При дворе Филиппа II; встреча монархов в Байонне; изгнание мавров из Испании

В 1559-1566 годах жизнь герцога Альбы была посвящена прежде всего большой политике. Его исключительное значение как полководца не могло подвергаться сомнению. Не заботясь о старых правилах и привычках, он снаряжал ар­мии, командовал ими и побеждал. Он не был скован военными традициями. Его гения хвата­ло для создания нового, его воля была крепка и положение достаточно прочно, чтобы проводить в жизнь планы и задумки. Однако он стремился прежде всего к положению государственного де­ятеля; в этом он видел венец своей деятельности.

Правда, в этой области проявилась недостаточ­ная конструктивность его мышления. Он не был упрямым и несгибаемым в политических делах, у него было достаточно дипломатического опыта, но ему была свойственна прямолинейность, кото­рая хотя и дает ключ к пониманию его действий и даже может служить их оправданием в высшем человеческом смысле, в политическом смысле вредила ему. Здесь он не был оригиналом.

Было бы хорошо, если бы король Филипп мог противопоставить герцогу советников, обладав­ших современными взглядами и инициативой, но таковых у него не было. Способности принца Руя Гомеса как государственного деятеля также не были выдающимися. Он пользовался доверием короля, потому что тот видел в нем друга, в то время как Альба был для Филиппа советником, «которого из-за его гордости надо сначала поко­рить, а затем использовать его ум». Король посто­янно давал герцогу почувствовать, что его ми­лость — это большой, но не вечный подарок.

При таких обстоятельствах раскол в кабинете служил не столько благу страны, сколько амби­циям обоих министров. Эболи не упускал ни од­ной возможности, чтобы резко или в шутку, на основании фактов мнений или же из соображений престижа противостоять герцогу. Когда анг­личане взяли Кале и Альба высказался за то, что бы город оставался у Франции, Эболи назвал это глупостью. Когда Альба отказался в Париже от гостевых подарков короля Генриха, Эболи утвер­ждал, что он собирается получить вдвое больше от новой испанской королевы. Когда герцог сове­товал королю еще остаться в Нидерландах, Руй Гомес считал, что Альба хочет подвергнуть Испа нию опасности, чтобы в качестве ее спасителя иметь возможность вести войну.

Примечательно, что, несмотря на такой разлад и осторожность Филиппа, влияние Альбы в эти годы было решающим. Ни к чьим советам Фи­липп не прислушивался в такой степени, как к советам герцога Альбы.

Впрочем, однажды Альбе пришлось попросить об отпуске. Он уехал в один из своих замков и, несмотря на просьбы Филиппа, вернулся лишь когда были удовлетворены его жалобы на коро­левского секретаря Эрасо, который поддерживал Эболи. Утверждали даже что из-за отсутствия Альбы застопорилось все управление. Однако это исключено, ибо, как бы ни было важно положе­ние Альбы, Филипп никогда не позволил бы ему приобрести такое влияние.

Политика, которой следовал Филипп и вмес­те с ним Альба, как и все, что делал Фитипп, «который решил стать нерешительным», соглас­но старому габсбургскому рецепту, была направ­лена на выжидание. Со Священной Римской им­перией Испанию связывали родственные и дру­жеские узы, у них никогда не было причин для споров. Сам Альба больше не бывал в Германии после отречения Карла V. В Италии Милан, Не­аполь и Сицилия находились под крепкой влас­тью Испании. С Генуей и Венецией существова­ли дружеские отношения; с Папской областью больше не возникало новых политических кон­фликтов. Бывшего противника Альбы, Павла IV, статую которого римляне низвергли на следую­щий день после его смерти, сменил Пий IV, за­тем Пий V, и оба они поддерживали политику Испании.

С трудностями Альба сталкивался преимуще­ственно в Западной Европе: во Франции, Анг­лии и Нидерландах. Однако выхода из конфлик­тов этих трех стран с Испанией в области рели­гиозных, экономических и национальных инте­ресов Альба не находил. Особенно во Франции, раздираемой гражданской войной, испанские и французские интересы противоречили друг дру­гу. По логике вещей, Альба должен бы поддер­живать лотарингскую католическую партию се­мейства Гизов. Однако пока она была сильна и осуществляла экспансионистскую политику на средства Габсбургов, он должен был стремиться к ее ослаблению, даже если это означало усиле­ние влияния для протестантско-гугенотской сто­роны под руководством адмирала Колиньи или для партии, руководимой молодым королем Кар­пом IX и его матерью Екатериной Медичи.

Только в 1564 году, когда казалось, что во Франции все силы находятся в упадке, испанцы смогли выработать целенаправленную политику. Чтобы проводить ее, было принято предложение французов о встрече Филиппа и Карла IX в при­сутствии королевы-матери Екатерины и ее доче­ри, испанской королевы Елизаветы. Ничего не ха­рактеризует положение герцога Альбы лучше, чем гот факт, что Филипп в последний момент решил не ехать сам, а послать вместо себя на эту встречу королей герцога.

О тайных переговорах, состоявшихся в 1565 году в Байонне, известно только то, что герцог Альба сообщил Филиппу. Точно известно, что встреча не принесла желаемых результатов. Ека­терина и Альба были искусными дипломатами, но не политическими мыслителями. Герцог говорил о католической вере и той поддержке, которую она оказывала монархиям; королева говорила о браках и их преимуществах. Альба хотел урегу­лировать внутреннюю ситуацию во Франции, Екатерина вообще не хотела о ней говорить.

Французы отказались также от какого-либо об­суждения связи Франции с Турцией.

Когда участники встречи расстались, каждый из них был ошибочно убежден в глубоком впечат­лении, произведенном им на другого. Хотя фор­мально все было согласовано по желанию Альбы, однако большие усилия в действительности были потрачены зря. Даже если какие-то договоренно­сти и были достигнуты, Екатерина их все равно не выполняла.

Так же мало успеха принесла и политика Аль­бы в отношении Англии. Красной нитью прохо­дит английская проблема во всех расчетах Испа­нии. Впрочем, воззрения Альбы на Англию отли­чались благоразумием. Как тогда, так и позднее, когда он правил в Нидерландах или Португалии, он отговаривал от предприятий, которые могли бы привести к конфликту с Англией. Но ни он, ни Филипп в эти первые годы после отречения императора Карла V не могли выработать четкой линии. Однако это становилось все более необ­ходимым, поскольку интриги Англии оказывали все большее влияние на отношения Испании как с ее колониями, так и с Францией или Нидер­ландами.

Испано-нидерландские отношения начали именно тогда приближаться к критической точ­ке. После отречения Карла там постепенно сформировалась оппозиция, справиться с которой не могли ни Филипп, ни Альба. В силу своей кос­ности герцог Альба не в состоянии был предло­жить другое средство против опасных течений, кроме как подавить любое проявление недоволь­ства силой. Когда в 1564 году было предложено отозвать кардинала Гранвеллу, главного советни­ка Маргариты Пармской, поскольку из-за своей заносчивости и несгибаемости он вызвал в Ни­дерландах всеобщую ненависть, Альба воспроти­вился этому. Хотя его протест и не был учтен, но он характеризует его дипломатическое искусство. Тогдашняя позиция бросила тень на его дальней­шую политику.

Представляется неверным на основании широ­кого поля деятельности герцога делать вывод, что он — учитывая значимость Эболи — был ведущей фигурой в Испании. Ибо существовала область, в которой Филипп сохранял особое положение: внутренняя политика. Он постоянно помнил ин­струкции отца, который рекомендовал отстранить испанских грандов от влияния на внутренние дела. Даже герцогу Альбе лишь изредка дозволя­лось преступать черту.

К этим редким случаям относилось обсужде­ние судьбы мавританских родов, которые еще жили на юге страны. Инквизиция требовала их обращения в христианство, народ хотел их изгнания или уничтожения. Религиозный фанатизм соединялся с воспоминанием о многолетней вражде и с алчностью.

Герцог Альба, будучи членом комиссии по проверке положения на юге страны, энергично выступал против всех предложений силового ре­шения. Суровость была его прирожденным ка­чеством, твердость — излюбленным средством. Но несправедливость возмущала. Им руководи­ла не мягкость, как, возможно, принцем Эболи, который в этом вопросе выступал на его сторо­не, — скорее, его предостерегало внутреннее чув­ство.

Показательно, что в отличие от большинства внешнеполитических проблем было принято именно то решение, против которого выступал герцог Альба. Решение Филиппа определили от­ношения с турками, которые оказывали поддерж­ку маврам и вновь продвигались вперед. Со вре­мен Карла турецкая опасность для Испании вновь увеличилась. Вначале турки отвоевали Триполи, затем Тунис; теперь они находились перед Мальтой. У самого Альбы неоднократно просили совета по поводу защиты Мальты, а в декабре 1565 года он даже разрабатывал деталь­ные военные планы, которые помогли защитить остров. Однако турецкая опасность продолжала существовать, и даже герцог Альба ошибался, предлагая мягкое обращение с маврами. Поэто­му, когда Филипп принял решение, он как и всегда в своей жизни, отдал все силы и способности для его выполнения. Он одобрил назначе­ние верховным главнокомандующим дона Хуана Австрийского, сына императора Карла и девуш­ки из регенсбургской бюргерской семьи Барбары Бломберг, и помог ему тщательно разработанны­ми планами и военными указаниями. Однако в самих операциях он не участвовал, поскольку ему было дано самое значительное и, по своим последствиям, самое важное политическое зада­ние, которое только могло появиться во второй половине XVI века: борьба с восставшими Ни­дерландами.

ПРАВИТЕЛЬ НИДЕРЛАНДОВ