Наша задача — показать несостоятельность аргумента о том, что стриптиз — это практика женской власти.

Мы рассмотрим свидетельства того, что организованная преступность, международная и национальная, руководит самыми рентабельными секторами этого бизнеса. Это даст нам ключ к пониманию того, как с ростом и экспансией стриптиз-индустрии растёт траффикинг и становится всё более жестокой эксплуатация женщин и девочек, вынужденных платить «долги» сутенерам, и как траффикинг превратился в основной способ пополнения состава стриптизерш в Европе и Северной Америке. Главное положение этой главы состоит в том, что стриптиз отнюдь не даёт власть в руки женщин, наоборот, бум стриптиз-клубов помогает мужчинам получить компенсацию за якобы потерянные привилегии.

Расцвет стриптиз-клубов

Публичное раздевание не является новым феноменом в культуре западных стран. Однако в ХХ веке данная практика постепенно освободилась от цензуры и стала более откровенной в том, что касается разрешённых к показу обнажёнными частей тела, а также возможности других людей прикасаться к ним: начиная от «живого стола», в роли которого женщины не могут двигаться и должны быть одеты в прозрачную синтетическую ткань телесного цвета до современного лэп-дэнса. В случае последнего женщины, как правило, находятся раздетыми в приватных кабинах и используют свои половые органы для массажа пенисов мужчин, которые одеты с головы до ног. Потребители современного стриптиза, по всей видимости, получили стимул к коммерческой сексуальной эксплуатации женщин благодаря постепенному упразднению цензуры на порно-контент начиная с 1960 года. Многие стриптиз-клубы и сети подобных клубов были созданы мужчинами, которые разбогатели на порнографии, как Ларри Флинт, во времена роста популярности стриптиза. В 80-х годах стриптиз вступил в качественно новый этап развития. До этого клубы платили женщинам, чтобы те танцевали. Перемена началась в США. Даун Пассар, бывшая стриптизерша, которая сегодня руководит Альянсом экзотических танцовщиц, объясняет, что, когда она танцевала в Сан-Франциско в знаменитом театре О’Фаррелл, принадлежавшем братьям Митчелл (о них говорилось в 3 главе), ей платили «минимальную почасовую заработную плату плюс чаевые». Один из кинотеатров на Маркет Стрит ввёл «сценическую комиссию», новую формулу расчёта, согласно которой танцоры должны были платить администрации заведения за право танцевать в нем. Таким образом, танцовщицы перешли на заработки от приватных танцев. Эта новая форма организации стриптиз-клубов быстро распространилась на другие города, что стало переменой, принесшей огромные прибыли хозяевам стриптиз-клубов, которые теперь не платили танцовщицам, а взимали с них плату. Начиная с этого момента величина «сценической комиссии» быстро возросла, до такой степени, что часто женщины должны были танцевать всю ночь, но ничего не получали за свою работу и даже оставались должны. Новый уровень рентабельности и новый принцип организации отношений между предпринимателями и танцовщицами, которые должны платить за возможность работать, привели к настоящему расцвету стриптиз-клубов. В журналистской записке 2006 говорилось о том, что прибыли стриптиз-бизнеса в США были более высокими, чем прибыли от бейсбола:

«Мужчины тратят на национальный досуг — бейсбол — около 4 миллионов долларов в год. Сравните это с 15 миллионами долларов в год, которые мужчины тратят в стриптиз-клубах» (Sawyer and Weir, 2006).

Феминистские дискуссии

В ответ на бум стриптиза следовало бы ожидать оживлённую феминистскую дискуссию по данному вопросу, но это не так: феминистская критика стриптиза незначительна. Напротив, есть многочисленные статьи и книги, представляющие практику стриптиза как воплощение идей Джудит Батлер о трансгрессии гендера с помощью репрезентаций феминности и маскулинности (Butler, 1990). Липе-Левинсон, например, в одной из книг серии «Гендер как перфоманс» (издательство «Routledge») утверждает, что стриптиз-шоу предполагают определённый выход за социальные рамки, так как танцовщицы «исполняют роль желанного сексуального объекта, открыто бросая вызов двойной морали общества» (Liepe-Levinson, 2202). Далия Швайцер в газете «Journal of Popular Culture» также придерживается идеи о том, что стриптиз является преодолением социальных ограничений (Schweitzer, 1999). По её мнению, стриптиз позволяет женщине поменяться местами с мужчиной, отнять у него власть:

«Мужчины разоряются, женщины забирают себе их деньги и меняют традиционное распределение мужских и женских ролей в обществе. Стриптиз, по сути, является способом уничтожения определённой социальной роли», согласно которой женщины — «это ведомые» (там же).

Швайцер намекает на то, что позиция, поддерживающая стриптиз, является феминистской:

«Раздеваясь, стриптизёрша прерывает непрерывную череду лет патриархатной гегемонии» (там же).

С другой стороны, антрополог Линн Ханна встаёт на позиции крайнего либерального индивидуализма североамериканского разлива (Hanna, 1998). Ханна проводит исследования и публикует работы на тему танца, а также выступает в качестве эксперта и представляет интересы индустрии стриптиз-клубов в тех случаях, когда местные власти пытаются контролировать их деятельность. Ханна утверждает, что попытки ограничить экспансию и деятельность стриптиз-клубов в США являются нарушением Первой поправки к Конституции о свободе слова. По её мнению, «настало время прекратить выхолащивать Первую поправку, пытаться натянуть корсет на экзотическую танцовщицу и её мецената, контролировать общество и поддержать равные возможности для всех» (там же). Книги о стриптизе, в большинстве своем написанные женщинами, у которых имеется опыт пребывания внутри секс-индустрии, имеют тенденцию подчёркивать «агентство», которое якобы реализуют стриптизёрши. Катрин Фрэнк, работавшая стриптизёршей до того как написала диссертацию о стриптиз-клубах и их клиентах, утверждает, что у неё «росло ощущение собственной эффективности» во время «танца», хотя и признаёт, что её личный опыт несколько нетипичен, так как она защитилась и смогла найти альтернативы для трудоустройства (Frank, 2002a). Фрэнк критикует мнение о «трансгрессивности» стриптиза. В своей работе она пытается создать «феминистскую политику стриптиза» и пишет о том, как посредством стриптиза «действует» феминность, но утверждает, что мужчины-покупатели не замечают этот «перформанс» и «воспринимают гендерные роли совершенно нормативно». Фрэнк вынуждена задаться вопросом трансгрессии:

«Каков результат моей двойной феминности, видение которой возникает у мужчин, которые смотрят на меня? Приходится признать, что я не могу предвидеть или определять, каким образом мои перфомансы будут восприняты» (Frank, 2002b).

Фрэнк отдаёт себе отчёт в том, что её агентство ограничено. Например, она говорит о том, что стриптиз — это нечто «глубоко завязанное на сексуальных и гендерных ролях, а также на отношениях власти» (Frank, 2002a), но она очень оптимистична в отношении того, что может дать женщинам стриптиз. Например, она упоминает «возможную материальную и личную выгоду» и «радикально-политическую силу, возникающую из смеси денег, сексуальности и публичности», из-за чего «сексуальная работа не может быть снята со счетов как возможная форма феминистского сопротивления или как женское агентство» (Frank, 2002a). Фрэнк пишет о стриптизёршах следующее:

«Мы открываем новые пространства для сопротивления гетеронормативной культуре стриптиз-клубов и других мест» (Frank, 2002b).

Фрэнк практически не упоминает об ограничениях возможностей для «агентства», таких, как структурные аспекты секс-индустрии, практики эксплуатации и насилия со стороны владельцев стриптиз-клубов, их администрации и клиентов, ограничения денежных сумм, которые могут получать раздевающиеся в стриптизе женщины, а также тот факт, что чтобы заполучить эти суммы, они вынуждены раздеваться. Хотя существует обширная библиография феминистской литературы о вреде проституции, о негативных психологических и физических последствиях для проституированных женщин (Farley, 2004; Jeffreys, 1997), существует очень мало аналитических материалов о негативных последствиях стриптиза для женщин. Феминистское исследование этой темы началось недавно, например, исследования на тему последствий для женщин, проживающих в районах, где находятся стриптиз-клубы, или исследования на тему равных возможностей женщин в мире бизнеса, где большинство деловых договорённостей заключается мужчинами в стриптиз-клубах, в обстановке, из которой деловые женщины оказываются исключёнными (Morgan & Martin, 2006). Также совсем недавно начались исследования о выгодах стриптиз-клубов для клиентов-мужчин. Полное отсутствие текстов об условиях, в которых осуществляется практика стриптиза, является весьма значимым: феминистские тексты не поднимают вопроса о том, кто способствует развитию индустрии стриптиз-клубов и кто получает от них выгоду. В этой главе мы начнём прежде всего с того, что обратим внимание (на основе сообщений в СМИ) о контексте деятельности стритиз-клубов, об их владельцах, участии организованной преступности и поставке женщин для стриптиза из траффикинга. Во второй части мы обратимся к вреду, который причиняет женщинам стриптиз, в контексте эксплуатации. Для этого мы используем тот небольшой исследовательский материал, который уже существует, а также материалы из журналов о стриптизе и изданий организаций «сексуальных работников». Третья часть будет посвящена влиянию стриптиз-клубов в вопросах равноправия мужчин и женщин на недавно появившихся исследованиях о клиентах стриптиз-клубов и возможностях деловых женщин в бизнесе, которые столкнулись со стеклянным потолком, который создали их коллеги-мужчины при помощи стриптиз-клубов.