Глава 23. Расследование и пикник

Март – апрель2017

 

Следующие две недели прошли для нас в обычной суете. Я тренировал мальчишек. Приближался турнир, так что внеплановые ежедневные занятия были просто необходимы. Времени на книгу практически совсем не оставалось. Монах Ардан иногда скромно стучался в двери моей памяти и вежливо сообщал, что голоден, что слоняется без дела, и надо бы уже продолжить его путешествия, купить ему билет на какой-нибудь славный рейс. В Антарктиду, например. «С ума сошёл? — спрашивал я у него, — Как в толстых варежках чётки перебирать будешь?». Он бил себя ладонью по лбу, и огорчённо кивая, удалялся.

Фалерио периодически появлялся у нас, то и дело приводя в экстаз членов нашего клуба, которые, впервые увидев Гойю, принимали его, конечно же, за Гильермо Очоа. Но на этот раз Гильермо был занят не защитой ворот, он собирал факты. Не представляю, какие именно, он не делился ими. Когда повязка на его голове взмокала от беготни, он приходил и падал в наше кресло. Попивая чай с молоком, Гойя всё-таки изредка представлял нам какой-нибудьмалозначительный фактик, как завалящий сухарь, кинутый лохматой собаке. Но это нам так казалось. Он же, по-видимому,этим сухарём упивался, то есть, уедался… ай, короче, нравилось ему его грызть. То он делал вслух расчёты, сыпал какими-то датами, а у меня, сами знаете, на цифры врождённая аллергия. То привяжется к какой-нибудь ерунде, например, зачем Венявская поступила на экономический факультет. А какое это имело значение по отношению к её мнимой или реальной гибели в ДТП? Порой Гойя и вовсе начинал рассказывать небылицы.

Иногда он поднимался на пятый этаж, где в холле стоит красный рояль, и играл, играл, играл, не замечая вокруг себя ничего, равно как и образующейся вокруг толпы восхищенных слушателей. Но чаще всего он приходил в наш с Витом кабинет, стягивал повязку с роскошных кудрей на гордый лоб и со словами «меня нет» погружался то ли в сон, то ли в медитацию, то ли в мыслительный процесс. Хотячерез полчаса результатом его погружения всегда становился изящный, интеллигентный храпок.

Надо отдать ему должное,через три дня он уже знал, что Дана ела на завтрак, во сколько лет научилась читать, как звали Данину собаку, имел внушительные списки её знакомых по годам, начиная с пяти лет! Мы даже и не знали, а оказывается, Дана посещала, например, с шести до восьми лет кружок астрономии, а с восьми до девяти освоила весь курс школьной физики, а школьную алгебру изучила ещё в первом классе. Вот уж проехался кто-то по ушам доверчивого испанца! Такие враки! Кто бы поверил?

Дней через десятьинформационных гонок он заявил, что готов ехать на пикник с однокурсникамиВиталия. Ну, готов, так поехали! Добрая половина группы находилась в Москве, ещё трое обещали прилететь по этому случаю. Что ж, неплохо! Недолго думая, решили просто завалиться к нам на дачу. Всё-таки, не лето ещё, а кое-кому хотелось тепла и комфорта, и мне в том числе. Фалерио попросил, чтобы ребята взяли с собой студенческие фотки, чем больше, тем лучше. Я уж не буду рассказывать, какой фурор произвело на студентов, вернее бывших студентов, появление Фалерио Гойи. Общество разделилось на тех, кто крайне удивился появлению в подмосковных лесах мексиканского вратаря, и на девушек, которых сразил испанский красавец.

— Лиля, — подала ему руку стройная брюнетка в джинсах и белой курточке, надолго задержав взгляд на его внимательных глазах.

Остальные девушки выразили симпатию не так явно, но мы могли быть спокойны — десять сверкающих глазок обеспечат нам освещение, даже если в посёлке отключат электричество. Оля, Галя, Вика и Лена отправились на кухню разгружать продукты, а мы с парнями принесли воды и затопили печку. Для конца марта было очень тепло, и порадоваться этому, оказывается, решили не только мы, но и вороны, устроившие на верхних этажах соседнего леса хоровой конкурс.

Фалерио закрыл глаза и вдохнул прохладную свежесть.

— За что люблю Россию, так это за запах тающего снега, — сказал он.

— А ещё за что, — прозвучал лукавый голосок.

— Ещё просто за запах снега, не тающего.

Лиля засмеялась:

— А ещё?

— За своих русских друзей и прекрасных девушек, — подыграл он ей.

— Это правда, что ты пытаешься найти Даниэллу?

— Я пытаюсь понять, что с ней случилось.

— Она умерла. Я видела это собственными глазами.

— Лилия, есть один человек, который сомневается в её смерти, и он попросил меня найти её или доказать, что она мертва.

Он взял её под руку, и они направились по тропинке в большую беседку посреди сада, а я уселся на скамейку.

— Не понимаю Виталика. Он многим нравился. Но нет же, прицепился к Данке и всё тут.

— Любовь, что поделаешь.

— Слушай. Валер, а не проще было бы произвести эксгумацию, или как это там называется? Всё бы и выяснилось.

Фалерио вздохнул.

— Технически — да, но фактически этого сделать никто не позволит. Нет оснований.

Дальше их разговор я не слышал и потому что они отдалялись, и потому что, преодолевая слякоть, к домуприближался жёлтый автомобиль. Наконец он остановился. Света, выйдя из такси, подошла к калитке. Я встретил её и ахнул.

— Ты что, опять на шпильках? Ты с ума сошла, это же дача!

— Гарри, никогда не связывайся с Эдисоном Кавани, — обречённо проговорила она. Лицо её было уставшим, а волосы спутались и наэлектризовались, и мне так захотелось обнять её. Инстинктивно, я протянул руки и прижал её к себе. Я погладил её волосы, и, уткнувшись носом в её макушку, сказал:

— Сегодня ты не апельсинка, сегодня ты яблочко.

Я прикоснулся ладонью к её щеке, слегка приподняв тонкий подбородок и заглянул в её глаза. Они были грустные, и синее небо почему-то никак не хотело отражаться в них, они оставались серыми, божественно серыми! Мне хотелось прочитать по ним — что, что там, в её сердце, и я листал и листал страницы. Но она сказала:

— Гарри, не надо.

— Почему? — еле слышно спросил я.

Она улыбнулась, и на щеках её заиграли по две крошечных ямочки. Я уже почти приблизился, чтобы поцеловать их, но тут за моей спиной раздался удалой бас:

— О, кто это тут к нам приехал? — это Степан вышел принести ещё дров, и, увидев нас, спросил меня:

— Жена?

Не успел я ничего ответить, как из двери высунулась голова Гали, кричавшая:

— Стёпа, давай скорее, опять языком зацепился?

Дверь захлопнулась, и Стёпа, выразительно кивнув в её сторону,сказал то же слово, но на этот раз утвердительно:

— Жена!

Апельсинка выскользнула из моих объятий, взяла меня за руку, и мы пошли в дом. Её рука была прохладной. Мне не хотелось её выпускать.

А потом было то, что бывает, когда встречаются старые друзья. Когда все уже и наелись, и согрелись, и потанцевали, а девушки были в конец очарованы загорелым испанцем, зашёл разговор и о Дане.

— И охота кому-то всё это ворошить! — воскликнул высокий, накаченный парень в модной футболке. Андрей, кажется, Зайцев.

— Андрюшечка, сейчас всё быстро расскажем и будем дальше танцевать! — пропела Вика сладким голосом, который никак не вязался с её разрисованными татуировкой руками, пирсингом и короткой стрижкой цвета морской волны.

— Данка прикольная была деваха!— вальяжно сказал Степан. — Мне больше всего нравилось, что она мою печень насквозь видела. Чуть что не так, говорила: «Стёпка, всё, давай на лекарства и на диету!». Если не поверю и не сделаю, через неделю так скрутит, ооо!

— Стёпа,— возразила Галя, — во-первых не печень, а желчный, во-вторых, ты такой впечатлительный, что я тебе сегодня скажу, что у тебя с ногой непорядок, а завтра ты захромаешь!

— Не, Галя, она правда чувствовала, если заболеешь, — вступилась за Стёпку Вика. — Я, помню перед новым годом прихожу на зачёт по физре. А она мне говорит: «Ты, Чайкина, не выпендривалась бы, одевалась теплее. У тебя и так воспаление лёгких!» А я думаю: «Что, завидуешь моей новой курточке?». Не поверила. А зря! В новый год в больнице валялась.

— Знаете, в чём особая подлость судьбы? — спросила Лена, больше всех девчонок стрелявшая глазками на Фалерио.

— В чём, — спросил я.

— Дана сама же и договорилась на счёт этой экскурсии. Недорого, говорит, поехали!

— Да, да, — закивали остальные.

— Всё-таки лучше с непроверенными фирмами не связываться.

— А ты, Виталий, пострадал по собственной глупости! — сказал Андрей.

— Почему это? — возмутился брат.

— Тебя-то как раз судьба предупреждала! — раздраженно продолжал Андрей, — Я позади вас сидел и слышал, как вы ссорились с Даной. Надо было пересесть и всё! Она же тебе говорила: «если не нравится, мол, что-то, так свободных мест в автобусе хватает. Оскорбляла тебя. А ты, как тряпка, сидел и слушал. Мне стало так противно. Я надел наушники и отвернулся. А сейчас ты ещё и ищешь её! — резко сказал он и вышел, но в последний момент оглянулся и процедил:

 — Дурак ты! Извини уж за откровенность!

Виталий покраснел.

— Это он от ревности, — сказал Артур. — Сам к Венявской неравнодушен был.

— Ты бы и правда, Виталь, не занимался этой ерундой. Далась тебе она! Даже если предположить, что она жива…

— Жива? Что ты мелешь? — взорвался Степан.

— Нет, я говорю, предположить.

— И предполагать нечего! — отрезал бас.

— Дай сказать человеку, — шлёпнула его по запястью Галя, — не перебивай.

— В общем, если бы ты был ей нужен, давно бы уже с тобой связалась, — пыталась убедить Виталия Лена.

— Кто-то ещё слышал, как Виталий с Даной ссорились?

— Да, — загалдели все хором.

— Что именно говорили не слышно было, но она орала на Витальку и выгоняла его.

— И он пересел на заднее сиденье, — говорили одни.

— Пересел? — сомневались другие.

— Пересел, я это точно помню, — заговорила молчаливая Оля, — но потом обратно пошёл, и когда он уже подходил к ней, всё и случилось, я имею в виду аварию. Я была пристёгнута, поэтому отделалась одним испугом, и я это точно помню.

— Я согласна, мне тоже так помнится, — отозвалась Лиля.

— Нельзя по автобусу расхаживать, когда он в пути, на трассе! — заключила Оля.

Все посмотрели на Виталия.

— Ты сейчас-то как, Виталь? — спросила Оля, — Всё зажило, не беспокоят травмы?

— Всё нормально, — ответил брат.

— Кто-то просил фотки привезти, — раздался зычный голос, и Степан достал свой планшет.

— У меня тоже есть, — вспомнила Лиля.

Ребята достали смартфоны, и замелькали картинки студенческой жизни.

И вот, рассматривая одну из них, Гойяспросил:

— Кто это с вами, Лиля?

На изображении были Лиля, Галя и ещё какая-то темноволосая девушка, крупнолицая, налитая телом, как русская купчиха с картин Кустодиева. Эти трое корчили рожицы, стоя под мохнатой ёлкой, а точнее, сосной, наряженной конфетами и чупа-чупсами.

Бывшие студенты в ответ засмеялись, и, перебивая друг друга, заголосили:

— Это Непруха! Ха-ха-ха!

— Ты помнишь, да, как она, ха-ха-ха, с пряниками ходила?

— Это Надя Гладкова, — ответила Лиля, повернувшись к Фалерио, — у неё прозвище было – Непруха. В конце первого курса её исключили из универа.

Единственный вразумительный ответ, подумал я, глядя на оголтелую компанию.

— На ректора упала, хых-хых!

— В смысле?

— Обгоняла его в фойе, запнулась и упала прямо на него!

— Такая тушка, представляешь?

— Говорят, она была в нетрезвом состоянии в тот момент!

— Ага, и её сразу из универа выпнули.

— Ай, да всё равно бы вылетела на летней сессии. Мозги куриные!

— Да, ладно вам, — возмутился Виталя, — нормальная девчонка, что накинулись то?

— Ты, Витёк,не защищай Даниэлкину подружку!

— Причём тут Дана? — возмутился брат.

— Она что, с Даниэллой дружила? — поинтересовалась Света.

— Да ну! Бегала за ней. Так! Данка ни с кем не дружила.

— Только с Виталием? — спросил Гойя.

Компания разом замолчала и студенты, бывшие студенты, стали неловко переглядываться, пожимая плечами.

Фалерио, перелистнув на планшете ещё несколько кадров, ткнул в правый нижний угол:

— А это что за блондиночка?

— Машка Завьялова.

— Кстати, — вставил Виталя, — дочка моего препода по скрипке.

— Да? – удивился я, — ну и как?

— Экономисты отомстили музыканту! — торжественно заявил брат.

Все дружно заржали.

— Этого парня на других фотографиях нет, друг чей-то? — спросил я.

— Это Костик Иванов! Он перевёлся к нам в марте, из Новосибирска переехал с семьёй.

— Посреди семестра? — удивился я.

— Ага, он инвалид. У него льготы были.

— Что-то не похож он на инвалида, — сказал Фалерио, внимательно разглядывая крепкую фигуруКости.

— Со слухом у него проблемы! А во всём остальном, он парняга что надо! Жалко, что уехал.

— Куда уехал?

— Переехали снова, и года не проучился.

— А в Бородино он с вами ездил, когда авария была?

— Да, лоб ему потом зашивали.

И тема аварии снова запульсировала, улыбки с лиц опали. То, что Дана, возможно, жива, однокурсники считали плодом воображения моего брата.

— Витька, брось ты это дело. Мы своими глазами видели, как медики констатировали смерть.

— Почему тогда Тамарка кричала, что она дышит?

— Да ты что, Тому не знаешь. Истеричка!

В разговор включилась Света:

— Водителя так и не нашли?

Однако, никто из бывших студентов ничего определённого по этому поводу сказать не мог.

— Почему Тамара не приехала?

— Она же в Штатах!

— А Непруха?

— Мы не поддерживаем связь, — протараторила Галя, — она номер сменила, давно уже.

— Почему Кости на других фотографиях нет? — спросил Фалерио, всё это время листавший планшет.

— У него боязнь камеры. Кричать начинал, нервничал. Но той фотке случайно его кто-то зацепил.

— Зато Костя такой умный, – улыбнулась Лиля, — мне всё время помогал. Тебе бы, Валера, он очень понравился.

— Почему?

— Костя, знаешь, он особенный. Мы его любили, правда? — она обратилась к однокурсникам, и они заулыбались.

— Ой, Костик!

— Конечно!

— Жаль, что не приехал.

— Сейчас бы точно рыбачить пошёл!

И они снова загоготали, тыкая друг в друга пальцами, видимо, вспомнили что-то, известное только им.

Глава 24.Катрина Шиманская

Апрель 2017

 

— Ты уверен?!— я был потрясён.

— Абсолютно!— ответил Фалерио.

Сегодня он был очень серьёзен.

— Мне нужно слетать в Мадрид. Расскажи брату, — он сделал предостерегающий жест, — но больше никто не должен этого знать!И ничего не предпринимайте, пока я не вернусь!

—Но ты мог обознаться!

—Нет, это точно Катрина Шиманская. Я знаю её с детства. Она потомственный сыщик.В её семье этим занимались её дед, дядя, и вот теперь — она. Её дядя погиб на этом поприще. Его и всю его семью убили, когда он стал слишком опасен для кого-то. Ты представляешь, что может означать появление в группе Виталия агента международной организации «WARNING», занимающейся расследованием тайных преступлений против человечества? Это может значить только одно — кого-то мы сильно недооцениваем! Не хочу быть голословным, поэтому я срочно вылетаю в Европу, и ты должен мне обещать: до моего возвращения — никаких активных действий! Я попытаюсь найти Катрину.

— По фотографиям легко ошибиться. Некоторые люди очень похожи. Например, ты и Очоа.

— Гарри! Поверь мне, эта Непруха — такая же Надя Гладкова, как я — Лев Толстой.

— Но ведь студенты такое о ней рассказывали.

—Катрина ничего не делает просто так. Значит, ей было нужно устроить этот спектакль — запнуться о ректора и с грохотом вылететь из университета. Почему? Не спрашивай меня, не знаю.

 

 

Глава 25. Серёга и дриблинг

Апрель - май2017

 

Фалерио улетел, а я рассказал брату про Катрину Шиманскую.

— Гарри, если бы я не знал, что Фалерио Гойя один из лучших сыщиков Европы, да, кстати, и Азии тоже, то в этом месте я бы посмеялся.

Мы открыли в Виталькином ноутбуке фотку, с которой на нас смотрела матрона Непруха. Она сыщик?!

— Предположение Фалерио кажется мне абсурдным, — добавил Виталий, разглядывая крупное лицо, флегматичный взгляд серых глаз и безыскусную стрижку своей бывшей однокурсницы Нади Гладковой, — но подождём его возвращения.

У нас с этим расследованием накопилось много недоделанных роликов, нужно было готовиться к встречам, подбирать материал. Да ещё мои самбисты требовали внимания. Так что мы с Витом погрузились в работу. Монах Ардан приходил всё реже и, в который уже раз не обнаружив билетов на славный рейс, погрузился в практику смирения. Виталий, правда, всё ещё спрашивал о книге и требовал вернуть на поле Месси. Но распорядитель моих будней великого форварда к мячу не подпускал.

— Почему главное дело своей жизни ты отправил на скамью запасных? — то и дело спрашивал меня брат.

— Некогда, Вит, некогда! — объяснял ему я.

— Не делай ролики, сократи мероприятия, давай загрузим Кристину или Анну.

— Мне кажется, у них не получится. Пробовали ведь уже.

— Пусть учатся.

— Брат, то, что я обещал, я должен сделать.

Виталий встал из-за своего стола, прошёлся по кабинету, взял со стола рамочку с надписью «Приключения монаха Ардана» и, неся её перед собой, как транспарант, подошёл ко мне.

— А может тема не та? Не вдохновляет тебя история про путешествующего монаха? — предположил Виталий.

Монах вздрогнул и прислушался, чётки застыли в его руке.

Витпродолжал:

— А ты пиши про футбол. Твои дневники читаются интересно.

Монах подскочил и насторожился.

— Нет, дневники — это дневники, а книга — это книга.

«Уф», — выдохнул Ардан, и чётки снова защёлкали в проворных пальцах.

Виталий придвинул стул и подсел ко мне. Заглянув мне прямо в глаза, твёрдым голосом он произнёс:

— Оставь работу, уйди из школы. Прямо сейчас возьми и позвони директору.

— А как же соревнования? Я что, посреди года ребятишек брошу? Не переживай, за месяц всё доделаю и буду писать.

Виталька пощёлкал мышкой и сказал:

— Вот слушай. Цитата из футбольного дневника Гарри Субботина: «Процент владения мячом[50] — важный фактор. Невозможно в одной игре отдать мяч противнику и лениво разминаться около своих ворот, а в следующей — владеть мячом на сто процентов. Так не бывает».А вот ещё, из другой главы: «Самым главным нашим талантам, как самым ярким игрокам, нужно давать большое количество игрового времени. Не дело это — держать их на скамье запасных».Гарри, самый яркий твой игрок — это литература. Нужно развиваться. Криштиану Роналду с шести утра тренируется. И это при его-то высочайшем уровне! А ты? Для кого ты придумал всю эту философию, если сам не можешь ей воспользоваться?

— Я всё понимаю, Вит! Но не получается у меня! Много работы! О заработке тоже надо заботиться!

— Гарри, ты можешь уже наконец-то воспользоваться тем, что оставила тебе Анна Луиза.

Произнесённое имя, как ворвавшийся в распахнувшееся окно порыв ветра, поднял из глубины воспоминания.

— Нет, подарок пусть лежит пока. Пригодится ещё.

Брат махнул рукой:

— Убеждать тебя бесполезно. Упрямый, как… как кошка.

— Ну, и ладно! Не мешай мне ролик монтировать.

Мы погрузились в работу, но через несколько минут Виталий снова заговорил:

— Знаешь Гарри, я никак не могу перестать думать об Анне Луизе. О том, что она уехала в тот момент, когда я фактически умирал. Неужели в ней не было ни маленькой капельки любви ко мне? Я понимаю, я не был идеальным сыном, и поссорились мы с ней в последний день, но разве нельзя было меня простить?

— Виталя, мы же тебе рассказывали. Она должна была вернуться буквально на следующий день, но произошёл обвал. Кто же знал, что так получится?

— Всё равно. Я бы от кровати её не отходил, не спал бы, не ел, если бы с ней такое произошло! Думать о делах в такой момент, это какое равнодушие надо иметь?

Я не успел ничего ответить, как в кабинет ворвался Серёга.

— Гарик, пять тыщ не разменяешь? Виталь, разменяй, а?

— Рыжий, — изумился я, — ты их что, на принтере печатаешь? Что ни день, то у тебя новенькая бумажка!

 Я потянулся за кошельком.

— Не, не каждый день, что уж ты? Просто банкомат у нас такой, и посетители почему-то всё время с пятёрами приходят. Рыжее к рыжему и липнет.

— Это хорошо, пусть и дальше липнет, — брат засмеялся и обстановка разрядилась.

— В общем так, братва, я тут новый конкурс задумал, — сказал Серёга, отдав мне свою купюру и забрав у меня десять пятисоток. — Кошка подсказала.

Он плюхнулся в кресло и начал рассказывать:

— Дриблинг[51]! Дриблинг в жизни! Кстати, вы знаете, что Роналдиньо, когда был маленький, тренировался, играя в мяч со своей собакой. О, как она его натренировала! Дриблинг — великая вещь! Вот, например, я люблю рисовать. Но у меня нет ни времени, ни образования. И я что делаю, у меня карандаш и бумага везде. На работе, здесь, в машине, в кармане, — с этими словами он вынул блокнотик с прицепленным карандашом, — в туалете обязательно, да, на кухне, ясное дело.

— На кухне-то зачем? — удивился я.—Всё равно же руки заняты.

— Тут понимаете, какое дело? Ну, вы моего папу видели, да? Рассказывать не надо! Обнять его так, чтобы руки на спине встретились, у мамы не получается. А всё почему? Он очень быстро ест, а поэтому съедает слишком много! Все только начали, а у него уже тарелка пустая, хотя тарелкой его посудину назвать сложно. Последнее и неудивительно, учитывая его рост и невообразимую для его габаритов энергичность. Так вот, в быстроте еды, я пошёл в него. Рост у меня почти такой же. Вывод?

— Ты в зоне риска!

— Точно! — рявкнул Серёга. Его пламенная речь была только в самом разгаре, так что, эх, плачет мой ролик.

— Так вот, чтобы не стать, как папа, я решил себя отвлекать чем-то во время еды. А чем? Я бы возможно, начал думать, что-то искать. Но я уже решил рисовать при каждом удобном мгновении. Поэтому, в поиске необходимости не возникло. Я рисую, пока жую. Откусил пирога, и пока жую, рисую что-нибудь, да хоть ложку или кружку. Прожевал, откусил ещё, дальше рисую. Борька говорит, что я дурак. Да и Бог с ним, с Борькой. Зато я меньше ем и больше рисую! Синергия! Одно помогает другому. Вчера ходил прививку делать, на работе требуют. Час двадцать в очереди провёл. Передо мной бабулька была. Хотите, говорю, пока в очереди сидим, ваш портрет набросаю, бесплатно. Она сначала не поняла, нопотом согласилась. А чего ей, всё равно же ждём. Портрет получился не так чтобы очень, но она была рада, а я потренировался. А сегодня на кошку свою смотрю, уж как она это шарик, и туда, и сюда, и Жульену. А Жулька ленивый уже, пока тявкнет, пока лапы свои переставит, она между них проскользнёт, под брюхо ему забежит, да с другой стороны выскочит. Я восхитился: как она, маленькая и шустрая, обводит его, такого большого и мощного пса! И тогда я понял, что мои рисунки — это то же самое, между больших дел увиваются, под брюхо им ныряют. А что? Раз другого времени нет.

— Вот, учись, Гарри! — с нажимом сказал Виталий. А мой монах уже и без того слушал Рыжего, даже чётки из рук выпали и притихши лежали на шафрановой кашае[52].

— Гарри, поможешь с конкурсом? — спросил Рыжий.

Я уже хотел было поддержать друга в такой прекрасной идее, но не успел.

— Нет! — услышал я крик души моего брата, — Нет, Сергей. Я загрузил Гарри работой до самой макушки. Давай попросим Анютку. Тем более, — он подмигнул Серёге, — она же тебе нравится, а? Признавайся.

— Нравится, — простодушно ответил Серый,то есть Рыжий, — но толку то! Она по Гарри с ума сходит.

— Неправда! — запротестовал я.

— А ты примени дриблинг, — не сдавался Вит, — как твоя кошка, как бишь, зовут её?

— Пруха, Прушка. Хорошее имя, да?

— Нет уж, нет,— процедил брат удивлённо, — давать кошке человечье прозвище как-то нехорошо.

— Человечье? Ну, ты скажешь, дружище!

 

 

Глава 26.Вердикт Фалерио

Май 2017

 

 

Снег уже давно покинул тротуары и обочины. Вокруг деревьев поплыли прозрачныезеленоватые облака. Но в тот деньпогода не обещала умиротворённой прогулки ни единому чудаку, решившемуся проклюнуться под открытое небо из тёплой ауры уютной квартиры, или дома, а может быть, виллы, пахнущей, возможно, кофе и булочками. Не имеет никакого значения, где прятал доселе своё хрупкое и страшно уязвимое тело нынешний пешеход, потому чтотеперь ветер каждого с пафосом проверял на прочность, пытаясь сбить с ног, а если не получалось, то хотя бы сорвать кепку или поднять волосы дыбом и спутывать, спутывать их, хохоча и бросаяпригоршнипеска в лицо.

Поэтому, когда Фалерио вошёл в наш кабинет, нас удивил его безупречный вид, как будто ему удалось протиснуться между струями воздуха, или он перемещался под стеклянным колпаком, и его никак не касалось то, что рвалось и металось вокруг. Маг, одним словом, как и его отец и как далёкий прадед Франсиско[53], если, конечно, родословная великого художника связана сФалериохоть какими-нибудь самыми тонкими ниточками. Мы ещё не знали, какие новости привёз наш друг, нашёл ли он Катрину Шиманскую, как планировал, или всё-таки он ошибся, и на фото была совсем не она. Выглядел он напряжённым, сходу уселся в кресло, не касаясь взглядом ни меня, ни Вита.

Мы замерли. Моё сердце стучало, какбасовая бочка, в клубном хите. Гойя приготовился что-то сказать, но сначала только мотал головой, как будто заранее отрицал то ли нашу реакцию, то ли свою собственную мысль. Наконец, он начал:

— Я не знаю, что испытывают врачи в таких случаях, но я… я последние несколько дней всё подбираю слова. И вот что я понял! Хоть какими словами говори, плохая новость такой и останется. А поэтому, лучше сказать прямо. Даниэлла… она действительно умерла.

Фалерио замолчал, а ветер с яростью ударил ветками тополя в наше окно. Я осторожно повернул взгляд в сторону брата, тот был неподвижен, как будто сам умер от этих слов, словно от выпущенной в сердце пули.

—Да, в этой истории много странныхфактов,— продолжал Гойя. —Возможно, её смерть была не случайной. Кому-то это понадобилось.

— Ты хочешь сказать, что авария былаподстроена? — Виталий не мог поверить своим ушам.

— Это я понял после разговора с Артуром. Но, я подумал, каковы же должны были быть ставки в игре, чтобы пойти на такое? Автобус со студентами! Почему? Почему был избран столь чудовищный способ?

Виталий провёл ладонью по вспотевшему лбу.

— Господи, это невероятно. Ведь нас было семнадцать человек!

— Однако, —перебил его Фалерио, — когда я увидел на фото вашего курса мою давнюю знакомую, Катрину Шиманскую, я понял, чтоплохо представляю себе масштаб личностиДаны. Чтобы вам была понятна моя реакция, скажу —имяКатрины вы не найдёте в справочниках, как и название организации, в которой она числится. «WARNING», в переводе «предупреждающий» занимается тайными преступлениями против человечества. По большей частиорганизация «WARNING» выявляет потенциально опасные проекты на этапе их разработки.Так что жеделала Катрина Шиманская в экономическом университете, спросил я у себя? О том, что она там просто училась и речи не могло быть! Я предположил, что агент Катрина пребывает в этой точке земного шара именно ради Венявской.А что, Пруха и Непруха — очаровательный дуэт! Вижу почерк Шиманской!То, что Даниэлла была связана с чем-то противозаконным, открывалось нам из истории со шкатулками.Никакой сыщик не пройдёт мимо совпадений, ито, что мне после удалось выяснить, подтвердило моё предположение.

— Фалерио, ты ошибаешься, ты обознался. Эта Непруха, она никак не могла быть никаким агентом, ну, никак! — Виталийвскочил и нетерпеливо зашагал.— Она обычная девчонка, — продолжал он, — такая флегматичная, ммм, постоянно опаздывала, училась кое-как. Добрая, простая, толстая, вялая, — брат замотал головой, —если бы ты знал её, ты бы не сомневался.

—Не забывай, Виталий, громко вопящая кошка — плохой охотник. А Катрина — кошка тихая! Не одну мышку сцапала! И я её очень даже неплохо знаю.Пересекались не раз. Теперь, после того, как я вник в это дело, я не удивлён, что именно Катрина была отправлена наблюдать за Венявской. Катрина! — он поднял вверх палец. —Каков преступник, таков и ловец!

— Преступник?— Вит готов был взорваться.

—Это уже давно известно, Виталий.

— Господи, что ты говоришь, Фалерио? — лицо брата выражало крайнее отчаяние.

— И что, поймала Катрина мышку на этот раз? — спросил я Гойю.

— Обычно агенты «WARNING»сами не ловят преступников. Они загоняют их в лапы правосудия, что порой бывает нелегко. Ведь немало преступлений против человечества по всему миру совершается на очень высоких уровнях. Но вернёмся к нашему случаю. Вы думаете, случайно к шкатулочкам нить потянулась?Какова вероятность того, что власти вышли бы на эту мастерскую? Виталий человек надёжный, чистая душа. Разве он выдал бы свою любимую? Да, ни за что! В тюрьму бы пошёл, а Дану защитил.

— О чём ты? Я понятия не имел, что в этих дурацких коробках что-то спрятано!

—Тем более! Но когда полиция пришла в мастерскую, ты же всё понял?

— Разве я должен был связать в уме все эти случаи?Я думал, люди иногда приносят предметы в открытом виде, а иногда в закрытом.

—Тоже верно.Но всё-таки имени ты её не назвал, когда полиция интересовалась!

— А ты? – спросил Виталий, глотнув, — ты назвал бы на моём месте имя? – он посмотрел на Гойю, — Или ты? — обратился он ко мне, разгорячившись.

Я задумался, а Фалерио сел в лохматое кресло, снял с головы повязку, и, воспользовавшись ею, как резинкой для волос, собрал непослушные волосы в хвост. Его черты обнажились, стали видны выпирающие скулы, чёткие линии подбородка, крепкая шея.

—Вы даже не представляете, какой была Даниэлла Венявская,—сказал он,—охотников до неё было немало. Только вот всем она нужна была живой. Её мозг можно было бы поместить в лабораторию и изучать, как совершенную биологическую машину. Вы оба рассказывали мне, какой умницей она была в школе. Ночто вам было видно?Кусочек скорлупки яйца аллигатора[54], по которому оценить мощь вылупившегося и выросшего гиганта просто невозможно! Если я скажу, что Даниэлла была гением, то вы можете с чистой совестью обвинить меня в скупости на похвалу. В возрасте двенадцати лет она могла бы затмить своими познаниями сотню седовласых академиков. Сферой её интересов были, — тут он начал загибать пальцы, —физика, химия, биология, медицина, программирование, психология, спорт.И, конечно, актёрское мастерство. Только вот, всё это было тайным. А почему? Почему её не показывали в программе «Лучше всех» или что-нибудь в этом роде? Отсюда вытекают множество выводов, но один из них особенно интересен. Только я о нём, пожалуй, пока умолчу.

Мы слушали, ошарашенно, и, честно говоря, у меня возникло впечатление, что наш испанский друг сильно преувеличивает. Но он продолжал:

— Не будь она так поразительно умна,ей было бы трудно скрывать величину своего IQ от окружающих.

— А зачем, зачем было это скрывать? — спросил я.

— Я не знаю, — ответил Гойя, разведя руками, — но причина была. Если выяснить её, то можно будет ответить на многие вопросы.Мне кое-что удалось узнатьо её разработках, — продолжал Фалерио, — и уверяю вас, друзья, если они воплотятся в жизнь обычных людей хотя бы на пять процентов, то мир войдёт в новую эпоху. Трудно представить, куда это приведёт человечество. Грубо говоря, речь идёт о программировании мозга. Тему нельзя назвать новой, но Даниэлле удалось сделать прорыв, решить те проблемы, которые в официальной науке считаются нерешаемыми вовсе или просто не решёнными пока.Её приборчики, только на бытовом уровне обыкновенного добродушного пользователя отчасти превратят человека в биомассу, готовую подчиниться волепрограммы. Возможности рекламы такого товара невероятны, соблазн зашкаливает. Ты не умеешь танцевать? Да, не вопрос, нажимай кнопку и растворяйся в румбе, не нравится румба – пожалуйста, вот тебе брэйк-данс. Опаздываешь в школу – включи кнопку «бег» и разгоняйся, не можешь сосредоточиться и написать диплом – тебе поможет функция «академик». Удобно, никакого напряга! А коли надо прикинуться мёртвым — жми «анабиоз».

— Фалерио, ты рассказываешь какие-то небылицы.

— Всё сначала было небылицей, пока кто-то не начинал крохотными шагами воплощать это в жизнь, не начинал это финансировать, не строил на этом сперванаучную идею, а затем стратегию бизнеса. Первые шаги в этом направлении сделаны уже давно. Даниэлла занималась дальнейшими разработками. И в этом отношении она представляла немалую ценность, как человек способный видеть то, что укрывается от глаз других людей.

Я решил задать вопрос, который всё время вертелся у меня в голове:

— Фалерио, а какова роль Катрины во всём этом? Или это они устроили аварию?«WARNING»? Чтобы уничтожить потенциально опасного человека?

— О, нет! — Фалерио аж вздрогнул и экспрессивно замахал руками, — Если они начнут работать такими методами, то им придётся уничтожить самих себя! Катрина нащупала ниточку, за которую можно было потянуть, глядишь, и крупная рыбка попала бы в сети. Понимаете, Дана одна не могла ничего сделать. Это наука! Здесь требуются большие деньги, оборудование. За ней стояли очень денежные люди. Дана была частью какой-то системы. Важной частью, её научным сердцем. Но своя жизнь, конечно, важнее даже такого сокровища, как чей-то гениальный мозг!

Нет, поверить в это было невозможно! Наша одноклассница? Наша Данка? Мир охотился за её мозгами?

— Это она тебе рассказала? Шиманская? Ты нашёл её?

— К сожалению, агентов «WARNING» так просто не найти. Незаметность — вот их кредо. Они растворяются, они тут и там. Филиалы «WARNING» есть во многих странах.Агенты — представители разных профессий, как правило, знают несколько языков, они…

— О, — перебил Виталик, — тогда твоя Катрина точно не может быть Непрухой. Слышал бы ты, как она отвечала на уроках английского! Даже моих скромных познанийхватало, чтобы оценить её неспособность к языкам. Её ответы не раз забавляли всю нашу группу.

— Правда? — Фалерио неожиданно рассмеялся, — О, Катрина! Надо же было как-то развлекаться! Это в её духе.

Мы с братом не знали, чему верить, чему не верить. И хотя я подружился с Фалерио, но сейчас он рассказывал вещи столь далёкие от моего понимания, что я был просто растерян. А он, между тем, продолжал.

—Но вернёмся к Виталию. Возникает один серьёзный вопрос.

Мы с Виткой переглянулись, не ожидая услышать ничего хорошего.

— Кто звонил и назвался Прухой? И, самое главное, зачем? — последнее слово Гойя произнёс особенно громко.

Наступило молчание. Даже ветер, ещё минуту назадрвущий за окном свою дьявольскую гармошку, казалось, остановился и замер. Наконец, мы услышали голос Виталия.

— Значит, то, что звонила сама Дана, ты полностью исключаешь?

Фалерио категорически заявил:

— Я исключил это сразу. Даниэлле и в голову не пришло бы выпячивать свой дефект речи. А теперь, зная то, что она мертва, вопрос о звонке предстаёт в новом значении.

Вит зарыл пальцы в пшеничных волосах.

— Если она… если её больше нет, токто звонил, мне не важно. Вероятно, кто-то подшутил надо мной, — брат горько усмехнулся.

— Подшутил? — Гойя тяжело вздохнул, помолчав, добавил, — Может быть, конечно, может быть…Но если это не было шуткой? Что тогда?

Мы снова замолчали. Через минуты две Фалерио сказал.

— Я хочу это выяснить. Понимаешь, Виталий, всё может быть серьёзнее, чем ты думаешь.И вот ещё что. Ты опубликовал ролик, где делишься с друзьями и подписчиками целью найти свою утерянную возлюбленную, —строго сказал он.

Вит кивнул, хотя этого не требовалось.

— Теперь ты должен опубликовать видео, в котором говоришь, что было проведено расследование, и ты выяснил, что она умерла, и это абсолютно точно! И ты, — он подошёл к немувплотную, —ты объявишь, что смирился! Ты принял своё поражение! И неважно, смирился ли ты с этим на самом деле!

Виталий хотел запротестовать, но Фалерио резко остановил его:

— Это не обсуждается! Если тебе не дорога жизнь своя собственная, то подумай о брате и об отце!Кто-то перевернул целый автобус со студентами! И, уверяю тебя, этот кто-то будетсильнее задумываться о том, из какой кружки ему пить чай, чем о том, стоит ли любопытному Ромео со всеми его