем не только на уровне звуковых последовательностей, но и в области нумерологических соответствий.»1

 

Алхимия

 

Составной частью идеологии древних мистерий была ал-химия как наука о превращениях вещества, имевшая дело с описанием экстраординарных эссенций и соответствующих психо(пато)логических эффектов (инициатических трипов). По мнению британского медиависта Дэвида Перри, алхимический дискурс появился в период раннего Средневековья (после упад-ка античного космополитизма) в качестве интеллектуальной площадки для обмена мистическим и практическим опытом между представителями различных конфессий, вне зоны дей-ствия юрисдикции авторитарной догматики. Алхимический

 

1  См. Анна Блейз О «Халдейских оракулах», М., Ганга, 2009.

Проект «Платонополис»

171

 

символизм связывает в единый культурный контекст такие, казалось бы, далекие друг от друга явления, как гностическую аллегорию и каббалистическую гематрию, исихастское бого-словие и даосский ци-гун, суфийскую поэзию и камлания бон-ского колдуна...

 

Гностики на Востоке

 

В результате исторических пертурбаций, большинство гностических школ с античными корнями перестало суще-ствовать, некоторые из них институционализировались в виде локальных или фамильно-клановых культов, какая-то часть гностического наследия была интегрирована «победителями», перейдя в эзотерический копрус авраамических и иных рели-гий (инодо-иранских и дальневосточных). Древнейшей из со-хранившихся до сегодняшнего дня аутентичных гностических школ считается мандейская, восходящая к традициям сиро-ва-вилонского гнозиса и функционирующая ныне как закрытая родовая община. Аналогичным характером обладают общины язданитов (йезиды, алевиты, али-илахи) и представителей т. н. гиндукушских религий, близких в ряде отношений к гнозису персидского зурванизма (тайное учение магов, оппозиционное официальному культу царской власти). Гностические корни прослеживаются у друзов, бекташей, алавитов, исмаилитов, суфиев, средневековых алхимиков и каббалистов, наследников манихейства и митраизма (альбигойцы, вальденсы, гуситы), в религии бон-по и традициях Калачакры.

 

Проблема мейнстрима

 

Мой друг Гейдар Джемаль как-то высказал мысль, что эл-линизм – это абсолютный мейнстрим мировой философии, который совпадает с европейской философией от Платона до Гегеля. Если это так, то и гностицизм, вероятно, можно назвать как бы абсолютным «эзотерическим» мейн-стримом того же периода. В самом деле, куда ни плюнь – везде гностики, везде тот же дискурс. По меньшей мере – везде та же терминология, те же алхимические символы. Мистика нью-эйдж, в форма-те своеобразного неоэллинистического синкретизма, похоже, объединила под своей интегральной сенью даже те элементы исторической культурной традиции, которые были техниче-ски недоступны для манипуляций классических эллинистов (Китай, черная Африка, доколумбова Америка и др.). Интел-лектуальная, а также мистическая уникальность нынешней ситуации состоит, на мой взгляд, в том, что именно сегодня, когда существенных белых пятен в человеческой географии и культурной истории практически не осталось, когда, в усло-виях информационной революции, никаких «тайных знаний» (за исключением технологических секретов, да и то – как ска-

Проект «Платонополис»

173

 

зать...), по сути, быть не может, цивилизованный человек упер-ся в некий экзистенциальный забор, идеалистических ресурсов на преодоление которого у него просто нет.

 

Постсакральный мир

 

Кого сегодня удивишь пещерами и дебрями Индостана, ко-пями царя Соломона, магическими плясками новогвинейских каннибалов или инициатическими историями сионских му-дрецов? Разве что мейн-стримовских туристов, рассекающих в сланцах по Лхасе или жгущих зеленые свечи во время неодру-идических церемоний в Стоунхендже. Означает ли все это, что начинается некая постсакральная эпоха, когда мир окончатель-но «расколдован» посредством достигнутой человечеством универсальной и объективной научной истины? Или просто традиционные инициации перестали воздействовать на ради-кально индивидуализированного человека, утратившего свою чувствительность в отношении всего сакрального? Вместе

 

с тем, мы наблюдаем прямо-таки лихорадочное стремление отдельных «сил» к созданию или обретению технологий, по-зволяющих инструментализировать человеческое поведение в соответствии с прагматически пославленными задачами. Будь это традиционная инициация, современное НЛП или некий ги-бридный продукт продвинутого хай-хьюма – большого значе-ния не имеет. Главное – чтобы работало. Это с одной стороны.

 

С другой стороны, некий эволюционный инстинкт (назовем это так) подсказывает, даже самому тупому болвану, что сле-по доверять в этом постсакральном мире никому нельзя. Еще совсем немного – и НЛП так же перестанет действовать на личность, как перестали действовать проповеди и пассы тра-диционных иерофантов. Получается, что инвестировать свою духовную энергию как бы не во что... И в то же время, никог-да прежде человеческие массы не могли быть мобилизованы столь быстро и в таких масштабах, как это происходит сегодня (вольно или невольно) посредством сетевых технологий. Этот скепсис доверия в сочетании с потенциальной готовностью к

174                                     Деконструкция

 

повышенной ажитации представляет сегодня одну из фунда-ментальных социально-психологических проблем, на реше-ние которой, как мне представляется, должны быть брошены силы т. н. новой сакральности как парадоксального продукта эпохи постмодернистской бездуховности. Субъектом этой но-вой сакральности мы, чисто символически, можем назвать т. н. Радикального субъекта, интеллектуальный и метафизический профиль которого пока что остается открытым...

 

Гейдар Джемаль

 

МЕТОД ГНОСТИЧЕСКОГО

 

МЫШЛЕНИЯ

 

Моей задачей здесь является не историко-академи-

 

ческие исследования великих мыслителей – носителей

 

гностическеого импульса, которые оставили нам много-

 

численные ценные следы. Каждое из слов, фраз, тезисов,

 

которые до нас дошли – это жемчужины, хотя большин-

 

ство из этих тезисов пересказаны либо противниками

 

гностиков, либо людьми которые их расслышали, но не

 

поняли. Нам приходится очищать и восстанавливать с

 

огромным напряжением ума и творческого воображе-

 

ния первоначальную интенцию этих людей, тем более,

 

что они писали очень закрытым языком, и многие вещи,

 

которые они говорили,

строя свои конструк-

 

ции, имеют непости-

 

жимое значение для

 

современного челове-

 

ка, воспитанного в ра-

 

циональной традиции. Иначе говоря, подраз-умевания гностиков в те времена были фун-даментально связаны

 

с языком, который се-годня в значительной степени утрачен, по-

176                                     Деконструкция

 

скольку язык – это не только словесная оболочка и не только перевод, который можно получить, взяв словарь древнегрече-ского языка, но и интуитивное семантическое поле, которое го-раздо важнее, чем «переводимое зернышко» (последнее может занимать 5 процентов, а 95% – есть некое символико-интуи-тивное подразумевание, интуитивный посыл). Поэтому когда мы знакомимся с автором, писавшим двести-триста лет назад, существует очень большой риск, что мы просто не ощутим, не почувствуем тех значений, которые испытывали при восприя-тии этого текста современники. Я поставил перед собой задачу (в рамках короткого доклада она будет реализована ограничен-но) коснуться тех импульсов (в их оформлении), которые стоят за гностическим инстинктом как врожденная воля гностика (а то, что она совершенно определенно врожденная, это здесь уже прозвучало), каким образом она вторгается в ту матрицу, которую гностик неизбежно получает от внешний цивилиза-ции вместе с присущими ей моделями мышления и термино-логическими значениями. Гностик имеет дело с чуждым ему, плотным миром смыслов, которые он ощущает как враждеб-ные себе и которые должны быть взорваны.

 

Не у всякого хватит энергии (речь идет об особой энергии, энергии мысли) и мыслительного аппарата для того, чтобы произвести необходимую переделку, перекройку, внутренне-го интеллектуального космоса и добиться осуществления той мотивации, которая подвигает человека на поход против всего само собой разумеющегося и должного. Это чрезвычайно слож-но. Естественно, когда человек начинает оспаривать то, что ему навязано в качестве матрицы сущего, должного, реального, он вынужден пользоваться аппаратом, логическими связями и зна-чениями, заимствованными извне. Если же он создаст на абсо-лютно пустом месте собственные лексику и смысловые связи, он рискует, как минимум, быть непонятым даже ближайшими учениками – возникнет коммуникативная пропасть.

Проект «Платонополис»

177

 

Необходимо решить колоссальную задачу: воспользоваться аппаратом, доступным для избранного окружения (даже «из-браннейшие» находятся в сходной ситуации, так как погруже-ны в ту же матрицу) и хорошо, если есть некая школа, некий, уже созданный, пусть маргинальный, инструментарий, кото-рый можно использовать как общую площадку. Но ведь его мо-жет не быть. Пример Василида велик и поражающ еще и тем, что мы здесь можем свидетельствать колоссальную работу по переформатированию матрицы, по созданию абсолютно но-вых визионов и конструкций, которые, тем не менее, остаются воспринимаемыми за пределами исключительно замкнутого внутреннего космоса гностика, его собственного луча, внутри которого он видит реальность. Поэтому Василид, конечно, это подвиг творческого воображения, родившегося из самых бла-городных и достойных из всех возможных интеллектуальных импульсов. И тут я бы хотел поставить вопрос о том, что это за импульсы и как они преломляются в реальной жизни?

 

Если идти к сути вещей, то человека, рожденного быть гностиком, жжет внутри его души жажда Величия. Есте-ственно, величия не собственного (хотя он всегда может сказать: «мы – люди, вы – свиньи»), величия не такого, от которого можно получить персональную экзистенциальную выгоду. Его интересует Величие в чистом виде, абсолютное величие за пределами всяких границ и сравнений, которое ломает саму идею величия, саму линейку, которой мерится величие. Его интересует: взорвать то, что является ничтож-ным, а ничтожным для него является все, с чем он соприка-сается в качестве экзистенциальной монады.

 

На самом деле, единственной отправной точкой для гности-ка является ощущение того, что единственно чистым, что он берет как пример и к чему он стремится, является его собствен-ное свидетельствующее сознание. Это свидетельствующее сознание внутри него горит, как пожар, требующий выхода,

178                                     Деконструкция

 

реализации, посвящения, трансформационного перехода в не-стерпимое и находящееся за пределами всего Величие.

Выводом из этого конфликта является дуализм сознания и бытия, то есть разрыв между бытием и сознанием. С одной сто-роны, есть сущее, с другой стороны – сверкающая точка вну-три него, которая представляет собой некий завет, задел, некое семя величия, еще не реализованного в этой светящейся точке «тайного Я», которая горит и требует реализации в некоем ви-зионе, сметающем все, что обычно воспринимается органами чувств и обрабатывается понятийным аппаратом.

Первый выход, который гностик имеет в этом конфликте – это то, что нужно начинать мыслить Великое как свободное от загрязнения сущим. Но что такое сущее? Нужно понять, в чем качество этого сущего, которое грязнит и пятнает?

Если мы говорим о Высшем. О высшей реальности, о той, которая содержится за пределами всего величия, как о несу-щем, то мы должны знать о том, что такое сущее, и что сущее не есть то материальное бытие, которое для нас всех являет пример предъявленного нам наличия, Такое сущее было бы слишком ничтожным в качестве отправной точки, площадки. Разве наш материальный мир – предел бытия? И какой смысл так говорить, если гностик старается расширить мир так, что-бы отталкивание от него дало эффект. Гностик должен видеть бытие как можно большее. Великое включено в бытие, пото-му что в бытие включено всё, что подлежит сравнению. Всё, что подлежит сравнению – внутри. И нестерпимо грандиозные перспективы, абсолютно альтернативные всему тому, что на-ходятся здесь и теперь, они тоже в бытии. И вот здесь начина-ется ощущение гностиком того, что такое на самом деле сущее. Сущее – это конгломерат всех планов, перспектив, реальностей

 

и т.д., к чему может быть приставлен, условно говоря, преди-кат «есть». Предикат «есть» здесь работает как некое указание на семейность всего того, к чему он относится – то есть эти вещи соотносимы между собой, они родственны, от одного к

Проект «Платонополис»

179

 

другому можно перейти. Даже если они разделены полярно, то эти полюса объединены неким стержнем, некоей прямой ли-нией, осью. Одно отрицает другое. Если они антитезны, то все равно они взаимосвязаны прямой дорогой антитезности. Чер-ное-белое. Без одного не бывает другого. Всё, что есть в бытии, каким-то образом повязано в общий хоровод, даже если мы го-ворим об очень высоких планах. Таким образом, бытие пачкает тем, что оно есть. Внутри него содержится этот предикат, и всё,

 

к чему его можно приставить, то-то есть – звезда, джин, ангел, архонт (они есть как некая конструктная данность, некий кон-цепт, который имеет имя и, тем самым заявляет о себе, что он есть. Таким образом, это «есть» является пачкающим «есть». Задача, стоящая перед гностиком – освободить то высшее, по отношению к чему он горит, от этого пачкающего начала.

И здесь возникает очень много проблем. Во-первых: если это несущее, освобожденное от пачкающего предиката«есть», оппонентное бытию высочайшее Величие так чисто, то каким образом можно иметь к нему какое-либо отношение? В чем ди-намическая драма взаимоотношения между огнём сознания, который горит и сжигает всю вселенную вокруг, и чистым, аб-солютно свободным от предиката «есть», Величием, которое является целью на выходе. Если гностик находится в некоей среде, то каким образом эта среда является площадкой для его метафизической, гностической драмы? Надо связать реаль-ность, которая есть здесь и теперь и внутрь которой гностик вброшен как носитель огня с тем, чего нет, таким образом, что-бы не загрязнить несущее. Отсюда возникает необходимость очень сложных конструкций, которые опосредованным обра-зом описывают взаимодействия между свободным от предика-та «есть» Величием и тем бытием (сущим), которое является, с точки зрения гностика, просто мусорной свалкой. Потому что на этой мусорной свалке рядом, бок о бок, лежат выброшенная случайно жемчужина, золотые часы, дохлая курица, рваная подушка с дивана. А суть этой мусорности заключается в том,

180                                     Деконструкция

 

что это – бытие, что это есть. Оно-то и делает всё предъяв-ленное мусором и, наоборот, отсутствие этого освобождает от грязи, от лжи, от общего, потому что ложью, против которой выступает гностик, является глобальное, является универсаль-ное.

Несущее внутреннее, само по себе предполагает уникаль-ность, которое не описывается нумерически. Но всё равно остается некоторая проблема в том, что это Величие существу-ет, но к нему можно иметь отношение, только оказавшись на этой помойке, которая существует наряду с этим величием. И тут ничего не поделаешь. Тем более, гностик прекрасно знает, что юдоль человеческого сознания – это неистребимая тяга к ощущению и переживанию тождества как совершенно есте-ственного посыла. Глобальное, тотальное тождество малого с абсолютным – это фундаментальная основа всех традицион-ных метафизик. «Каждая песчинка имеет за собой Абсолют». Эта инстинктивная идея традиционно