Югославия, партизанская Ужицкая республика, город Ужице

Верховный штаб Народно-освободительных партизанских отрядов Югославии

Несмотря на то, что события в Югославии оставались вне рамок предыдущего повествования, катастрофические для вермахта события на советско-германском фронте, начиная с конца августа 1941 года, сильно отразились и на обстановке в Югославии. У немцев просто не было лишних фронтовых пехотных дивизий (даже потрепанных), чтобы снимать их на подавления партизанского движения в Югославии. Напротив, тончайший слой германских войск, подобно серому презервативу натянутый Гальдером и Йодлем на Восточный Фронт, постоянно где-то рвался, потому что Красная Армия и Экспедиционные силы тыкали в него разными острыми предметами, так что его приходилось раз от разу штопать, в основном, снимая войска с тыловых гарнизонов. Так что ни о какой ликвидации в ноябре-декабре 41-го года повстанческой Ужицкой республики речи даже не шло. И автор этой операции фельдмаршал Лист к тому моменту уже убыл из Югославии для того, чтобы возглавить воссоздаваемую из праха Группу армий «Центр», и количество оккупационных войск, в том числе венгерских и итальянских, несколько раз приходилось судорожно подвергать серьезному сокращению, в результате дойдя до самого минимума.

С зимы 1941-42 годов, когда вслед за группой армий «Центр» «накрылась» группа армий «Север», основу антипартизанских формирований составили хорватские усташи и домобран (регулярная армия), формирования боснийских мусульман (часть которых носила статус национальных частей СС, а часть была откровенными бандами), а также добровольческие дивизии СС (горнострелковая «Принц Ойген» и кавалерийская «Мария Терезия»), набранные среди немецких колонистов области Банат, которых не брали в вермахт. Правда, и германское командование относилось к созданию этих эрзац-войск с большим энтузиазмом, чем в нашей истории. Воевать с партизанами все равно кто-то должен, а этих хотя бы не жалко. Немногочисленные части вермахта были размещены только в Белграде, Нише, и гарнизонами вдоль железных дорог вплоть до южной границы Сербии, где ответственность переходила к болгарской армии (при этом железные дороги на территории севернее Белграда контролировали венгры и пять же хорватский домобран).

Отдельную и зачастую весьма неприятную роль в истории Югославского Сопротивления играли четники полковника Драже Михайловича (или так называемая «Югославская армия на родине»): формирование в первую очередь антикоммунистическое, националистическое, формально пробританское и антинемецкое, но сотрудничающее с этими самыми немцами по самым разным вопросам. Иногда они действовали в союзе с партизанами, но никогда нельзя было понять, в какой момент они закончат дружить и начнут враждовать. Первый раз такая измена произошла в начале ноября 41-го года, когда четники неожиданно прекратили борьбу против немецких оккупантов, атаковав позиции прокоммунистических югославских партизан. Позже удалось выяснить, что это было сделано по приказу из Каира, где обосновалось контролируемое англичанами югославское королевское правительство в изгнании, – что аукнулось для этого правительства весьма серьезными последствиями в будущем. Серьезные Игроки, которыми являются участники второй антигитлеровской коалиции, таких безобразных выходок никому не прощают.

В остальном четники действовали как зеркальное отражение хорватских усташей, точно так же отвергая идеи единой югославской нации, а также устраивая чистки по этническому и религиозному принципу. Если усташи жгли православные церкви, то последователи Драже Михайловича разрушали католические храмы и мечети. Ближайший их аналог – украинские националистические отряды УНА-УНСО, с которыми организация Драже Михайловича даже плела дипломатические шашни, намереваясь вступить в политический союз. Также отдельные отряды четников не брезговали вступать в контакт с немецкими, итальянскими и даже хорватскими властями и получать у них вспомоществование на борьбу против прокоммунистических партизан. Это их и сгубило. Российские экспедиционные силы, как и Сталин, знать не желали таких «союзников», хотя те, действуя по принципу «ласковое теляти всех маток сосет», набивались и в состав в антифашистской коалиции. У нацизма множество разных масок, но лицо у него всегда одинаковое.

При этом сторонники короля Петра действовали в интересах своих британских кураторов, для которых было желательно, чтобы прокоммунистическое повстанческое движение было подавлено еще в ходе оккупации. Единственной на настоящий момент незадачей британцев была география. Британские военно-транспортные самолеты «Си-47» могли долететь до района действий усташей и вернуться обратно только с аэродромов на острове Мальта, и то на пределе дальности. Малейшие неприятности вроде сильного встречного ветра – и на обратном пути экипажу предстояло купание в водах Средиземного моря. Также существовала опасность действия итальянских истребителей, – разумеется, в том случае, ели транспортные самолеты будут пролетать мимо Калабрии и Апулии в светлое время суток. Поэтому полеты британских транспортников в Югославию совершались не часто, а грузы доставлялись минимальном объеме, достаточным для того, чтобы рыба не сорвалась с крючка. У немцев и особенно итальянцев четники выцыганивали гораздо больше, чем получали от англичан.

Впрочем, снабжая четников Михайловича, «джентльмены» все равно действовали по принципу «и вашим и нашим», сбрасывая грузы и советников не только им, но еще и партизанам Тито. А как же иначе – ведь численность партизанских формирований в разы превышала количество четников и эта массовость партизанского движения являлась следствием того влияния, которое коммунисты имеют на все слои югославского общества, а не результатом мобилизационных мероприятий государственной машины. Так что для трезвомыслящих людей, к которым относился и Черчилль (время Терез Мэй и Борисов Джонсонов еще не пришло), было очевидно, что разгромить партизанское движение в Югославии еще по ходу оккупации является недостижимой мечтой политиканов из эмигрантского правительства. А то, что нельзя победить, надо попробовать возглавить или хотя бы приручить.

Вот британцы и приручали партизан, в качестве инструмента используя Иосипа Броз Тито и отчасти Александра Ранковича. Нет ни о какой работе на британскую разведку, расписках о сотрудничестве и прочей шпионской дребедени речи не шло. Да и не пошли бы Тито и Ранкович, вложившие свои жизни в карьеры партизанских вожаков, на такую профанацию высокого искусства. Вместо того британские советники постарались внушить вождям югославских партизан идею особого третьего пути, отдельного от того магистрального курса на марксизм-ленинизм, что задавала Москвой. Также этих двоих подзуживали по поводу возможности построения Большой Югославии, включающей, помимо уже имеющихся территорий, часть Австрии, Италии, Венгрии, всю Болгарию и всю Албанию, Южную Добруджу от Румынии и северные районы Греции приблизительно до греко-турецкой границы 1898 года. Сталину такие идейки в случае попытки их реализации понравиться могли едва ли, и из этого должен был получиться знатный советско-югославский конфликт.

Однако до этого дело не дошло, потому что в нашем прошлом Тито остановился сам, поняв, что в Грецию, Италию и Австрию его не пускает Запад, а требовать территории у Венгрии, Румынии, Албании и Болгарии не дает Советский Союз, ставший покровителем стран, выбравших социалистический путь развития. Да и народы этих стран (даже братско-славянской Болгарии) вовсе не хотели объединения в рамках новоявленной Югославской империи. Но тут, в мире Врат, еще ничего не было предрешено, тем более что советские возможности влиять на ситуацию выросли, а британские значительно сократились.

Но тем не менее англичане были упрямы. В своих действиях они учитывали тот факт, что Тито и Ранкович по происхождению были хорватами и не являлись плотью от плоти и кровью от крови основной партизанской массы, на девяносто процентов состоящей из сербов и черногорцев. Например, так называемые «боснийские» бригады состояли из сербов на девяносто пять процентов, ибо партизанское движение для боснийских сербов являлось путем к национальному выживанию. Следует заметить, что люди массово шли не к четникам, которые их тоже к себе звали, а в прокоммунистическое сопротивление. Наверное, это потому, что коммунисты не болты болтали, а действительно боролись с немецкими фашистами и их пособниками, а четники имели приказ ждать с прикладом у ноги, чтобы, когда союзники (читай англичане) освободят Югославию, вылезти и заорать, что «это мы здесь власть!».

Но начиная с начала ноября 41-го года эхо открывшихся Врат докатилось и до Югославии. Во-первых – так называемое первое антипартизанское наступление немцев из-за недостатка ресурсов, захлебнулось, не дав никакого особенного военного результата. 704-я, 714-я и 717-я пехотные дивизии, до того составлявшие костяк оккупационных сил, вслед за фельдмаршалом Листом уехали на Восточный Фронт, и туда же из Франции прямиком убыла 342-я пехотная дивизия. Зато вместо убывших частей немцы и их пособники понабрали разный усташеско-боснийско-коллаборационистский сброд. Расстреливать заложников у этих «вояк» получалось ничуть не хуже, чем у кадровых солдат вермахта, а вот воевать на пересеченной местности с подвижными и злыми партизанскими отрядами они уже так хорошо не могли. Они вообще не могли воевать: например, сербских жандармов на немецкой службе не рекомендовалось использовать меньше чем в составе батальона, а иначе могут разбежаться. Именно тогда из Каира поступил тот роковой приказ четникам Михайловича (причем точно в те же сроки, что и в нашем мире) оставить в покое немцев и развернуть наступление против партизан. Впрочем, достоверно известно, что еще с лета 41-го года Драже Михайлович якшался с сербскими коллаборационистами из правительства Милана Недича, так что не одно правительство в изгнании просило четников сменить приоритеты…

Впрочем, большого успеха четникам тактика вероломства не принесла. Отбив атаку на столицу партизанского края Ужицу, партизаны перешли в контрнаступление и, пользуясь численным превосходством и более высоким боевым духом, отбросили четников прочь, выбивая их из одного опорного пункта за другим. К середине ноября объединившиеся партизанские отряды смогли вытеснить потерпевших поражение четников к их «столице» – селению Равна Гора, в результате чего Драже Михайлович запросил у партизан пардону, а также личных переговоров с высшим партизанским командованием. Иосип Броз Тито приказал приостановить наступление на цитадель четников и назначил переговоры в городке Чичак, на границе Ужицкой республики и оккупированных территорий.

17-го ноября Тито, Ранкович, два британских советника и батальон личной охраны прибыли в Чичак на встречу с Михайловичем, которого сопровождало эквивалентное количество соратников.

В нашей истории эта компания договорилась о перемирии, но переговоры о совместных действиях против немцев результата уже не дали. Но в мире Врат случилась неожиданность, которая в немецких документах фигурировала под названием «операция «Сколопендра»». В самый разгар переговоров четыре полнокровных горнопехотных батальона из состава дивизии СС «Принц Ойген» (единственный боеспособный компонент в оккупационном сброде) ворвались в Чичак и после короткого, но ожесточенного боя уничтожили обе договаривающиеся стороны, сами при этом понеся серьезные потери. Ни Тито, ни Ранкович, ни их британские советники, ни даже Драже Михайлович живыми в плен не попали. Дрались до последнего, прорываясь из кольца окружения (правда в разные стороны) и пали при этом смертью храбрых. А все дело в том, что немецкому командованию заблаговременно стала известна информация о предстоящей встрече, и больше всего командующего немецкими оккупационными силами генерала Франца Беме возмутило участие в этих переговорах Михайловича, который одновременно просил помощи у немцев в борьбе против партизан. Бывают такие моменты, когда многовекторность не только не приносит дивидендов, но и наоборот: такого деятеля начинают с энтузиазмом пинать сразу со всех сторон.

Но это был последний успех немцев в их контрпартизанской деятельности и первое знаковое изменение на Югославском ТВД по сравнению с нашей реальностью. Несмотря на победный рапорт, ушедший в Берлин, осиротевшее партизанское движение не захирело и не зачахло. За главного политического руководителя встал тридцатипятилетний сербский коммунист Благое Нешкович, уроженец Крагуеваца (это километров сто от Ужице и столько же от Белграда), прежде находившийся в тени Тито. Вот тут действительно плоть была от плоти и кровь от крови. Уж такой не будет отдавать приказов расстреливать кадровых югославских офицеров, пришедших к партизанам бороться с немцами, только за то, что они сербы. [320] Начальником Верховного штаба партизан остался черногорец, кадровый офицер капитан 1-го класса Арсо Йованович, авторитетный командир и сторонник союза с СССР.

И ведь что интересно: почти сразу после Чичакской бойни над Ужице пролетел огромный краснозвездный аэроплан («Ил-76») из состава Экспедиционных сил и сыпанул на город и окрестности парашютными контейнерами с разными нужными в нелегкой партизанской жизни вещами. В том числе с трофейными едиными пулеметами (югославская армия использует тот же патрон от винтовки «маузера», что и вермахт), ручными противотанковыми гранатометами, реактивными пехотными огнеметами и ПЗРК первых поколений. Хорошим людям ничего не жалко, даже тридцати тонн оружия, снаряжения, боеприпасов и медикаментов. При этом вместе с грузом на партизанскую столицу опустились два десятка парашютистов – инструкторский состав и совместная советско-российская военная миссия. С этого момента лезть на партизанскую республику для оккупантов стало совсем бесперспективно, даже если они для своего наступления где-нибудь раздобудут полнокровный танковый корпус СС и бомбардировочную эскадру люфтваффе (что в данной реальности было невозможно).

И тогда же, в начале декабря, в двенадцати километрах от Ужицы, на плоскогорье Поникве начали строить полевой аэродром с грунтовой полосой протяженностью два километра двести метров – для того, чтобы иметь возможность принимать как самолеты «Ан-22» переданные в ВВС РККА, так и «Ил-76». Но реактивные лайнеры в партизанскую столицу (получается уже почти международный аэропорт) смогут прибывать только в том случае, если грунтовая полоса станет бетонной. Впрочем, зимой ни о каком серьезном строительстве речи не шло; провели разметку, составили проект, а к основным работам приступили только весной. До этого общение с центром в Москве у югославских партизан было односторонним. То есть доставить к ним грузы и людей (причем не только в Ужицу) было возможно, а вот вывезти кого-то или что-то – уже нет.

Впрочем, воздушное пространство над оккупированной территорией Югославии посещали не только транспортники. В середине февраля полуторатонной корректируемой бомбой в Белграде был уничтожен штаб оккупационных сил, вместе с кровавым палачом сербского народа генералом Францем Беме. Одновременно в Берлин через Стокгольм поступило предупреждение, что если оккупационные власти попробуют отреагировать на эту ликвидацию в своем любимом стиле, устроив резню в каком-нибудь подвластном им сербском городке, то на территории Германии ядерной боеголовкой мощностью в триста пятьдесят килотонн будет сожжен один из городов-заложников: Нюрнберг, Кельн, Аахен, Дортмунд… и еще два десятка наименований. И тишина. Никаких заложников, расстрелов и прочих кошмаров. Ведь прекрасно же понимают люди, когда с ними начинают разговаривать на родном языке. Никто не стал проверять, выполнят экспедиционные силы свою угрозу или нет. Воистину: сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация начинает работать на тебя.

А в начале марта пришла новость, которая, конечно, никого не потрясла, но для четников стала последним гвоздем в их гроб: в Каире одним из фанатичных арабских сторонников Великого муфтия Иерусалима Аль-Хусейни был убит юный югославский король Петр Второй; после этого династия югославских королей формально пресеклась. Последний принц по прямой линии, происходящий от Петра Первого из династии Карагеоргиевичей, дядя покойного Петра Второго и старший брат его отца короля Александра, принц Георгий еще много лет назад был лишен прав на престол – после грязной провокации, организованной предшественниками нынешних четников. Но потом кому-то это показалось недостаточным, и опального королевского родственника (который по законам престолонаследия и должен был быть следующим сербским королем) безосновательно заточили в персональной психиатрической клинике, где тот провел двадцать лет. Выпустили его оттуда только оккупировавшие Югославию немцы, предложив отверженному принцу должность марионеточного сербского короля. В ответ тот послал оккупантов по адресу, известному каждому русскому человеку, теми словами, которые он выучил, когда обучался в славном городе Санкт-Петербурге в Пажеском корпусе. Но немцы не обиделись, не вернули Георгия в психушку, и не посадили в концлагерь, а позволили ему жить жизнью частного лица. Он и раньше был известен тем, что резал в глаза правду-матку, невзирая на титулы и чины. Так, императора Франца-Иосифа после аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцоговины он назвал вором, а русского императора Николая Второго, отказавшегося препятствовать австрийцам в этих поползновениях – трусом и предателем.

Но если посмотреть на дело с другой стороны, теоритически принц Георгий, конечно, был лишен прав на престол, а практически – еще неизвестно, что и куда повернется. Правда, и представители четников, уцелевших в Чичакской резне (потому что их там не было) предложившие опальному принцу виртуальную югославскую корону, отправились по тому же адресу, что и немцы. Люди, не представляющие никого, кроме себя, в понимании Георгия просто не имели права делать подобных предложений.

А дальше освобожденные районы жили своей жизнью, там отмобилизовывалась и готовилась к боям будущая регулярная Народно-Освободительная Армия Югославии. Оккупированные территории, включая Белград и Ниш, влачили свое существование, и люди оттуда бежали на освобожденные земли в горы, желая свободы. Но тем временем события во внешнем относительно Югославии мире шли своим чередом.

Прошел март, за ним апрель; в начале мая сводки Совнинформбюро громыхнули новостями, всколыхнувшими не только Югославию, после чего застывший почти на полгода фронт с лязгом покатился на запад. В итоге сверхдлинная посадочная полоса на аэродроме Поникве оказалась не нужна. Для «Ли-2», которые теперь с запасом долетали сюда из-под Кишинева, хватало и полукилометра грунтовки. И вообще, в воздухе, помимо весны, запахло чем-то таким, что казалось, совсем скоро враг будет разгромлен и изгнан с югославской земли. Еще людям хотелось верить, что их внутренние враги – вроде хорватских усташей, карателей из батальонов мусульман-босняков, фанатичных поклонников Гитлера из банатских немцев, коллаборационистов генерала Недича, бывших четников Михайловича (так и не понявших, по какую сторону баррикад находится югославский народ) – теперь вспыхнут синим пламенем, как нечисть с восходом солнца, после чего исчезнут без следа. Однако сам по себе никто никуда не исчезнет, но бороться со всей этой поганью, когда Красная Армия уже перешла в свое генеральное наступление, будет гораздо проще.

* * *

Тогда же и примерно там же

Объединенная военная миссия СССР и РФ