АРГУМЕНТ №2. Значимость концепта. Концепт «И жили они долго и счастливо» как выражение гуманистического запроса.

ВТОРОЙ СПИКЕР:

Концепт это место сборки. Это «В ГУМе, у фонтана». Концепт собирает разные вещи (произведения) в одной точке. Только так они встречаются. Только так (через сверхконцепты) они узнают друг друга. А мы РАЗЛИЧАЕМ их как ЦЕЛОЕ. (Это практика различения). Иначе – хаос и суета смыслов. Когда мы собираемся посмотреть что-то, мы уже производим важнейшую операцию различения. Даже если мы ждём удивления (неожиданности, потрясения) мы уже ВЫБИРАЕМ это удивление. Концепт позволяет «встретиться» в одной смысловой точке не только разным произведениям, он позволяет встретиться произведению со МНОЙ, а мне – с ним. Я знаю, где именно мы (я и произведение) можем совпасть. Вот пример. «Медный всадник» – это концепт. Можно сказать, что «Медный всадник» – наш концепт «И жили они долго и счастливо». Он гарант того, что смыслы сохранят свою релевантность. Концепт гарантирует то, что смыслы пребудут смыслами. А стало быть наше пребывание (наше время жизни в произведении, в его чтении или просмотре) не станет пустой растратой, упущенным временем. Даже М. К. позволяет сохранять время (расширять диапазон эмоций, сопереживать, сострадать, сомыслить (героям), сводить события в некой смысловой перспективе). Поставьте вместо «Медного всадника» полезнейшую автостоянку, и концепт, скрепляющий прошлое и будущее, исчезнет. Кстати, вы заметили, что мы отнесли «Медный всадник» к массовой культуре? Ошибочно думать, что концепт снимает необходимость размышления, «упрощает» (примитивизирует) бытие. Концепт как раз отмечает важнейшую проблему. Концепт – это дорожный указатель, знак «Внимание! Проблема!» Не стоит полагать зрителя идиотом, не различающим условного бытия. «И жили они долго и счастливо» отлично распознаётся зрителем как некая УТОПИЧЕСКАЯ точка бытия, как чистая возможность, как ЧАЯНИЕ или НАДЕЖДА. И как раз эта точка (вполне осознаваемая в своей «геометрической», реальной недостижимости) заставляет помнить о таких смыслах, которые являются трансцедентными, которые пребывают ВНЕ профанного, обыденного существования. И только через эти точки мы зачастую и можем СОХРАНЯТЬСЯ в этом нашем обыденном и профанном существовании. Это, конечно, ни в коем случае не БЕГСТВО ОТ жизни, это – ВОЗВРАЩЕНИЕ (!!) К жизни, это понимание того, что ЖИЗНЬ отнюдь не сводится к собранию профанных и обыденных фактов, к «голой», циничной реальности, к «дебету» того, что можно «пощупать пальцами». А мне, для того, чтобы я осознавал себя находящимся в «этой самой» точке времени, в «этой самой» точке пространства, непременно нужно что-то, чем я располагал бы помимо этих самых «точек», я НУЖДАЮСЬ в таком своём «Я», которое есть в чём-то помимо этих точек времени и пространства, которое не может быть хронологически измерено и геометрически обозначено (как не могут быть измерены ПАМЯТЬ или НАДЕЖДА – ну, не изобрели ещё «надеждемера»!). Есть смыслы, которые нельзя зафиксировать полицейским радаром. Есть смыслы, которые нельзя измерить с помощью спортивного секундомера. К слову сказать, такое экуменическое (гуманитарное) значение М. К. совсем не противоречит определению произведения М. К. как товара. Это означает, что у современного человека есть СПРОС на экуменические (гуманитарные) идеи и смыслы. Кстати, Библия – один из самых успешных товаров в истории человечества. Что совсем не делает Декалог (десять заповедей) – «вещью с ценником».

Концепты трансгрессивны. Это «лифты» в «инфраструктуре» обыденной реальности. Это символические «механизмы», позволяющие почувствовать связность реальности, обнаружить в ней «места разрывов».

ТРЕТИЙ СПИКЕР:

Концепт позволяет дифференцировать смысловое поле. Без концептов будет каша, крошево разных жанров. Концепт – это рубрика. Он направляет и оптимизирует поиск. Концепт – гид в громадном информационном океане.

Поведение человека строится по поведенческим моделям (а не «экземплярам»). Концепт «работает» именно с моделями. Подробности, осязаемые черты реальности в МОДЕЛИ не так важны. Гораздо важнее ДОЛЖНОЕ. Концепт как раз и соотносится с ДОЛЖНЫМ.

Концепт не пытается обмануть. Он не вводит в заблуждение относительно себя. Он не выдаёт себя за реальность. Тогда как квазиреальность является настоящим фейком, подделкой.

М. К. лишь воспроизводит могучие архетипические (юнгианские) сюжеты. Эти сюжеты закреплены как самые значимые в тысячелетнем пласте народной культуры. Приобщение к этим сюжетам позволяет человеку «присоединиться» к чему-то неимоверно большему, чем он сам.

М. К. восполняет острейшую нужду человека в акаузальных («беспричинных», вырванных из «тюрьмы» детерминизма) событиях. Человеку необходимо алогичное. Так же, как ему необходима свобода. Само устройство человеческого образа жизни не может быть измерено через «шкалы» формальной логики.

(При этом нельзя подменять или сливать в одно (понятие и явление) понятия массовой культуры и народной культуры. Нельзя, например, полагать «Золушку» характерным примером М. К. Ибо М. К. – это порождение модернизма и модерного сознания).

АРГУМЕНТ №3. Проблематичность понятия «реальности». Реальность фильма ≠ «Реальность реальности».

ВТОРОЙ СПИКЕР:

Как справедливо пишет Виталий Куренной, «Пространство художественного фильма – это совершенно особая реальность, которая онтологически никак не связана с нашим собственным миром. Ни герои фильма, ни пространство, там изображенное, не являются частью нашего собственного мира, хотя могут строиться по его законам, конструироваться таким образом, чтобы восприниматься в модусе нашей собственной реальности. Разумеется, в съемках фильма задействуются реальные люди и реальные вещи. Но в самом фильме их изображение (цифровое или пленочное) используется лишь как средство, позволяющее зрителю заглянуть в совсем другой мир – пространство данного фильма».

Полагать, что реалистичность произведения искусства зависит от следования неким «реально зафиксированным фактам», очень наивно. Творчество (любого плана) создаёт свою СОБСТВЕННУЮ РЕАЛЬНОСТЬ, а не служит гарсоном так называемой «реальной жизни». Давайте возьмём наиболее важное сегодня искусство, собирающее громадные аудитории. Это, конечно, кино. Что есть фильм? Фильм представляет собой прежде всего эстетическое явление. Стало быть провалы исключительно эстетического уровня могут дезавуировать, разрушить, скомпрометировать всю предъявляемую фильмом реальность. Что мы хотим этим сказать? То, что РЕАЛИСТИЧНОСТЬ реальности, показываемой в фильме, зависит от того, как эта реальность РЕАЛИЗОВАНА ЭСТЕТИЧЕСКИ. Иначе говоря, реалистичность в кино практически не имеет отношения к пространству так называемой «реальной жизни», к фактическому. В кино важны НЕ ФАКТЫ, А ЭСТЕТИКА. Скажем, исторический фильм Шахназарова «Всадник по имени смерть» кажется лубком именно из-за своей эстетической беспомощности, эстетической недостоверности (хотя там много «красивых красивостей»), а многие фантастические сцены в «Ходячих мертвецах» великолепно реалистичны (и задевают за живое) благодаря тончайшей эстетической продуманности сериала. Ещё раз повторим эту важную мысль. Присутствие в фильме так называемой «реальности» отнюдь не делает его реалистичным. Реалистичность держится исключительно на творческом мастерстве авторов фильма (являющегося сложнейшим художественным организмом). «РЕАЛЬНОСТЬ ФИЛЬМА» радикально отлична от «РЕАЛЬНОСТИ РЕАЛЬНОСТИ». И достигается она исключительно СИЛОЮ ТАЛАНТА и в ПРОСТРАНСТВЕ ИСКУССТВА, а не через «бытовой» реализм. Кстати, напомним о том, что мало в истории мировой литературы произведений столь же картонных, безжизненных и беспардонно-лживых, как творения советского социалистического реализма (например, из так называемой «секретарской литературы»: «Вечные зовы» всех мастей).

Как пишет в «Прозрачном обществе» Ваттимо: «Реальность для нас является результатом переплетения многочисленных образов, интерпретаций, реконструкций, которые, конкурируя между собой, распространяют масс-медиа».

ТРЕТИЙ СПИКЕР:

Что такое реальность? Где можно найти реальность? Можно ли зафиксировать реальность? Или это «кошка Шредингера»? Или само присутствие наблюдателя искажает условия («чистоту») наблюдения? Не становится ли воображаемый мир большей реальностью, чем так называемая реальность (то есть не упорядоченная через идеи повседневность)? Реальность может быть ничем не структурирована. И тогда это ворох бытового мусора. Либо структурирована. И тогда это определённый «строй» существования. Но чем структурируется реальность? Очевидно, только идеями, сверхсмыслами, ценностями. Например, ценности семейной жизни структурируют семейный отдых в «реальность нашего семейного уик-энда». Но разве не является такого рода реальность уже мифологизированной (с обращёнными к «фотографии реальности» счастливыми улыбками)? И когда отец или мать демонстрируют эти фотографии своим знакомым, что именно они демонстрируют? Цветочную дачную грядку и процесс жарения грибов, или то, что «О!! Мы – такая настоящая семья!! Вы только посмотрите, как мы счастливы!!»? Все статистические выкладки фиксируют очевидное и заметное ухудшение практически всех экономических показателей «реальной» жизни «реального среднего» россиянина. Уменьшение покупательной способности его доходов. Рост риска потерять работу. Ухудшение показателей здоровья. Резкое сокращение потребительского выбора. Снижение качества потребительской корзины. Но, чу! Опросы показывают, что россияне не только не стали менее счастливыми. Их самоощущение счастья выросло. Так в какой реальности они живут? Какой жанр искусства более остальных призван продемонстрировать реальность такой, как она есть? Конечно, документальное кино. Не так ли? А когда же этот жанр по-настоящему расцвёл? Во время Второй мировой войны. На которой он стал мощным орудием пропаганды, инструментом ненависти (к Врагу) и возгонки патриотизма. Все стороны, участвовавшие в этой войне, использовали его, чтобы лгать и «принуждать» к ярости. Документальное кино вынянчено в колыбели самой беззастенчивой и наглой лжи. Когда Вас приостанавливают, обещая показать Вам реальность, бегите со всех ног. Это мошенники и аферисты. Кстати, цыганки тоже большие специалисты по части реальности. Твоей реальности, хранящейся в волосе на твоей голове. И в паре твоих тысячерублёвых ассигнаций.

Характерным является даже сам, используемый нашими оппонентами, термин. «Более реалистичные КАРТИНЫ жизни». То есть всё-таки «картины»? Жизнь как живопись? В голову приходит что-то вроде «Такой живой! Прямо как на картинке!». Или так: «Книжки с картинками для реальных пацанов».

Квазиреальность может создавать гораздо более манипулятивное пространство, чем то, которым чревата «сказочная» реальность.

АРГУМЕНТЫ ЗА

Вот краткая «АННОТАЦИЯ» нашего кейса. Время динамики и инноваций, время рефлексии требует быстрого ответа культуры. Наше время – это время риска и время ответственности. И массовая культура ответственна за происходящее. Потребность в переменах встроена в саму природу бизнеса: забота М. К. о «настоящем» современного человека есть в то же время забота М. К. о себе. Современный зритель взыскует не удовольствия, но полноты проживания.

ЦЕННОСТЬ. Соль нашего времени – динамизм и стремление к достоверности. М. К. находится в авангарде современного общества. И должна отвечать на «ВЫЗОВЫ» времени. Должна совершать выбор в пользу актуальных смыслов. Только так М. К. может стать не только востребованной, но и наделённой доверием и репутацией.

АРГУМЕНТ №1. М. К. зачастую всё ещё описывается через застарелые клише. На самом деле М. К. сегодня – самое динамичное культурное пространство. Это пространство социализации (для социальных агентов) и инноваций (для «людей культуры», авторов, креативного класса).

ПЕРВЫЙ СПИКЕР:

Массовую Культуру (М. К.) мы понимаем как производство таких культурных проектов, которые имеют, как правило, рыночное обоснование, предполагают стандартизированное (массовое) потребление и используют современные технологии (рекламы, распространения и т.д.).

Концепции «макдональдизации» и «диснеизации» описывают наше общество через фигуру тотального и никогда не прекращающегося развлечения. Современное общество – общество переживаний. Понятие «карнавала», столь ярко введённое М. Бахтиным, вполне применимо к современной массовой культуре. Карнавал (по Бахтину) является возможностью выйти за рамки официоза и жёстких норм, оказаться в бурном пространстве аномии. Сегодня именно М. К. зачастую становится «местом для карнавала», не следуя за «приличной и дозволенной» реальностью, а создавая свою. М. К. создаёт «отрыв». М. К. далеко не гомогенна. Получатель сообщения сегодня как никогда свободен в интерпретации этого сообщения. М. К. позволяет социальному агенту реализовать свою свободу. Массы не так податливы, как кажется. Скорее они уже сами могут формовать и «мять» автора.

Вероятно, ни для кого не секрет, что во многих продвинутых западных университетах уже есть курсы, посвящённые блокбастерам и сериалам. Притом предметом интереса оказываются, как правило, не сами по себе эти произведения М. К. Растущий интерес к блокбастерам и сериалам связан с тем, что они представляют собой чрезвычайно эффектив­ный инструмент познания социальной и политической реально­сти. Но могли бы они представлять столь большой интерес, могли бы они так точно диагностировать состояние общества, если бы были чем-то безнадёжно вторичным и тривиальным? Конечно, нет.

М. К. уже не идёт «За», она – ведёт. М. К. сегодня не только воспроизводит беспроигрышные клише. М. К. ищет новые ходы, изобретает новые идеи и способы их воплощения. Происходит это во многим по вполне банальным рыночным резонам. Но происходит. Почему? Потому что на рынке М. К. присутствует колоссальная конкуренция. Понятно, что именно в эту сферу (сферу М. К.) идут громадные инвестиции. А значит, и перетекает человеческий капитал, блестящие таланты из самых разных областей деятельности. М. К. стала местом не только технологических инноваций (и даже прорывов – см. «Аватар»), но и новаторских идей.

Вот близкий пример из М. К. (вернее, интернет-культуры). Интернет-сообщество может давать толчок и статусу, и возможностям своих участников. Интернет-сообщество – динамическое пространство развития.

Наконец, масса не знает того, что ей нужно. (Заметим, что это утверждение совсем не противоречит словам о «неоднородности массы» и нашему следующему аргументу о любви современного зрителя к ситуации игры и парадокса. Речь о том, что масса не способна (возможно, пока) создать свой отчётливый, внятный запрос. Масса пребывает в мире чувств, а не артикуляции. Но «клубящиеся», смутные порывы массы могут не только чувствовать, но и воплощать большие авторы.) Тем более она не знает того, что ей может стать нужно. Потребность сегодня нередко созревает уже в акте непосредственного обладания, в интервале использования определённой вещи. Сколько бы человек сказало бы, что им нужны вот эти самые «штуковины» (айфоны), если бы маркетологи стали выяснить целевые аудитории ещё до появления айфонов? Ничтожно малое количество. Человек далеко не всегда способен представить, как изменятся его модели поведения с появлением какого-нибудь авангардного девайса. Некоторые творения М. К. сегодня напоминают рискованные изобретения венчурных фирм.

Вспомним хрестоматийный пример «Евгения Онегина». Многие девушки после романа вдруг ощутили себя Татьянами, поняли, кто они. Что же произошло? Вот что. Модель жизни, уже как бы «растворённая» в быту многих дворянских гнёзд, но ещё не ощущаемая внятно как таковая, вдруг обрела безукоризненное художественное воплощение. Оформилась. Выпорхнула, как бабочка, из куколки романа.

ТРЕТИЙ СПИКЕР:

М. К. трансформируется. Нельзя воспринимать это понятие как статичное. Иногда возникает ощущение, что дефиниции М. К. составляются «типичными представителями» самой М. К. Потому что они очень стереотипны и воспроизводят один и тот же набор клише. Тогда как, например, «Культурные Исследования» или «Сultural Studies» (курсы которых есть сегодня в большинстве лучших университетов мира) понимают культуру (включая, разумеется, и массовую) как процесс, как нечто подвижное, где имеет место множественность факторов влияния, среди которых трудно отделить ситуативные и сиюминутные факторы от долговременных и ценностных.

М. К. сегодня обрела некое совершенно новое для неё призвание, МИССИЮ, которая сразу вывела М. К. в авангард важнейших ресурсов общества. В чём состоит эта миссия, в чём она выражается? М. К. всегда адаптировала социального агента (читателя, зрителя) к реальности. Но сегодня М. К. может (и должна) адаптировать саму реальность к социальному агенту. Почему же это актуально? Потому что реальность стала чрезвычайно подвижной и сверхнасыщенной стрессами. Само понятие традиции стало проблематичным, поскольку и традиции сегодня проходят через технологические и информационные перегрузки, неизбежно модифицируясь. Простой пример. Празднование Нового года на «японский лад» («так, как это делают японцы») осуществляется массово и повсеместно. Но ведь совершенно очевидно, что к подлинному культурному фрейму это действо не имеет ни малейшего отношения. Еда, засовываемая в рот при помощи палочек, ещё не делает из едока китайца. Многие россияне отправили бы в космос в качестве «послов» русской культуры матрёшку и бутылку водки, «прижитых» этой культурой не так давно. Итак, традиции трещат и деформируются, проходя через «толщи народных масс». Безотказные прежде концепты дают течь. Клише «И жили они долго и счастливо» уже не выполняет роль своего рода сказочной константы, поскольку само представление о счастье не является больше негласным социальным консенсусом. Эрозия института брака. Рост профессиональных рисков (роботизация). Кризисы идентичностей всех мастей (возрастные; национальные (рождаемые миграционными потоками) и другие). Вот наш сегодняшний мир. Очевидно, что нахождение новых «стилей жизни» становится одной из стержневых забот современного общества. И именно М. К., как никто больше, способна выполнить этот ЗАКАЗ ОБЩЕСТВА. Заметим, что подлинным (РЕАЛЬНЫМ!) этот образ жизни будет только в том случае, если он не будет «вынут» из головы или «кончика пера», только в том случае, если он будет предельно конкретен. Образ жизни философа не стоит придумывать. Лучше обратиться к опыту реальной жизни. Скажем, Мераба Мамардашвили или Анатолия Ахутина. Образ жизни человека искусства уже дан в самой «форме» жизни Ольги Седаковой или Юрия Норштейна.

Давайте обратим внимание на резкий рост популярности фильмов-биографий. Вот лишь некоторые реальные персонажи, историям которых были посвящены российские фильмы и сериалы в последние пару лет. Екатерина Фурцева, Анна Герман, Алла Пугачёва, Валентина Толкунова, Людмила Гурченко, Людмила Зыкина, самая известная женщина-снайпер в мировой истории Людмила Павличенко, супермодель Регина Збарская, Валерий Ободзинский, Валерий Харламов, Юрий Гагарин, директор «Елисеевского» гастронома Юрий Соколов. Из зарубежных вспомним навскидку недавние фильмы о художнике Тёрнере, английской королеве, Джобсе и Цукерберге, Маргарет Тэтчер, Тьюринге. Чем вызван этот бум кинобиографий? Тем, что «биография реализации» подтверждает возможность «прорубания» собственного пути. Притом зритель заражается именно не идеей подражания герою, а идеей самостроения, идеей обретения «своей» биографии, своей самобытности. Заметим, что эти судьбы зачастую драматичны, и даже трагичны, но драма сегодняшним зрителем полагается почти неизбежной жертвой крупной личности в своём развитии. Хеппи-эндов в перечисленных судьбах совсем немного.

Обществу не нужны «токсичные» концепты. Концепты, вызывающие разрыв между реальными жизненными практиками и мнимыми практиками, «обманками». И общество, даже основанное на М. К., всё же обладает культурным иммунитетом, предохраняющем его от фатальных стратегий.

Первый спикер упомянул Татьяну из «Евгения Онегина». Как же тогда наш тезис о реальности только конкретных, невыдуманных судеб? Очень просто. Гений может предвосхитить модель жизни, ещё только витающую в воздухе. М. К. не способна на столь мощное художественное пророчество. Но она может чувствовать энергию реальных судеб. Она может искренно восхититься перипетиями становления реальных личностей.

АРГУМЕНТ №2. Произошла радикальная трансформация зрителя «индустриального времени». Современный зритель любит игру и парадокс. Он ироничен и рефлексивен. Он стремителен и способен быстро перестраиваться.

ВТОРОЙ СПИКЕР:

Ослепший Борхес сказал, что нигде нет абсолютной темноты. И даже для слепого, мир – не «агатовый» мрак, а игра теней, сутолока бликов и оттенков. Превращать массу в нечто совершенно не доступное различению, нечто совершенно однородное, значит обрушать чамо понятие «массы». А ведь это – один из самых загадочных и сложных феноменов современной (начиная с 20-го века) культуры. Литература о массе обильна и противоречива, споры – яростны. Никакого единого («итогового») мнения о массе не существует! Более того! Мы даже точно не знаем, где именно нам нужно «искать» «рецептуру массы», тайны её происхождения. В психологии индивида (как это делал Фрейд)? В развитии технологий (как это делал Тард)? В социологии? В экономике?

Масса массе – рознь. Масса – весьма не однородное понятие. Это один из сложнейших феноменов 20-го века. Тем более противоречиво понятие М. К. И также, как трансформируется масса (и представление о массе), трансформируется и М. К. Вспомним, сколь радикально менялось отношение к массе! От почти восторженного (и, как минимум, очень оптимистического) отношения мыслителей эпохи Просвещения до предельно мрачных взглядов на массу мыслителей 1-й половины 20-го века (Фрейд, Маркузе, Канетти, Адорно). Просвещение грезило о массовом образовании. 20-й век познал горький опыт массовой пропаганды. Масса (как объект мысли) как бы циркулирует между понятиями Утопии и Антиутопии. Оба ракурса являются не только крайними, радикальными, но и во многом устаревшими.

Кто основной потребитель сегодня массовой культуры? Домохозяйки? Как во время рождения «мыльных опер»? Как же! Назовите-ка пару блокбастеров для домохозяек. («Титаник»? «Властелин колец»? Сага о Гарри Поттере?) Это молодёжь! Нонконформистская. Циничная. Прагматическая (В три раза за последние годы у молодёжи выросло желание стать чиновниками). Креативная.

Современный человек обожает ситуацию игры с правилами. Он любит эксперимент и взламывание форматов. Современный (даже массовый) зритель гораздо более циничен и ироничен, чем даже «зритель-интеллектуал» ещё лет 30 назад. Поэтому ироническая дистанция может проявляться даже в весьма лирических или драматических сценах. Именно фигуру иронии (вплоть до сарказма и стёба) можно назвать ключевой фигурой современного (как массового, так и элитарного) искусства («Южный парк», «Рик и Морти»). Зритель не только готов к отступлению от неких негласных норм, он – жаждет их. Пример: сериал «Игра Престолов», нарушающий многие незыблемые, «святые» каноны жанра (вроде внезапной гибели харизматического и полюбившегося зрителям героя). Кроме того современный зритель как никогда ценит интерактивность. Ровно поэтому обращение к непосредственному зрителю стало столь общим жестом в литературе, театре, кино. Идеи сегодня вспыхивают спонтанно, внезапно. Социальные агенты вдруг сами преображаются в театральную труппу (в каком-нибудь очередном флешмобе: «умная толпа»!). Зритель рефлексивен и нетерпелив. Он ждёт уникального. Время конвейера осталось в прошлом.

Вот, кстати, простой пример того, как изменился «потребитель культуры». Совсем ещё свежее понятие «эмоционального интеллекта» уже вошло в тезаурус основных понятий современного образования. Ещё лет 30 назад трудно было представить, что столь «сомнительное» понятие (говорящее о значимости навыков сочувствия и сопережания) станет не менее важным, чем «священная корова» грамотности.

Раньше единственным принципом потребления М. К. был принцип удовольствия. Сегодня это уже совершенно не так. Можно сказать, что сегодня основным принципом для потребителя М. К. стал принцип переживания, принцип эмпатии. Фактически «катарсис» стал важнее «расслабухи».

ТРЕТИЙ СПИКЕР:

Каковы главные «запросы» современного образования? Вот два запроса, наиболее настойчиво заявляемых образованием. Ориентация на практику. Развитие критического мышления. Очевидно, что оба этих запроса (хотя и с разных сторон) в то же самое время являются запросами на «реалистичность».

Почему нам здесь так важно образование? Образовательные тренды уже почти совпадают с бизнес-трендами. Происходит конвергенция Образования и Бизнеса, сближение их ключевых идей. М. К. приходит в школы и университеты. И всё больше черпает из этих сфер (не случайно образовательные пространства разного рода стали невероятно популярны в телепередачах, фильмах и сериалах). Итак, расцвет образования в 20-м веке и образовательный бум нашего времени не только не противостоят рыночной логике развития мира, но лишь благодаря этой логике актуальны и осуществимы. «Невидимая рука» рынка, а не филантропические спазмы государства и великодушных доброхотов творит могучий рост технологий, делает востребованным человеческий капитал. Образование развивается сегодня так стремительно лишь потому, что становится открытым и сверхконкурентным пространством. М. К. также является открытым и сверхконкурентным пространством. М. К. отнюдь не закрытая секта, для попадания в которую нужно принести клятву: «Клянусь лгать и соблазнять. Клянусь манипулировать наивными простаками. Обязуюсь быть максимально простым и не придумывать ничего нового». У авторов М. К. нет щупалец, а рот не находится на животе. Иногда их вообще сложно отличить от авторов элитарной культуры.

Поговорим о современной истории. Что это такое? Это повествование, имеющее мозаичную структуру. Его границы проницаемы и прозрачны. Фрагменты разных реальностей совмещаются в нём естественно и органично. Структура реальности большинства современных произведений М. К. – коллаж. Почти всегда это история с открытым финалом, с возможным продолжением. «Закупоривающие» историю концовки разрушают саму идею «воскрешения» сюжета (и интриги). Фраза «Они жили долго и счастливо» является одной из лучших... предпоследних фраз. Когда последняя фраза «До тех пор, пока...»