Отрубленная голова упала наземь

 

 

Приход созерцания

Однажды чаньский наставник Лунъя обратился с вопросом к чаньскому наставнику Дэшаню:

– А что если твой ученик мечом отрубит тебе голову?

В ответ наставник Дэшань лишь вытянул шею.

Лунъя расхохотался: «Твоя голова уже упала наземь!»

Дэшань, едва улыбнувшись, ничего не сказал.

Через некоторое время наставник Лунъя, придя к старому монаху Дуншаню Лянцзе на обучение, во всех красках пересказал ему историю про отрубленную голову. Дуншань, внимательно выслушав, спросил:

– Ну а что при этом сказал Дэшань?

– Дэшань вообще ничего не сказал!

– Да, когда не надо говорить – он не говорит. Сегодня ты принес мне, старому монаху, показать отрубленную голову Дэшаня!

Лунъя, едва успев опомниться от этих слов, покаялся перед Дуншанем и принес свои извинения.

А еще через какое‑то время кто‑то пересказал эту историю самому наставнику Дэшаню.

Дэшань же сказал: «Старик Дуншань даже не способен отличить хорошее от дурного! Этот парень уже давным‑давно умер, так что же он еще стремится к спасению?!»

 

 

Путы спадают

Скрытый смысл «отрубленной головы» соотносится с понятием «я», «мое Эго». Это значит, что «я» в этот момент превращается в «не‑я», будто вообще исчезает. Так где же в этом случае можно найти «я», которое можно было бы «отрубить» и принести показать другим людям?

И именно такой человек с «отрубленной головой» может дойти до истоков своего чаньского сердца.

Бывает иногда, что молчание оказывается еще более хитроумным, чем произнесенные слова!

 

_{Примечание}

_{Дуншань Лянцзе (807–869) – известный чаньский мастер, выходец из провинции Чжэцзян, где начал свое обучение. Он в 20 лет пришел в монастырь Шаолиньсы (провинция Хэнань), где обрел полное просветление. Много странствовал между известными наставниками, а в 52 года основал свою школу в горах Дуншань в провинции Цзянси – школу Цаодун, которая стала одной из пяти больших школ Чань.}

 

Тело, не подверженное болезням

 

 

Приход созерцания

Когда чаньскому наставнику Дуншаню подошла пора отойти в мир иной, он собрал всю общину и обратился к ней:

– Слава моего имени – дутая в этом мире.

Так кто же уйдет из него вместо меня?

Ни один из учеников не проронил ни слова.

В конце концов один молодой монашек обратился к наставнику:

– Прошу Вас, Учитель, сообщите нам Ваше монашеское имя.

– Мое дутое имя уже уничтожено! – сказал, рассмеявшись, Дуншань.

В этот момент другой монах спросил:

– Сейчас, когда Ваше тело больно, есть что‑то, что не подверглось болезни?

– Есть, – ответил Дуншань.

– А того, кто не подвержен болезни, можно ли считать его Вами, Учитель?

– Я, старый монах, смотрю на него как на самого себя!

– Так что же Вы видите, Учитель?

– Когда я смотрю на него, то не вижу никакой болезни.

Помолчав, Дуншань опять обратился к ученикам:

– Когда вы покинете этот кожаный мешок, что зовете своим телом, куда вы отправитесь, чтобы встретиться со мной вновь?

Ученики не нашлись, что сказать.

 

 

Путы спадают

Когда обычный человек болеет, то сердце его не спокойно. Когда заболевает чаньский наставник, то сердце его спокойно и умиротворено.

Если считать, что чаньское сердце пустотно и не имеет использования, то Дуншань, очевидно, шутил над учениками.

Какова же все‑таки связь между телом и нашей душей? Позволь себе погрузиться в эти безумные размышления! Если ты действительно сможешь обнаружить какой‑нибудь способ связать их, кроме своего чистого сознания, то это действительно будет твоей заслугой, которая принесет счастье сотням тысяч людей!

 

 

 

Шелковинка, на которую даже вещь не подвесить

 

 

Приход созерцания

Монашенка‑бхикуни Сюаньцзи обычно занималась созерцанием в пещере на горе Дажишань – «Большого солнца». Однажды она решила посетить чаньского наставника Сюэфэна, чье имя обозначало «Снежные пики».

– Откуда ты пришла? – спросил у нее Сюэфэн.

– С горы Дажишань – «Большого солнца», – ответила Сюаньцзи.

– Ну и как там восходит солнце? – спросил Сюэфэн.

– Оно полностью освещает «снежные пики»! – тут же откликнулась Сюаньцзи.

– А как тебя зовут? – спросил Сюэфэн, почувствовав всю необычность ее речей.

– Сюаньцзи – «Сокровенное прясло», – ответила монашенка.

– И сколько ты сможешь соткать за один день? – спросил Сюэфэн.

– Шелковинку, на которую даже и вещь‑то не подвесить! – произнесла Сюаньцзи, поклонилась наставнику и пошла прочь.

– О, добродетельная! – окликнул ее Сюэфэн, лишь только она сделала несколько шагов. – Твоя ряса (кашая) волочится по полу!

Услышав это, Сюаньцзи тут же обернулась, чтобы посмотреть на угол своей рясы. Сюэфэн же, расхохотавшись, сказал: «Хороша же “шелковинка, на которую даже вещь не подвесить”!»

 

 

Путы спадают

Чаньский наставник, что идет по пути просветления, сам способен своим огненным взором отличить истинное от ложного, а взор дхармы наставника Сюэфэна не имел различий.

Скрытый смысл выражения «шелковинка, на которую даже вещь‑то не подвесить» заключен в том, что сердце пребывает в пустотном и светлом состоянии и даже мирской пыли негде осесть.

Монашенка Сюаньцзи, по сути, сама сказала, что она прозрела этот мир, но кто же знал, что край ее рясы волочится по полу и Сюэфэн подметил это? И из этого видно, что монашенка Сюаньцзи запуталась в прозрении этой реальности и не способна сама почувствовать или понять ее.

Судя по всему, сердце, что любит красоту и не является сердцем вовсе, – хорошее дело! Хе‑хе!

 

_{Примечание}

_{«Шелковинка, на которую даже вещь не подвесить» (Цуньсы бу гуа) – известное буддийское выражение, означающее «ничто», крайне малую часть. Как считается, первым его употребил известный мастер Ау Сюаньжи, который на вопрос, чем он занимался весь день, ответил: «Шелковинкой, на которую даже вещь‑то не подвесить». В «Сутре помоста Шестого патриарха» Пятый патриарх Чань – Хунжэнь, предупреждает своего преемника Хуэйнэна, чтобы тот больше не передавал титул Патриарха, дабы избежать споров: «Иначе жизнь твоя будет висеть на шелковинке». Монашенка здесь демонстрирует знание канонических ответов, но сама, как видно, внутренне не понимает их смысл.}