Приход, уход – всего лишь заблуждение

 

 

Приход созерцания

Как‑то один человек переутомился и тяжело заболел. Он был близок к смерти, когда к его лежанке подошел чаньский наставник.

Умирающий попросил дать ему последнее наставление:

– Я одиноким пришел в этот мир, одиноким ухожу. Вы, чаньский наставник, чем можете помочь мне в моих страданиях?

– Если ты действительно считаешь, что по‑истине пришел в этот мир, а затем еще и уходишь, то это лишь твое заблуждение. Сейчас же позволь мне показать тебе дорогу, по которой не приходят и не уходят!

И в этот момент умирающий человек действительно увидел эту дорогу. Озаренный легкой улыбкой, он пошел по ней.

 

 

Путы спадают

В конце концов, все страдания и переживания людей строятся вокруг одного – вопроса о жизни и смерти. Умирающий человек, что просил чаньского наставника о последнем наставлении, понял, что приход и уход, жизнь и смерть – всего лишь наши заблуждения и иллюзии. Благодаря этому он обрел освобождение в своем сердце, поэтому ушел из жизни успокоенным. Ну а мы – те, кто еще живут в этом мире? Жизнь приходит естественным образом, смерть возвращает нас в эту естественность. Путь естественности, который способен вобрать в себя и жизнь, и смерть, по сути, означает отсутствие и жизни, и смерти.

 

Внешнее и внутреннее в школе Чань

 

 

Приход созерцания

Старшим учеником Пятого патриарха школы Чань, наставника Хунжэня, был Шэньсюй, что означало «Чудесная красота». Однажды, следуя указаниям Патриарха, Шэньсюй прямо на внутренней стене монастыря написал четверостишие‑гатху на основе своего понимания смысла Чань:

Тело наше – это «древо просветления» Бодхи,

Сердце подобно подставке для ясного зерцала.

Час за часом мы тщательно протираем его.

Не оставляя ни мельчайшей пылинки.

В ту пору у Пятого патриарха жил юноша по имени Хуэйнэн, который толок зерно, выполняя черную работу в монастыре. Он услышал эту гатху и тоже решил написать что‑нибудь похожее. Поскольку он был неграмотен, то продиктовал свое четверостишие, которое записали прямо с гатхой Шэньсюя:

Изначальное Бодхи – отнюдь не дерево,

У пресветлого зерцала нет подставки.

Изначально не существовало никаких вещей,

Так откуда же взяться пыли?

Прочитав эти строки, Пятый патриарх тайно передал Хуэйнэну свою патру и рясу, объявив его Шестым патриархом Чань.

 

 

Путы спадают

В твоем сердце нет никаких вещей и явлений – именно к этому и открывает врата Чань.

Есть разница между тем, кто желает что‑то создать, и тем, кто действует в соответствии с естественностью и пустотным сердцем: один бродит где‑то за воротами, другой устроился медитировать внутри зала.

Не медлите ни мгновения! Мудрец лучше виден на фоне людской серости!

 

_{Примечание}

_{Эта широко известная история, которая описывается во многих буддийских произведениях, в наиболее полном виде изложена в «Сутре помоста Шестого патриарха». Пятый патриарх Чань Хунжэнь (601–674), решив выбрать себе преемника, предложил членам своей общины написать строки, которые бы наиболее полным образом отражали суть Чань. Монахи отказались участвовать в состязании, заранее признав первенство старшего монаха и первого помощника Пятого патриарха – Шэньсюя (606?–706).}

_{Шэньсюй, боясь допустить непонимание и опозориться перед Учителем, тайно ночью начертал свои стихи на стене внутренней галереи монастыря. Все монахи и даже сам Пятый патриарх восхитились его мудростью. Хуэйнэн (638–713) тогда еще не был монахом и в статусе послушника выполнял всю грязную работу в монастыре.}

_{Он попросил записать его стихи рядом со стихами Шэньсюя. Каждая строка его гатхи являлась ответом на соответствующую строку гатхи Шэньсюя. По преданию, Пятый патриарх после этого передал титул Шестого патриарха («рясу и чашу для подаяний – патру») Хуэйнэну и приказал срочно уйти из монастыря, дабы не навлечь на себя гнев остальных монахов.}

_{Однако часть монахов признала Патриархом Шэньсюя. Хотя сами патриархи не соперничали между собой, их ученики вступили в долгие дебаты, отсюда родилось противостояние южной (Хуэйнэн) и северной (Шэньсюй) школ.}