Военная служба против Франции; управление имениями; вхождение в большую политику; поход против турок; служба у императора

Фернандо еще не исполнилось и шестнадца­ти, а он уже узнал, что такое жизнь настоящих мужчин. Тогда испанская армия осаждала кре­пость Фуэнтеррабиа, расположенную там, где Пиренеи доходят до Бискайского залива. Ее за­щищали французы. Юноша попросил у деда раз­решения принять участие в этом походе, а когда дон Фадрике запретил ему это, то приказал тай­но оседлать коня и в сопровождении группы друзей покинул родину, чтобы присоединится к армии. Возмущенный дед успокоился лишь ког­да испанский генерал дон Иникес де Веласко сообщил ему о проявленной Фернандо исключи­тельной смелости.

Осада Фуэнтеррабиа протекала очень тяжело; зима выдалась исключительно суровая и тяжелая, и взяли город лишь в следующем, 1524 году. При этом молодой Альба усвоил три урока, которые сыграли значительную роль в его последующей жизни.

Первый гласил, что осада хорошо укрепленных крепостей — дело тяжелое и редко приводит к ре­шению проблемы. За свою последующую жизнь Альба принимал участие или руководил пятью значительными осадами: Марселя, Меца, Остии, Монса и Харлема. Две закончились неудачей, три другие были успешными, но не привели к реше­нию спора. Часто Альбу побуждали к осадам его генералы; за этим исключением ему в основном удавалось избегать осад в Нидерландах и все же выигрывать кампании.

Вторым уроком было то, что пример команди­ров, их старания и лишения, их стойкость и на­дежность являются решающими для армии. Час­то дон Иникес сам брался за лопату и часами помогал на окопных работах, стоял ночью в ка­рауле и разделял лишения с солдатами.

Однако самым важным было то, что воля че­ловека не всесильна, силы природы — жара, хо­лод, бури и землетрясения, болезни и суеверия — могут сломить самую твердую волю. Это было тяжелым уроком для молодого Альбы. Его влас­тная натура часто пыталась добиться того, что при нормальных условиях было тяжелым, а при не­благоприятных — недостижимым делом.

После победы Веласко назначил еще не до­стигшего семнадцати лет Альбу губернатором города Фуэнтеррабиа. Ему, как и многим в XVI столетии: Лютеру, Карлу V, Чезаре Борджиа, Ра­фаэлю, Вильгельму Оранскому, дону Хуану Ав­стрийскому, — рано выпала ведущая роль; Шил­лер понимал этот век гораздо лучше, чем его критики; недаром в трагедии «Дон Карлос» один из его героев сокрушается: «23 года — и ничего не сделано для бессмертия». Жизнь коротка, и принято было рано ее испытывать, — а иногда и расставаться с нею.

Срок службы Альбы в Фуэнтеррабиа продол­жался недолго. В начале 1527 года он возвратил­ся, а в следующем году произошло его бракосо­четание с Марией Энрикес, дочерью дона Диего Энрикеса де Гусмана, герцога Альбы де Листе. Донья Мария была красивой женщиной. Ее скромность и любезность восхваляли до самой смерти. Она не уступала в таланте дипломата и способностях администратора своим знамени­тым современникам, занимавшим должности, ко­торые и тогда и теперь были почти исключительно мужскими. С 1532 года в течение 50 лет она управляла семейным имуществом. При дворе ис­панской королевы занимала такое же положе­ние, как ее муж при дворе короля. Она была при­глашена к английскому двору и благодаря свое­му тактичному поведению пребывала там много лет. Когда муж, будучи вице-королем Неаполя, вынужден был отправиться на войну, она пред­ставляла его в правительстве. Их брак продол­жался 54 года, и жена на год пережила своего мужа.

1527-1532 годы имели важное значение для дальнейшей судьбы герцога Альбы, хотя многого об этом периоде не расскажешь. Ничего замеча­тельного тогда Альба не совершил. Нам известно об этих годах только три факта: он занимался уп­равлением фамильным имуществом, вошел в ок­ружение императора Карла и участвовал в войне с турками.

Личное имущество герцога было, впрочем, не слишком значительным. В хорошие годы регу­лярные поступления составляли тридцать тысяч дукатов, что значительно меньше доходов неко­торых грандов и отцов церкви в стране. Поэтому требовалось четкое и экономное управление иму­ществом, иногда вызывавшее упреки в жадности. Впоследствии герцога обвиняли в том, что он ни­когда не упускал случая получить несоразмерно высокий доход, а его усилия по увеличению при­были вызывали «бурю ненависти и зависти».

Домашний штат составляли около ста чело­век, из них пятьдесят — личная охрана. Большие расходы требовались на проведение празднеств, поездки с блестящей свитой, подарки, содержа­ние замков и покровительство искусствам. Зака­зывались портреты у такого известного худож­ника, как Тициан, создавались собрания гобеле­нов и оружия, а вернувшись из Нидерландов в 1574 году, Альба даже привез собственного фламандского органиста, Иоганна ван Вреде. Был у него и шут. На книги у Альбы никогда не хватало времени и интереса. Он был хорошо зна­ком с кастильским «Кортехиано», классическим руководством для придворного; насколько под­робно он изучил «Государя» Макиавелли, неиз­вестно.

Об управлении имуществом Альбы нам извес­тно, что юрисдикция осуществлялась довольно мягко. Десятипроцентный налог с оборота при каждой торговой сделке был повышен, что, одна­ко, не слишком тяжело сказалось на населении, занимавшемся преимущественно сельским хозяй­ством, а не торговлей. Евреи-выкресты, которые были в основном врачами, аптекарями, банкира­ми, сборщиками платы, примерно до 1572 года жили во владениях Альбы более или менее спокойно. К маврам также относились достаточно терпимо.

Однако управление имуществом не могло удовлетворить честолюбия молодого человека — качества, которое император Карл называл основ­ной движущей силой его натуры. Точно не изве­стно, когда Карл V познакомился с будущим вы­дающимся генералом. Вероятно, в 1572 году двад­цатилетний Альба был представлен властителю, который был на семь лет старше. В жизни герцо­га Карл стал неким центром, как десятилетия спу­стя другим центром стал принц Оранский. Вся преданность, почитание и любовь, на которую способен Альба, были обращены — кроме своей семьи — к императору, в ком он видел величие короля и подлинного христианина и кому служил от всего сердца. После смерти Карла Альба гово­рил о нем только со слезами на глазах. Однако Карл не отвечал взаимностью на глубокую при­вязанность герцога. Он сохранял дистанцию по отношению как к нему, так и ко всем остальным советникам.

На период пребывания Карла в Испании в 1522-1529 годах пришлось не только приближе­ние Фернандо Альбы к королю, но и посвящение в государственные дела. Его дед, член Государ­ственного совета, часто брал его с собой ко дво­ру. Нужно было управлять огромной империей, претворять в жизнь большие планы, и Альба по­лучил представление о ее громадных возможно­стях. Какие перспективы таили одни только аме­риканские владения! Впоследствии семейство Альба дало в лице дона Франсиско Альвареса де Толедо одного из самых талантливых американ­ских губернаторов.

Некоторые историки утверждают, что в 1526-1529 годах Альба как политик развивался медлен­но. Как ни странно, ему не слишком доверяли в военном отношении, а считали, скорее, способ­ным дипломатом. Никто тогда не подозревал, что именно Альба усовершенствует организацию ис­панской армии, превратит ее в лучшую в Европе. В изучении управления внутренними делами он не очень преуспел. Карл, боясь амбиций испан­ского дворянства, старался не занимать грандов внутренними делами и в особенности не давать им возможности вершить правосудие. Кроме того, понимание Альбой права не соответствовало лич­ным взглядам короля. Альба считал, что одного лишь наличия закона недостаточно. Задача будет выполнена только когда в соответствии с законом преступник будет наказан. Согласно этому прин­ципу он действовал всю свою жизнь, зачастую не получая одобрения Карла.

Основным делом, которое король поручил своему Государственному совету, была внешняя политика. Так молодой Альба получил пред­ставление о правах и задачах Габсбургской мо­нархии и его внимание было обращено на три государства — основные объекты внешней по­литики Карла: Францию, Англию, Турцию, ибо почти все остальные страны Европы были под­властны королю или тесно связаны с ним се­мейными узами.

Если основные направления в политике отно­сительно турок были однозначными и определя­лись обстоятельствами, то Франция и Англия представляли собой сложную проблему. Альба с самого начала воспринимал Францию как про­тивника. Франко-испанская война в Наварре была его первым военным опытом, бои за Перпиньян и Фуэнтеррабиа — вторым. Война, раз­горевшаяся за владение Миланом, усилила в нем чувство постоянной французской опасности для Испании. Он радостно воспринял известие о пленении короля Франциска в битве при Павии. Хотя герцогу не довелось в ней участвовать, по­зднее, находясь в Северной Италии, он посетил поле битвы и интересовался отдельными ее де­талями. Через два года после освобождения ко­роля Франциска вновь начались военные дей­ствия, и молодой Альба пережил четвертую французскую войну, которая в 1529 году завер­шилась новым миром.

Несмотря ни на что, Франция все же была тес­нее связана с Испанией религией и традициями, чем чуждая культурной жизни континента и духу Возрождения отдаленная Англия. В политичес­ком, а вскоре и религиозном отношении Англия шла особым путем и, кроме того, вследствие сво­его островного положения и экономических ус­ловий представляла, безусловно, соперника для Испании, которого нужно было либо включить в систему Карла, либо покорить. Со всеми этими обстоятельствами был ознакомлен Фернандо Альба.

Как ни богаты его впечатления тех лет, все же наиболее важным, вероятно, было наблюдение за тем, как Карл решал проблемы, и за его искусст­вом переговоров и управления. Хотя в последу­ющие годы герцог научился ясно распознавать связи между обстоятельствами и предвидеть ход событий, общение с людьми ему не давалось. Ибо, хотя его дух и был сформирован при дворе Кар­ла, его сущности император не смог изменить. Натура Альбы по большому счету не была слож­ной; Масштаб его действий определялся тем, как не уронить чести семьи и предков. Именно в этом он отличался от Карла, который всю жизнь посто­янно блюл и судил самого себя. Король пережил взлеты и падения, страдание и радость, знал пе­риоды всепоглощающего труда и унылой бездеятельности, часто вызванной недомоганием; он видел, как рушатся грандиозные планы из-за не­значительных препятствий, но все встречал со стойкостью, источником которой была вера в справедливость Господа.

Альба мало в чем походил на противоречиво­го Карла. Самокритика была ему чужда, он боль­ше черпал из унаследованного и заученного, чем из глубин человеческой сущности; обладатель высокой добродетели, проявлял безупречную верность, усердие, преданность порученному делу, соединенные с блестящими способностями и невиданной выдержкой. Вежливостью, досто­инством, подобающим поведением он не уступал Карлу. Избегал помпы, если ее не требовали обстоятельства, одевался просто, апеллировал к своим привилегиям лишь когда чувствовал свои обязательства перед семьей. Привыкший отда­вать приказания, он тем не менее умел слушать. Редко порицал, особенно в военных делах, зато охотно поощрял — прежде всего бесстрашие молодых офицеров. Он требовал неукоснитель­ного исполнения обязанностей от всех, сам бу­дучи примером этому. При всем том он не полу­чал в ответ проявлений любви и дружеского признания.

Безусловно радостным для Альбы событием было в 1529 году приглашение императора на коронацию в Болонью, в Италию а затем на во­енную службу в Германию, — воевать против ту­рок.

Если коронация императора в Болонье в февра­ле 1530 года означала продолжение тех придворных обязанностей, которые Альба уже исполнял в Ис­пании при крещении первого сына Карла Филип­па, то в войне с турками он впервые мог бы дока­зать королю, какой энергией, волей и компетентно­стью он обладает. Альба уже давно ждал возможно­сти воевать с турками. В каждом испанце глубоко укоренилось воспоминание о долгом периоде свя­щенной войны против мусульман. У Альбы к это­му присоединялись еще и память об отце, который пожертвовал жизнью в этой борьбе.

В 1532 году Альба был прикомандирован к штабу Томаша Надасти в Венгрии, которую тур­ки уже почти завоевали. Впрочем, Альба прибыл в войска, когда отступление турок после их новой кампании уже началось. Он участвовал в решаю­щих битвах. Командование христианского войс­ка было чрезвычайно осторожным. Напрасно мо­лодой Альба выступал за более энергичные дей­ствия; его мнение не было учтено. Единственной наградой было то, что на военном совете, который король проводил в сентябре в Линце он заслу­жил особую похвалу Надасти, предсказавшего ис­панцу блестящую карьеру. Было бы иронией судьбы, если бы военный совет положил начало военному взлету Альбы и стал одним из тех слу­чаев, которые определяют нашу жизнь, выхваты­вают нас из толпы тех, кто имеет такие же права, лелеет те же ожидания. Ибо вовсе не смелые по­ступки и стремительные преследования опреде­лили славу герцога в последующие годы. Осно­вой его тактики были тщательные приготовления и величайшая осмотрительность. Поэтому его предложение на военном совете в Линце ни о чем не свидетельствует. Однако вполне возможно, что молодой гранд понравился королю больше всего именно в тот момент, когда он рассчитался со своей чопорностью и рассудительностью и выс­казался за свободное и неожиданное действие.

Вообще, герцогом тогда еще руководил, по-ви­димому, тот молодой задор, который всегда вызы­вает симпатию. Рассказывают, что однажды, по­лучив известие о болезни своей молодой жены, он оседлал лошадь, за восемь с половиной дней примчался из Венгрии в Испанию, чтобы про­быть там три дня, и вновь за восемь с небольшим дней вернулся к армии.

После окончания турецкой войны Альба остал­ся при дворе Карла. Он был потрясен тем поло­жением, которое занимал император в Священ­ной Римской империи. Лишь потому испанцы примирились с тем, что на их трон взошел иностранец, что он объединил их корону с высочай­шим величием Запада — Священной Римской им­перией. Теперь Альба увидел, насколько меньше императорский сан значил в действительности, какие опасности он таил для его страны, его ро­дины. Ибо в империи борьба между старым по­рядком и новой свободой, которая для государ­ства означала возрастание роли личности, а для церкви — протестантизм, разгорелась в такой форме, которая не только угрожала сохранению существующих порядков, но и противоречила духу испанского народа, и особенно испанских грандов.

Свобода личности для человека, подобного Альбе, значила мало. Традиция и воспитание при­учили его к тому, что он является звеном цепи. Ему были непонятны одиночество Лютера, тяж­кая ноша ответственности отдельного человека, который чувствует себя предоставленным само­му себе, у кого нет надежды на избавление от мук ответственности с помощью государства и церк­ви и который постоянно находится наедине со своей совестью и Богом.

Тем не менее время, проведенное в Германии, было для него поучительным, поскольку в эти годы выработались его взгляды и самостоятельное суждение обо всех основных взаимосвязях в поли­тике; горизонт испанского гранда расширился, вместо ограниченных целей он познакомился с габсбурскими планами мирового масштаба. Одна­ко время было малоприятным. В Германии им­перские князья относились к нему недружелюб­но; они завидовали его влиянию и подозрительно относились к его советам. Даже с католичес­кими отцами церкви его не объединяли общие интересы. Он не мог присутствовать на больших собраниях, не разделял привычек этих господ. Даже когда в 1531 году умер его дед и он, став гер­цогом, занимал при дворе среди грандов Испании высокое положение, оно все еще не было доста­точно надежным. Тем не менее император ценил его больше, чем многих других высокопоставлен­ных лиц империи. Даже вдали от Карла не видев­ший его годами Альба оставался личностью, с которой считался не только сам император, но и его окружение.

С радостью и облегчением отправился Альба в свите Карла в октябре 1532 года через Клагенфурт и Мантую в Болонью, где пробыл с ноября по февраль. Там он получил новое представление о политике Габсбургов. Он был посвящен в двой­ную игру папы, который испытывал страх и пе­ред императором и перед королем Франции, при­был в Болоныо, чтобы встретится с императором. Внешняя сердечность не вводила больше Альбу в заблуждение относительно истинных взаимоот- ношений между Карлом и папой. Он проходил посвящение в искусство лицедейства, в котором Карл Габсбург и Клемент Медичи противостоя­ли друг другу как подлинные мастера.

Когда Карл и папа расстались, не придя к окон­чательному решению, Альба отправился с Карлом дальше в Милан и Геную, откуда 9 апреля 1533 года отплыли в Испанию. В местечке Розас в Рус-сильоне корабль пристал к берегу, оттуда — вер­хом в Барселону. Так через три года завершилось первое пребывание герцога Альбы за границей.

ПОДЪЕМ